Недавака

Городок снова встречает их ветром. Антон и Арсений даже в поезде ехали в разных купе — Олеся сказала, что пустыми оставались только места по одному и она взяла, что было. Что за делегации постоянно ездят в этот город, выкупая билеты и места в отелях, Антону не интересно, но внутренне обидно. Остаётся надеяться, что это не Арсений попросил их расселить. Но оно, может, и к лучшему — с вечера поднялась температура, а ночью уже и член: походу, стартовал гон. Иронии и насмешке судьбы можно только позавидовать, хотя Антон даже удивлён, что тот не начался сразу после двух дней в постели с Арсением — организм альфы может легко подстроиться под цикл партнёра. Только вот они с Арсением не партнёры, поэтому гон начался по расписанию, через свои обычные полгода. Опять же, Антон не Арсений, так что это не проблема — подавители легко притупят возбуждение и запах, а внутреннее состояние всё равно не мотивирует начинать поиск омеги. В принципе, это не первый гон, который он проведёт в одиночку. Поэтому никаких тревожных ощущений на этот счёт Антон не испытывает. Зато присутствует чувство, что предыдущий гон, который Антон провёл с Ваней, был не полгода назад, а целую вечность. Вечность, в которой был и не стало Арсения. На перроне людно, суетливо, Антон нервно поправляет сумку на плече и двигается в сторону вокзала, надеясь, что там найти Арсения будет проще и не придётся ему звонить и, о Господи, разговаривать голосом, а не краткими словами-тегами и стикерами в телеграме. Арсений действительно отыскивается в общем зале, под огромными часами, в месте, которое наверняка чаще всего для встреч и выбирают. Торчащий над шарфом нос, запотевшие очки и выбившиеся из-под шапки кудряшки уже привычно заставляют сердце прыгать в груди. Как радостный щенок при виде мячика, Антон себе даже не удивляется. У входа их встречает сам директор их предприятия, улыбается от уха до уха, как старым знакомым. Дима сказал, что тот сам вызвался гостей отвезти до отеля, трансфер в счёт вставлен не был, но в маленьком городе такими мелочами не заморачиваются. Антон уверен, что не будь сейчас ночь, их бы и на ужин домой повезли. А так — только отель. В машине очки у Арсения оттаивают, шарф он разматывает, и становится видно виноватый молчаливый взгляд. Сам факт того, что он больше не пытается поднять вчерашнюю тему, Антона вдавливает в сидение автомобиля невидимой тяжестью. Наверное, только что развалившийся брак, непонятные отношения с бывшим и наличие ребёнка — это именно те «взрослые проблемы», о которых Арсений ему постоянно талдычил. И возможно, оказался прав. Если возраст всё ещё и был цифрой в паспорте, а течки не пугали Антона от слова «совсем», то погрузиться так быстро в семейную жизнь — разговор совсем иного уровня. С другой стороны… Роберта ему нравится. Он ей, похоже, тоже. И возможно, в каком-то более глубоком варианте совместного будущего Антон бы хотел с Арсением семью со всеми её атрибутами: детьми, общим отпуском, подозрительными бывшими и взрослыми проблемами. Сильно ли меняются его чувства от того, что это всё наступает не через несколько лет, а сегодня? Антон заворачивается поглубже в шарф, втягивает запах курева, ёлочки на зеркале и мягкий флёр волнения от Арсения и прикрывает глаза. Ничуть. Ничуть не меняются. *** Оказывается, работать в этом немом напряжении ещё сложнее. Арсений, конечно, принимает на себя весь удар — в очередной раз, — обсуждает цели, этапы и выдаёт директору начальные установки. После чего они втроём идут знакомиться с новыми руководителями отделов, которые встречают аудиторов как родных — видимо, слухи тут расходятся быстро, и о победе над коррупцией уже все были оповещены. Антон же обводит знакомое ему предприятие тяжёлым взглядом: вот тут они с Арсением обедали, вот тут Антон забился с ноутом, а Арсений устроил ему секс по телефону, пока Зоя-плеватьужекакоевна буравила Антона взглядом. А вот и лестница на склады, где Антон оставил кусок своей нежности, прижимая Арсения к себе и чувствуя такое всесилие, что даже сейчас накрывает его остатками и окончательно приводит к осознанию: сцена в кабинете Руслана не имеет никакого значения. Если Арсений сказал, что это ничего не значит, то Антон всё ещё в деле. И готов за Арсения бороться. По крайней мере на его стороне молодецкий энтузиазм, оптимизм и нежные арсеньевские взгляды, которыми за два дня течки Антон пропитался насквозь. Такие взгляды кому попало не дарят. Во время ужина в отеле, проведённого больше в молчании, чем в обсуждении сегодняшнего рабочего дня, Антон решает обозначиться. Уже достаточно изучив Арсения, Антон понимает — тот просто молча будет переживать несчастья, обвиняя во всём себя. Если у их пары и есть будущее, то двигателем в машине по пути к нему работать остаётся только Антону. — Я не знаю, что случилось тогда между вами с Русланом, — начинает он так, будто они тут весело общались, и тема пришлась кстати, — но… Короче, я не готов выходить из игры, вот. И не пугает меня ни разница в возрасте, ни твой крутой бывший, ни даже наличие у тебя ребёнка. И… Если я правильно тебя чувствую, то этого должно быть достаточно. Мне кажется, в твою последнюю течку я понял о тебе гораздо больше, чем ты сам. Арсений зависает с листом салата в зубах и ошарашенно смотрит Антону в глаза. *** В номере бардак, хотя казалось бы, только приехали. Сумка — такая вроде небольшая на вид — изрыгнула из себя всё содержимое прямо на кровать, где теперь в коконе зарядников, одежды и мыльно-рыльных принадлежностей надо отыскать своё спальное место и хоть немного ранее озвученного себе энтузиазма: сегодняшний день Антона измотал. Не так он успел себе навоображать эту поездку. Выбрал ресторан, посмотрел места, где можно побродить, нагуглил доставку цветов. И всё это сейчас пылится в голове ненужное, забытое. Антон сам обозначился, что не собирается сдаваться, но сейчас целенаправленно погружается в пучины отчаяния — после его заявления на ужине Арсений ничего не ответил, лишь задумчиво уставился обратно в тарелку, и есть они закончили всё в той же неловкой тишине. За скорым ответом Антон не гнался, но такой внезапный игнор заставляет нервничать похлеще, чем на защите диплома. Ещё и гон свербит неприятно, кажется таким неуместным сейчас, как хотеть дрочить, пока тебе ремонтируют зубы. Антон бы с удовольствием завернул его на недельку в сумку и отвёз в Москву, где в своей квартире уже спокойно с ним разобрался. А тут всё какое-то не то. И настроение в районе пяток ползает. Робкий стук в дверь заставляет непривычно поджаться — гостей Антон не ждёт, а разбираться с кем-то незнакомым нет ни сил, ни терпения. С другой стороны, в этом отеле только один человек может прийти к нему без предупреждения, и только он и является причиной всех Антоновых дум. Арсений мнётся на пороге, нервно поправляет очки и волосы, прежде чем вежливо поинтересоваться, можно ли войти. У Антона в голове пробегает галопом абсурдная мысль, что омега сама пришла в логово альфы в разгар гона, и он бы даже посмеялся, если бы только пять минут назад не думал о том, что сексуальное напряжение сейчас больше раздражает. — Сорян, у меня… Разруха, — Антон обводит номер рукой и винится так, будто Арсения ждал, но на правах хозяина не подготовился. Желание казаться перед Арсением лучше, чем есть, никуда не ушло, а в свете последних событий, только агрессивнее расцвело. — Ничего страшного. Мы можем поговорить? Арсений проходит в номер только после неловкого Антонова кивка и садится в единственное не заваленное вещами кресло. Антон ещё немного топчется на месте, прежде чем бухнуться прямо на свою одежду на кровати. В жопу зарядка не воткнулась и ладно. — По поводу… Того, что ты сказал на ужине… Это прямо всерьёз? — Арсений интересуется робко и даже пугливо. Антон прокручивает в голове свою пламенную речь и думает о том, насколько же Арсений в себя не верит, что после таких слов всё равно может сомневаться. Понять Антона как-то иначе попросту невозможно. — Всё серьёзно. Обдуманно. Честно. Арсений опускает глаза на свои руки, которые перебирают подол рубашки, едва слышно повторяет «обдуманно, честно» и затихает на секунд пять, прежде чем продолжить. — Антон… Десять лет — это немало. У нас с Русланом разница шесть лет, иногда и это… Чувствовалось. В мироощущении… В целях в жизни, — Арсений снова говорит с паузами, словно не знает, за что зацепиться. — Понимаешь? — Понимаю, Арс, — Антон даже фыркает от абсурда. Как мама, которая пытается объяснить, почему Антон должен идти к репетитору, а не гонять в футбол на приставке. — Это большая разница, я осознаю это. Но я не собираюсь искать себе партнёра, который будет удобнее, я не кусок мяса на рынке выбираю. Мне ты нужен, такой вот весь, на десять лет старше, с тяжёлыми течками, со всем спектром занудства и дурацкими свитерами. Арсений вжимается в кресло и явно старается уменьшиться в размерах. У него даже голос становится каким-то маленьким. — А вдруг у нас не получится? Судорожный выдох помогает Антону не расхохотаться. Тут точно он младше на десятку лет, а не наоборот? Разница в возрасте, говорите, ага. — Арс, ну никто тебе не сможет пообещать, что получится. Никто будущее не предсказывает, гарантий не даёт. Но это же не значит, что теперь надо всю жизнь быть одному, только потому что боишься расставаться. — И ты бы действительно смог принять меня даже с ребёнком? — вот ведь недоверяка. Выпаливает быстро, смотрит испытывающе, выглядывает в Антоне сомнение и страх. Не дождётся. Антон уже начинает составлять план по завоёвыванию Роберты. — Что значит «принять»? Конечно, это не очень просто, понятное дело, я немного струхнул сначала. Но это факт, который есть. То, что касается тебя. А значит, я не взвешиваю это на весах «нравится — не нравится». Просто вот оно уже есть, значит, я это уже люблю. Потому что твоё. Вот так банально. Арсений выдыхает рвано, ещё сильнее теребит рубашку, но в воздухе повисает запах, который Антон для себя с лёгкостью определяет как «счастье». Заметочка в голове «говорить почаще, что любит» ставится автоматом. — Роберта не моя дочь, — вдруг выдаёт Арсений и выдыхает громко и мощно. — Че-…? — Мы с Русланом… — Арсений перебивает и резко начинает тараторить. — Антон, мы развелись почти пять лет назад. Он очень хотел ребенка, а я… Я не был уверен, что с моими проблемами готов взять на себя ответственность за кого-то маленького. Я же буквально раз в два месяца превращаюсь в животное. — Откуда тогда взялась Роберта? — с трудом переваривая информацию, успевает вклинить Антон. Он начинает ёрзать по кровати задницей и что-то острое всё же впивается в бедро, но так сейчас на это плевать, когда всё внимание сконцентрировано на суетливой фигуре в кресле. — Рус очень быстро нашёл Аню , она согласилась родить ему ребёнка. Ну а сейчас они развелись, я не буду погружать тебя в подробности, но дочка больше времени проводит с папой, чем с мамой — она сейчас очень занята карьерой… Антон пытается встроить некую Аню в картину своего мира и лишь хлопает глазами. Да, не такой соображалкой хвастаются на собеседованиях. — А вы развелись из-за ребёнка? Арсений вздыхает отчаянно и падает лицом в подставленные ладони. Тёмные кудряшки пружинят от резкого движения. — Мои течки нам с Русом давались нелегко, — глухо говорит он в свои руки. — Мы и ругались… — Он… Не мог тебе помочь? — Руслан же бета, Антон, — Арсений продолжает бормотать в ладони, но Антон слышит каждое слово и каждый болезненный надрыв. — Он не скрывает, но и не рассказывает всем подряд. Мы любили друг друга, но с моей проблемой… Мне объективно нужен альфа, и он это понимал. — Неужели… Во время твоих течек ты с кем-то?.. — Что? — такое заявление заставляет Арсения выпрямиться и сменить выражение отчаяния на оскорблённое. — Боже, нет, никогда! Но я столько раз был на грани, и каждый раз мне было так стыдно… Я ненавидел себя за это. Мучил этим Руслана. Сам угробил наши отношения. Последний год состоял только из чувства вины и неоправданных ожиданий. И мы пришли к выводу, что расстаться будет лучше для нас обоих. — Но он тебя поцеловал, — не до конца Антон проработал свою ревность. Рука неконтролируемо собирает плед в складки, и с кровати что-то падает с глухим стуком. Они оба это игнорируют, гипнотизируя друг друга взглядом. — Развод не дался ему легко, — жмёт плечами Арсений. — Он хотел вернуться в какую-то зону комфорта. Хотя мы оба знаем, что между нами нет былых чувств, и мы не будем возрождать брак. Я оттолкнул его и объяснил, что это неуместно. И мне жаль, что ты это увидел и подумал… Тем более после того… Вот тут Арсений запинается. Запинается, елозит бёдрами по креслу и пыхтит что-то под нос неразборчиво. У Антона брови к чёлке взлетают. — После чего, Арс? Воздух наполняется знакомой сладостью. Арсений не отвечает, изучает свои колени и переступает ступнями по ковру. Невыносимо наблюдать, как он стесняется собственных чувств. Антон готов прыгать до люстры, крича банальное «победа!». Потому что это однозначно она. Антон встаёт с кровати, в один шаг сокращает расстояние до Арсения, садится перед ним на корточки и заглядывает в смущённое лицо. — После чего, Арс? — повторяет слово в слово свой вопрос Антон, будто не уверен, что Арсений его расслышал. А тот же расслышал, абсолютно точно. — После моей последней течки, — шепчет Арсений, уже не отводя глаз и неожиданно улыбаясь. — Всё было совершено по-другому. Я такого… Никогда не испытывал. Антон с запозданием понимает, что улыбается в ответ. Он осторожно берёт нервные пальцы в захват, поднимает их к губам и втягивает носом запах. Без смущения, без преград. — Арс, ты будешь со мной встречаться? — Буду. — И на свидание теперь со мной пойдешь? — Пойду. Антон еле подавляет крик, прижимаясь губами к запястьям и оставляя лёгкие касания. — С ума сойти. И поцеловать тебя теперь тоже могу? — Антон поднимает голову и смотрит в пунцовое Арсово лицо, всё ещё не веря, что это правда и сейчас он имеет право целоваться без всяких там оправдательных течек. — Можешь, — Арсений улыбается шире и сам тянется вниз, чтобы в конце концов позволить смять свои губы в поцелуе. Антон не торопится, вот правда не торопится, но почему-то не проходит и пары нежных покусываний, а его язык уже толкается в зубы, скользит по кромке и сплетается с таким же горячим языком Арсения. В паху простреливает таким возбуждением, что Антон на мгновение тормозит — он уже и забыл, что поцелуи это не только про милые обнимашки. Он в смятении от Арсения отстраняется — уж альфье возбуждение почувствовать может любая омега. — У тебя гон, да? — обеспокоенно спрашивает Арсений. — Я ещё днём почувствовал… — Ой, не переживай, у меня же не так критично всё проходит. Я не причиню тебе вреда, — тут же бросается оправдываться Антон. Не хватало только напугать Арсения, лишь заполучив от него согласие на отношения. Таким идиотом Антон быть не желает ни в коем случае. — Но ты так мне помогал во время моей течки… — в интонациях Арсения сквозит незнакомая эмоция, и больше всего Антон боится распознать в ней банальное чувство долга. — Арс, не волнуйся! Мне гораздо проще, это как перманентная заведённость, я легко могу провести гон один, — немного показной уверенности в голосе сглаживает нарастающее волнение. К сожалению, сейчас придётся попросить Арсения уйти, дабы тот не напрягался почём зря, хотя после взаимных признаний хочется вжаться в живот с чёртовой дорожкой волос и похорониться в плену этих рук. — Антон, — Арсений прикрывает глаза, а голос становится строже, но губы предательски растягиваются в улыбке, — не тупи. Антон тупит. Откровенно, отчаянно, приоткрыв нелепо рот и судорожно соображая, что бы этот ответ мог значить. По всей видимости только одно. — Ты се… Ты секса со мной хочешь? Вот прям секса? Прямо сейчас? — Ну не прямо сейчас, мне бы душ принять, — смущённо тянет Арсений. — И у меня нет презервативов. А у тебя? Антон медленно качает головой, не отводя от Арсения глаза, словно если зрительный контакт прервётся, то внезапные обещания растворятся в его больном и уставшем от отказов воображении. — Ого. Ты с гоном поехал в командировку и без… Без всего? — удивлённо вскидывает брови Арсений. — Арс, я четвёртый месяц тебя охаживаю и ни с кем не сплю, как и обещал. И последнее, о чём я мог мечтать, что мы в этой командировке доберёмся до постели. Думал, всё будет гораздо… Медленней. Если вообще будет. Лёгкий серебристый смех — один из лучших звуков, которые издаёт Арсений. Хотя Антону нравятся все, он уверен, даже неприличные. Господи, какая же он нищенка. — Я люблю секс, если честно. Мои барьеры состоят только в том, чтобы не заниматься им с кем попало. А ты… — долгий выдох. — Не кто попало. Нет, ну это уже невыносимо. На ноги Антон вскакивает, едва не вписавшись в чужой лоб своим черепом, после чего тянет Арсения в сторону кровати. Достаточно потянуть угол пледа, чтобы весь хлам с грохотом полетел на пол. И теперь уже бессовестно уложить Арсения лопатками на обнажённую простыню и нависнуть сверху. Антон хитро улыбается, касаясь губами виска. — А ты в курсе, что вообще-то, всё то, что у нас было, уже как бы и есть секс. Арсений красиво поворачивает голову, выгибая шею, и снова легко смеётся. Длинные ресницы откидывают тени на щёки. — Перестань, прошу тебя, я и так замучился искать оправдания произошедшему. — Мне вообще кажется, что мы истинные, — Антон привычно кутается в запах, трётся носом за ухом Арсения и касается языком шеи. Слова слетают легко, он больше не боится, что перегнёт или надавит — наступает ощущение лёгкости и свободы, как всегда, когда ты в одном пространстве со своим человеком. — Истинности не существует, — упрямо стонет Арсений, разводя в стороны ноги и позволяя Антону улечься ему на живот. — Истинности не существует, а ты есть. Я ещё никого так по запаху не чувствовал, как весь твой спектр, — Антон с трудом отрывается от мокрой — его стараниями — шеи, чтобы заглянуть Арсению в глаза. — Или ты не чувствуешь со мной чего-то особенного? Пожалуйста, пусть это не будет звучать жалко. — Анто-он… Ну конечно, чувствую, — Арсений кусает нижнюю губу и в многомиллионный раз алеет скулами. Антон желает это смущение наблюдать до конца жизни. — У меня тоже такое с альфой впервые. Никто меня ещё так не мог… Успокоить одним присутствием. А с тобой я часами мог лежать просто в объятиях. Удовлетворённый по самую макушку ответом, Антон снова приникает к шее. В животе в очередной раз стреляет возбуждением, и привычная муть гона всё больше заполняет сознание. И кажется, клокочущие чувства и счастье взаимности тут играют роль больше, чем физиология. — Антон, душ… — шепчет заполошно Арсений, руками бродя по Антоновой спине. Отцепляться он тоже не хочет, но гигиена и защита прежде всего. Времена, где на омегу бросались, разрывая одежду, протесты и брезгливость, остались в далёком-далёком прошлом. Их первый раз заслуживает лучшего. — Да, да, оставайся тут, я вниз за презиками, — отвечает Антон с той же интонацией и так же блуждая руками по Арсовым бокам. Ну как вот сейчас оставить его и куда-то идти? Тело сопротивляется, разум хмурится, и только понимание, что без презервативов они не зайдут туда, куда его, гонимый гормонами член стремится, заставляет всё же подняться на локтях обратно, коротко поцеловать в раскрытые губы и жалобно выдохнуть. — Я буду скучать. Арсений понимает. *** Слава Богу, аптека находится в том же здании, что и гостиница. Антон выбегает в одной толстовке на февральский мороз, ныряет в указанном администратором направлении и с помощью телефона — и опять же, храни пространство NFC, потому что деньги Антон позорно забыл, — покупает две разные пачки. Об этом вот он подумал — у разных людей разная переносимость, вдруг, Арсению не понравится необычный запах? Нет права на ошибку! В номере тихо шумит вода из ванной, Антон оглядывает хлам на полу, но самое бо́льшее, на что его хватает, это распихать всё ногой подальше от кровати, а с самой постели окончательно убрать плед и кинуть на подушку обе пачки. Самому тоже не мешает хотя бы подмыться, и ожидание становится совсем невыносимым, так что и выводы приходят соответствующие. Антон стучится в дверь, понимает, что она открыта, и неловко заходит внутрь. Арсений поворачивается на скрип сразу, его размытый стеклянной заслонкой силуэт зависает в красивой изящной позе — Антон сейчас напрочь лишён умения критиковать. — Арс, ты как? Мне, наверное, тоже надо помыться, можно к тебе? Судорожный вздох слышен даже через слабый напор воды, Арсений встаёт боком и смотрит прямо на Антона. — Конечно, заходи. Антон варварски стягивает толстовку и рубашку через голову, одновременно пытаясь избавиться от штанов и носков. Когда дело остаётся за трусами, он тормозит, мнётся недолгие пару секунд, и смело стягивает и их тоже. После чего так же решительно отодвигает стекло и заходит в паровую завесу. — Ты долго. Всё в порядке? — оказавшись с раскрасневшимся от температуры Арсением лицом к лицу, Антон выплёскивает волнение. Вдруг, пока Антон носился по ночным улицам, Арсений остался со своими тараканами наедине и передумал? Нелепо о таком думать в контексте взрослого человека, но это же Арсений, от него чего угодно можно ожидать. — В порядке. Просто… У меня давно никого не было, и я… — Арсений берёт лейку и направляет её Антону на плечи. Тёплая вода стремительно преодолевает позвоночник и ныряет меж ягодиц. — Переживаешь? — Не совсем. Я… Антон, члена во мне давно не было, — выдыхает Арсений и утыкается лбом Антону в плечо в очередном очаровательном смятении. — И ты… Ты тут того? Рас… Растягивал себя? — последние слова выходят такими смелыми и интонационно удивлёнными, потому что воображение мигом рисует, как Арсений сам вставляет в себя пальцы, хнычет возбуждённо, и это всё, пока Антон чертыхается от закрытого ларька на первом этаже гостиницы и по поводу забытого бумажника в аптеке. — Я начал… Но у тебя явно размер побольше двух пальцев… Антону кажется, что по спине льётся не вода, а его собственный пот. Дрожащей рукой он забирает у Арсения лейку, быстро ополаскивает себя с ног до головы и глазами ищет диспенсер с гелем для душа. Хочется быстрее стать хоть на чуть-чуть чище и приступить к следующему этапу. — Я помогу тебе, Арс. Ты прав, душ для этого самое подходящее место. Арсений поднимает лицо, улыбается робко и мягко касается губ губами. — Помоги. На этом простом слове Арсений разворачивается спиной, упирается локтями на стену и немного выставляет зад. Антон слепо жмёт на диспенсер, но струя минует ладонь и падает на бортик ванны. Антон этого не замечает, шумно втягивая в себя выступившую слюну. — Арс… С ума меня сводишь. — Ты же меня уже таким видел. — А там не видел, — Антон повторно (и успешно) добывает гель, наспех моет руки, после чего аккуратно отставляет ногу Арсения в сторону и медленно щупает влажный вход. Два пальца действительно входят лишь с небольшим давлением, и для Антонова члена этого действительно окажется недостаточно. — Как мягенько… Арсений пыхтит в свои руки, покрываясь мурашками то тут, то там, переступает с ноги на ногу, и в нос бросается густой сладкий запах, несмываемый даже проточной водой. Третий палец пытается влезть между первыми двумя, и Антон бы уже подумал, что рано ещё для таких подвигов, но Арсений двигает бёдрами, помогая, и шумно выдыхает со стоном, когда все пальцы по три фаланги оказываются внутри. — Можно посмотрю? — Антон жмётся членом Арсению в копчик, льнёт грудью, пока сам Арсений вдавливается в стеклянную стенку всем телом. Пальцы старательно трудятся над размягчением мышц, с каждым разом всё легче и глубже погружаясь внутрь. Арсений стонет надрывно, сжимается и трётся задницей об Антонову ногу. Едва слышно смущённое «не-е-ет», но Антон не расстроен: во-первых, то ли ещё будет, во-вторых… Ощущения фантастические. Смазка выделяется толчками, стекает по пальцам до запястья и пачкает бёдра, откуда её уже смывает вода из душа. Когда Антон незаметно проталкивает в горсточку мизинец, Арсений вздрагивает всем телом и продолжительно стонет. — Я кончу сейчас, — скулит он и делает попытки соскользнуть с пальцев, сдвигая ноги. Но этим самым больше зажимает Антона в себе, тем более что так рано покидать разморённое тело Антон не собирается. — Кончай, мой хороший, у нас нет ограничений по количеству. Я и в постели тебя потом снова доведу, — на этих словах Антон отпускает бедро, которое, оказывается, всё это время мял ладонью, и ныряет Арсению между ног, обхватывая такой же текущий член. Руки стараются работать в синхроне, смазка хлюпает в двойном диапазоне. Долго ждать Арсений не заставляет — сжимается в кольце работающих на его удовольствие рук, стонет громко и протяжно, выталкивая Антону в руку горячую сперму. Антон ещё медленно продолжает стимулировать эрогенные зоны и прекращает в момент, когда Арсений вздрагивает в дискомфорте и шипит. — Постой так ещё маленько, моя радость, — сдавленно просит Антон и левой ладонью — как есть, всей в сперме — сжимает собственный член. Даже не приходится волноваться, что дрочит не ведущей рукой — он кончает почти сразу, как скользит вдоль всей длины до головки. Дыхание у обоих восстанавливается не сразу. Арсений пытается выпрямиться, но терпит фиаско, со стоном вжимаясь обратно в руки. Запах семени, феромонов и удовольствия кружит голову похлеще кальяна. Собственная сперма на Арсовой спине выглядит потрясающе. Антон её даже пальцами размазывает, ненавязчиво втирая, прежде чем направить лейку и всё же смыть свою эйфорию в водосток. Следующим действием он обмывает арсеньевский член и мягко перебирает поджимающиеся яйца. В животе снова закручивается спираль, организм информирует, что один скорый оргазм дело не исправил: гон диктует свои условия. — Арс, иди пока, я домоюсь и к тебе, — хрипит Антон, с трудом отлипая от горячего мокрого тела. Если Арсений сейчас не уйдёт, трахать его Антон будет прямо тут на унитазе. Арсений, наверное, чувствует накал, ещё раз быстренько окатывает себя водой и исчезает за дверью как был. Член встаёт снова уже на моменте скрывающихся в проёме ягодиц. Подрочить или холодный душ? Гон в разгаре, как бы не затрахать Арсения в первый же раз, загнав себя в чёрный список похотливых животных. С другой стороны, Арсений — мальчик взрослый, знает, что такое альфа во власти инстинктов. Антон на это надеется, пусть внутренне уже ревнует ко всем незнакомым ему мужикам, которые Арсения трогали в своей жизни. Хорошо, что дикое собственничество тоже легко объяснить гоном, иначе пора было бы идти проверяться на адекватность к специалисту. Выбрав холодный душ, чтобы немного снизить собственную взбудораженность, Антон нормально, хоть и быстро, моется, скребёт подмышки и пах ногтями, чтобы не опозориться. Нет, точно, такой мандраж у Антона впервые. В комнате мягко горит ночник над кроватью, не скрывая разметавшегося по простыне обнажённого тела — у Арсения после смены их статуса словно все барьеры рухнули, и стеснение больше не маячит третьим лишним при любом их соприкосновении. Протянутые распахнутые руки как доказательство открытости и недвусмысленности намерений. Антон ныряет в объятия, вжимается голым влажным телом в такое же голое и влажное, приникает губами к шее и начинает языком исследовать доступного теперь — во всех смыслах — ему человека. Как же он хотел Арсения вылизать! Это желание в нём копилось ещё с момента первого звонка — так нелепо родившееся в спонтанном горячем разговоре, продолжившееся под дверью туалета и окончательно укрепившееся в момент покусывания плеч и шеи для смягчения течки. А сейчас можно не бояться, что Арсений вдруг скажет «нет». Что начнет вспоминать про течку, про ограничения, про возраст или Антоновы вкусы в омегах. Сейчас он лишь постанывает и дёргает Антона за волосы, прижимая голову к особо чувствительным местечкам — так Антон узнает о сжимающихся от ласки сосках, о дрожащем от языка животе, о разъезжающихся от поцелуев в лобок ногах. Арсений вкусный везде: горьковатый от геля для душа, немного солёный от выступившего повторно пота, сладкий от собственного удовольствия и пряный в месте, где мажет вязкая смазка. Антон собирает эти вкусы и запахи как помешанный коллекционер, скользит губами и языком до пересохшего рта, наверняка уже неприятно шкрябая кожу. Даже забирается — как когда-то хотел — языком между пальцев ног, аккуратно обсасывая крошечные подушечки и толкаясь между ними с остервенением извращенца. Арсений игриво вырывается, шипит, бормочет про щекотку, но дёргающийся на периферии член откровеннее показывает отношение к необычной стимуляции. Хочется сойти с ума — а, Антон уже, — ворваться в расплавленное тело всей мощью, натянуть до скулежа, вбиваться до красных ягодиц. Антон сам себя уже боится. — Анто-о-он, невыноси-и-имый, что ты со мной делаешь? — Арсений мечется в бессознанке, превращая Антону волосы на голове в не поддающееся расчёске гнездо, но вопреки своим словам продолжает держать в захвате и иногда направлять. — Вкусный — пиздец. Арс, я не знаю, как вообще без тебя раньше жил. Мне кажется, я и не трахался до тебя никогда по-настоящему. Арсений замирает, смотрит сквозь чёлку бешеными глазами, дышит тяжело, приоткрыв красные искусанные губы, которые сейчас расползаются в усмешке. — Ты и со мной ещё не трахался по-настоящему, — говорит он, закидывая руки Антону на плечи и вцепляясь ногтями в лопатки. Ещё чуть-чуть, и Антон спалит кровать, и в пепле выебет Арсения до звёзд перед глазами. С трудом приподнимаясь на руках, Антон ловит сумасшедший Арсеньев взгляд и заполошно шепчет. — Арс, как… Как ты хочешь? — Антон, у меня секса нормального пять лет не было, с тобой я даже стоя на голове хочу, только быстрее, — стонет Арсений, измученный длительной пыткой вылизыванием. Его пальцы скребут Антону по спине, трогают талию и тянутся к члену. — Тогда… Тогда ты не обидишься, если?.. Короче, во мне сейчас больше животного, и хочу я тебя… Больше… — стыд затапливает пополам с инстинктами, в голове картинки только порнографического содержания, включающие в себя лунный прогиб арсеньевской спины перед глазами и ягодицы, смятые в ладонях. Хочется грязно, глубоко, по-звериному, и от этих желаний в контексте Арсения стыдно вдвойне. — По-собачьи, я понял, Антон, я за, — и это «за» Арсений демонстрирует тут же, выбираясь из-под Антона и поворачиваясь спиной. Длинные пальцы цепляются за изголовье кровати, спина — как в воображении! — образует мягкую дугу, а ягодицы бесстыдно оттопыриваются Антону в ладони. Завершающим штрихом сверкнувшие глаза, призывно глядящего через плечо Арсения. Ощущение, что у него действительно с гоном опыта гораздо больше, чем у Антона, потому что откуда тот знал, что у Антона хватит выдержки лишь вскрыть презерватив, а не ковыряться с целой запакованной пачкой — лента из трёх штук приготовлена у подушки. Антон поспешно достаёт скользкий кружок, натягивает резинку и возвращает руки на подставленные ягодицы, сминая их — как он и хотел! — и разводя в стороны. И наконец-то ни темнота, ни вода, ни неудобная поза, ни Арсово смущение не мешает Антону теперь полноценно рассмотреть припухшие края заветного входа (в райские кущи, всё так), растянуть их в стороны и, уловив отчаянный стон, вогнать туда оба больших пальца. — Чудесный, чудесный, Арс, такой красивый, такой открытый, как я мечтал, что ты будешь передо мной так стоять, я не подсчитаю, сколько я дрочил на эту картинку, а в реальности всё круче в тысячи раз. Арсений снова стонет и падает лбом в собственные руки. Растянутая пальцами дырка сокращается, в лёгких вместо воздуха окончательно лишь Арсов пряный запах похоти — такой концентрированный и густой, что заменяет собой кислород и грозит удушением. Член ответно дёргается в недоумении, почему он ещё снаружи. Антон понимает его полностью. — Я… Ничего, если я быстро?.. — эти слова ему точно надиктовывают остатки рассудка, тогда как гон набатом колотит по голове: если Антон сейчас войдёт, чёрт знает, когда остановится, это последние крохи адекватности. Арсений почему-то скулит вместо ответа в спинку кровати, закидывает назад руку и вдруг дополняет Антоновы пальцы в своей же заднице двумя своими. Выглядит не потрясающе — выглядит, как олицетворение фразы «отвал башки». — Антон. Немедленно оттрахай меня на всю мощь своего ёбаного гона. Чётко, твёрдо, командно. Кто знал, что Арсений так умеет? Никто. Но Антон готов в ногах у такого Арсения валяться теперь до конца жизни, если тот будет так им командовать. Такие вот новости к этому часу. Пальцы выскальзывают из раскрасневшейся дырки лишь на секунды, прежде чем Антон надавливает членом на края, в нарастающем мандраже наблюдая, как из Арсения вытекает смазка и сползает по бёдрам и латексу. Представлять, что так могла бы вытекать его собственная сперма после обильного оргазма — себе дороже. Антон планирует продержаться дольше семи минут, зря он, что ли, спустил в ванной Арсению на спину, чтобы сейчас мгновенно кончить от самого горячего вида в жизни? Член входит легко, выдавливая собой очередную порцию смазки по краям, головку охватывает огнём — ощущение, что это у Арса течка, а не у него гон, так горит всё внутри. Антон тихонько стонет в предвкушении и толкается бёдрами. То, что Арсений делает поступательное движение навстречу, он понимает лишь по тому, что его яйца мягко шлёпаются об ягодицы слишком быстро. Тормоза срезаны, стоп-кран не работает, какие там ещё определения — Антон не помнит. Антон вообще больше не мужчина, не альфа, не человек, он отбойник, который под аккомпанемент криков вбивается в алую мокрую дырку. Всё сознание утекает только туда, он даже руки чувствует лишь отдалённо, потому что до онемения вцепился ими в Арсовы бёдра. Колени устают, Антон отставляет ногу в сторону, меняя позу и чувствуя, как Арсений обвисает в руках, позволяя Антону нанизывать себя в своём темпе. Арсеньевские руки сползают по спинке кровати вниз, а сам Арсений вжимается лицом в подушки и хнычет туда в упоении. — Узенький, горячий, Арс, в тебе так хорошо, ты бы знал, — Антон решает чуть-чуть притормозить, наклониться вперёд, чтобы горячо пошептать Арсению в спину и легонько укусить за плечо. — Анто-о-он, — страдальчески тянет Арсений. — Да, мой хороший? — Ещё-о-о… — С удовольствием. Вернуться в предыдущий темп — как вернуться в зону комфорта. Ощущение, что член сейчас загорится, так он вгоняет его в непрерывно стонущего на одной ноте Арсения. Собственный оргазм становится почти неожиданностью — казалось, что эта эйфория бесконечна, а силы неиссякаемы. Антон зависает внутри, пока член дёргается в тесноте. Выходит Антон с пошлым чпоком, стягивает презерватив и резво завязывает его на узел. Арсений пользуется перерывом, чтобы восстановить дыхание, ползёт медленно к спинке, сверкает глазами через плечо, поглядывая на простые манипуляции, и мнёт руками одеяло, как котик. И пусть не думает, что Антон единоличник! Сейчас он будет заниматься только Арсением, имея возможность немного отвлечься от собственного помутнения рассудка. — Ноги устали. Давай на меня, — гон всё равно звенит в ушах, придаёт сил, будоражит тело, Антон энергично плюхается на спину и затаскивает растерянного сменой позиции Арсения себе на живот. Напряжённый красный член шлёпает по груди, а Арсений смущённо отводит глаза, будто стесняется собственного возбуждения. — Давай, подрочи для меня, я мечтал это увидеть ещё с момента, как сидел под дверью этой долбаной ванной. Арсений стонет в голос и даже не задаёт вопросов — хватает себя за член и начинает резко водить рукой. Антон лишь иногда ловит пальцами мягкую мокрую головку, вызывая дополнительные всхлипы. Видно, что Арсений уже был на грани, и сейчас по ней ходит, но ему явно чего-то не хватает — он начинает ёрзать бёдрами по животу Антона, размазывая выступающую сзади смазку. Антон и раньше слышал, что омеги особо чувствительны именно внутри, а некоторые вообще не могут кончить от одной лишь стимуляции члена. Арсений, вроде как, в эту категорию не входит, но сейчас очень похоже, да и обстоятельства другие. — Сейчас, потрогай себя ещё, я восстановлюсь и продолжу, — шепчет Антон, руками подхватывает Арсения под ягодицы, ощущая, какими мокрыми стали волосы на животе, и поглаживает дырку по кругу. Она ещё не закрылась окончательно после его члена и словно ждёт, пока он вернётся. Антон уверен, что всё так и есть. — Ты же только что кончил, — мучительно стонет Арсений и дёргает запястьем по стволу. В воздухе дрожит и его тоже желание кончить, но это у Антона тут гон, а Арсению после оргазма в ванной требуется больше времени для второго. — Третий раз ещё легко смогу, ты такой горячий, Арс, у меня встанет на этот вид через минуту. Полминуты. Воображение подкидывает картинку, как правильно Арсений будет смотреться верхом на его члене, и нет никаких сил терпеть эту визуальную пытку — бешеные глаза и влажные от слюны губы ласкающего себя Арсения кого угодно доведут до эрекции. Презерватив Антон натягивает в каком-то невменозе, не отвлекаясь от Арсения и не мешая ему продолжать проезжаться по животу. После чего снова подхватывает под упругие ягодицы, тянет вниз и нетерпеливо насаживает на себя. Арсений аж глаза закатывает от вернувшегося удовольствия. — Поскачи немного, — хрипит Антон, хотя сам рефлекторно вскидывает бёдра, чтобы вызвать новые всхлипы. Арсений даже уже не дрочит, просто держит член в руке, начиная приподниматься на коленях. И кажется, это было последнее, чего ему не хватало — он кончает Антону на грудь так бурно, что достаёт до подбородка. Из интересного — Арсений не прекращает двигаться. Словно не кончил только что, продолжает основательно насаживаться, судорожно сжимаясь вокруг члена. Никакой латекс не способен притупить этот жар и пульсацию. Скребущие по груди ногти сигнализируют, что Арсений продолжает ловить свой кайф, долбя Антоновым членом себе по распухшей чувствительной простате. Антон только успевает подмахивать, упираясь пятками в матрас. Не кончить от такого вида было бы преступлением. Узел окончательно сформировался, и от того, как его касается раз за разом горячее отверстие, лишь чуть-чуть растягиваясь на самом основании, в глазах на мгновение гаснет свет. На очередном таком недостаточном спуске, Антон притягивает Арсения к себе, прижимает к груди и вымученно кончает внутрь со сдавленным рыком. Третий оргазм выпивает все соки, и сил нет даже на то, чтобы подняться и вытереть сперму с груди. Животное начало внутри в принципе согласно с этой меткой проспать всю ночь. Арсению будто тоже плевать: он лежит абсолютно недвижимо, вцепившись пальцами Антону в плечи, только сопит в районе шеи устало. Неожиданно накатывает такой прилив нежности, что хочется вывернуть всю душу наружу. Рассказать Арсению про мысли, про тянущее одиночество, про то, как принял эту свою внезапную влюблённость, тогда как раньше и подумать не мог, что так бывает. Но физических сил просто нет, и вместо яростного порыва Антон лишь сонно бормочет в тёмную макушку. — А я на спектакль твой ходил. — А я знаю, — шепчет в унисон Арсений, и Антон чувствует, что проваливается в этот мягкий шёпот. — Мне передали цветы. Они тобой пахли больше, чем самими цветами. *** Работа? Они приехали сюда по работе? Антон не в курсе. Все эти переговоры и умные слова с незнакомыми дяденьками и тётеньками — не более, чем нудные перерывы между пунктами нежности Антона Шастуна. Никакие лекции и инструкции не отвлекут его от вымазывания арсеньевского носа кремом с пирожного в одной из самых старых кондитерских города. Антон готов всю порцию по частям ляпать на смеющегося Арсения, если тот и дальше будет позволять вытирать это всё безобразие пальцами, а когда в крошечном зале остаются только официанты, и языком. В голове ни единой рабочей задачи, когда он ведёт Арсения по ледяному бортику за руку, надеясь, что тот оттуда полетит — и он летит, и конечно, Антону в объятия, сшибая прямо в подтаявший сугроб. Антоном напрочь игнорируется война с новым руководителем по закупкам, который оказывается старым завхозом и абсолютно не имеет понятия, что там жамкать в этих ваших компуктерах и «может, по старинке, на бумажках?». Арсений злорадно докладывает всё директору и ненавязчиво предлагает провести курс компьютерной грамотности для специалиста за отдельные деньги. Директор, вздохнув, соглашается, потому что «Михалыч с открытия со мной вместе, верю ему как себе самому». Антон лишь расплавленной влюблённой лужей наблюдает за Арсеньевыми победами и утаскивает его обжиматься на склад, где теперь может позволить себе залезть руками под рубашку и путаться носом во влажных от пота волосах. А ночью оба абсолютно забывают о существовании второго номера. Антон трётся об Арсения, кусается, лижется счастливым Тузиком, вгоняет в краску вопросами из серии «Арс, а ты кончал на мою рубашку в предыдущую течку?» и по сбившемуся дыханию и сменившемуся запаху сам понимает ответ, заставляющий рычать в упоении. Ни одна идея не забывается — Антон вываливает всё накопленное и надуманное в рекордные сроки: цветы, достопримечательности, кино. Арсений так искренне радуется и удивляется каждому пункту, будто действительно считал, что не заслуживает ничего из этого. Антон, нацепив самое своё серьёзное выражение лица, расписывает, каким образом сейчас будут организованы финансовые потоки, как верно заполнять документы и — главное — потом проверять это всё по регламенту, но в голове только личное планирование: последние пару дней он хочет потратить на что-то необычное и запоминающееся, на что-то такое, чему в Москве вечно не находится времени. Он даже достаёт этим вопросом директора. Тот очень долго и довольно фырчит в усы, изучая Антоновы нервные пальцы и закушенную губу, потом подзывает секретаршу, и совместными усилиями они выдают адрес местного котокафе. Со слов секретарши именно эта локация обладает магией сближения для свежеиспечённых влюбленных в маленьком городке. Видимо, свежеиспечённость настолько ярко проступает на Антоновом лице, что в конце рабочего дня эта же секретарша с загадочным лицом передаёт два купона на уникальный кофе для парочек в этом самом кафе. А Арсений в окружении пушистых мяукающих задниц выглядит совершенно сногсшибательно, очаровательно смеётся и целуется с каждой наглой мордой, как ребёнок. А ещё абсолютно незаконно — потому что мило так, что хочется скулить, — наглаживает выгибающиеся спины и медленно пропускает шерсть между длинными пальцами. Точно так же уже ночью он гладит Антоновы волосы, и Антон на это может только урчать. *** В офис они возвращаются как-то быстро. Антону даже кажется, что полторы недели в командировке сжались в пару дней, одновременно растянувшись до размера целой жизни. И вот его выбрасывает обратно в привычную среду, тут и его стол, и его монитор в рамке из стикеров, и кружка в кольцах от чая, но только вот он совсем другой, смотрит новыми глазами вокруг, находит свой нулевой километр и подкатывается на стуле на колёсиках к Арсению. И всё тот же Арсений, тот же свитер, очки привычно дыбят чёлку, но Антон видит только яркие глаза, кудряшки у шеи и открытую улыбку, появляющуюся только от того, что Антон неловко врезается стулом в тумбу с принтером и засыпает себя бумагой. И никаких сомнений, что они оба живут в новом мире, потому что Арсений ставит локти на стол, наклоняется к Антону всем корпусом, а улюлюкание из дмитриенковского угла слышно уже на этапе пересечения взглядов. Тут уже и Позов шумно выдыхает, словно хочет что-то сказать, но по итогу машет рукой и улыбается загадочно себе в монитор. И останавливаться нет никаких сил. Антон уже привычным жестом уволакивает Арсения и с рабочего места, и из коридора, и с кухни, и ведёт в закуток между этажами, где тот, расслабившись, вжимается носом в антоновский воротник, обнимает за талию и замирает. В Антоне орёт, носится и верещит счастье, он гладит Арсения по спине, ворошит волосы, забивая на то, что теперь он будет ещё более лохматый, чем обычно. — Мне было немного завидно… — говорит вдруг Арсений, пользуясь тем, что его нос воткнут Антону в шею и не надо смотреть в глаза. — Тогда, на корпоративе, ещё осенью. Ты обнимался с Ваней Ржевским, и я так вам завидовал. Мне хотелось также иметь возможность на работе прижаться к кому-то… Чтобы меня просто обнимали… И Антон обнимает. Двумя руками, головой, бёдрами и всей своей сущностью, погружает Арсения в себя. Обнимает так сильно, чтобы это почувствовал даже тот потерянный Арсений, из прошлого. — А я чуть не умер, когда Дима тебя за волосы трогал… — решает продолжить обмен откровениями Антон. С каждым таким прорывом он чувствует, что сокращает пропасть между ними семимильными шагами, чтобы в итоге в очередной раз вжаться всем телом и втянуть носом ставший привычным запах. — Не было такого! Позов рук не распускает, — возмущается глухо. — Да не Позов, а Журавль. Арсений понятливо тянет своё «а-а-а», опаляя шею, и ещё сильнее сжимает пальцы на поясе. — У нас много Дим. — И Вань. Дмитриенко тоже заметил. Сказал, что ни одной сплетни не поймёшь, не уточнив десять раз, про какого именно Ваню или Диму идёт речь. Арсений смеётся тихонько, поднимает голову и улыбается, когда Антон лезет целоваться. Ну как тут удержаться? — Зато Арсений один. И ни с кем тебя не спутать. Ни по имени, ни по запаху, ни по голосу. Ох, твой звонок, наверное, был лучшим поворотным событием моей жизни. — И моей. Я так счастлив, что тогда позвонил именно тебе. Ты для меня тоже единственный Антон, пусть хоть весь офис ими забьют. Кто знал, что от моего выбора в телефонной книге решится судьба моего влюблённого сердца? Арсений прижимается к груди обратно, пряча лицо на плече, а Антон надеется, что его дубасящее сердце не оставит синяков на коже: он даже дышит чуть реже, чтобы задержать себя в этом мгновении, когда Арсений ненавязчиво — и возможно, сам того не понимая, — признался ему в любви. И словно боясь спугнуть это чувство, Антон продолжает в тишине гладить Арсову спину, именно сейчас понимая, что мир окончательно разделился на до и после. В офис они возвращаются вместе с двумя неизвестными, сопровождаемыми Вячеславом Зарлыкановичем — спустя полгода Антон всё же выучил сложное отчество директора. Антон всё ещё вибрирует от разговора на лестнице, поглядывая на смущённого откровениями Арсения, поэтому пропускает вводную часть, включаясь уже на сути директорской речи. —… Так что знакомьтесь, наши новые аналитики, ваши новые коллеги. Дмитрий Кожома и Иван Пышненко. Арсений прячет лицо в ладони и беззвучно трясётся. Дмитриенко громко стонет из своего угла. *** — Я поговорить хотел, — хмурится Руслан и хлопает себя по бёдрам, словно не знает, куда деть руки. Антон напрягается всем телом, вся альфья чуйка беснуется, готовится отстаивать партнёра. Пусть противник — бета, это никак не помогает расслабиться. — Про Арсения? — Про него, конечно… — рукой Руслан показывает на стул напротив, но Антон игнорирует приглашение, пользуясь единственным своим преимуществом — ростом. — Я узнал, что вы как бы это… Начали встречаться? От Антона сейчас можно заряжать телефоны — он наэлектризован невероятно. Скандалов на работе не хотелось, но ему всё ещё двадцать четыре, и всё ещё молодецкий гонор диктует условие: любовь превыше карьеры. Если за Арсения надо биться — будет биться. — Вы против, Руслан Викторович? — видимо, слишком агрессивно спрашивает Антон, разогнав сам себя, потому что Руслан вздрагивает и немного растерянно реагирует на этот выпад частым морганием. Словно пытается Антона рассеять, хотя сам попросил ещё в раздевалке с утра зайти к нему в «свободную минутку». К слову, Антон выдержал целых две, пока прогружался компьютер, и понёсся выяснять отношения. — Что? А, чёрт… Да, Арс сказал… Нет, Антон, я, наоборот, хотел в том числе и извиниться за эту нелепую сцену у меня в кабинете. Я ж не знал, что у Арсения появился молодой человек. Мне бы и в голову тогда… Да ёпт, откровенно говоря, я и сам не знаю, что мне тогда в голову шарахнуло. Ещё и вы с Иваном это увидели, — Руслан, теряясь и в словах, и в собственном положении в офисе, выбирает просто опереться на стол бёдрами. — Короче, я не планирую у тебя Арсения отбивать или хоть что-то в этом роде. Но вот попросить тебя должен. Невидимый жгут отпускает. Антон внезапно перестает видеть в Руслане врага, а видит уставшего запутавшегося в себе мужика немного за сорок, который эти ваши разговоры по душам понятия не имеет как вести. — О чём? — Антон оттаивает окончательно. — Арсюха… Блин, он же непростой, капец. Многослойный как салат, там пока разберёшься… Я к чему веду. Ты его того, не обижай. Антон выгибает бровь в недоумении и скептически изучает Руслана взглядом. Тот, видимо понимая, что пассаж не оценён, снисходит до пояснений, нервно хватая со стола ручку и начиная её раскручивать и скручивать обратно. — Я к тому… Если у тебя несерьёзно к нему… — Я более чем серьёзно, — тут же ощетинивается Антон. Руслан поднимает глаза и смотрит на него впервые с каким-то уважением. Антон агрессивно напоминает себе, что с Русланом у них разница в возрасте лет пятнадцать, и возможно, он имеет право видеть в нём ребёнка. Но тем не менее. — Ты молодой ещё, конечно… — подтверждает его догадки Руслан. — Но Арсу нужен человек рядом, и мне просто искренне хочется, чтобы этот человек его любил, уважал и принимал. Со всеми его нюансами. — Это вы про… — Антон кашляет, не в силах обсуждать с руководителем такие щепетильные вопросы. — Ну, то самое? Руслан выдыхает печально, хмыкает под нос и улыбается совсем не весело. — И про то самое, и вообще. Если что, его желание не спать с кем попало я за заёбы не считаю. Нормальное адекватное поведение. Как и боязнь встречаться с парнем на десятку лет младше, — ого, Арсений действительно рассказал бывшему мужу многое. Хотя Антон ещё в командировке узнал, что развелись они друзьями и продолжают поддерживать тёплые отношения. — Но никогда не знаешь, что ему сегодня ударит в голову. И как он загонится. Мне очень хотелось его вразумить, но, видимо, у меня не хватало или понимания, или аргументов. — Я вас услышал, Руслан Викторович. И надеюсь, вы честны со мной в том, что не собираетесь, кхм… Возвращать Арсения. — Не-не, там завяли помидоры. И давай на «ты» уже, — Руслан мнётся, окончательно доламывает ручку и чертыхается. — И вообще, будут проблемы, обращайся, может, помогу. Не хочу, чтобы у Арса спустя столько времени что-то пошло не так. Разговор выглядит законченным, Руслан больше ничего не говорит, и Антону всё же хочется оставить последнее слово за собой. — Кстати, я не вижу ничего страшного в том, чтобы встречаться с человеком на десять лет старше, — финалит Антон их странный рваный диалог. Руслан зависает взглядом, долго не отвечая, смотрит странно, даже обалдело. И когда Антон уже двигается к дверям, чтобы вернуться на своё рабочее место, Руслан вдруг ненавязчиво, но явно нервничая, интересуется: — А ты не знаешь, у Вани кто-то есть?... *** Словно в подтверждение разговора, Арсений не откладывает доказательства. И когда Антон с Русланом вместе заходят в кабинет, за рабочим столом Арсения сидит не Арсений. Антон скользит глазами по бесконечным стройным ногам в тёмно-синих джинсах, поднимает взгляд на чёрную рубашку, никак не скрывающую идеальность тела. Только потом упирается в яркие глаза, слегка прикрытые волнистой уложенной чёлкой. Мужчина за столом — потрясающе, незаконно красив и блядски сексуален. И это его мужчина. Журавлёв, который, как ни странно, после новогоднего корпоратива оставил свои попытки забраться к Арсению в сердце, не сдерживает восхищённый возглас, говорит почти жалобно, озвучивая мысль, пожалуй, всего уставившегося на Арсения коллектива. — Арсень… Арсень Сергеевич, вы бы хоть предупреждали о смене имиджа и в календарь проставляли, нам сейчас как вообще жить жизнь и работу работать, от вас же глаз не отвесть! Арсений — а без очков и без лохматых кудрей мигом куда-то улетучивается вся нелепость и несуразность, — улыбается лукаво, качает ножкой, типа не при делах, но Антон-то видит — смотрит тот только на него, выжидая реакцию на новый образ. За спиной Антон улавливает и руслановское «ну вот о чём я говорил», и ехидное дмитриенковское «не благодари». В принципе, у Антона почти не было сомнений, что этот жук причастен к представленному безобразию. Работать, практикуя косоглазие, конечно, такое себе, тем более что Арсений упорно делает вид, что он всё так же в своих шароварах и очках, продолжает рассекать по опенспейсу, общаться с тормозящими в ответах коллегами и утягивать Антона на кофе. И прижимая к себе такого родного, но незнакомого Арсения, Антон внутренне вибрирует: он полдня подбирал слова, чтобы Арсения не спугнуть и не обидеть. Мало ли что его к этой смене имиджа подтолкнуло? — Что-то случилось? — в итоге все слова ликвидируются, оставив банальное. Ещё почему-то характерное «вотс хэппенд?» из сериалов на языке, но к нему Антон не прибегает. Арсений жуёт губу, улыбается робко и опускает глаза вниз, словно ещё раз оценивает свой лук. — Ну… Я подумал, что ты заслуживаешь рядом кого-то… Стильного. И решил, что другим эту роль не отдам и постараюсь сам. Дурацкий Дмитриенко! — Арс, ты мне нравиться будешь и в таком прикиде, и в твоих свитерах, и даже если напялишь на себя мешок из-под картошки. Тебе самому главное так комфортно? — Антон внутренне выдыхает. Со стандартными арсеньевскими загонами он справляться уже научился. — Ну… Непривычно, я давно так не одевался. Ещё и облепляет так всё, и ноги как будто голые… — И пялятся на тебя все! — выпаливает Антон и тут же чертыхается. — Прости, ты имеешь на это право, хотя я ещё не понял, как мне с этим справляться — хочется тебя сразу к себе прижать и спрятать от конкурентов. Арсений молчит долго, перебирает пальцы Антона своими. Наполняет собой лёгкие, даря умиротворение и спокойствие. — Антон, у тебя нет конкурентов. Мне кажется, я только с тобой словно жить заново начал. И словно мне двадцать пять, и я могу хулиганить, ходить в кафе и гладить котов, обниматься в рабочее время или позволить себе надеть что-то новое. Потому что я знаю, что ты это оценишь и поддержишь меня. И теперь мне не страшно. Антон проглатывает логичное, что Арсений всё это мог делать и в тридцать четыре, но глядя в нескрытые очками распахнутые глаза, понимает простое. Ему тоже больше не страшно. *** На столе пенится пиво, Антон цепляет из тарелки сырный шарик и с удовольствием его разжёвывает. После работы он не ужинал, и, пожалуй, стоило бы заказать что-то посущественнее, но это же бар, тут не заказывают суп или пасту! Вообще, идею выгулять новый образ Арсения выдвинул Дмитриенко, но весь поход организовал Ржевский. Они с Арсением вообще подозрительно часто стали зависать вместе на обедах, когда в офисе стал ясен их статус отношений с Антоном. Вот и сейчас шушукаются у барной стойки, ожидая напитки, и поглядывают через плечо на их общий стол, где сидят Антон, Ваня, Журавль и Руслан. Последнего предложил взять с собой Арсений, мутными формулировками намекнув, что Роберта сейчас у мамы, а холостяку может быть одиноко. Антон посчитал, что это неплохой шанс доказать, что он не псина ревнивая, да и загадочные улыбки Ржевского и Арсения не предполагали отказ. Журавль же приник к компании самостоятельно, но никто и не был против — чаще всего на их с Антоном бадминтонных панчах держался позитивный настрой всего офиса. — За Антохино упорство! — Дима стучит кружкой о кружки и отпивает, сразу оставляя себе пенные усы. — Минус один в нашей холостяцкой братии. — Да ты что, а мне птичка напела, что и ты уже минусом? — Ваня как всегда в курсе всех сплетен и горячих взглядов. — Это Олеся сдала? — тут же вспыхивает Дима и наливается цветом. — Да блин, там ещё непонятно всё… — Это же Мироненко? — веселится мелированный сводник. — Красивая, да? Я её всего раз у нас на этаже видел. — Серьёзно? А ты времени не теряешь! — удивляется Антон больше не наличию девушки, а тому, что такой открытый и болтливый Дима за столько времени так и не выдал такой важный факт. — Расскажи хоть про неё? — Ну… Она такая… Покатая, — теряется в формулировках Дима и окончательно равняется со свёклой цветом. Руслан фыркает смешливо, тоже отпивая пиво, Ваня же заливается открыто. К столу возвращаются Ржевский с Арсением, и последнего Антон с трудом уговаривает себя не сажать на колени. К десяти вечера Антон обнаруживает себя в лёгком подпитии и уже не за столом: он прижимает Арсения к стене в коридоре у гардероба, скользит по шее губами, прихватывает мочку уха и нервно трётся привставшим членом о туго обтянутое джинсами бедро. — Всё же понравился новый образ, да? — простодушно интересуется Арсений, послушно выгибая шею — полчаса назад он пьяно признался Ржевскому, что его лет пятнадцать уже не зажимали в тёмных уголках, а Ваня тут же слил это Антону в телеграм с кучей опечаток, хотя тот сидел буквально в двадцати сантиметрах от налившихся коллег и сам всё слышал. — Ты сводишь меня с ума, — сдаётся Антон, потому что любовь любовью, но кто он такой против этих утянутых ног, этой блядской рубашки, этой мягкой чёлки и открытого без очков лица. — Но я согласен оставить это в качестве постельного фетиша, из разряда чулочков или костюма медсестры… — М-м-м, чулочки, говоришь… — многозначительно тянет Арсений, и Антон готов хныкать от понимания: не только у Арсения сейчас началась новая жизнь. Антон свою тоже только начинает. *** — Ключи на тумбочке. Я на связи, — в сотый раз повторяет Руслан. — Кастрюлька в третьем ящике… — Я помню, Рус, всё хорошо будет, отдохните! — Арсений уже в нетерпении толкает Руслана к входной двери. Прощание явно затягивается, и Арсений еле сдерживает смех, глядя на попытки бывшего мужа прицепиться ко всему в коридоре. Сам Руслан неловко сжимает в руке Ванину ладонь, ещё раз нервно смотрит на дочь, которой и дела до него нет — она забирается Антону на спину, цепляется маленькими ручками за шею и волосы и гогочет, когда Антон изображает из себя падающую башню. — Ладно. Если что, звоните, — повторяет он в тысячный раз, смотрит на Ржевского и как-то глупо улыбается. Антону это видно плохо — Роберта держится за его лицо обеими ладошками, — но он и так эти взгляды за последний месяц выучил: Руслан на Ваню теперь в принципе иначе не смотрит, только в идиотско-беспомощном состоянии расцветающей влюблённости. Остаётся поздравлять лопающегося от счастья Ржевского, размышлять, какую в этом всём сыграл роль Арсений, и — окончательно обнаглев, — встречно попросить Руслана Ваню «не обижать». Руслану, кстати, ответочка очень заходит, и он ржёт в голос минут пять, прежде чем послать Антона нахуй. — Как думаешь, у них получится? — спрашивает Антон, когда парочка покидает квартиру, оставив их на растерзание маленькому активному монстру — за прошедшие полгода Роберта сменила отшельничество на коммуникации, выучила несколько десятков слов и перестала выглядеть как типичный ребёнок из японских фильмов ужасов. Антон подозревает, что Ваня со своей самоотверженностью сыграл не последнюю роль, а может, ему просто хочется так думать. — Думаю, да. Рус любит... Экстравагантных и эрудированных. Ещё и с дочерью контакт наладил. — Экстравагантных, говоришь? — улыбается Антон, замечая, как алеют у Арсения щёки. После перформанса с рубашкой и блядством под названием джинсы, Арсений признался, что примерно так он одевался в юности, после сменив стиль и сексуальность на максимально закрытый и отталкивающий образ. И пусть Антон не настаивает, но тёмно-синие джинсы — Антон про себя называет их "колготки" — в гардеробе отвоёваны и периодически выгуливаются в люди. Роберта улетает на кухню, тем самым указывая дальнейший путь и своим нянькам, и гремит там кастрюлями. — А ещё он очень переживает, чтобы у нас всё получилось, — вдруг говорит Арсений, подхватывая смеющуюся егозу на руки и усаживая за стол. — А у нас получится, Арс? — хитро спрашивает Антон. Арсений зависает в раздумьях, поправляет на Роберте перекособоченный бантик и мягко улыбается своим же словам. — Я думаю, у нас уже получилось. *** Розочку хочется смахнуть с торта пальцем и вымазать Арсению о нос — Антон теперь считает это их личной фишкой и собирает в корзинку трогательных моментов сближения. Но вместо этого предлагает задуть свечи, вместе со всеми кричит «С юбилеем!» и заключает довольного Арсения в объятия. Девчонки вооружаются ножами и режут огромный торт на маленькие пироженки, остальные выстраиваются с блюдцами в очередь неровной колонной. Арсений разглядывает у окна подарок от коллектива — брендовую рубашку из разных кусков других рубашек, футболок и свитеров. И судя по блеску в глазах, многодневная Антонова атака Матвиенко не прошла даром. Серёжа попал в цель, посоветовав бутик, пусть и недовольства в свою сторону Антон набрал на год вперёд. — Я тоже хочу себе твою рубашку, — бухтит Антон, обнимая Арсения со спины все десять минут изучения разномастных кусочков ткани. Скоро придется отлепиться — пора бы и работать, остальные вот уже отвлеклись от торта и вернулись к трудовой деятельности, а они всё стоят у окна единой массой. Хорошо, что Позов так деликатно это игнорирует. — Маловата будет, — фыркает Арсений, откладывает рубашку и разворачивается в захвате, вставая к Антону лицом. — Не носить же! А чтобы нюхать её ночью, когда будет совсем одиноко, — поясняет Антон. Вряд ли он в арсеньевской рубашке выглядел бы столь же ошеломительно, как Арсений в его. Эта картинка ни в какую не хочет покидать архив его головы. Кажется, это даже что-то вроде фетиша — смотреть на Арсения в Антоновой одежде. — Так не лучше ли тогда нюхать ночами меня вместо рубашки? — легкомысленно отвечает Арсений, но кажется довольно быстро соображает, что предложил, стремительно алеет и смотрит исподлобья немного испуганно. — Прости, я… Антон щёлкает в голове осознанием в каком-то немом восторге. Словно в небесной лотерее ты ждёшь максимум суперспособность, когда ноги тянутся к а́лкоголю, а по итогу ты становишься невидимым Железным человеком. Сто из десяти. — Я только за, Арс, — Антон вжимается в Арсово запястье и еле давит в себе бушующую волну ликования. — Ты гораздо лучше рубашки.