***
Как оказалось, рубить аякаши Рекки — неописуемое, понятное лишь богу войны удовольствие. Для того, кто по природе умеет лишь разрушать, это можно было назвать идеальным оружием. Легкое, чрезвычайно тонкое и острое лезвие врезалось в призраков, словно в масло, разрубая бесформенную плоть и обрекая ее тут же раствориться в воздухе, как пар. Перчатки защищали руки, шарф — грел горло и оберегал шею от яростных атак. И эта его способность священного сосуда: отслеживать траекторию нападения и местоположения противника. Словом: — Ты чрезвычайно полезан, Казума! Хотя Ято заметил это еще вчера, но решил, что лишний раз похвалить орудие было бы и вовсе не лишним. Он всегда старался поддерживать боевой дух своих шинки. В этом ведь и заключается секрет успеха. Правда в этот раз он похоже перехвалил его, раз в итоге оба оказались покрыты скверной и были вынуждены остановиться в ближайшем храме, чтобы обмыть себя святой водой. Ято даже сообразить ничего не успел в тот момент. Он готовился к атаке мечом, но в руках оказался лук. Им с близкого расстояния можно было разве что по голове настучать. — Поверить не могу, нас какая-то пузатая мелочь чуть не сожрала. — не ворчливо и даже не особо недовольно, просто констатировал факт Ято. Да, быть покрытым в очередной раз скверной было не особо приятно, но, что поделать, от этого никто не застрахован. Тем более, поливая руки водой из деревянного половничка, он уже почти избавился от заразы. — Я… мне очень стыдно… — Казума нервно улыбался. Видно было, что он и правда чувствовал себя виновато. В конце концов Ято теперь тоже его хозяин и оказался осквернен по его вине. — Я думал, с такого расстояния будет лучше использовать лук… — Да ладно, не парься! Только давай это, больше без самодеятельности? — Понял, этого больше не повторится… — понуро опустив нос, Казума вновь с головой погрузился в излюбленное самоосуждение. Вокруг даже появилась заметная аура тоски и печали, грозившаяся перерости в депрессивный эпизод. А еще сделать больно сразу двум богам. — Малыш Казу! — Ято продвинулся ближе, умывая лицо шинки немного прохладной водой. — Самоанализ — это, конечно, прекрасно. Но не надо доводить его до самобичевания! Если вы с Юкинэ одновременно меня оскверните, я же не выдержу. И психичке больно сделаешь. — Бише? — Казу поднимает голову, виновато глядя на бога. По его лицу струйками бежит святая вода, срываясь каплями с промокших волос и ресниц. — Да, Бише. Простой ты, как валянок. — это даже радовало. Ведь его так легко было отвлечь от гнетущих мыслей, всего одним напоминанием о его госпоже. Вздохнув, Ято протягивает к нему ладонь, вытирая рукавом спортивки влагу вместе с налипшей грязью. Им нехило пришлось искупаться в пыли. — Вообще-то это значит, что именно мне нужно работать больше и усердней. Я до сих пор не знаю всех возможностей Рекки. Я правда хочу поскорее добраться до отца, но нам нужно больше практики. Закончив вытирать чужое лицо, Ято поправил сползшие с носа Казумы очки и с сожалением взглянул в глаза. Как бы извиняясь за то, что тому придется дольше оставаться в его компании. Но тот лишь кивнул. С точно таким же сожалеющим лицом. — Я и сам хотел предложить вернуться к азам. — Прекрасно. Я видел у тебя еще немного скверны на шее, надо смыть! — и под собственный веселый голос Ято снова окатил его водой, но в этот раз она забралась за пазуху, заставив Казуху вытянуться, как струна, от кольнувшей тело прохлады. — Ха-ха! Вот ты и взбодрился! Наконец-то сегодня самочувствие Ято пришло в норму. После кошмара и саднящего ощущения в затылке, он понял, что с Юкинэ что-то могло случиться. Дайкоку и Кофуку, конечно, должны за ним следить. Но все же… — Приди, Рекки… Думать об этом пока что было некогда. Тем более, Ято надеялся, что это лишь очередной всплеск влюбленности его неопытного сынули. Ну или же он нашел у Дайкоку в заначке старые журналы с голыми девушками и решил его прочитать. Всякое бывает. Хотелось молиться небесам, чтобы это на самом деле была лишь подростковая шалость. Хотя верилось в это с трудом. А когда Ято прямо после боя с аякаши кольнуло куда-то в затылок, он понял, что лишь зря надеялся на чудо. — Кха! — остановившись, бог упал на колени, успев вонзить меч в землю, чтобы схватиться за него. Боль распространялась откуда-то от шеи, стягивала нутро в тиски и разливалась по всему телу, словно яд. Невыносимо. Это точно чувства Юкинэ. — Ты чего, Ято? — Казума успел испугаться, что сделал что-то не так. Но бог достаточно быстро пришел в себя, почувствовав скорое облегчение. — Да я уже в норме. — тяжело вздохнув, он попытался встать. Но лишь рухнул обратно, теперь приземливашись на задницу. Благо, трава была мягкой. — Это был Юкинэ. Он столкнулся с чем-то ужасным. Похожие ощущения уже были, когда его заперли в тот гроб. Усевшись поудобнее на невысокой траве, Ято запрокинул голову к небу, словно то могло ответить сейчас на его вопросы. Как там Юкинэ? С ним все в порядке? Что произошло? Он клялся небесам, что быстро все закончит, и сразу же вернется к нему. Осталось совсем немного! Потерпи, малыш! — Думаю, на сегодня с тебя достаточно тренировок. Верни меня. — Угу. Вернись, Казу. Как только с плеч ушла тяжесть священного облачения, бог упал спиной в зеленую траву и прикрыл глаза. Послевкусие эмоций Юкинэ отнимало куда больше энергии, чем вся тренировка в целом. Хорошо хоть, что Казума послушный и умеет себя обуздать. — Ты точно в порядке? — зашуршали тонкие листочки, когда шинки сел рядом, обеспокоенно буравя Ято взглядом. — Да, просто устал. — нащупав чужую ладонь, он осторожно укладывает ее себе на лоб, надеясь, что это снимет образовавшееся в голове напряжение. Казума не противился, лишь внимательно следил за каждым мускулом на лице Магацуками. Он никогда не рассматривал Ято так близко. Более того, у него не было на это абсолютно никакого права. Лишь сейчас он мог себе позволить изучить черты лица бога, который убил тысячи, а то и десятки тысяч людей. Но на убийцу он почему-то совсем не похож. Особенно, когда морщит нос, отгоняя от себя навязчивую муху. Муха все не отставала, поэтому Ято поспешил распахнуть веки. Небесно-голубые глаза тут же встретились с серо-зелеными, наполняясь удивлением, когда лицезреют слегка краснеющие щеки Казумы. Тот отворачивается от греха подальше и на насмешливый смешок только фыркает. — Любовался мной, да? — Вот еще! — Ну скажи, я красавец. — а следующие слова звучат уже над ухом шинки: — Ты бы знал, сколько парней были от меня без ума. На щеках расцветает еще более красный, румянец, и тот вовсе шарахаясь в сторону. Шутка Ято увенчалась успехом, а реакция оказалась настолько бесподобной, что тот во всю засмеялся. — Как вообще можно быть без ума от парня в спортивках?! И чего ты ржешь? — Ничего, просто ты очень забавный. — давя широкую лыбу, Ято все же аккуратно подымается, стараясь не упасть. Голова еще кружится, после эстафеты «Попробуй пережить эмоции своего шинки», которую, он, похоже когда-то принял от Бишамон. Оттолкнувшись от земли, он таки встает, пошатнувшись. Благо, хоть и недовольный, но все еще обеспокоенный Казума успевает схватить его за плечи, чтобы удержать. — Спасибо. — повернув к нему голову, Ято одаривает его новой улыбкой, в этот раз благодарной. Таких в его арсенале шинки еще не видел, но она казалась очень искренней и нежной. Словно он благодарил не за то, что тот не дал ему упасть. А за что-то более глубокое. За то, что Казума рядом, например. — Да незачто… держись лучше крепче. — светлая улыбка и благодарность заставляли Казуму все меньше и меньше жалеть о том, что он решил стать норой. Нет, быть норой все ещё отвратительно. Но быть норой Ято — не так уж и плохо.***
Свое временное пристанище они нашли в старом, заброшенном гараже, давно уже пропитавшемся сыростью и плесенью. Никому из них не хотелось ночевать там, но выбора не было. Без денег и знакомых — это максимальный комфорт, который был им доступен. — Мы серьезно будем спать на этом? — нервно поправив очки, Казума скептически осмотрел красное, тряпичное кресло. Потрепанная жизнью, убитая мебель разве что на долю процента казалась заманчивее, чем сырой бетон. — Ну да. А ты что, рассчитывал на пятизвёздочный отель? Хах, довольствуйся тем, что есть! — разгребая кучи лежащего хлама, Ято испытывал судьбу найти хоть что-то полезное. — О-о-о, да мне сегодня везёт! — по божьей милости ему посчастливилось наткнуться на теплое, ватное одело. Тоже сырое, продырявленное местами и немного грязное, но зато теплое и мягкое. В самую пору, чтобы провести морозную зимнюю ночь. Хотябы одну. А завтра, на свежую голову они попробуют что-нибудь более уютное и перспективное, желательно, с наличием ванны или хотя бы душевой. Ибо помыться было просто необходимо, особенно Ято. Еще один день работы его священным обличием, и Казума умрет раньше, чем они встретятся с магом. — Так, посмотрим что тут в нас! — приготовлениями ко сну занимался Ято. Ибо Казума немного брезговал проверять кресло на наличие крыс, тараканов и пауков. — Все чисто! — Первый и последний раз я буду согласился на бродячую жизнь, — ущипнув себя за переносицу, Казума спешит поплотнее прикрыть железную дверь, чтобы ветер не проник в их убежище. А затем начинается самое неловкое. Кресло маленькое. И они с трудом уместились в нем вдвоем. Пришлось лечь боком, конечно же, спиной друг к другу. Точнее Казума разместился спиной к Ято, тому же было не принципиально. Сырость неприятно проникала даже под несколько слоев одежды, затрудняя способность расслабиться. Обоим хотелось бы сейчас оказаться в обычной, мягкой и уютной постели, но вместо этого они обязаны делить то, что есть. И, как Ято сказал, довольствоваться этим. — Доброй ночи… — Ага. Несмотря на соблазнительное тепло, исходящее от бога, Казума старался отодвинуться от него подальше. Настолько, насколько это было возможным. Такая почти интимная близость вызывала множество чувств и по большей части негативных. Даже с Бишой он никогда не позволял себе делить одну постель, а теперь лежит возле Ято, как ни в чем не бывало. Изменник. Мало того, что имя новое взял, так еще и позволил чужому богу внедриться в свое личное пространство. Непростительно. Ято же подобные мысли не тревожили. Он старался вообще ни о чем не думать, не видя смысла сейчас волноваться о таких мелочах. Вполне возможно, что скоро он умрет, и все эти тревоги окажутся лишь пустой тратой сил. А их стоило бы сохранить для боя. Зачем терзать себя сомнениями, когда уже ничего нельзя изменить? Главное, что сейчас ему тепло и можно наконец-то расслабиться, насколько того позволяли железные стены гаража и продрогшее кресло. Он без особого стеснения прижимался к Казу, даже уткнулся лбом чуть ниже напряжённого затылка. Просто так было теплее. Глаза уже слипались от усталости, но разрастающееся в груди чужое чувство стыда и вины мешало провалиться в долгожданную дрему. — Малыш Казума, ты опять много думаешь. — спустя полминуты, бог тяжело вздыхает. Всем нутром он ощущал, как тот мысленно тонул в омуте рефлексии и самобичевания. Ладно, Ято. Уже привык переживать чужие эмоции и мог это вынести спокойно. Но непонятно, в каком состоянии сейчас находится Бишамон. Вдруг ее может убить даже лёгкое осквернение. Богу все время приходилось об этом напоминать. — Просто расслабься и спи, ради своей Винны. Ничего такого в том, что мы спим вместе, нет. Тем более, я тоже твой хозяин, и мы теперь связаны. Забыл уже? — Да, но я… — Тшш. — Ято устало накрывает чужой рот ладонью, на корню пресекая очередную попытку в чем-то себя обвинить. — Считай, что это мой приказ. Выключи уже свой многофункциональный мозг и просто отдохни. У нас не так много времени, чтобы тратить его на муки совести. Завывающий за стеной ветер с разгону ударился о железную дверь, в попытке ворваться в помещение. Холод пробежался по лицу и ладоням, заставляя тут же спрятать последние под одеялом. — Я понял. — Казума обреченно нахмурился, но сдался воле бога. Повернулся лицом к нему и прижался ближе, позволяя взять свои заледеневшие ладони и обдать их горячим дыханием. Это было неожиданно. Казума даже растерялся. — Ято, не стоит… — Я, кажется, сказал тебе помолчать. Я твой бог, так слушайся меня. — наперекор чужим попытка воспротивиться, Ято прижался губами к его ладоням и продолжил их согревать. Казуме стоило признаться самому себе: Ято очень заботливый хозяин. Он не хуже Бишамон. И быть его оружием не так ужасно, как он себе изначально представлял. С виду этого не скажешь, но всеми высмеянный, безответственный и жестокий бог в спортивках на самом деле являлся полной противоположностью чужой молвы. В противовес своему предназначению, он был воплощением заботы и нежности. Даже жаль, что он так и не стал богом удачи. — Спасибо… — Казума посчитал своей обязанностью хотя бы поблагодарить его. За все, что тот сделал. История вновь повторяется, словно замкнутый круг. Уже во второй раз он приходит к тому с просьбой и уже во второй раз Ято жалеет его, а в замен… разве сделал Казума хоть что-то, что могло бы искупить его долг? Даже, став его оружием, он не мог защитить Ято. Не мог гарантировать, что тот не исчезнет. У них вообще нет гарантии, что что-то получится. Снова почувствовав уже привычное жжение в груди, Ято лишь злостно ухмыльнулся и зарядил тому ощутимый щелбан: — Да спи ты уже!