🌋Э•Н•О•Б•И🪐

Sigrid — Everybody Knows Не зря Оби–Ван с опасением отнёсся к щедро предложенному пайку — в напитке содержалась звериная доза снотворного. Он отрубился прямо на полу, не успев до дна осушить стакан. И пролитая половина драгоценной для узника жидкости могла бы стать чем–то по–настоящему волнующим, если бы её так небрежно не расплескали по всей комнате клоны, когда его, сонного и полностью дезориентированного в пространстве, окатили ледяной водой с ног до головы прямо из ведра. Сплюнув забившуюся в рот влагу, тут же перемешавшуюся с вязкой слюной, Кеноби попытался отереть лицо рукавом туники, но не смог этого сделать, с ужасом осознавая, что находится в подвешенном состоянии. Браслеты, которые он заметил на себе ранее, словно магнитами притянутые в разные стороны, распяли его на двуножном необнаружимом глазом кресте и растянули обездвиженные конечности в воздухе, не позволяя вырваться из стальной хватки тёмной Силы. В том, что именно она питала их через ситхские руны на бескарском металле, крепко обхватывая его запястья и лодыжки, сомнений не было никаких — Кеноби чувствовал, как кожа под ними горела до слёз, скопившихся в уголках глаз. Поиск основного источника Силы прошёл довольно быстро. Оби–Ван, проморгавшись и согнав с себя остатки беспокойного сна, уткнулся глазами в Палпатина, окружённого до зубов вооружённой охраной по периметру изолятора. Что ж, способности магистра явно переоценивали, раз Повелитель ситхов опасался настолько, что помимо активированных Силой сдерживающих браслетов притащил половину отряда для защиты. — Тебе нравится твоё новое положение, Кеноби? Голос бывшего канцлера сочился самодовольством и властью, коей он упивался, пока окидывал натянутое до предела тело Оби–Вана липким взглядом, вызывающим лишь одно желание — отправиться в освежитель и оттирать там кожу от невидимой грязи до тех пор, пока она не покраснеет и не начнёт кровоточить. Так и не дождавшись ответа от упрямого в своём немом сопротивлении пленника, Шив решил усугубить ситуацию, почти пропев: — Как ты уже наверняка догадался, это творение Лорда Вейдера. Впечатляет, не правда ли? Палпатин обошёл Кеноби, ожесточённо сопротивлявшегося захвату тёмной Силы всем своим джедайским духом, и остановился аккурат позади него. Наклонившись так, чтобы губами почти задевать ухо магистра, он шепнул с нескрываемым удовольствием: — Ты вырастил из него талантливого ситха, можешь этим гордиться. Оби–Ван дёрнулся в сторону от отравляющих сознание слов настолько, насколько тугие браслеты позволяли ему это сделать. Шив на это лишь расхохотался, похлопав джедая по плечу. — Знаешь, мне стольким нужно с тобой поделиться… Даже не знаю, с чего бы мне начать. — Советую сразу перейти к то части, где ты меня пытаешь и убиваешь. Твои чистосердечные признания меня как–то не прельщают, — огрызнулся магистр, чем ещё больше раззадорил Повелителя ситхов. — А зря, Оби–Ван. И не надейся, что ты умрёшь быстро и бесполезной грудой костей ляжешь в одном из ангаров нашей новой Империи. О, нееет, — Палпатин явно играл с ним, как разжиревший лот–кот с попавшим в его лапы непоседливым грызуном. — Однако, я и пальцем не прикоснусь к такому джедайскому отродью, как ты. Для этого у меня есть Лорд Вейдер. — Даже не сомневаюсь, — сквозь зубы процедил Оби–Ван, за что и поплатился. — Эй, ты, — обратился бывший канцлер к одному из смирно стоявших неподалёку клонов. — Преподайте магистру Кеноби урок вежливости и покорности, достойной истинного джедая. Поначалу, штурмовик замер на месте, и Оби–Ван всего лишь на секунду позволил себе порадоваться сопротивлению, зародившемуся внутри храброго солдата ради него, но оказалось, что клон попросту не понял, что именно от него требовал новый Повелитель, и принялся исполнять приказ только тогда, когда Палпатин, озверев не на шутку, рявкнул в полный голос: — Врежь ему как следует! То, что произошло после, Кеноби предпочёл бы никогда не вспоминать. Как только металлический кулак имперского штурмовика прилетел по и без того треснувшим рёбрам, его дыхание окончательно сбилось и приобрело нехарактерный до этого и весьма нездоровый свист. Палпатин же откровенно наслаждался его мучениями, приговаривая: — Ну–ну, ты подлечишь себя после. А пока я говорю, ты будешь внимательно слушать и не задавать лишних вопросов. Оби–Ван не был бы собой, если бы не проронил непокорное: — Они не бездушные создания. Его сердце обливалось кровью, глядя на то, как Повелитель ситхов использовал в своих коварных интересах когда–то разумную армию Республики. Он ожидал, что ему снова прилетит за его, по сути, никому не нужные обвинения, но, видит Сила, молчать он не мог. Наверное, новый акт агрессии его миновал лишь потому, что последняя фраза не относился к категории «лишние вопросы» по меркам Палпатина. — Это ты так думаешь. Именно поэтому вы, джедаи, и проиграли, покрыв себя несмываемым позором до конца своего жалкого существования. Признаюсь, реализация моего плана была утомительно долгой, но его финальный аккорд дался мне слишком легко. Особенно та часть, где я отдал приказ уничтожить всех твоих дружков и зачистить Храм от юнлингов. — Лживая тварь, — Оби–Ван с трудом, но сдержал слова на самом кончике своего языка, сохранив их невысказанными. Всё же стоило приберечь здоровье для грядущего визита Дарт Вейдера. — Теперь все будут думать, что устроенный вами переворот — дело рук Ордена. Приказ 66 найдет каждого мерзкого джедая в любом уголке соседних и дальних галактик, потому что я так приказал. И никто больше не встанет на вашу сторону, ведь вы посягнули на святое — жизнь Верховного канцлера, тем самым нарушив свой же свод правил. Как иронично, не находишь? Оби–Ван не видел ничего иронично в сказанном, лишь вселенскую подлость и безграничное коварство, пропитавшие сморщенное тело Палпатина насквозь. Даже тёмная Сила, обычно фонившая тяжёлой и привычно зловещей аурой, не была настолько неприятной, насколько эта имперская крыса. Магистр очень жалел лишь о двух вещах в данный момент: о присутствии на теле сдерживающих его Силу браслетов и об отсутствии светового меча на поясе. Будь он не так сильно обезвожен и изнурён голодом, измучен последствиями минувших событий, душевно изранен гибелью большей половины Ордена и шокирован предательством Энакина, то, возможно, смог бы уничтожить мешавшее двигаться устройство и показать Палпатину на деле, как ощущается ирония ситуации, когда ты разозлил до зубовного скрежета ученика Квай–Гона. Но Кеноби намертво влип в паутину, которую персонально для него мастерски сплёл Дарт Вейдер подобно крикне, желая порадовать нового учителя. — Чего ты хочешь от меня? — голос, отражавший в своём звучании вселенскую усталость, с лихвой порадовал Повелителя ситхов, побудив наконец последнего замереть на месте и не вызывать более своими хаотичными, непредсказуемыми передвижениями головокружение в итак разболевшейся от побоев голове магистра. — Ты знаменит своими талантами переговорщика, Оби–Ван… Лицо джедая невольно скривилось в ожидании громких насмешек за слишком быструю капитуляцию и совершенное отсутствие дипломатических талантов, которые должны были проявиться во всей красе в критической ситуации, подобной этой, однако Шив его удивил, продолжив: — Прискорбно сообщать, но некоторым твоим собратьям удалось избежать смерти от руки моей новой армии. Кеноби впился въедливым взглядом в Палпатина, пытаясь выискать на его омерзительном лице хотя бы малейшие признаки лжи, и не обнаружил там её, от чего внутри расцвела та самая надежда, которая была столь же прекрасна, сколько и губительна сама по себе. — Ты не ослышался, Оби–Ван. Твоему любимейшему мастеру Йоде удалось трусливо сбежать… Магистр подался всем телом вперёд, пытаясь добраться до мерзавца, но тщетно, зато слова обрели долгожданную свободу и настигли свою цель. — Он гранд–мастер для тебя, предатель, и трус здесь только ты. Казалось, истончённая и высохшая кожа Палпатина, больше похожая по цвету на серый мятый пергамент, подёрнулась ещё большими волнами и уродливыми морщинами, когда тот подлетел к Оби–Вану, больно вцепившись когтистыми пальцами в его подбородок, и выдрал из него несдержанный стон. — Тебе стоит быть крайне осторожным в выражениях со мной, Кеноби. Не зная всей правды, можно стремительно рухнуть с пьедестала, на котором ты так привык греться в лучах благородной славы и всеобщей любви. Только представь, какими красноречивыми словами тебя будут покрывать джедаи перед собственной смертью, когда узнают, что всегда верный Ордену Оби–Ван подло предал их, перейдя на тёмную сторону и выдав их местоположение. — Этого не случится никогда! — горячо воскликнул магистр. — Ты ещё не понял?! У тебя нет выбора, идиот! — Палпатин вытащил из потайных карманов робы комлинк, вид которого поначалу несказанно обрадовал Кеноби, а после услышанного вызвал желание испепелить устройство до микрочастиц. — Ты сегодня же дашь сигнал бедствия всем уцелевшим джедаям и попросишь их прийти к тебе на помощь, а в награду Дарт Вейдер дарует им лёгкую смерть. — Я не стану этого делать! — Конечно станешь, ведь у меня есть козырь, который тебе нечем крыть! Беременная Падме Амидала не успела улизнуть с Мустафара, и теперь жизнь девчонки и её выродка зависит только от тебя! Оби–Ван расширившимися от ужаса глазами проследил за тем, как Палпатин довольно облизал губы на имени сенатора Набу, и не смог сдержать по–тихому обречённого: — Ты не посмеешь… — Ещё как посмею, и даже больше! Если ты не выполнишь моё маленькое пожелание, Падме умрёт, и её смерть ляжет тенью на светлое имя Йоды. Я с удовольствием открою глаза твоего бывшего падавана на то, как подлый предатель похитил её и убил в отместку за зачистку в Храме. — Он не поверит тебе! Кеноби с трудом удержал жгучие слёзы внутри, испытывая нестерпимо острую боль от понимания — Энакин теперь доверяет Повелителю ситхов больше, чем ему. — У тебя будет уникальная возможность лично убедиться в том, что лояльность Скайуокера больше не принадлежит тебе. Ты настолько заигрался в образцового наставника, Оби–Ван, что не заметил, как я медленно подливал страх потери в юное сердце твоего любимого падавана, а затем извратил его во снах, в которых Падме гибнет в процессе тяжких родов. О, да! Это я подсказал Энакину, на какой стороне Силы ему стоит искать спасение для драгоценной жены. Магистр стеклянными глазами смотрел сквозь Палпатина, ликующего и упивающегося своей тотальной победой, позволяя тому вгонять острую колющую правду в изорванное джедайское нутро по самую рукоять. — Вижу ты не знал, что юный Скайуокер связал себя узами брака! Хотя чему я удивляюсь?! — Шив чуть не выломал шею в своих руках, удушением склонив её максимально влево так, чтобы ухо Оби–Вана оказалось напротив его бесцветных губ. — Глубоко внутри мы оба знает, что ты — никчёмный учитель. Повелитель ситхов с извращённым наслаждением проследил за одинокой слезой, прорезавшей скулу Кеноби и, поддев её шершавым языком, отстранился на расстояние, достаточное, чтобы с трудом проникающий в лёгкие воздух и дальше мог жечь джедая изнутри. — У тебя всего день, — нарушил мрачное молчание Палпатин. — Если сигнал бедствия не появится по всем частотам к утру, Падме умрёт. За голову Йоды, как главного подозреваемого в её убийстве, будет объявлена самая высокая награда, а ты попадёшь в руки разъярённого Дарт Вейдара, которому я разрешу пытать тебя столько, сколько ты сможешь вынести. Не искушай судьбу, Оби–Ван. Перед выходом из клетки бывший канцлер внезапно остановился вполоборота и с хищной улыбкой на лице добавил: — И ещё, благодаря моим шпионам он знает про Ордо и все те мерзости, что ты с ним вытворял. Только представь, сколько изощрённых пыток тебя ждёт впереди. Махнув рукой, Палпатин с змеиным шорохом удалился, деактивировав тем самым браслеты и позволив Кеноби рухнуть на пол со скоростью подбитого звёздного истребителя. Уткнувшись в дрожащие ладони потным лбом и поджав под себя ноги, исходившие в судорогах от длительного натяжения, магистр сделал то единственное, что у него ещё не отобрали — позволил боли утонуть в собственном истошном крике.

***

Sam Smith — Him Время стало его главным врагом. Изматывающее и непоколебимое в своём движении вперёд. Оби–Ван отсчитывал секунды до появления Дарт Вейдера, чтобы иметь хотя бы малейшую возможность убедить того поверить в искусную ложь Палпатина и сосредоточить все силы на более приоритетном задании, чем ловле уцелевших джедаев — спасении Падме любой ценой, ведь на кону стояла не только её жизнь, но и рождение ребёнка. Сын Энакина. Или того, кто от него остался. Кеноби понятия не имел, почему уверенность в том, что родится именно мальчик, так переполняла его. Магистр не хотел вспоминать, как знакомо откликнулась Сила малыша и ласково коснулась его собственной, когда он в последний раз видел Падме. Оби–Ван прикрыл глаза, которые не сводил с хромированной двери последние часы после ухода Повелителя ситхов, и лишь на мгновение позволил себе представить, как Энакин, по–солнечному тепло улыбающийся и светящийся от радости передаёт ему на руки маленький и орущий на всю округу свёрток с тем, кто в будущем вырастет и назовёт его своим учителем. Ради такого Оби–Ван нашёл бы в себе силы отречься от Ордена и верно служить семье Скайуокеров, чтобы всегда находиться на страже их здоровья и благополучия. Пусть и ценой своего счастья. Джедай до последнего сопротивлялся восставшим из прошлого образам с участием Ордо, настырно пробиравшимся в голову после того, как Повелитель ситхов угрожающе напомнил о нём. Кеноби предполагал, что та ночь не пройдёт бесследно? Конечно! Признавал её своей самой огромной ошибкой? Безусловно! Смог бы он добровольно отказаться от соблазнительного предложения Ордо, если бы машина времени отшвырнула его обратно, сохранив память о последствиях в будущем? Навряд ли. И от осознания этого руки в бессилии опускались по швам, а вера в собственную образцовость, незаслуженно приписанную ему в рядах джедаев, рушилась как карточный домик после скучной игры в сабакк. Это был день его назначения магистром в Ордене джедаев. Тогда, пожалуй, только Йода не пил за грандиозные свершения Кеноби в грядущей войне, но это не точно. Винду, чуть не расплескав безобидный грушевый сидр на тунику навострившего уши Оби–Вана, пошутил о том, что в стакане гранд–мастера находится что–то явно покрепче нектара с планеты Дагоба, на что новоизбранный магистр лишь рассмеялся и в неверии покачал головой. Редко улыбающееся лицо Мейса и подозрительный блеск в его карих глазах натолкнули на подозрения, что это ему следует быть избирательнее в выборе напитка, а не главе их Ордена. Оби–Ван пообещал себе до официальной церемонии, что не станет идти на поводу у своих слабостей и не напьётся до потери сознания, чтобы на утро сохранить разум трезвым как стёклышко, а Силу — в полной боевой готовности на случай, если на горизонте замаячит новая миссия, которая перейдёт в исполнение уже магистру, а не просто рыцарю–джедаю. Квай–Гон бы им гордился, если бы не вездесущий Энакин Скайуокер, разрушающий любые планы Кеноби со скоростью света. Под вечер, когда празднующая знаменательное событие толпа джедаев значительно поредела, Избранный шепнул ему загадочно: — Следуй за мной, — и утянул Оби–Вана на нижние уровни Корусанта, вызывая на языке фантомный привкус грядущего похмелья. Энакин, усадив слабо сопротивляющегося наставника на непозволительно мягкий и преступно удобный диван, уверенной походкой направился прямиком к бару, увлекая за собой добрую половину влажных и откровенно пошлых взглядов. Кеноби уже привык к подобной реакции на появление Скайуокера во всех кантинах без исключения, а потому лишь тяжело вздохнул и отвёл собственный, с лёгкостью способный затеряться в общем потоке восхищения бывшим падаваном. В столь особенный для себя день Оби–Ван решил пресечь на корню потакание своим нескромным порывам и обрубить любые неприличные мысли, и без того часто наводнявшие его больное воображение в последнее время. От вялотекущих размышлений, когда же он перестал видеть в Энакине ученика, и разглядел того, кто напрочь лишил его спокойного сна по ночам, отвлёк стук трёх огромных граненых бокалов о столик. — Выбирай! В сегодняшнем меню у нас фирменный корусантский айс–твист, рубиновый блиэль на основе мандалорского ликёра и мой тебе подарок, от которого сегодня ты уж точно не отвертишься, — на этом моменте голубые глаза Скайуокера приобрели оттенки льда, тающего в одном из стаканов с выпивкой. — Сногсшибательный в буквальном смысле этого слова татуинский загар. — Татуинский что? — неподдельное удивление мелкой сетью морщин разлилось в уголках характерного прищура Кеноби. Перегнувшись через стол и без особого труда добравшись губами до мочки уха Оби–Вана, но так её и не коснувшись, Энакин по слогам произнёс в попытке перекричать слишком громкую музыку кантины: — За–гар. С трудом подавив вспыхнувший по всему телу жар, магистр хриплым голосом поинтересовался: — И откуда, позволь узнать, здесь знают рецепт? — Не благодари, — Скайуокер уже успел упасть на своё место напротив, вытянуть длинные ноги с нескрываемым стоном удовольствия и отсалютовать бокалом с традиционным виски бывшему учителю, возвращая внимание последнего к изобилию опьяняющих напитков. — Так что ты выберешь? К сожалению, Избранному в тот праздничный вечер так и не удалось узнать, что именно испробовал Оби–Ван, так как комлинк на его бедре затрещал противным звуком, побуждая ответить и издать громкий вздох, полный разочарования. — О, Сила, как же невовремя! — брови Энакина внезапно нахмурились при виде имени на другом проводе. — Это Палпатин. В том, что Верховный канцлер наверняка вызывал их обоих на новую миссию, не было ничего подозрительного. Несмотря на это Кеноби ощутил всплеск агрессии в Силе Избранного и решил погасить её по–своему. — Я иду с тобой, — привычно бросил магистр, отключая и своё гудящее устройство тоже. А заодно теряя его из виду, когда тоскливо улыбнувшийся лишь ему одному Скайуокер вырвав из рук затихший комлинк и категорично заявил: — Ни в коем случае! Это твой вечер! Насладись им за нас обоих, — и направился к выходу спиной вперёд, повеселевшим голосом обещая. — Тебе вернут его завтра, если меня отправят на миссию. Оби–Ван подскочил на месте, но не смог и на сантиметр сдвинуться, завороженно наблюдая за тем, как Энакин игриво покачал указательным пальцем из стороны в сторону и с театральным мастерством пропал в дверном проёме кантины, выкрикивая на ходу: — Верьте в меня, учитель! Крифф бы побрал этого Палпатина и всех, кому так не сиделось в рядах сепаратистов в столь дивный день, подумалось Кеноби, и он рухнул обратно на упругую поверхность софы, сверля недовольным взглядом содержимое разноцветного татуинского загара. Он с удовольствием испил бы до дна каждый из предложенных Энакином алкогольных напитков, а затем отправился в свою кровать на нём же в полубесчувственном состоянии. Оби–Ван был уверен на все сто, что бывший падаван не бросил бы его на растерзание воришкам и прочим негодяем, любившим ошиваться поблизости и промышлять мелкими кражами, и на себе дотащил бы безвольное тело магистра. Возможно, в пьяном бреду ему бы даже удалось незаметно от Скайуокера прижаться к тому поплотнее, чтобы впитать в себя тепло юного стройного тела, просачивающееся даже сквозь толстые слои джедайской одежды. Энакин был не просто горячим. Он обдавал жаром подобно ионному двигателю, даже когда безбожно мёрз в безграничных просторах космоса на не успевших прогреться звездолётах. И это всегда безмерно удивляло Кеноби. А ещё вынуждало в обязательном порядке хотя бы раз прикоснуться к раскалённой, обласканной двумя солнцами Татуина коже в дружеском спарринге на световых мечах или в процессе боя с вражескими силами, отводя всегда рвущегося на передовую падавана за спину в стремлении защитить. Уберечь от лихого выстрела бластера того, кого Оби–Ван считал в своей жизни самым дорогим и бесценным. Потерев костяшками ладоней уставшие веки, налившиеся сонливым предвкушением, магистр печальным взглядом обвёл одиноко стоящие и обделённые вниманием бокалы перед собой и потянулся к тому, на котором сохранился отпечаток сладких губ его персонального наваждения. Он медленно, почти не касаясь, обвёл его подушечками слегка подрагивающих от нескромного желания пальцев, а затем накрыл влажным языком, обхватывая прозрачное стекло так, как если бы в действительности целовал манящие уста. Отпив из стакана половину янтарной жидкости, Кеноби поднялся на ноги и решил завершить этот славный вечер, сотканный из противоречивого спектра эмоций, а именно восторженной радости и ощутимого неудовлетворения. Но когда его посещения кантин заканчивались спокойно и без приключений? В отдалённом углу заведения с сомнительной репутацией трое воодушевлённо настроенных на экзотическое шоу и явно перепивших забраков развязным образом приставали к молодому метаморфу, прислуживающему хозяину клуба и разносящему напитки почётным гостям. По всей видимости бугаи, успевшие возбудиться от одного только вида испуганной симпатичной мордашки лицедела, зажатого ими в тесный круг, относились к той самой категории посетителей, которые находились на особом счету у владельца кантины, и потому тот не выглядел сильно обеспокоенным их беспардонным поведением по отношению к юному созданию, лишь слегка недовольным судя по стянутым в одну линию пухлым губам. Оби–Ван уже собирался пройти мимо, ведь подобные стычки на нижних уровнях Корусанта происходили с пугающей частотой, и спасти всех от незавидной участи ему, как джедаю, было не суждено несмотря на неограниченные возможности Силы. Да и политика невмешательства, прописанная чёткими правилами в Кодексе, не позволяла принимать опрометчивых решений. В отличие от Энакина, магистр умудрялся находить в себе смиренную покорность и завидную преданность джедайским канонам. Но то ли особая аура этого вечера, то ли напоминание о том, что Скайуокер уж точно не прошел бы мимо милого метаморфа, попавшего в беду, Кеноби, скрепя зубами, отправился прямиком к мощным спинам забраков, обступивших плотным кольцом свою добычу. — Ну привет! — привычным по духу обращением он привлёк их внимание к себе, с внутренним довольством отмечая постепенную смену настроений на их звериных мордах. Шальное веселье схлынуло и уступило месть свирепому оскалу при одном только взгляде на воинственно настроенного джедая. — Магистр Кеноби! — хозяин кантины тут же подплыл к нему словно по воздуху и особой интонацией выделил его новый ранг для гостей, родом из далёкой планеты, пытаясь на корню зарубить зарождающийся конфликт и тем самым сократить ущерб, который грозил его имуществу в случае драки. — Рад видеть Вас в стенах нашей маленькой кантины! Столь именитый гость желает получить Ордо в личное услужение на всю ночь? Не успел Оби–Ван удивиться тому, что его стали чаще узнавать на каждом шагу после прямой трансляции торжества по голонету, как владелец клуба тут же махнул рукой сжавшемуся от страха метаморфу и пробасил: — Давай, милый, обслужи магистра как следует! У него сегодня воистину знаковое событие для всей нашей Республики, да хранит её Сила джедаев! — ушлый бесалиск тут же нашёлся с новым предложением для забраков, недовольных уплывшей возможностью как следует поразвлечься с лицеделом. — А вам, господа, я готов предложить бесплатный алкоголь на всю оставшуюся ночь и парочку тви’лек–близняшек с фантастическими способностями к шпагату. Оби–Ван поморщился от возникших в голове противных образов того, что именно будут вытворять изголодавшиеся забраки с несчастными тви’лечками после громких обещаний их сутенёра. Он с чувством выполненного долга отправился в сторону выхода, но его остановила крепкая, отчаянная хватка на запястье. Обернувшись, Кеноби первым делом увидел округлившиеся огромные глаза метаморфа, не успевшего усмирить остатки дрожи по всему телу. — Магистр Кеноби, не уходите так рано, прошу, — брови Оби–Вана сомкнулись в недовольстве, но тут же распрямились в понимании, когда ещё одна живая душа увидела в нём надежду на спасение. — Как только Вы покинете кантину, они тут же отыщут меня. Пожалуйста, дождитесь закрытия вместе со мной, и тогда они меня не тронут. Джедай сделал вид, что задумался, хотя глубоко внутри знал, как поступит, и, мысленно попрощавшись с идеей о спокойном сне, в котором он бы медленно и со вкусом испил до дна каждый алкогольный шот из выемки между острых ключиц Энакина под аккомпанемент громких, несдержанных стонов последнего, кивнул метаморфу, приглашая того за свой вип–столик. Видя, как ему неудобно находиться в позиции гостя, а не обслуги, Оби–Ван решил разрядить обстановку простым вопросом: — Что ж, Ордо, я правильно запомнил? Существо с уникальным набором генов напротив активно закивало головой, и Кеноби, поднимая недопитый бокал с виски, по очереди брошенный обоими джедаями, озвучил тост первым: — За тебя! Пригубив напиток, прокатившийся по горлу обжигающей лавой, Оби–Ван подавил зарождавшийся в трахее кашель и в удивлении приподнял одну бровь на бездействия навязанного ему судьбой спутника. — Не по душе алкоголь? — Не нравится тост, — резкость в голосе тут же разбавилась последовавшими пояснениями. — Пить сегодня стоит уж точно не за меня. Кеноби проигнорировал лестную похвалу и огладил привычным движением руки аккуратно стриженную бородку. — Тогда выпьем за моё новое звание. Странно ведущий себя метаморф смело ухватился за бокал с цветастым татуинским загаром и уже собирался пригубить его, когда был остановлен обеспокоенным предупреждением со стороны: — Тебе не стоит это пробовать. Алкоголь по рецепту Энакина может сразить неподготовленный организм с первого же захода. Не отрывая пристального и трудночитаемого взгляда от застывшего на месте Оби–Вана, лицедел всё же сделал пару глотков и, даже не поморщившись, поинтересовался: — Вы о том красавчике, что пришёл с Вами сегодня? Кеноби хмыкнул, не уделяя должного внимания наблюдательности визави — только слепой не замечал впечатляющих внешних данных Скайуокера. — О нём самом. — Почему он оставил Вас одного? — Отправился сражаться с очередным злом, — недовольно пробубнил в стакан магистр и снова приложился к нему, заливая скуку по падавану. — Я бы не оставил Вас сегодня ни за какие кредиты в Галактике. Оби–Ван поперхнулся от услышанного и списал расширившиеся зрачки метаморфа на выпивку, резко ударившую в его чудную голову. Но когда тот слегка вызывающе наклонился вперёд, перебивая своим обволакивающим шёпотом шумные басы музыки, у магистра не осталось никаких разумных объяснений происходящему. — Я могу отблагодарить Вас за своё спасение, только намекните. Повлажневшие от духоты кантины пальцы Кеноби чуть не выронили стакан с плескавшимся на дне виски. Он вперил насмешливый взгляд в метаморфа напротив, мастерски пряча за ним внезапно нахлынувшее смущение. — Не хочу обижать тебя, но мне не положено заниматься подобными вещами, хотя не стану скрывать — твоё предложение звучит довольно заманчиво. Магистр понадеялся на то, что галантный комплимент уймёт на время повышенный интерес метаморфа к его скромной персоне. Как оказалось, зря. — Смотреть голодным взглядом на своего падавана Вам тоже не положено, но всё же Вы глазеете так, словно готовы жарко поиметь его на глазах у всех. — О, Сила, спасибо, что в этот момент в моём рту не было ни капли дурманящего напитка, иначе он бы вылетел оттуда быстрее чиха, — подумалось Оби–Вану. Он увёл загоревшийся любопытством взгляд в сторону, обращаясь к своим врождённым навыкам ведения переговоров. — Не понимаю, о чём ты. — А я думаю, понимаете. Лицедел не сводил горящих самодовольством глаз от лица магистра, разом лишившегося всех доступных чужому взору эмоций. Не успел джедай задать тот самый волнующий его вопрос, как услышал ответ, сработавший на опережение. — Не волнуйтесь, это почти никому не бросается в глаза здесь в силу скудности ума окружающих и их низменных потребностей. К сожалению, Энакину тоже ни о чём не известно. Иначе Вы бы тут не сидели в гордом одиночестве, спасая существ, Вашей помощи не достойных, а занимались страстным сексом в переулке за углом с тем, кого давно любите далеко не платонической любовью. Отсмеявшись одними лишь глазами, фантастически быстро меняющими свой цвет с пурпурного на смольно–чёрный, зарвавшийся метаморф добавил: — Ставлю Ваше новое звание на кон, вы оба не добрались бы до кровати этой ночью, знай бы Ваш падаван всю правду о секретных чувствах своего учителя. — Хватит, — Оби–Ван каким–то чудом не разбил стакан о поверхность стола, привлекая к себе ненужное в столь поздний час внимание несдержанно импульсивным поступком. Его спутник покорно опустил голову, исподлобья окинув Кеноби горячим взглядом, полным плохо контролируемой похоти, и многообещающе прошептал: — Я могу стать им всего на одну ночь. И у джедая отнялся дар речи. Наверное, на Татуине прямо сейчас шёл проливной дождь в ответ на безмолвную, шокированную и внезапно приобретённую немоту у самого талантливого переговорщика в Галактике. Когда кровь отлила от стратегически важных мест в теле и зациркулировала по привычному кругу снова, магистр резко поднялся и на непослушных ногах отправился в бегство от чрезмерно притягательного предложения со словами: — Мне нужно на воздух. Проницательный метаморф тут же бросился следом, корректируя их путь в нужном ему направлении весьма сомнительным советом: — Вам следует повернуть в другую сторону. У главного выхода нас поджидают забраки, жаждущие отмщения за испорченный вечер. Кажется, тви’лечки им пришлись не по вкусу. Кеноби, чертыхнувшись про себя, развернулся настолько резко, что полы его коричневой мантии взметнулись и обернулись о голени незаметно близко подкравшегося к нему спутника. Впервые в жизни, продвигаясь к запасному выходу из кантины, Оби–Ван ощущал себя жертвой на прицеле у охотника, коим являлся дышащий в затылок метаморф. К сожалению, он достаточно захмелел от крепости виски, иначе бы вовремя заметил, какими красноречивыми взглядами обменялись хозяин и лицедел. Узкий, но длинный коридор, в который они свернули под чутким руководством последнего, на интуитивном уровне вызвал у Кеноби чувство тревоги. А когда негодник крепко обхватил его за запястье и с тщательно скрываемой до этого силой втолкнул в одну из неприметных дверей слева, магистр осознал, что ловушка с грандиозным звуком захлопнулась. Пока Оби–Ван, ослеплённый абсолютной темнотой, привыкал к отсутствию света в незнакомом помещении и прислушивался к притихшей Силе, которая внезапно решила предать его и покинуть в самый ответственный момент, метаморф прошуршал складками мантии и включил слабый свет софитов, представая перед своим милосердным спасителем в виде Энакина Скайуокера. — Квай–Гон, помоги мне, — обратился мыслями Кеноби к почившему мастеру, пожирая глазами того, кто за считанные секунды принял точный облик его падавана. — Нравится? — спросили его абсолютно идентичными интонациями Энакина. — Когда ты успел считать его голос? Оби–Ван знал, что не стоит проявлять столь открытый интерес к уникальным способностям существа напротив. Понимал верность решения уйти, не оглядываясь и не задумываясь о заманчивой перспективе происходящего. И постепенно признавал сокрушительное поражение, ведь он не смог бы сдвинуться с места, пока некто в обличие Избранного такими глазами смотрел на него. Жадными. Голодными. Вожделеющими. — Пересеклись у бара, когда он делал заказ на напитки для Вас. Существо, как две капли воды похожее на Энакина, а по сути являющееся его точной копией как снаружи, так и внутри, сделало один осторожный шаг навстречу застывшему на месте магистру, повторяя вопрос: — Так нравится? — Что? — голос Кеноби звучал глухо и уязвимо. — Нравится тот, кого ты видишь? — метаморфу удалось осторожно приблизиться к Оби–Вану, нависая над ним немаленьким ростом Скайуокера, и преданно заглянуть в ошарашенные глаза. — Или мне сменить облик? Джедай не мог отвести взгляд от кудрей, переливающихся разными оттенками золота и казавшимися драгоценными нитями в свете ночных огней. Его восхищение можно было потрогать руками, желание испить до дна, а дикую жажду обладания наконец утолить, воспользовавшись так щедро предложенным даром. Он вытянул ладонь и коснулся её внутренней стороной нежной кожи любимого лица, которое тут же потянулось за лаской и улеглось на дрожащие пальцы, замершие лишь на мгновение. — Ты даже не представляешь, насколько, — выдохнул Оби–Ван запоздалый ответ, всё это время рвавшийся наружу несдержанным, громким криком. А затем он резко отдёрнул руку, как если бы получил болезненный ожог, и глядя прямо в загоревшиеся сладким предвкушением глаза метаморфа, погасил слишком идентичное чувство внутри, за что и проклял себя похуже датомирских ведьм. — И потому не могу взять то, что ты мне так бездумно предлагаешь. Крутанувшись на носках, Кеноби успел коснуться дверной ручки, служившей спасением от несбыточных грёз для заплутавшего в них джедая, но метаморф подался всем телом вперёд и вжался в его спину так, как любил делать Энакин, когда был ещё совсем юным. Вот только подтекст нынешних объятий разительно контрастировал с невинными образами из прошлого, чем выбивал последний дух из напрягшегося разом тела в руках лицедела. — О, Сила, отпусти меня. Категоричное: — Нет, — опалило шею там, где волосы не прикрывали её, и по коже галопом промчался табун мурашек, пропадая где–то там, внизу живота лёгкой щекоткой. — Ты не знаешь, во что ввязываешься, — попытка достучаться до разума метаморфа не увенчалась успехом. — Дай подумать, — горячечный шёпот голосом Энакина побудил Кеноби сжать ладони в кулак и стиснуть зубы, как если бы ему было слишком больно от проникающих в уши елейных слов. — Ты знаменитый на всю Республику джедай, ставший сегодня магистром, — полная идентичность Скайуокера прошлась ладонями по животу магистра, туго обтянутого поясом. — У тебя врождённое чувство неприязни к любой несправедливости, судя по тому, как смело и решительно ты бросился защищать меня сегодня от забраков, — чужие пальцы любовно обласкали рукоять меча, словно он был живым органом, требующим чуткого внимания и нежной ласки. — Твоя Сила не видна и не очевидна, но она светлая и тёплая, как летний зной на Корусанте, — блудливые ладони двинулись вверх и улеглись на крепкую грудь, усиливая контакт и прижимаясь сзади ещё плотнее к телу Кеноби, медленно тающего от не принадлежащих Энакину слов, но таких приятных и зовущих, что одного лишь представления, как его смелый падаван вдруг однажды решился бы на нечто подобное, пальцы на ногах сжались, посылая приток крови обратно к закружившейся хмельной голове. — Ты ослепительно красив в своей тайной любви к ученику, который или слишком глуп, или бессовестно равнодушен к твоим чувствам, и потому я сейчас здесь, рядом с тобой, — метаморф, осмелев, дёрнул губами мочку уха непроизвольно запрокинувшего назад голову джедая, празднуя свою победу над ним и его стойкостью. — Научи меня, — он молниеносным движением развернул Оби–Вана лицом к себе и поддел колючий подбородок длинными пальцами, ощущавшимися там до неприличия правильно. — Чему? — магистр сдерживался из последних сил. Он умолял Силу, Квай–гона, Энакина в конце концов, явиться и освободить его от нестерпимых пороков, но никто из них не соизволил прийти к нему на помощь. — Научи, как любить тебя сегодня, учитель, — и это стало последней хлипкой печатью, едва сдерживавшей по капле иссякнувшее терпение Кеноби. Он вплёл жадные до прикосновений пальцы в копну кудрявых волос и утянул копию Энакина в жаркий поцелуй, вызывая у того долгожданный стон, который несметное количество раз потом являлся ему в выматывающих душу сновидениях. Но в тот момент, он лишь пил его до дна, как прохладную воду после трёх суток пребывания в бесплодной пустыне. Его падаван ненавидел песок, а Оби–Ван тонул в нём, горячем и податливом, как извивающееся тело под руками. Метаморф, оглушённый страстью и джедайским напором, прервал их акт любви и озарил комнату улыбкой, на добрую половину минуты ослепив магистра, потерявшего счёт времени и ощущение твёрдого пола под ногами. Медленно снимая с себя нехарактерные Энакину одеяния, лицедел полностью оголился, позволяя со всех сторон рассмотреть себя и запомнить каждую родинку, каждый точёный изгиб, каждую выпирающую косточку на утончённом и подтянутом теле. Кеноби, закусив губу, трогал, ласкал, запоминал, откладывал в недрах памяти медленно открывающиеся его взору участки бледной кожи, укатанные в толстые слои одежды и потому потерявшие свой соблазнительный загар за годы пребывания джедаем. Представший вид вызвал у Оби–Вана преступное желание увезти Скайуокера и изнежить его роскошное тело под палящими лучами солнца, но метаморф напротив, потянувший его к кровати в центре комнаты, не являлся им, и от этого хотелось выть лот–волком. Двойник Энакина мягко толкнул магистра в грудь, вынуждая того рухнуть на холодный бархат постели, ставшей безмолвной свидетельницей его неминуемого краха, а затем опустился на колени, распутывая крепления на поясе и вытягивая его из–под прогнувшейся спины джедая. Кеноби поклялся не закрывать глаза, пока метаморф с изумительным мастерством воевал с завязками на его льняных брюках. Слегка прикрыл их, когда живое олицетворение его падавана приспустило непослушную ткань вниз, освобождая из тесного плена налившийся кровью член. А затем белки закатились под дрогнувшие веки, как только припухлые, зачастую недовольные и упрямые, а порой слишком надутые, и оттого столь непристойно манящие губы обхватили головку Оби–Вана, вызывая у того временную остановку сердца. Иначе он не мог назвать то самое чувство натянутой пружины, которая сжала в себе всю его невыстраданную печаль, бесконечные ночи, проведённые в одиночестве на холодных простынях, и безграничную любовь к Энакину, а затем словно заряд чистой энергии отправила всю эту гремучую смесь в межгалактический полёт. Кеноби искусал губы, и мелкие раны оросили их гранатовыми каплями, делая более чувствительными к очередному вторжению зубов. Метаморф, не теряя времени даром, двинулся вниз по затвердевшему члену и пережал его двумя пальцами левой руки у основания, приговаривая: — Нам некуда торопиться, Оби–Ван. Позволь мне ещё немного поласкать тебя языком. Ох, лучше бы Кеноби никогда не слышал этого. Он понятия не имел, что каждая буква слова, произнесённая голосом столь развратным и таким похожим на Энакина, отпечатается на затворках памяти и будет жечь его дотла каждый раз, когда образ стоящего на коленях падавана, с опытом профессиональной шлюхи отсасывающего ему, будет всплывать под заходящимися в удовольствии веками от малейшего касания к себе там, внизу. Оставив свои губы в покое, магистр прикусил ладонь ребра, чтобы выдержать последний рубеж и не сдаться позорно, окунув эту волшебную комнату в какофонию из его жалобных и протяжно–просительных стонов. Наблюдательный метаморф потянулся к его ладоням своими, заключив в плен собственных, сцепил по обеим сторонам бёдер и вжал их в мягкую пушистую ткань, выдохнув куда–то в район пупка Кеноби: — Прошу, не молчи. Дай мне услышать тебя. И Оби–Ван отпустил давящую завесу контроля окончательно, забывая о том, что он джедай. Теряя своё второе «я» в ласкающих плоть устах древними как его устои движениями. И находя себя заново на кончике влажного, гибкого языка метаморфа, так легко и непринуждённо нацепившего на себя мираж Энакина. Он совершенно не помогал себе руками, лишь устремил пробирающий до самых костей взгляд на Кеноби и столкнулся с такими же подёрнутыми пеленой откровенной похоти и всепоглощающей страсти глазами. Не мигая и не отводя их, Оби–Ван жадно впитывал все звуки, сопровождавшие аккуратные движения лицедела, прослеживал каждые ниточки слюны, соединявшие блестящие от влаги губы падавана с его уретрой, и впервые желал, чтобы его оргазм не наступил никогда. Столь прекрасное создание, подарившее ему все звёзды миров, открытых и потерянных, лишь ладонь протяни и коснись их, затерявшихся в бисеринках пота, покрывших скульптурно филигранный изгиб спины Скайуокера. Кеноби задушил истошный порыв подняться на ноги, опрокинуть на живот свою ожившую каким–то восьмым чудом мечту и слизывать их языком так медленно, пока тело под ним не забьётся в агонии. И если бы треклятый метаморф не заглотил особенно глубоко доведённый до срыва член и не иссушил его досуха, он бы так и сделал. Персональная, слишком живая галлюцинация в лице Энакина позволила ему вдоволь насладиться нирваной, а затем томно приказала: — Посмотри на меня. Оби–Ван с трудом разлепил свинцом налитые веки и сполна насладился видом лицедела, перекинувшего ногу через его бедро и стоявшего на коленях прямо перед ним. Взору предстал длинный, перевитый набухшими венами член Энакина с гладкой розовой головкой, которую хотелось попробовать на вкус, и Кеноби еле сдержал сей порыв. Он осознавал, что если перейдёт ту невидимую черту, которая и без того была натянута до предела, и коснётся губами ещё хотя бы раз своего падавана, то попросту рухнет на пол, позволяя Силе забрать его в свои владения. Сообразительный метаморф всё считал по извиняющимся, застывшим в страхе глазам напротив и не стал настаивать на более глубокой близости. Он лишь поддел одну из безвольно лежавших на кровати ладоней Кеноби и, вплетая в неё свои пальцы, принялся толкаться в их крепкий захват, бесстыдно даря маленькое шоу самоудовлетворения притихшему джедаю. Оргазм Энакина был прекрасен. Содрогающийся от спазмов член оросил живот Оби–Вана жемчужного цвета жидкостью, которую метаморф тут же слизал с него, не оставляя никаких следов. И пока он вытворял все эти постыдные, но такие будоражащие сознание вещи, Кеноби не двигался и считал секунды до столкновения с неминуемой реальностью, разверзнувшей под ним пропасть, таившей в своих недрах тщетность отрицания, смиренность принятия и обречённость бытия. Довольный собой лицедел подполз к нему и устроился под боком, согревая не хуже термоядерного источника. Кеноби ничего не оставалось, кроме как закинуть руку ему на плечо и вжаться носом в вихрастую голову, втягивая в себя непривычные, чересчур диковинные ароматы дальних берегов райских планет. — Тебе понравилось? — вечность спустя поинтересовался метаморф, выводя на сверхчувствительной после феерического оргазма коже какие–то незнакомые джедаю руны щекочущими подушечками пальцев. Запечатлев поцелуй на макушке, Оби–Ван тихим шёпотом, похожим на шелест травы, вызванный сильными порывами ветра, проронил: — Не выразить словами то, какой я запомню эту ночь, — а затем коснулся слегка порозовевшей скулы и вынудил метаморфа с лицом Энакина смотреть в свои глаза. — Зачем ты сделал это? Увести взгляд не удалось, его каждый раз с поличным ловил мастер переговоров. Уткнувшись носом в поросль растительности на широкой груди магистра, лицедел нехотя признался: — Ты мне сразу приглянулся. — И чем же? — Слишком правильный. Тебя захотелось испортить. Кеноби заливистым хохотом нарушил мирный покой, опустившийся следом на их плечи защитной вуалью. — Что ж, спасибо. Теперь я чувствую себя грязным и развратным. Проворный метаморф пробрался языком к горошине соска и цапнул его зубами, вырывая ещё один последний джедайский стон на память. — Не волнуйся, я не выдам твой главный секрет. Но и ты пообещай мне. Плечи магистра напряглись в ожидании просьбы, которую он навряд ли смог бы сдержать. Попроси пылкий любовник посетить его ещё раз или же привяжись он к нему, и Оби–Ван погрязнет в губительном чувстве вины за содеянное. Максимум, что смог бы сделать Кеноби — прорубить световым мечом путь к свободе от всех оков, накрепко связавших хрупкие на первый взгляд запястья Ордо. Но он не мог знать, что на самом деле лицеделу нравилась его кантина и то, как каждую ночь он претворял чьи–то постыдные, запретные, но такие сладкие желания в подобие реальности, а потому несказанно удивился, когда услышал грустное: — Поклянись, что будешь осторожен с Энакином. — Ордо, он мой падаван. Зачем мне остерегаться его? — Потому что он опасен. Метаморф приподнялся на локте и заглядывая в изумлённые глаза магистра добавил: — Ты не замечаешь этого, ослеплённый своей любовью, но однажды она погубит тебя. Нет эмоций — есть покой, так гласит Ваш кодекс? Кеноби словно в замедленной съёмке кивнул головой, глубоко задумавшись. — В нём они бурлят подобно спящему вулкану. Покой — не его удел, когда он рядом с тобой. Списав в ту ночь странные слова Ордо на сокрытые от чужих глаз таланты истинного наблюдателя, не присущие обычным обывателям, Оби–Ван позволил себе опрометчиво забыть о них. Его падаван действительно был зачастую нестабилен в Силе в его присутствии, так как будучи прямым наставников Энакина ещё со времён его обучения он вызывал целую гамму закономерных в свой адрес эмоций. И они не всегда были губительными и таящими в себе угрозу. Вот только Кеноби не мог знать, что их вектор резко поменялся, когда Скайуокер, раньше положенного освободился от персональной аудиенции Палпатина и был им же отослан обратно к Оби–Вану с наилучшими поздравлениями и пожеланиями оставаться таким же сильным и несгибаемым джедаем, каким по его меркам являлся магистр. Он не стал свидетелем того, как взволнованный скорой встречей Энакин напоролся на его отсутствие за столом кантины, словно на острие меча, и мельком заметил, что бокалы изменили свою позицию в нехарактерной для Кеноби расстановке. Лелея крохотную надежду на глупую ошибку, его падаван тут же отыскал хозяина заведения в дальнем углу и спросил, тщательно скрывая дрожь в голосе, когда магистр удалился, куда и с кем. Но одна маленькая несчастливая случайность привела одного из жаждущих мести забраков к тому же месту, где паскудное существо с кривоватой ухмылкой на лице опередило заранее заготовленную ложь хозяина и пробасило: — Он в одной из комнат вон того неприметного коридора. И не один. Оби–Ван не защитил Энакина от убийственной волны, несущей его на всех парах навстречу ярости, гневу и бешенству. Юный рыцарь проследовал по следам своего мастера и, приоткрыв нужную дверь, столкнулся с правдой, которую его светлая сторона Силы попросту не выдержала — его наставник оказался гнусным предателем. Не рассмотрев, кого именно Кеноби так самозабвенно имел в рот в плохо освещённой комнате, но явно распознав болтавшийся между ног член мерзкого любовника своего учителя, юный Скайуокер перешёл на бег, унося израненное сердце как можно дальше от Оби–Вана. Туда, где ему помогли сделать его настолько чёрствым и равнодушным к увиденному, что оно своей жестокостью было способно поставить на колени всю Вселенную.