Недавака

Арсений ныряет под своё одеяло, пытаясь максимально не палить залежи одежды под ним, и накрывается по самую макушку. Антону не остаётся ничего, кроме как выключить свет, закрыть ноутбук, стянуть штаны с носками и в одних трусах улечься на свою половину кровати. Спать же хотелось дико. Чуть не утопился в кофейных экскрементах — напитки на предприятии далеки от нормального эспрессо. Еле дополз до номера. А сейчас изучает темноту сухими глазами и прислушивается к дыханию справа так, будто готовится к нападению. Или надеется на него. Арсений не спит. Возится, переворачивается. Даже через два одеяла чувствуется жар его тела и нарастающий в воздухе гул — ненастоящий, конечно, но Антон его слышит только так. — Тебя правда вообще никто не трогал последние годы? Кто это сказал? Точно не Антон. Он планировал спать и в своём желании был непоколебим. С чего вдруг эти вопросы? — Правда, — шелестит Арсений где-то на уровне груди Антона. — Но мне и не хотелось. Только когда кроет. — Ты сказал, сегодня захотелось. Тишина и темнота вечные спутники таких вот ночей. — Ты прав. Сегодня захотелось, — Антон это даже не слышит, а словно считывает по колебаниям в воздухе, на которые настроен, как сверхчувствительной шумомер МЕГЕОН, выдаваемый им отделом снабжения «в поля». — А сейчас как? Держишься? — На удивление. Я всё ещё взбудоражен, но это легко держать под контролем. Совсем… Совсем не как обычно. — Как это… Как это ощущается… Обычно? — спрашивает Антон, поворачиваясь к Арсению и вглядываясь в ворох одеяла. — Оно… Это не как наваждение или что-то лишающее рассудка. Это как алкоголь. Вот ты выпил, тебе хорошо, и вроде больше не надо, но в голове маячит «а может ещё немного, чтобы продлить состояние?», — Арсений задумчиво мычит, прежде чем выдать аналогию, и ощущение, что он уже озвучивал подобное не раз. — И сознание придумывает логичные объяснения, ну, например, что сегодня суббота, а ты работал всю неделю на износ, ты взрослый ответственный человек, имеешь право расслабиться и никто тебе не указ. И звучит это не пьяным бредом, а аргументированно и логично в моменте. А вот наутро всё равно стыдно, потому что тогда ты понимаешь, почему нельзя пить: что это вредно, что всё воскресенье теперь болеть, у тебя шалит желудок, ну и множество других причин. Но пока ты в потоке, разум будет подсказывать совсем неверные решения. И им невозможно противостоять. — Как демонёнок на плече, — фыркает Антон, и Арсений фыркает в ответ. — Точно, как демонёнок. И снова тишина. Только участившееся арсеньевское дыхание, горячим облаком оседающее в районе груди. — И вот сейчас снова. Всё меньше аргументов, почему мы не должны переспать, зато целая презентация с картинками, почему должны. Мне кажется, если ты меня сейчас хотя бы не обнимешь, я вообще умру. Арсений невесело и искусственно смеётся, снова фыркает в одеяло и прячет нос. Горячий поток в грудь исчезает и становится немного холодно. Из-за дыхания ли только? — А объятия — это тоже плохо? Я же могу тебя просто обнять, так тебе будет легче меня нюхать, да и… — Антон прерывает собственный монолог. Он сейчас ничем не лучше пресловутого демонёнка, но желание Арсения просто обнять после его признания о том, как давно его никто не касался, Антона мучает с обеда. Никто не должен жить без объятий. — Нет, в объятиях ничего плохого нет… — неуверенно начинает Арсений. — Просто после физического контакта сложнее сдержаться… Наверное. — Я справлюсь, Арс! Положись на меня! Ничего дальше объятий, окей? — воодушевление разрывает глотку, словно Антон только что придумал, как Арсению помочь, и заодно изобрёл пенициллин, но откуда-то уверенность в собственных силах есть и не терпит возражений. Арсений придвигается первым. Приподнимает одеяло, ныряет под Антоново и горячим телом прижимается вплотную. Голые ноги скользят промеж колен, переплетаясь с голенями. Буквально несколько секунд, а они связаны прочнее нитей в канате. И это Антон игнорирует свои руки, привычно забравшиеся под рубашку, а не как было бы положено ситуацией — поверх неё. У шеи шумно втягивается воздух, Антон чувствует влажный выдох и осознаёт всю мощь Арсовых слов — сдержаться действительно сложнее. Антону. — Ты прав, так действительно лучше. Ну ладно, Антон сильный, Антон взрослый и сдержанный альфа, он в состоянии немного потерпеть. И ничего, что эти эмоциональные качели за последние сутки уже раза четыре били его то под копчик, то по затылку. Свои руки Арсений скромно кладёт Антону на талию, и это, пожалуй, единственное целомудренное сейчас в их позе: Арсеньево бедро буквально в миллиметрах от его яиц, грудная клетка даже через рубашку обжигает торс, а влажные губы едва не касаются шеи при дыхании. — И ты тоже прав — это действительно сложнее, — признаётся Антон. Арсений вздрагивает в объятиях и поднимает растерянное лицо. Антон с лёгкостью читает в нём разочарование и испуг. — Мне…? — Нет, я справлюсь, я же обещал. Но думаю, что дело именно в тебе и твоём запахе. Ты невероятный, Арс. Арсений в захвате расслабляется и обмякает, позволяя ещё сильнее прижать к себе. Игнорировать собственное тело становится всё сложнее — ещё немного, и стыдно будет не только за руки. Хотя тут проблема обоюдная: напряжённый горячий член Антону в сгиб бедра лёг сразу. — Я обыкновенный, Антон. Даже хуже — заурядный, занудный и замкнутый. — Как много «за», — каламбурит Антон, пытаясь отвлечься от того, как влажно становится и в паху, и между их стремительно потеющих под одеялом тел. — Я серьёзно, — Арсений улыбается, это слышно. — Ты же и сам это после нашего провального свидания понял. Мне нечем привлекать к себе людей, кроме вот этого бешеного… И то ненадолго. — Ты… К себе слишком строг, — сглатывает Антон, отгоняя мысль, что и сам так думал всё это время. Но это только потому, что он не знал Арсения совсем! И как выясняется, потная ночь наедине весьма сдвигает в голове замшелые установки. Сейчас Арсений для него вновь концентрат трогательности, и представлять его как-то иначе не получается. Есть вариант, что это всё влияние феромонов, конечно. Пока Антон наивно останавливается на нём. И всё же. — Думаешь? — растерянно спрашивает Арсений, будто Антон тут озвучил целый опус для размышлений. — Мне кажется, что я ходячее клише занудства. — Ну и ладно. Даже если это так. Мне вот нравятся зануды. — Это неправда, — тихо смеётся Арсений. — У тебя лицо такое недовольное было на ужине, я думал, ты уйдёшь ещё в начале. Антону нечего возразить. Но и не хочется — мозг утекает ниже пояса, туда, где по трусам расползается крошечное мокрое пятнышко от горячего арсеньевского члена. Хочется прижаться к Арсению ещё плотнее, максимально сократить дистанцию. Положить руку на затылок, вплести пальцы в волосы и… Арсеньево лицо слишком близко. Беззащитные блестящие глаза, какие-то невероятно длинные ресницы, влажные губы. Провальная была идея, на что Антон вообще рассчитывал. — Повернись спиной, — хрипит он через силу и на удивлённо округлившиеся глаза добавляет. — Повернись, а то я тебя всё-таки поцелую. Арсений тормозит долгие секунд пять, высматривая в Антоне то ли стендапера, то ли актёра ромкома, после чего выпутывает ноги и медленно поворачивается в кольце рук на другой бок. Лодыжки неловко ныряют обратно, сплетаясь в замысловатый узел. Мелькает пунцовое ухо, Арсений возится, устраиваясь на руке и снова затихает. Перед носом несколько влажных тёмных завитков волос липнут к бледным выступающим позвонкам. В нос бросается запах чистого пота. Революционно-новаторская идея обнимать Арсения большой ложечкой, дабы избежать соблазнов, уже не кажется такой умной. — Это так плохо, поцеловать меня? — дёргает плечом Арсений, и ворот рубашки сползает чуть ниже, оголяя шею и часть спины. Ужасная, ужасная идея. — Арсений! — Антон с лёгкостью различает в своём голосе скулящие нотки. — Мы почти голые лежим на кровати, твой запах вышибает мне пробки, а ты обижаешься, что я тебя не поцеловал? Ты переоцениваешь мою выдержку! Арсений фыркает едва-едва и потирается головой о подушку. Антон вжимается бёдрами Арсению в ягодицы — да вашу ж мать. В интернете ходят вырезки из бульварных романов со смешными и высокопарными оборотами, в одной такой подборке были «горячие и пылающие чресла». Антон не уверен, что точно понимает значение этого пиздеца, но то, куда сейчас тычется его член, определенно горячее и пылающее. — Ты очень хорошо держишься. Я бы сказал невероятно, — говорит Арсений с такой интонацией, будто он правда Антоном гордится. Антон вот сам собой сейчас не гордится, он смотрит на голое плечо, куда по всем канонам их мира ставится метка, и изо всех сил пытается не думать об этом. Выходит так себе. — Ну а что мне остаётся… Ты так хорошо аргументировал, я же не чудовище, — снова озвучивает он противоположное своим мыслям. — Хотя я всё равно трусь об тебя, как последний извращенец в автобусе… Арсений прижимает Антоновы руки к груди, собирая их кисти в огромную горсть переплетённых пальцев, шумно выдыхает и — Антон готов поклясться! — чуть-чуть потирается ягодицами. — Мне… Нравится, как ты трёшься. От этого так много запаха, и… Это на удивление больше успокаивает, чем срывает башню, веришь мне? В Антоне ещё свежи вчерашние шальные глаза, одним блеском приказывающие встать на колени и сделать всё, что достопочтенному господину заблагорассудится, но у Арсения голос спокойный, лишь немного дрожащий от смятения, и даже запах словно улёгся, мягко обволакивая сознание, а не пытаясь отключить всё человеческое. — Верю. Ты тоже хорошо держишься. И пахнешь. Последнее говорить было необязательно. И вообще не надо. Снова. Тем более, что Арсений опять напрягается в захвате и шумно сглатывает. — Пахну? Тебе нравится? — Арсений наконец перестает игнорировать эту Антонову фиксацию. — Другой уже запах, Арс, не такой, как вчера ночью. Мягче, спокойнее… Но не менее влекущий. Движение бёдер сейчас точно не случайно, рот на район, но Антон даже благодарен этим мягким волнам — это напряжение терпеть невыносимо, и собственный демонёнок уже начинает подсказывать, что Арсений в сознании, но вроде как не против маленьких шалостей. — Запах на шее сильнее. Баста. Это уже не намёк, не лукавые притирания — это в лоб и с разбега, выбирай, пан или пропал. Антон даже не успевает подумать. Осторожно прикоснуться губами к плечу. Арсово сердце, кажется, пробивает на этом моменте спину и пытается ворваться в грудину Антона: так они прижаты друг к другу. Арсений прав, тут концентрация запаха такая же густая, как и в паховой зоне, в голову даёт, как после тяжки кальяна или первой рюмки. Даже кудряшки перед глазами размываются от удовольствия. Член всё ещё прижат к ягодицам, похоронен между ними, но на удивление, не беспокоит — всё внимание сейчас сосредоточено на плече, плавным изгибом переходящем в шею, на нежное местечко, где кроме крохотной родинки нет ни отметинки. — Тебя… Метили когда-либо? — добро пожаловать в чужое личное пространство. Не хуем в жопу, так пальцем в душу, молодец, Шастун, ну что стоило свой язык применить в более полезном ключе? Кстати, в каком. Арсений шумно втягивает воздух носом и чмокает губами: Антону кажется, что тот прикусывает нижнюю, ему уже самому неловко так считывать не близкого ему в общем-то человека, но внутри всё отзывается на любое шевеление так легко, будто нет ни темноты, ни неловкости. — Это… Довольно интимный вопрос. — Ты прав, прости, — очень быстро отвечает Антон и снова касается местечка губами. По побежавшим по плечу мурашкам он ответ предугадывает раньше, чем Арсений его произносит. — Не метили. Не сложилось как-то, — Арсений стонет тоненько, но очень явно, отзываясь на прикосновения. — Сделай так ещё… Пожалуйста. Границ не выставлено, барьеров нет, в голове звенящее с обеда «ой, всё», но Антон всё равно боится накосячить, перегнуть, испугать такого нежного и так трогательно вздрагивающего в плотном кольце рук Арсения. Он аккуратно исследует шею, это даже не поцелуи — сухие прикосновения губ, тем не менее вышибающие разряды тока в местах контакта. — Какой ты вкусный, Арс… — Антон… Ладно… Наверное… Наверное больше не стоит? — в голосе Арсения вдруг сквозит мольба, а запах приобретает нотки… Страха? Ого. Антон ещё раз оценивает ситуацию со стороны. Арсений, словно только что осознав то же самое, начинает дрожать в руках, явно раздираемый противоречивыми желаниями. Мышцы каменеют в захвате, а дыхание почти затихает. Вот чёрт. — Арс, я же сказал, я ничего не сделаю. Извини, если напугал. Расслабься и засыпай, я просто буду рядом, — чётким и уверенным голосом говорит Антон, чувствуя, как обратно расслабляется Арсений от каждого слова. Чтобы доказать свои намерения, Антон утыкается носом между лопаток, прекращая тактильную пытку, а бёдрами немного отъезжает назад. — Извини, — снова начинает Арсений свою шарманку, но в голосе столько облегчения, будто Антон его не со спины обнимает, а минимум привязал за вот эти странные штуки на кровати — это лампочки или что? — шарфом и угрожает расправой. — Тебе не за что извиняться. И нечего бояться, я прекрасно себя осознаю и точно не причиню тебе вред. Засыпай, Арс. Арсений не отвечает, но запах делает это за него. Обволакивающие волны, баюкающие и мягкие, столько уюта не ощущается даже утром под одеялом, когда осознаешь, что проснулся раньше будильника, а тебе ещё и оказалось не надо никуда сегодня идти. Мантра Антона срабатывает и на себе. Недостаток сна и мощнейшее нервное напряжение выматывает с концами, выровнявшееся со временем Арсеньево дыхание погружает в дрёму, и Антон понимает, что уже и сам балансирует на грани. Засыпает он, так и не выпустив Арсения из кольца рук. *** Наутро на объект едут вместе не сговариваясь, хотя ещё вчера Арсений вроде бы планировал удалённо изучать контракты. В неловком молчании собираются, завтракают остатками вчерашнего ужина. Арсений целую вечность проводит в ванной и выходит уже практически полноценным членом общества. Практически, потому что Антон всё равно чует ещё остатки течки, пусть острая фаза и сошла на нет. Арсений прав был: после ночи как-то проще делать вид, что ничего не происходит и ничего не изменилось. Словно в тёмное время суток всё ненастоящее, нереальное. Хотя Антон бы поспорил: именно ночи сейчас были настоящими, а вот эти «подай портфель, пожалуйста» и «вызовешь такси?» — картонными и фальшивыми. Почему-то на объекте Арсений первым делом исчезает в цеху, и Антона колет, что тот хочет проверить за ним выполнение его части работы. В теории, колоть его это не должно, а решение максимально верное, но по факту Антон ощущает себя маленьким мальчиком, который хотел доказать, что он взрослый, а получил леденец, снисходительную улыбку и трепание по кудряшкам. Сам Антон уже два часа сидит в кадровом, куда Арсений его послал, и это тоже кажется сбагриванием — ну вот нахуя им кадровый отдел? Ответ «чтобы не мешался» горит на внутренней стороне век, и Антон упорно пучит глаза, чтобы этого не видеть. Наталья Андреевна, маленькая сухонькая женщина-бета такого же неопределенного возраста, как и Зоя Степановна — Антон всё же посмотрел подписанные отчёты и запомнил, что главного бухгалтера зовут Степанова Зоя Степановна, — молчит как-то натужно, поджимая тонкие губки, и перебирает одну и ту же стопку на четвёртый раз. Её коллега — милая лупоглазая Наденька — нервничает более показательно, постоянно спрашивая, не принести ли Антону Андреичю кофя, салатичек или круассанчик. Антон Андреичь от подачек отказывается, хмуро перебирая анкеты соискателей за последний год и выписывая себе основные пункты в блокнот, лишь бы занять руки. К обеду они с Арсением встречаются в кафетерии и забиваются в самый дальний угол, как заправские шпионы. — Пообщался с работягами, с замдиректора и проверил территорию на ремонт. Чувствую себя как в фильме ужасов, когда будто все что-то знают, а тебе не рассказывают, — Арсений снова частит, как всегда, когда трещит о чём-то, в чём хорошо разбирается. Антон от него глаз не может отвести: тот аж светится от распираемой информации и бурлящей в нём энергии. — Ремонт полный треш, а по документам всё прекрасно, хочу проверить кое-что по свежим накладным, но для этого надо сгонять в местный строймаркет. Давай, у тебя что, получилось сделать статистику по кадрам? Антон лениво двигает к Арсению блокнот и начинает ковырять салат. Арсений вон сколько всего сделал, пока Антон просто выписывал открытые вакансии, количество людей и анализировал текучку кадров. Ну ещё скачал с сайта и распечатал организационную структуру — это вообще дурацкая привычка из университета, там постоянно, что ни курсак, так гони оргструктуру, SWOT да STEP, как будто не понятно и так, что проблемы каждой организации таятся или в человеческой прослойке между столом и самым крутым креслом в здании, или в левой пятке злодейки-судьбы, проснувшейся не в настроении. — Молодец, — говорит Арсений через несколько минут, и Антон вяло улыбается. — Да ладно тебе, не делай вид, что я сделал что-то важное. Я рад просто не мешаться. — Нет же, — Арсений снова раздувается от адреналина и сверкающими глазами смотрит на Антона. Он даже переходит на заговорщицкий шёпот и наклоняется вперёд. — Ты, кажется, нашёл очень важную информацию! Мне надо немного времени, чтобы подтвердить, но, походу, пазл складывается! Отдохни пока. Арсений отключается от пространства, погрузившись в телефон. Антон в недоумении жуёт останки своего салата, такого же кислого, как и его настроение. В Арсеньевых очках отражается интерфейс всем известного сайта. ВКонтакте. Надо же какое важное открытие, что надо срочно лезть в социальные сети. Выдерживает Антон героически ещё с булочку и два компота, прежде чем всё-таки осторожно интересуется. — Ты меня дуришь. Я эти дни только вид делал, что работал. Что такого я мог случайно найти? Арсений отрывается от телефона, на котором через отражение в очках видно смену ВКонтакте на рыжий дизайн Одноклассников, и растерянно включается в реальность. — Антон, твоё преимущество в том, что ты начинающий, поэтому ты полез в сферы, которые опытный сотрудник с замыленным глазом трогать не будет, потому что там меньше всего проблем обычно, а работы много. Смотри: за последний год было открыто тридцать ведущих вакансий, отметаем рабочие, где чаще всего наблюдается текучка, и смотрим на административную прослойку. И юрист, и бухгалтер, и кадровый отдел, и экономисты, и отдел закупок — в этом году сменили почти всех! В шарашкиной конторе такое было бы объяснимо, а вот в замшелом заводе в маленьком городке — навряд ли. Тут на таких местах держатся десятилетиями, на край, директор сам усаживает своих людей. Но он сказал, что набор проходил в общем порядке. Антон выслушивает это всё в некотором коматозе. К чему ведёт Арсений, он ещё не понимает, но зато его похвалили, хоть и сомнительно звучит «ты молодец, потому что неопытный». Но Антону не до претензий. — И?.. Ну нефартовый год у них. Хочешь сказать, что они тут всё и развалили, потому что новенькие, вот прибыль и теряется? — Развалили — да. Но не потому что новенькие. Они родственники. Скорее всего все. По крайней мере Степанова у себя на странице указала в группе родни Хрусталёва — а это новый юрист. Закупщицу она поздравляла с новым годом на стене ещё два года назад, упоминала сына и внука. Наталья Андреевна хоть и Еприкян, но замужем за Степановым Игорем, у которого есть старые фотки с сестрой Зойкой. Думаю, если покопать, то выяснится, что практически все, кто был нанят через кадровый отдел в этом году, так или иначе повязаны друг с другом. Арсений так возбуждён, что даже подпрыгивает на стуле и почти лежит на столешнице, горячо шепча ход своего расследования. — Ну это же обычная тема? Когда своих сажают по знакомству… — Антон вкидывает аргумент против, но в голове кровь разгоняется формулой-1. — Верно, поэтому ты посмотришь, были ли более квалифицированные специалисты на эти должности и какие причины написаны в отказе, а я посмотрю, были ли косяки с накладными по ремонту. Антон под конец этой тирады дышит так же тяжело, как и Арсений. Слова даются легко и рвутся наружу. — Ты чёртов гений. Ты понимаешь, что ты, как детектив, сейчас раскрыл дело, а не обоссанный аудит произвёл? Арсений алеет щеками, и в нос бьёт что-то тягучее и сладкое: удовольствие. — Это пока только теория, — немного тормозит он. — Очень хорошая теория. Я почти уверен, что так оно и есть! И сразу понятно, почему бушка мне всё больше мешала вникать в расходы, трещала под ухо, что там новенькая девочка накосячила. Если это местная ОПГ, то у них может быть не один источник распила. — Если честно, мне больше по нраву заниматься наладкой неисправных процессов, чем работать с исправными, но нечестно организованными, — недовольно тянет Арсений, но даже сквозь тёмные кудряшки Антон видит красные кончики ушей. Патока растекается по воздуху, и Антон замечает, как охранник-альфа начинает в недоумении вертеть головой и морщить нос, шумно вдыхая. — Арс, тебя мажет, — приглушённо говорит Антон, едва сдерживая улыбку. Арсений красив фантастически, его не портят ни огромные очки, ни очередная рубашка с дедовским принтом, ни нахмуренные брови. У него от счастья блестят глаза, щёки налились красным, волосы лохматые, а довольная улыбка только дополняет образ. Про запах даже думать не хочется: все спектры Арсеньева настроения бьют Антону в грудь с разбега. Он доволен и заряжен. — Да, да, я… Немного вышел из-под контроля. Течка ослабла, но ещё не закончилась, — смущённо бормочет Арсений и заправляет прядку за ухо, чем Антона окончательно топит. А ведь когда познакомились, его волосы едва доставали до ушей. Они давно так очаровательно вьются? — Арс, скажи… Вчера. Я вчера не перегнул? Когда тёрся… Ты, наверное, и этого не хотел… Арсений так и зависает с рукой у уха, начиная медленно алеть уже и шеей, и этими самыми ушами. Крылья носа с шумом раздуваются. — Нет. Вчера… Всё было в рамках допустимого. И я представить не могу, чего тебе этого… — Пойдём, — Антон хочет сказать это уверенно, но получается как-то сипло и немного маньячно. Арсений и реагирует соответственно — поднимает брови и вопросительно смотрит в глаза. — Давай, отойдём. Плана у Антона нет, но пустующий склад, на котором они проторчали в первый день пару часов, мозг подкидывает сразу. Тут и сегодня так же: прохлада, полумрак, огромные стеллажи в высоченный потолок с кучей железа и аппаратуры. Даже представить страшно, сколько миллионов хранится на этих пыльных полках, но склад не запирается, а охраны здесь нет. С другой стороны вынести отсюда что-то без должного оборудования нереально. Притулившись между стеллажами, Антон отпускает Арсеньеву руку и расстёгивает две верхние пуговицы своей рубашки. Арсений, и без того с немым вопросом в глазах, уже открывает было рот, но Антон резво укладывает ладонь ему на шею и притягивает к себе вплотную. Арсений понимает без слов. Сколько они стоят тут, Антон даже не считает. Арсений плотно прижат к его телу, у шеи жадно втягивается воздух, а арсеньевское сердце снова норовит заскочить Антону в грудь. Руки шарят по спине, гладят успокаивающе, тогда как Арсений не решается свои сдвинуть с пояса антоновских джинсов. Но даже так — предельно интимно, жарко, волнующе. Антон втягивает тонкий — совсем не агрессивный, но всё такой же будоражащий — запах Арсовых феромонов, остаточным флёром наполняющий воздух вокруг. Голову кружит совсем немного, и от этого даже приятнее: сейчас Антон в полной мере осознаёт, что это его ощущения и его желания. И что ещё никто так робко не дрожал в его объятиях никогда. К вечеру Арсений уезжает в строймаркет, пока Антон с каждой анкетой и каждым новым оттенком багровения лица Натальи Андреевны убеждается в том, что кадровый состав был сформирован весьма целенаправленно. Антон даже проявляет инициативу, выписывает себе два номера соискателей и прозванивает их, сныкавшись в курилку, чтобы убедиться самому: резолюция на анкете и реально озвученный специалисту ответ расходятся в показаниях. Арсений чёртов гений. *** Как они оказались в этом моменте? Вроде бы только недавно приехали в этот город, утопали во внезапном коллапсе и неловкости, пытаясь выполнять рабочие обязанности в сложившихся условиях. Стеснялись переодеваться друг перед другом. Боялись коснуться лишний раз. Не знали, о чём говорить. А сейчас Антон снова прижимает Арсения спиной к груди, ладонями чувствует мерное биение сердца, а бёдрами вжимается в услужливо подставленные ягодицы. А языком медленно, но широко расчерчивает плечо и шею. Этого точно не было в договорённости. Не было же? Зная Арсения — пусть так недолго, — тот бы даже не произнёс вслух таких слов, как «вылизывать», вне своих приходов. Но у Арсения не приход, его запах уже не такой бешеный, но тело всё такое же горячее, дрожащее и тихонько скулящее от каждого касания языка. Как же Антон, оказывается, этого хотел. Они оба сошлись на том, что Антоново присутствие облегчило обычно невыносимую течку, а его запах и феромоны помогли организму перенести её без резких скачков и в краткие сроки. Антону, в принципе, было не шибко интересно, что скажет крайне удивлённый этими фактами Арсений в оправдание их любопытного поведения, если в результате можно будет прижимать одуряюще пахнущее тело вплотную и слизывать с шеи и плеч солёный пот. Его эта течка точно свела с ума больше, чем Арсения. И пусть в глазах вселенной они продолжают по-подростковому потираться друг об друга, не заходя дальше этих выставленных рамок, Антону кажется, что ему распахнут целый мир арсеньевской души, куда раньше не был допущен никто и никогда. — Арс… Может… Подрочишь? — шало шепчет Антон, потому что касаясь живота невозможно было не задеть запястьем стоящий член в мокром насквозь белье. — Н-нет… В этом… Нет необходимости, — рвано отзывается Арсений, дёргая плечом — чтобы Антон вернулся к нехитрой ласке. — Смотри, воздержание… — неопределённо начинает Антон, в принципе не собираясь мысль заканчивать, и приникает к шейным позвонкам поцелуем. Руками он так плотно вжимает спину Арсения в свою грудь, словно тот собирается сбежать, а не трётся сам всем телом в какой-то нирване. Как до этого дошло? Всего пару дней назад Антон извинялся лишь за то, что покрывал шею сухими поцелуями, а сегодня Арсений сам подставляется под ласки. Неужели под неприступной каменной заставой есть подкоп, по которому Антон, выбирая верные развилки, всё же медленно, но верно двигается? Возможно, Арсений и сам не знает ответ на эти вопросы, зато у Антона горит самый вероятный: никто не может столько жить без прикосновений! Но и пугать Арсения он не будет. Целомудренно поглаживая голый живот, Антон легонько кусает Арсения за плечо — даже не укус, так, скребёт зубами, обозначая метку, которой не судьба там появиться. Арсений вибрирует всем телом, дёргается спазмически и прогибается в спине. Член снова мягко скользит по краю запястья вязкой дорожкой, Арсений всхлипывает судорожно и всё-таки стонет, когда Антон зализывает поцарапанное местечко, сильно надавливая языком. Ногти проходятся по тыльной стороне ладоней Антона — Арсений не знает, куда деть и руки, и себя вместе с ними. — Такой хороший, такой отзывчивый, ты заслуживаешь всех прикосновений этого мира… — каждое слово сопровождается успокаивающим поцелуем. Губы предательски дрожат — как хочется впиться в нежную кожу и оставить хотя бы небольшое покраснение, словно свидетельство своего тут присутствия. Живот Антон так и гладит осторожно, и да, он был прав — тонкая полоска волос от пупка до пояса белья под пальцами, всё, как Антон любит. Блядский Боже. — Анто-он, — сипит Арсений и хнычет, когда Антон в очередной раз проходится членом между его ягодиц — терпеть становится невыносимо, а плотный хлопок боксеров неприятно давит. То ли дело у Арсения — какой-то струящийся шёлк трусов мягко облегает эрекцию во всей своей красе и не сжимает её болезненно, позволяя бесстыдно оттягивать ткань. Как хорошо слышать своё имя, как хорошо слышать его так. За такие звуки Антон готов вылизывать Арсения где угодно и сколько угодно. И как же одуряюще он пахнет, раскрываясь с каждым прикосновением всё больше. Ладони скользят по животу вверх, задевают твёрдые соски, и Арсений снова извивается в экстазе, невнятно мыча. Приходится почти насильно себя останавливать от резких движений — стиснуть соски, надавить на грудь, повернуть челюсть, открывая доступ к шее… Тихо, Шаст, тихо. Арсений ощущается предельно хрупким для антоновских животных желаний. Всё бушующее возбуждение Антон выплёскивает через рот, покрывая плечи слюной и в очередной раз прикусывая заветное местечко. Челюсть аж сводит от того, как Антон её сдерживает — перед глазами как живая стоит картинка двух алых полосок от его зубов с крошечными капельками крови. Тихо, Шаст, ти… Арсений вдруг скручивается, поджимает колени, головой тянется вперёд и крупно вздрагивает. И не сразу до Антона доходит — Арсений только что кончил в его руках. Кончил от ласкового массажа, шального вылизывания шеи и неполноценного укуса. Крик восторга хоронится в горле и вырывается лишь судорожным выдохом. Невероятно. Когда Арсений слишком долго зависает в этой позе, продолжая прерывисто дышать, Антон начинает понемногу волноваться. Его руки зажаты грудью и коленями, а предплечьем Антон чувствует растекающуюся по ткани влагу. — Арс?.. — осторожно начинает Антон, но Арсений вдруг выкручивается из рук, грузно встаёт с кровати, широкими шагами рассекает весь номер и скрывается за дверью туалета. Тонкий пряный запах семени бросается в нос только сейчас. В голове бардак полнейший, эмоции свалены в кучу, перемешаны с желаниями и страхом, и всё сверху прибито ворохом запахов. Разобрать клубок не представляется возможным, так что Антон, тихонечко постанывая от неопределённости, просто встаёт вслед за сбежавшим Арсением, чтобы попросить потянуть хотя бы за одну из ниточек. Сам он точно не вывозит. Кажется, что он также сидел у этой двери не неделю, а целую вечность назад. Антон поджимает под себя ноги, тоскливо смотрит на свой опадающий член и два раза стучит по косяку. — Арс… Ты чего убежал? Всё в порядке? Я не перегнул? В ванной бежит вода, Антон слышит плеск, но не Арсения. Приходится постучать ещё раз, чтобы получить хоть какой-то отклик. — Всё в порядке, — ломаным голосом наконец говорит Арсений. — Я… Да чёрт… Я от твоих… Короче… То есть сейчас мы стесняемся слова «кончить». Какой же очаровательный, с ума сойти можно. — Кончил, да. Это плохо? Арсений сопит обиженно. Клубок внутри Антона путается ещё сильнее. Очаровательно, но очень сложно. — Это быстро, — тихо выдавливает Арсений. Нитка, вытягиваемая из клубка, лопается с оглушительным треском. Антон даже руками стискивает щёки, чтобы не улыбаться от затапливающих чувств. Мило, мило, миломиломило. — Арс, не дури. Это же, наоборот, с ума сойти, какой ты нежный. Кончить без стимуляции, да я в восторге, ты бы знал каком, — нет, трескавшееся лицо в этих словах не скрыть, Антон льнёт к двери, словно так утешает смущённого Арсения. — Ты врёшь. Никто не будет рад кончающему, как старшеклассник в пубертат. — И ничего я не вру. У тебя какие-то устаревшие данные критериев хорошего секса, — или опыт. Но это Антон произносить не намерен. — Любой человек будет счастлив, что его партнёр в постели получает удовольствие. И всё остальное уже очень сильно вторично. Мне вот сейчас в кайф. Надеюсь, тебе тоже. Арсений упорно молчит за дверью, даже дыхание стало не слышно. — Я… Приму душ, засыпай, — глухо отзывается Арсений, и в желании побыть наедине с собой Антон ему отказать не может. Ложится обратно в благоухающую Арсением постель Антон с намерением дождаться эту сконцентрированную смущённую милоту, но засыпает, убаюканный оставленными запахами. Уже сквозь дрёму он чувствует, как проминается рядом матрас, а под руку подкатывается горячее влажное тело. *** Естественно, Арсений оказывается прав. Антону даже жаль, что их внезапное расследование заканчивается так быстро: зная, как организованы финансовые потоки, легко выявить ответственных за них лиц. И когда уже есть подозреваемые, ещё легче оказывается найти доказательства, на анализ которых и уходят оставшиеся дни командировки. Арсений общается с директором долгие часа два, пока Антон скромно откисает в сторонке, откровенно приходя в восторг от того, как хаос их недельной деятельности оказывается причёсан, структурирован и красиво разложен на блюдечке. Директор только крякает удивлённо на каждый довод, на липовые накладные и реальные цены стройматериалов, на развёрнутую цепочку родственных связей между начальниками основных отделов и на фальшивые отказы подходящим кандидатурам на эти должности. Конечно, банального разоблачения для выявления похеренной выручки недостаточно, и Арсений предлагает примерную схему по реабилитации загнивающего бизнеса, чем явно подбивает на допродажу — в их договорные обязанности это не входит, а значит, без работы они не останутся. И это очередной повод вздохнуть в восхищении: Арсений, как танцор, грациозно вальсирует словами, перескакивает с тезиса на тезис и подводит к кульминации и развязке. Нет, даже Позов на переговорах так филигранно не расписывал план действий — Антон и с ним успел пооткисать в уголке, правда, в Москве, и такого восторга однозначно не испытывал. Когда они своевременно покидают город, Антон чувствует себя абсолютно покорённым. *** Понедельники не зря нарекают днями тяжёлыми, но не тогда, когда ты в предвкушении встречи радостно прыгаешь перед зеркалом, подбривая последние острые щетинки, и подпеваешь чему-то ненавязчивому из нулевых. На выходных Антон ещё подумывал Арсению позвонить или написать, но в итоге решил, что их деликатное положение лучше обсудить при встрече, а после долгой поездки лучше дать время от себя и работы отдохнуть. Хотя о том, как Арсений добрался до дома и хорошо ли себя чувствует, Антон всё же осведомился. И вот долгожданный понедельник, какие-то полчаса и они с Арсением снова увидятся. Полтора дня без его запаха ощущаются дискомфортно, словно Антон приехал в чужую квартиру, наполненную незнакомыми ароматами, а теперь стремится обратно, домой. Точно, надо обязательно привести Арсения сюда, кажется, Антон — пусть он и не омега, — тоже хочет у себя благоухающее гнездо из арсеньевских вещей. И чтобы подушка пахла его волосами — Антон за командировку к этому прикипел так, что две ночи крутился волчком и морщил нос, пытаясь сквозь свой опостылевший запах разыскать тот самый. Среди недовольных лиц коллег, сетующих на обрушившийся мороз и утреннюю темень, обнаруживается и Арсений. Антон, похоже, его теперь, как гончая, может найти в любом уголке здания, и в голове бьётся удивление: ну неужели никто не чувствует, как пленительно пахнет Арс? В конце концов альфы? Антон готов был бы вынести эту тему номером один обсуждений в курилке, если бы не боялся теперь, что остальные заметят и обратят внимание, составляя конкуренцию. — Привет! — у Антона точно лицо скучающего щенка, а аналогии с собакой пора бы прекращать. Хотя ладно, последняя — Антон точно псина, жаждущая поглаживаний от хозяина, насколько ему сейчас не хватает привычного Арсового касания. Как быстро всё-таки к хорошему прикипаешь. — Привет, — Арсений абсолютно точно пытается покраснеть, поэтому тут же прячет глаза за чёлкой, ну какая прелесть. — А в Москве похолоднее, да? — Точно, очень хочется согреться, — тут же врубается режим паршивого флирта, но тут Антон даже не врёт: утро морозное, оделся он легко, и сейчас бы точно не отказался утащить Арсения в тёмный уголок, как тогда, на складе в далёком теперь городе. Арсений эмоцию считывает, улыбается робко и почти открывает рот, чтобы что-то сказать, как его прерывает вкрадчивое и неожиданное из-за спины: — Шаст! Утро! Наконец-то вы вернулись. Отойдём от шума, хочу тебе кое-что сказать, — вклинивается настойчиво Ржевский, материализуясь перед носом и укладывая свою здоровую руку Антону на запястье. Вторая схвачена утяжкой, ныряющей под манжету рубашки. — А, ага, — не находит причины увильнуть Антон, смотрит потерянно на Арсения, считывая в нём точно такую же обескураженность. Словно они за неделю и забыли, что на свете существуют другие люди, и оба сейчас этому факту удивлены. Ваня уводит его в переговорку, чертыхаясь, что «у кофейника скопился, наверное, весь коллектив». Антон волочится за ним в некой прострации, мысленно выбирая тактику поведения. За командировку Ваня немного притих, писал нечасто и в основном что-то банальное: весь горячий запал кончился первым вечером в отеле и теми фотками, а потом Антон погрузился в совсем иные проблемы и не заметил, что и Ржевский со своей стороны также не отсвечивал. И если подумать сейчас, то это достаточно странно — у них с Антоном выработалась стандартная модель переписок, наполненная флиртом, пошлыми мемами и откровенными шуточками. Но эти отношения хоть и не носили характер постоянных или любовных, сейчас выглядели неуместными. Неуместными рядом с вспыхнувшими чувствами к Арсению. Поэтому радости Антона не было предела, когда Ваня закрыл за ними дверь, вжал Антона в угол и заговорщически зашептал. — Шаст, Руслан, похоже, развёлся. Ты понимаешь? — Как развёлся? — не то чтобы Антон знал что-то о жене Белого, но слухи ползли, как о достаточно крепком браке, поэтому и Ваня лишь вздыхал тому в спину, предпочитая не лезть на амбразуру и утешаться в объятиях Антона или других случайных любовников. — Он узнал на перекуре, что у меня семь племянников и педагогическое образование — хоть тут оно пригодилось, чёрт! И попросил меня понянчиться с его дочкой, потому что он сам не всегда успевает. Вряд ли он об этом бы попросил, будь у него жена? И кольца больше нет. — Наверное… — задумчиво тянет Антон и повторяет уже более уверенно. — Да почти точно, Вань! И это капец какой хороший момент, чтобы понравиться ему! А тебя не смущает, что у него дочь? — Вообще нет. Особенно если мы найдём с ней общий язык. Я детей обожаю, а от понимания, что она от Руслана, вообще уже предварительно в идиотском восторге. Но как понимаешь, между нами теперь тоже только дружба. Ничего? — взгляд у него решительный, но немного виноватый. И не зря, возможно, ещё две недели назад Антон бы расстроился. Но сегодня он и сам должен был поднять этот разговор. — Ничего. Тем более я, кажется… Тоже увлёкся тут… — Да ты что? Тох! — Ваня крепко обнимает его здоровой рукой, и Антон с удовольствием отмечает, что метнувшийся в нос запах не возбуждает и не порождает в голове каких-то ассоциаций. Ваня приятно пахнет омегой, стандартно, не вызывающе и абсолютно неинтересно. Они легко перейдут на стадию дружбы. — Как я рад за тебя! Ну тогда того, удачи нам обоим?! — Удачи нам обоим! — воодушевлённо отвечает Антон, именно сейчас окончательно готовый лететь к Арсению и расставить все точки над «и». Точнее не расставить, а просто разложить, как есть, и с этим самым «есть» рвануть в счастливое будущее. *** Арсения он тянет в ту же переговорку, раз она свободна, аж возбуждённо подпрыгивая на месте — после разговора с Ваней в крови бурлит лава, и энергия требует выхода. Антон представляет, как тот снова мило будет алеть щеками, прятать улыбку, а потом уже может даже позволит пообниматься в тишине. Хотя внутренне Антон готов и к извечной замкнутости: он понимает, что барьеры в голове Арсения так легко не преодолеть. Но Антон предпочитает не замечать этой весомой преграды. Арсений — блестящий переговорщик, они сумеют найти компромисс. Правда, сейчас Арсений выглядит больше как дезориентированный в пространстве котёнок. Он сквозь стекла очков изучает знакомую ему до дыр переговорку и почему-то жадно втягивает очаровательным носом-кнопкой воздух. — Арс, Арс! Я… Я хотел сказать!.. То есть я хотел спросить, — в груди бьётся энтузиазм, но слов внезапно не хватает. Просто предложить Арсению встречаться? Вот так, в переговорке перед рабочим днём? А вдруг Арсений хотел бы это обсудить в более романтичной обстановке? И куда Антона так понесло, вечно он сначала делает, а потом расхлёбывает. Ещё и Арсений снова ведёт носом, и до Антона доходит: тут же только что был Ржевский, и бог знает что Арсений может подумать о запахе чужой омеги. Надо чётко обозначиться, немедленно! — Ты мне нравишься, Арс. Так что я предлагаю нам попробовать перейти на следующий этап, — Антон мысленно бьёт себя по лбу за топорную формулировку и обещает в следующий раз предварительно прописывать свои чудо-предложения на листочке. Арсений зависает взглядом на Антоне, всматривается в его испуганное серьёзным предложением лицо. — Следующий этап? — тихо спрашивает он. — Э-э, типа отношения, — шепчет Антон, чувствуя, как пол под ногами плывёт. — Типа отношения, — тенью повторяет Арсений и вдруг обнимает себя руками. Какой плохой знак! — Антон, а почему ты вдруг решил мне предложить отношения? — Ну, мне показалось, что нам было хорошо вместе, в командировке… — не совсем уверенно начинает Антон. Что за вопрос такой, на него вообще есть ответ? Почему вообще предлагают отношения? Потому что человек нравится. Вот сейчас Антон как вывалит это всё… — Антон, всё, что было в командировке… Это был невероятный эпизод моей жизни, я не буду врать, что это мой стандартный вторник, — Арсений уводит взгляд и сильнее впивается в свои плечи пальцами. — Но… Не думаю, что есть резон даже пытаться начинать отношения. — Почему? — ошалевше отвечает Антон, забыв, что собирался сказать. — Назови хоть одну причину! — Я могу назвать даже несколько, — Арсений прикрывает глаза и поджимает губы, превращая их в нитку. Антону больше нравилось, пока он их кусал в нетерпении. — Жалость. Разница в возрасте. Эффект пространственной близости или эффект последнего выбора. Эффект Найтингейл ещё как вариант. — Найтин…? Чего?! Это из «Бэтмэна», что ли? Антон точно видит, как уголки арсеньевских губ дёргаются в улыбке, но он быстро сжимает их обратно, вдобавок хмуря брови и снова морща нос. — Я к тому, что между нами нет зарождающихся чувств. Только временное желание близости, которое могло возникнуть по множеству разных причин, не влекущих за собой даже влюблённость. А значит, этому не суждено продлиться долго. И к этому… К этому я не готов. Слова ссыхаются и сворачиваются на языке — Антон бесполезно открывает рот и захлопывает его обратно. Он тоскливо смотрит на обнимающего себя руками Арсения, понимая, что против такого дипломата у него не хватит скиллов. Все детские аргументы кажутся беспомощными и бесполезными. Пообещать, что они будут здесь и сейчас на век вместе Антон не может. И бормочет, уже не надеясь особо на ответ. — Но на свидание со мной ты всё же тогда пошёл. Зачем тогда? Арсений наконец оттаивает: краснеет и утыкается взглядом в свои ботинки. Пальцы до побеления сжимают плечи. Горячий знакомый шёпот едва различим в тишине переговорки. — Имел я право немного забыться?