Я иду вверх по лестнице, ведущей вниз
Цепляясь за карниз, я просто хотел тебя попросить: «Вернись»
— Лебеди? Реально лебеди? — тупит взгляд в воду Арс. — Ты думал, я наебываю? — ухмыляется Варя, отрывая капустный лист. — Ну нет, — облокачивается на скрипучие перила вокруг небольшого озера мужчина. — Я, конечно, понимал, что поселок элитный, но чтобы настолько… — Хах, ну всё не совсем так просто. Видишь шпиль? — девушка машет куда-то в сторону дальних участков одиннадцатой линии, на одном из которых виднеется чуть ли не дворец. Арс кивает, и Варя продолжает рассказывать: — Так вот, в начале лета, это мажорское творение только достроили, и туда въехал какой-то мужик. В итоге, на удивление, ему оказалось не похуй на наши заросли. Он тут целый ликбез проводил о важности культурного наследия. Честно признаться, — Щербакова мелко крошит овощные листы и бросает в воду, прицепливаясь. — Я нихрена не запомнила, но из важного поняла, что он собирается здесь что-то облагораживать и нужно наше согласие. — Согласие на лебедей? — недоумевает Арс, не понимая, что удивляет его больше: лебеди посреди полумертвого дачного поселка, или лучшая подруга, кормящая их капустой. — Типа того, — Варя делает в воздухе непродленный жест рукой и отдает Арсению оставшийся «корм». — Уток у нас отродясь не было, а лебеди прижились, прикинь. Я потом общалась с этим мужиком… имя не помню. Да плевать, у меня ощущение, что это какой-то депутат, решивший отмыть бабло. — Тоже полезное знакомство, — парирует Арс, все еще кидая птицам теперь уже морковь, которую они с благодарностью принимают. — Лебедей кормить всяко веселее, чем картошку полоть. Хотя… откуда ты вообще знаешь, что они едят? Я бы булку взял. — Эй, — толкает его девушка, в шутку скрещивая руки на груди от обиды. — Ты, мне сюда вообще-то помогать приехал, а не мир познавать. А про овощи… да как-то еще в детстве бабушка рассказала, что от хлеба утки дохнут. Мол: желудок у них для такого не предназначен, тесто разбухает и переварить они его не могут. Вот, и я маленькая все энциклопедии перешерстила, поэтому знаю, кого и чем кормить. — У тебя какая-то уникальная бабушка. Моя, наверное, котят топила. — Ну, не утят же, — замахивается Варя, чтобы докинуть кусочек свеклы самой дальней птице. — Правда, моя даже на курицу руку не смогла поднять, этим дед занимался. Довольно… яркое детское воспоминание. А на счет картошки, ты, между прочим, сам вызвался помогать. На самом деле, это не совсем так. Смотреть, как лучший друг постепенно разлагается дома, теряя всякий интерес к жизни, становилось невыносимо. Девушка отлично знала, что вытащить куда-то Попова под предлогом: «Пойдем развеемся» ни у кого не выйдет. Юра с Димой пытались, но все тщетно. Мужчина не терпел к себе жалости, не хотел натягивать маску веселья, лишь бы ближние не переживали. Потому что от этого на душе становится еще паршивее. Они с Русом разошлись полгода назад. Тот свой день рождения она запомнила надолго. Но Арсению нужен был глоток свежего воздуха. Не хочет добровольно? Окей, будет принудительно. «Эй, ты, вообще-то мой должник, я тебя не отдыхать везу, а работать. Вытаскивай свою тощую задницу сюда и поехали». Против такого предложения у Арса аргументов не было. И он правда согласился с энтузиазмом. Вернуть должок — дело чести, а Варя помогала ему постоянно. Как ей удается всегда находить к нему подход? В те редкие моменты, когда он готов принять поддержку и найти в ком-то утешение, она всегда рядом. Тогда, когда хочется думать о том, что никто не знает о твоем существовании, она готова спрятать его в темницу и выкинуть ключ, не позволяя попасть туда даже самой себе. Они тут всего два дня. Но он выглядит уже в разы свежее. Природа действительно творит чудеса, за это время они оба ни разу даже не заходили в сеть. Мама Вари, к слову, тоже теперь сияет. Депрессия депрессией, но джентельменство никто не отменял. Поэтому в гостиной их домика теперь красуются шикарные пионы. Девушка сначала высказала уважение другу, а потом поняла, что любое добро не остается безнаказанным. Светлана Щербакова теперь почти каждый день капает дочери на мозги о том, что теперь она хочет посадить пионы в клумбу. — Знаешь, что такое выбор без выбора? Я отлично помню, как ты в сентябре с гордо поднятым носом мне заявила, что поедешь и со всем сама разберешься. А я ведь просто сказал, что лучше это обсудить! Ибо у нас график был не то, что дырявый, а тающий. — Туше, но я же справилась! — О да, под сломанным зонтиком мокла под ливнем, гугля, как копать картошку. А потом приехала с соплями в три ручья. — Это тоже успех, теперь я учусь на ошибках. Арсений усмехается, отряхивая руки от кожуры, как что-то резко впечатывается ему в ногу. — Тц, Даня! Тебе глаза с какой целью даны? Я то все жду: ну когда ты уже упадешь? — недовольная мамочка с рыжими, плохо прокрашенными волосами, журит сына за поцелуй с Арсовой коленкой. — Извините, — бросает ему та, хотя в глазах ни капли неловкости. — Там просто птички… — оправдывается мальчик лет пяти, но стойко. На слез нет даже намека, хотя губы дрожат. — Я тебя ходить за пять лет не научила? Или в глаза смотреть, ты мне хоть поясни? Птичек и в городе можно посмотреть, — всплескивает руками мать. — А может, мне тебя вообще на ручках носить, как маленького? Варя переглядывается с Арсом. Ситуация неприятная до жути. Даня все же всхлипывает, но тут же старается утереть слезы ладошкой. Не помогает. От внимательного взгляда ржавоволосой это не уходит. — Пореви мне еще, ты мужчина или кто? Мальчик ничего не отвечает. Женщина резко хватает его за руку, и они уходят на другую сторону озера через мостик, который, кстати тоже совсем недавно здесь появился. Арс сжимает кулаки, от ногтей на ладошках остаются красные лунки. — Триггернуло? — поджимает губы Варя, поглаживая друга по спине. — Ситуация типиковая. Никого не осуждаю, она мать, он ее сын, ее право, как его воспитывать. Но одна фраза цепанула сильно, — вздыхает Попов, улыбаясь чему-то своему. — «Не плачь, ты же мужчина»? — пытается угадать Варя. — Не-е-е, «Я все жду, когда ты упадешь». Варя непонимающе сдвигает брови, пытаясь восстановить чужой диалог у себя в голове, но Арс спасает ее от этой мозговой нагрузки: — Она сказала это после того, как он упал. Типо… в ее голосе не было переживания. Ну, ясное дело, что ничего с ним не будет — сотрясение мозга не грозит. Но он блин ударился, и в такой ситуации больше всего хочешь услышать: «Эй, все нормально, я рядом, будь аккуратнее, оступиться — не страшно». А вместо этого тебе говорят… — Я знала, что так будет… — понимающе кивает подруга, прикрывая глаза. — Да, именно так. Парочка стоит у прозрачного озера еще пару минут. Два лебедя нежатся на суше у озера, а остальные доедают свой веганский ужин. Конец августа радует своим теплом. Привычно стрекочут кузнечики, а значит, уже вечереет. Закат загородом всегда волшебный. С мегаполисным даже рядом не стоит. Здесь в целом хорошо: засыпаешь легко, просыпаешься еще легче. Воздух и вода по-другому ощущаются. Да даже копание картошки уже не кажется такой каторгой. Девушка словно ловит эту мысль Арса за хвост, намекая, что им вообще-то пора идти доделывать последнюю грядку, ибо завтра утром уже надо возвращаться в Питер. Пятилитровые бутылки уже нагрелись, до теплого, почти горячего состояния. Мыться в такую погоду под такой водой — вообще счастье. У Щербаковых есть уличная душевая, и можно было включить электрическую бочку, но после Вариной истории про сгоревший там проводник — они решили не рисковать. Арс относит парочку за сарай. Осталась всего одна канистра, потому что, к сожалению, третей руки у него нет. Но тут же на помощь подлетает Варя. Мужчина пытается пресечь ее: «Тяжелая же, я отнесу, положь в зад». Но та, кажется, совершенно не обращает на это внимания: «Не беременна же, отстань». Но душ и пюрешку еще надо заслужить. Поднявшись на пару ступенек в сарай, Арсений хватает лопаты, которые за эти пару дней уже успели стать практически родными. И как они еще не срослись с кистью? Голубая, чуть облезшая рукоятка ловко поддается, и лезвие входит в землю в два счета. Они копают рано утром и почти под вечер. Потому что солнце не щадит, а копать в двадцать семь градусов — сродни копанию в парилке. Волосы у обоих так и норовят упасть на лицо и в глаза. У Вари, те хотя бы убраны в пучок. Арсению же, с его чуть касающимся ушей прядями, пришлось одеть ободок. Деревянные колышки рандомно расположенные по грядке не внушают никакого доверия. Попов думает об этом уже в четвертый раз, проходя мимо, как его смятения оправдываются, и он слышит растерянный женский вздох. Первое, что он видит развернувшись — ноги на земле согнутые в коленях, руки, одна из которых распласталась на клубнях, а вторая отчаянно пыталась спасти ситуацию, схватившись за тележку. Мужчина ловко преодолевает расстояние между ними в пару шагов, и загораживает девушке солнце. — Загораешь? — улыбается Арс, стараясь сдержать усмешку — Варя выглядит до боли комично. — Между прочим, да! Принеси крем для загара. — Даже намазать тебя могу, — усмехается Арс, — но лучше стоя. — Он тянет девушке руку, и в одно легкое движение та оказывается с ним в одном вертикальном положении. — Благодарю, спаситель, — кланяется Варя, под смех Арса, но на секунду подвисает в таком положении. — Помнишь… когда один человек, может смотреть на другого с высока? Мужчине требуется доля секунды, чтобы вспомнить их первую встречу на пробах. Тогда он сидел в самом углу на бархатном синем стуле, лениво листая ленту, пока ждал Серегу. Очередные проваленные пробы. Какие уже по счету? Арсений не помнит. После цифры девять считать дальше не захотелось. На немой вопрос Серого в чате: «?», который включает в себя сразу все вопросы этого мира, мужчина отправляет палец вниз, и пишет, что будет ждать его у входа через пару минут. Он падает лицом в собственные руки, потирая глаза. Все нормально. Все даже хорошо. Бомжом он не останется. И вообще, Альберта Эйнштейна считали умственно отсталым, а Ван Гог получил признание посмертно. Эти мысли не утешают, но кто-то перед ним начинает активно суетиться. Арс открывает глаза, поднимая голову вверх. Перед ним молодая девушка с короткими белыми волосами, в очках и с челкой. Может, это менеджер? Решила утешить его: мол, мы вам перезвоним? — Ам… — слегка тусуется незнакомка. — Арсений Попов, верно? — он молча кивает, и девушка продолжает: — Отлично, мне понравилось твое исполнении реплики Андрея Лукьянова, хочу предложить работенку. — В кино? — хмурится Арс, пытаясь вникнуть в предложение. — Я не волшебница, извини, но если ты ищешь работу актером, то… у меня открывается театр. Надежды тут же разбиваются о скалы. Открывается? Это как говорить всем, что ходишь в зал, а на деле начнешь с понедельника, который не может наступить годами. Или ты «перспективный предприниматель», а сам раз в год продаешь старые шмотки на авито, и то с пятого раза. — Вижу, тебя не сильно впечатлило, — тускнеет Варя, но тут же находится. — Вообще-то он уже открылся, если тебя это напугало, так что прыгать головой в огонь, я не прошу. В финансовую пирамиду тоже не зову. И вообще, ищи плюсы. Я тебя тут не первый раз вижу, и уверенна, что не последний, это ты молодец. Но я предлагаю реальную возможность. Здесь и сейчас. — Девушка ухмыляется, уверенно протягивая визитку. — И к тому же, думай рационально — раз что-то только открывается, то ниша не занята. Арсений берет в руки карточку из плотного картона. На ней золотыми буквами красуется «Варвара Щербакова». В уголке значок с корги, а внизу номер телефона и телега. — Я вам перезвоню, — ухмыляется Арс, но заметно приободряется. — А название у театра есть? — в шутку спрашивает мужчина, ну и ему просто интересно. — Вообще-то… нет, но-о-о, только попробуй сейчас снова искать во мне несерьезность! Я просто хочу что-то классное, символическое… не знаю. И, эй! Работать хочешь? — Арс кивает. — Тогда считай, что это твое собеседование. Придумай название для театра. В такие моменты, обычно, голова превращается в полость — в ней ничего. Это как просить в моменте рассмешить кого-то. Типо: «Расскажи шутку», а в голове у тебя только обезьянка из Симпсонов, бьющая тарелками. Импровизированное собеседование могло быть уже провалено, но Попов всегда отличался нестандартным складом ума. — Пигмалион. — Почти в туже секунду вырывается у него. Он с гордостью наблюдает, за округлившимися глазами девушки, и уточняет: — Что? Не читала? — Читала! Я вообще-то в Тихоокеанском училась! — А я в Достоевском, правда на экономическом, но ничего. Если кратко, то два специалиста научили простую девушку — Элайзу, продающую цветы, правильному английскому. И та, по воле случая, вошла в высшее общество. Она стала одной из самых модных и интересных дам высшего общества. А потом влюбилась в одного из учителей… а вот дальше сама прочитаешь. — Что меня выдало? — хмыкает Варя, но явно остается удовлетворенной вариантом мужчины. — Слишком большой интерес в глазах, к тому, что ты «читала», — улыбается Арс, получая сообщение «Я на месте» от Сережи. — Мне пора… — он еще раз разглядывает аккуратно выведенные золотые буквы. — Ну что ж, Варвара Щербакова, как только увижу визитку с «Пигмалином» буду рад на вас работать, — приподнимается Арс, но силы, видать, на исходе. Перед ней становится неловко, и он предпринимает еще одну попытку встать, как перед ним возникает аккуратная женская рука. — Давай уже, — не дожидаясь контакта, хватает его девушка, слишком легко подтягивая на себя мужчину. Арс даже теряется от такой силы, пытаясь привыкнуть к их новому положению в пространстве. Теперь она ниже на целых две головы, а на чужой макушке смешно топорщатся белые локоны. — Спасибо… — Всегда пожалуйста, Арсений, — улыбается Варя. Он отходит от нее на пару шагов, но она останавливает его. — И кстати! Человек может смотреть на другого с высока только тогда, когда помогает ему подняться.⋆꙳•͙❅*͙‧͙ ‧͙*͙❆ ˚₊⋆
Больно. В один момент мир вокруг становится фоном. В ушах не звенит, но кажется, Арсений в секунду потерял желание слышать. В тот момент, когда он увидел исчезающую фигуру Антона захотелось рассмеяться. Это ведь просто прикол? Ложный день. Секунду, этот сайт не подходит — тут ошибка четыреста четыре. Надо закрыть вкладку. Ведь у них нет конца? Все только-только началось и… вот так? Да быть не может, сожгите книжку с такими анекдотами. Конечно, он пытается догнать, схватить, остановить, сделать вид, что прямо сейчас все еще может быть хорошо, пока в голове красным таблом под звуки разрывающейся сирены горит: «а что будет дальше?». Страшно. Он не будет бежать за Антоном. Сейчас Арсений сможет только разрыдаться, а слезы, как известно, в такой ситуации — признак признания вины. Но он плакал бы от бессилия. Что он скажет? «Извини, ты все не так понял». Отлично, превосходно, сценаристы с России-1 аплодируют стоя. Оправдываться — отвратительное чувство, особенно тогда, когда ты не хотел, чтобы все рухнуло. Даже шанса не давал… Напротив: так хотелось все исправить. Конец? Перед глазами нет темноты. Перед глазами исчезающий Антон. Он не уходит из театра. Он уходит от него. Шаст медленно исчезает отовсюду. Вот его больше нет рядом, когда они выходят из⋆꙳•͙❅*͙‧͙ ‧͙*͙❆ ˚₊⋆
— Дима-а-а, — пытается перекричать барабанящий по капоту ливень Шаст. — Я не глухой, Тох. Время видел? — Детское, но еще не дедовское, ты ведь не спишь. — Не сплю, че случилось? — слегка напрягается на том конце трубки Поз. — Знаешь, где достать мелки в этом часу? — Чего? Мне не послышалось? Что достать? — Ме-лки, — по слогам проговаривает Антон, вжимая педаль газа. — Ебанулся? Лунатизм накрыл? — Ни то, ни другое. Дим, соображай, у тебя же мелкая, у нее что, ночью никогда не было внезапных порывов к рисованию? — Я хороший отец, Антон. Поэтому моя дочь по ночам спит… ну в девяносто процентов случаев. — Это ты так думаешь, — ухмыляется Шаст, закатывая глаза. — Ладно, но если у нее и случаются такие «порывы», как ты говоришь. То Катя, как хорошая мать, покупает все днем заранее. — От тебя никакой помощи, ты знаешь? — Че случилось то? — Порыв рисования, я же сказал. — Первые сорок лет детства мужчины самые тяжелые? — усмехается Дима, прислушиваясь. — Это у вас там так льет? — Слышно? Да, заливает достойно, — раздражается Антон. Дождь сейчас максимально некстати. Благо, что машин сейчас почти нет, а дворники на лобовом выполняют свою задачу на пять. — А где ты мелками собрался рисовать? — На асфальте, очевидно? — не понимает предъявы парень. — Сейчас? — пытается вразумить друга Дима. — Ну, да! — бесится Шаст, но Поз дает ему время понять, как он проебался. — Блять! — наконец до него доходит. — На мокром мелки не очень рисуют, помнишь наш номер в КВН-е? Это было феерично, в тот день, парень, игравший бабульку-училку ругался на свой «класс», который намазал водой с мылом доску, заменяя весь мат на овощи. Зал взрывался. — Сука, хорошо хоть, что я тебе позвонил вообще. — Может и зря, мне бы очень хотелось посмотреть на лицо продавца, пробивающего тебе мелки ночью. Рок, который дождь так уверено ебашил по крыше арсовой машины, как по барабанам, начал стихать. Питерские дожди отличаются своей частотой, но при этом краткосрочностью. Вопрос в том, что сухо будет только к середине следующего дня, если Посейдон снова не уйдет в депрессию. — Дождь то пройдет, хуй с ним. Уже стихает. А утолять творческий посыл мне надо сегодня. — Ну, если твоим орудием искусства должны быть только мелки, то терпи до завтра. — А че можно кроме мелков? — Если нас прослушивают, то фсбшник уже явно уснул от смысловой нагрузки, — трет глаза Дима. — Маркеры, ручки, карандаши, — перечисляет инвентарь Савины Поз. — Фломики, акварель, краски… — Краски! Краски то по мокрому отлично рисуют, ведь да? — Ну… да. А ты раскроешь мне секрет великого художника Антона Шастуна? — Андреевича забыл, поэтому не раскрою, — смеется Антон. — Рассажу, только если получится… хоть бы получилось. Но ничего, Мона Лизу двенадцать лет ждали, и ты меня дождешься, — бросает трубку Шаст. Дети в такое время, видимо, правда не горят желанием рисовать. Зато, взрослые мудаки горят желанием делать ремонт. Найти круглосуточный строительный оказывается в разы проще, чем рукодельный. Шаст пролетает отдел с освещением. Глаза слегка опухли, поэтому сейчас хочется голыми руками раздавить каждую лампочку. Но добравшись до отдела «Лакокрасочные покрытия», дышать становится проще. Никакого Лехи и Михи с ним нет, зато их идея загорелась в мозгу той самой неразбитой лампочкой. Хватанув красную банку и кисть, парень расплачивается на кассе с полусонным парнем, вместо имени на бейдже которого красуется «стажер». Вспоминается дурацкий фильм с Карой Делевинь. «Бумажные города» кажется. Там, ее героине для плана мести, ночью пришлось покупать: веревку, сигнальное устройство, гель для депиляции и пару дохлых рыб. Вот это странно, а здесь ничего особенного. Идея, посетившая голову, и что стало с недавних пор характерно для Антона — тут же приведенная к действию, казалась ужасно дурацкой. Но разве не это им обоим так нравилось? Что-то сделанное в прикол, что-то, что принесет эмоцию. А главное, хоть что-то, что сейчас сможет заставить ситуацию снова повернуться к ним передом, к Руслану задом. На самом деле, никакой злости к нему Шаст не испытывает. Ситуация, конечно, противная до безумия. Но парень никогда не понимал тех, кто бросается с кулаками на любовников своих партнеров. Типо… это они вам изменили, а не их любовники. В чем вообще их вина здесь? Не этот, так кто-то другой. Человек будет неверным, если он такой в любом случае, а с кем не важно. Вопрос в том, что Руслан, как раз доказал Антону обратное. Арс не успел. Зато Шаст изо всех сил пытается успеть. Свет в окне не горит. Оно и не удивительно, но парень уверен — Арсений там. Чуйка? Надежда? Да похуй, но он воплотит задуманное. То, что дождь стих, сейчас несказанно радует. Краска ложится отлично. Художник из Антона никакой, зато выводить буквы у него получается отменно. Текст вырисовывается в голове сразу. Краска ложится легко, хотя приходится класть в два слоя. Двор у Попова абсолютно тихий, хотя, может так сказалась погода, что даже ни одного проходящего мимо«Не нужна мне малина, Не страшна мне ангина, Не боюсь я вообще ничего! Лишь бы только Пьеро Обожал меня одного...»
Но я не лгал, я люблю, люблю настолько, насколько это позволено
Человеку с ледяным сердцем. А ты не гасни, пожалуйста, я умоляю
Мне очень дорого всё это.
Я всегда буду рядом.