Кукла

      Лера почти никогда не являлась той, за кем мальчишки её возраста носились бы толпами. Они не дëргали еë за длинные косички, не писали посланий на вырванном из тетради по математике листке, не рассматривали в роли девчонки, за которую не жалко было подраться в пустом коридоре до синяков, а потом выслушивать ненужные и приевшиеся нравоучения в кабинете директора с ссадинами в области скулы и разбитыми в кровь костяшками рук.       И Лера порой размышляла о причине избытка внимания в её сторону — рассматривала себя в маленьком зеркале в ванной, закрывшись там на замок, сравнивала с другими своими одноклассницами, в бóльшей части с самой симпатичной из всех, чьи глубокие голубые глаза выделялись ярким пятном на бледном лице, а мелкие веснушки россыпью лежали на мягкой коже. Она отличалась и длинными светлыми волосами, заплетëнными в большинстве случаев в две толстые косы с вплетенными в них ленточками. Лишь изредка она позволяла им струить крупными волнами по плечам. И тогда та казалась даже красивее, чем прежде. Лера по причинам обоснованным недолюбливала назойливую одноклассницу, имя которой с уст учителей слетало с непривычной для остальных лаской. Анечка.       Анечка была любимицей многих, всегда имела право на участие в конкурсах от школы, где ребята из других учреждений соревновались между друг другом за награду в виде цветной грамоты и позолоченной медали, которую принято считать было за настоящую. Номер её заключался обычно в звонкой песне, что необходимо было исполнять с глупой улыбкой во все зубы. В то время, как Лере приходилось выжимать из себя последние силы в музыкальном классе, дабы достичь заветной цели в виде выступления на концерте, Анечке достаточно было похлопать пару раз густыми ресницами перед учителем музыки, чтобы та в ответ закивала ей головой в одобрительном жесте.       Аня обладала ярой харизмой и умением провернуть ту или иную ситуацию в свою пользу. И, наверняка, снаружи могла показаться добрым и светлым ребёнком, неспособным ни в коем случае на подлые поступки и помыслы.       Наверное, только Лера замечала того, что старательно было скрыто от посторонних глаз за шаблоном идеальной ученицы и пионерки. И именно поэтому Аня так взъелась на неё ещё в начальных классах. Тогда, когда явных причин на это она не давала.       Компания школьников, в которой состояли и ученики класса «А», и некоторые ребята из параллели, приняли решение Леру «спустить с небес на землю» проверенным способом на ровном месте. Ведь Анечка никогда не осмелилась бы проучить её в одиночку, потому что боялась получить в ответ удар в несколько раз сильнее. Трусиха.       — Слишком ты забралась высоко. Падать всегда больно, — с этими словами самый высокий мальчишка, что находился под влиянием ненавистной одноклассницы, грубо пихнул её, да так, что та со всей силы впечаталась в стену. Их было около десяти. И все окружили Леру в пустой раздевалке, где кроме курток и обуви не имелось больше ничего. Никого, кто смог прийти бы к ней на помощь. Лера снова приняла на себя роль крохотного котёнка, что отчаянно пытался спастись от рук человека, которые без какой-либо жалости топили его в неглубоком ручье. Сопротивляться было бесполезно — человек сильнее. Попытки исправить трагичный для себя исход ничтожны. Нет смысла старательно бултыхаться в ледяной воде, пытаясь вновь оказаться на поверхности.       Лера принимала яростные удары один за одним, закрывая лицо от летящих в неё со свистом кулаков. Они врезались в участки сжавшегося тела с особой силой, противостоять которой не было возможности. Лера знала — отчаянные попытки лишь раззадорят глумящихся над ней сверстников.       И поэтому она принимала поражение достойно, скалясь и глядя им вслед с застывшей на разбитых губах усмешкой. Они, несмотря на всевозможные старания, никогда не смогли бы увидеть в её холодном взгляде отблески страха; не смогли бы услышать слетающиеся с уст просьбы остановиться. Анечка не дождется извинений за якобы распущенные Лерой слухи. Как бы больно не колотили её по рукам и животу; как бы не стремились к исполнению поставленной задачи.       Но кое-что всë-таки смогло выбить Леру из колеи, и позволило названным слезам скопиться в уголках глаз, а прежней маске безразличия сорваться на какое-то время с залитого краской лица.       Ещë с начала пятого класса Лере пригляделся мальчишка с курносым носом и светлыми кудрявыми волосами, которые обычно безобразно торчали по сторонам, но от этого вид их никак не портился, наоборот, вызывал некую небрежность. Они сидели за одной партой, и Сашка часто отвлекал Леру от урока скорченной рожицей или рассказом о вчерашней прогулке на площадке возле дома, который, как назло, всегда нарушался замечанием от классного руководителя. Причём обоим.       Но Лера за это на него не обижалась. Не привычно ей было сваливать всю вину полностью на других, ведь в какой-то степени и её оплошность имелась — тихое хихиканье в ладошку, вызванное чужими шутками и гримасами.       Не то, чтобы Лере он нравился, просто был симпатичен. Ведь Санька не был назойливым хулиганом, который без разбора спешил махаться на других с кулаками. Он вряд-ли мог вообще обидеть кого-то, а стремился находить компромисс словами и всегда вставал на защиту беспомощным — будь это маленькая голодная собачонка возле магазинной лестницы или же низкий мальчишка, которого поймали за поворотом у школы.       Однако не только Лера питала к однокласснику тёплых чувств — Анечка всячески старалась обратить на себя внимание совсем не подходящего ей Саши. Она была бушующим ураганом, скрывающимся за оболочкой лёгкого бриза. А он как раз таки бризом этим был — такой же мягкий и лишь едва беспокоящий чужой покой. Однако и для Леры он никогда не являлся идеалом. Тем, с кем мечтала она разделить первый свой поцелуй на скамейке в безлюдном парке. Сашка был глупым и несерьёзным, пускай и шутки порой у него были смешные. Он оставался для неё лишь мальчишкой, что в будущем смог стать хорошим другом, которому не жалко помочь было бы со сложной контрольной по биологии, закончив для начала свою работу.       Но представлениям о дружбе не суждено было оказаться явью, ведь Аня, исподтишка наблюдающая за их беседой, не скрывала нарастающей злобы. Желание вновь оказаться впереди завладело ею окончательно. Пускай Санька и не был первым местом на конкурсе талантов, где Лере зачастую доставалось почётное второе.       Несправедливо. До скрипа в зубах и слëз, что застыли на ресницах. А всë потому, что Лера намного лучше, способнее и старательнее. Жаль, что так считала лишь она и отражение в окне, за которым виднелись сплошные сугробы и сверстники, убегающие со всех ног в сторону ворот, ведущих к выходу из территории школы.       Это «наказание» оказалась в несколько раз жёстче прежних избиений. Тогда Лера ощущала ноющую по некоторым участкам тела боль, а сейчас она чувствовала её глубоко под рёбрами, под самым сердцем, которое желало в момент остановиться навсегда. Потому что Лера устала. Устала каждый раз молчать из-за собственных принципов, утирая рукавом школьной формы хлынувшую из разбитого носа кровь.       Они не просто избили её в пустом женском туалете как прежде, они унизили её перед тем, чьи глаза, полные настоящего разочарования, глядели на Леру непривычно злобно. Но ведь для этого не было ни единого повода! Она никогда не стремилась оболгать кого-то в свою пользу. Однако Санька в это поверил, даже не удосужившись услышать какие-либо оправдания. Ведь Аня без особых стараний смогла убедить его в том, что Лера является человеком бесчестным и подлым, способным распускать неправдивые слухи за спиной.       Всë было привычно и однотипно, настолько горечно, что впервые Лера задумалась об ответе за унижения в её адрес. Ведь очевидно — рано или поздно терпение бы лопнуло, чувство былой ненависти разгорелось бы в груди с бóльшей силой, а отблески злобы во взгляде теперь виднелись бы невооружённым глазом.       И именно тогда она поменялась с главной обидчицей местами. Ситуация отличалась лишь тем, что Анечка, действительно, отхватывала за дело.       Лера драться не умела — никогда не приходилось стоять за себя с помощью кулаков. Но, как оказалось, особых усилий прилагать к этому и не нужно было, ведь противник оказался куда слабее, без разбора размахивал руками в разные стороны, хотя и стремился казаться в глазах другим человеком — сильным характером и духом.       Слыша, как одноклассница почти в слезах бормочет себе что-то под нос, Лера не питала к ней жалости, ведь сама Анечка никогда и не подумала бы проявить к девчонке хоть каплю сочувствия. И это можно назвать было справедливым — получала выскочка по заслугам. А единственное, о чём Лера жалела по-настоящему — слишком мало «навалила» она ей по шапке.       И пускай родители совместно с директором Леру отчитали по-полной, стыдно за содеянное ей никогда бы не стало. Ведь с того момента Анечка к той больше лезть не смела.

***

      Промозглый ветер продувает лицо, что от него невольно прячется за тёплым шарфом. Лера судорожно разглаживает распущенные волосы, что волнами спадают по хрупким плечам. Она ускоряет шаг, чтобы поспеть за идущим впереди Ромкой. Они не разговаривали с того момента, как вышли из старого подъезда, лишь иногда обменивались короткими взглядами.       Мелкие снежинки падают с неба; дороги скользкие из-за стоящего несколько дней подряд мороза. Дом культуры встречает толпой возле гардероба, что топчется в очереди, дабы оставить верхнюю одежду.       Зал кишит людьми. Подростки и некоторые взрослые не стремятся подпирать спиной стену, как это делала только что вошедшая Лера. Народ разделился по кругам — по какому принципу оставалось только гадать. Из-за громкой музыки расслышать разговор девчонок с яркой внешностью и одеждой было невозможно — уж слишком она давила по вискам. И Лера на фоне сверстниц была слишком уж блеклой и серой. На ушах её не звенели огромные серьги-кольца, волосы не имели такой же формы и укладки, вместо пёстрой юбки имелись чёрные классические брюки, а столь открытых кофточек в её гардеробе не имелось, поэтому заменой тому стал светлый свитер крупной вязки.       Казалось бы, ничем неприметная Лера обречена была остаться где-то в сторонке возле деревянных дверей у входа. Она так и выискивала бы глазами того хулигана, что наверняка не обратил бы на неё своего внимания. И Лера этому даже не удивлялась, ведь вокруг него, несомненно, крутились весёлые девочки с чересчур броским макияжем.       Однако планам этим не суждено было сбыться — Ромка потащил её в самый центр танцпола, где вовсю, не стесняясь, группировщики проводили тёмный вечер, что давно стоял за окном, среди друзей и знакомых, чьи восхищенные лица мелькали вокруг. И в то время как все беззаботно танцевали и веселились, Лера вновь ощущала себя не на своём месте. Хотелось покинуть помещение с каждой проведённой в нём минутой. Но она не решалась. Потому что по-прежнему глазами искала того, чьи слова зачастую прокручивала в голове раз за разом. Лера понимала прекрасно — это глупо. Настолько, что появлялось желание стучаться головой об стену, чтобы навсегда избавиться от назойливых мыслей и дури. Но с другой стороны… Неизвестный ранее интерес казался чем-то манящим и запретным. От него не хотелось отказаться по щелчку пальцев, а уж тем более забыть многозначительные взгляды глубоких глаз.       Лера каждый раз, когда мечтала вновь ощутить на себе его взор, вспоминала — чувства всегда приносят лишь страдания. И от этого невозможно убежать, скрыться за каменной стеной в виде того, кто смог бы с ней эти чувства разделить.       И только тогда, когда прежние убеждения затмевали собой другие факторы, Лера снова могла позволить себе дышать полной грудью.       Правда, продолжалось это обычно недолго. Ведь как бы она не старалась запереть на несколько замков чуждые ей прежде раздумья, они всë равно вываливались, благодаря особому напору, наружу.       Так было и сейчас. Лера застыла на месте, разглядев в высоком силуэте знакомого хулигана. Осознание того, что направляется он ни к кому иному, как к ней, кричало со всей силой, неощутимо встряхивая Леру за плечи. И она очнулась наконец от транса, моргнув несколько раз, чтобы прийти в себя окончательно. Парень нависал над ней со всей благородной высоты своего роста, сдержанно улыбаясь лишь краешком губ. Лера вдруг почувствовала исходящий от тела жар, который тут же передался и ей — щëки её залились багровым цветом, подобном цвету осенней листвы на полуголых деревьях. Она не передавала значения льющейся песне из колонок, слова которой крутились в голове, но не стремились слететь с полуотрытых губ, потому что всë внимание вмиг перешло на другое.       Сердце готово вылететь из груди, а дыхание прерваться окончательно, когда чужие руки по-хозяйски расположились вокруг талии и сжали с такой силой, что Лера непроизвольно «ойкнула», но отчего-то не позволила себе гневно возмутиться. Она ощущала возникшую с его приходом панику, что сопровождалась едва уловимой дрожью по телу. Нет, ей не было страшно, скорее тревожно и беспокойно от близости, возникшей между ними.       Он не спрашивал разрешения прикоснуться к Лериной спине, проводя ладонью чуть выше. Хулиган уложил её между лопаток, головой упираясь о чужую макушку. Руки Леры, что неуверенно уместились на его плечах, тотчас вспотели; а из-за громкой музыки, к которой она почти привыкла, не слышно было биения собственного сердца. Слишком быстрого.       Лере это было ново. Ни разу ещё она не испытывала похожих чувств, что пугали и доставляли удовольствие одновременно. Появлялось желание сжать чужие плечи сильнее, стиснув в зажатых руках тёмный свитер. Но вместе с тем, лёгкое волнение и предвкушение этой встречи вмиг сменилось липким страхом, что как назло пустил свои длинные корни.        Лера привыкла отрицать даже то, что запечатлено было на страницах старых библиотечных книг, которых прочитано было немало. Она не верила в искренние намерения со стороны, пускай и не имелось причин недоверия. А всë потому, что Лера знала — реальность категорически отличается от выдумки. Ведь в действительности гораздо больше шансов оказаться израненным жестокой судьбой, что без какой-либо жалости нанесла бы на сердце значительные увечья.       И именно поэтому руки сами по себе опустились вниз, взгляд быстро пробежался по обескураженному лицу, а разум тут же намертво заглушил призывы души остановиться.       С каждым неуверенным шагом в другую сторону её пробивало холодным потом, ноги беспрестанно тряслись, а сама она пообещала себе ни за что не обернуться, потому что, даже находясь спиной, ощущала как за ней неотрывно наблюдают, провожают взглядом и намереваются следовать по пятам.       Лера неаккуратно расталкивала тех, кто оказывался на её пути без определëнной точки завершения. Она просто направлялась в неизвестном направлении, старательно перебирая ногами, дабы скрыться из виду. Однако этому не суждено было свершиться. Коридор окончился тупиком. И тогда Лера наконец остановилась, медленно развернувшись назад, туда, откуда и пришла ранее.       Тревога накрыла бескрайней волной с новой силой, заставив нервно дышать через рот от нехватки воздуха, что будто исчезал каждый раз, когда он вновь оказывался рядом. Чрезвычайно рядом. Между ними точно не смог бы протиснуться мимо проходящий человек, которого как назло поблизости не оказалось.       Лера непроизвольно попятилась назад, словно загнанный в клетку зверёк, что принимал ничтожные попытки избежать страшной участи. Она боялась, но не позволяла страху вырваться наружу. Лицо её не выражало почти ничего — холодный взгляд цепкой хваткой въелся в глаза напротив, чтобы ненароком не показать возникшую как назло слабость перед тем, кто вряд ли слабость вообще терпел.       — Не трясись ты так. Не обижу, — вдруг произнёс он с незначительной усмешкой, остановившись на месте всего за шаг от неё. От напряжения, исходящего со стороны хулигана, становилось не по себе — ноги непроизвольно подкашивались, намереваясь и вовсе перестать функционировать, а дыхание вдруг перехватило до такой степени, что аж вздохнуть лишний раз было сложно. Лера чувствовала каждой частичкой напряжённого тела опасность, что медленно подкрадывалась к ней напрямую, вовсе не исподтишка, заставив слегка поджаться и покорно дожидаться дальнейших действий. — И никто не посмеет обидеть, — голос его вмиг становится твëрже, а взгляд светлых глаз значительно тяжелее.       В нëм откровенно читалась нескрываемая злоба, что вот-вот готова была обрушиться на Леру в виде вспышки гнева, вызванная по непонятной ей лично причине. Это она чувствовала даже сквозь расстояние. Его высказывания пускай и несли за собой на первый взгляд доброжелательный характер, отчего-то казались подобными страшной угрозе, что Лере раньше зачастую приходилось слышать.       Тяжело вздымающаяся грудь и сведенные на переносице брови буквально старательно кричали Лере бежать. И бежать без оглядки, внимания не обращая на боль в коленях и левом боку; а также на приказы остановиться и вернуться обратно.       Но опасность всë равно настигла бы её рано или поздно, не так ли? Без особой аккуратности схватила бы за шкирку и потащила на прежнее место, не взирая на просьбы отпустить ту из мёртвой хватки. И тогда она вновь оказалась бы прижатой к бетонной стене. Без шанса на спасение.       Тогда почему словам чужим хотелось верить, наплевав на внутренний страх окончательно? Почему Лера позволяла ему сокращать расстояние и взымать на себя свысока, обжигая сбитым дыханием участки её кожи?       Лера не знала. И лишь поэтому задирала голову вверх, чтобы удосужиться увидеть эмоции на лице хулигана. Его суровый взгляд вдруг смягчился, а сам он едва заметно поменялся в лице, позволив себе окончательно расслабиться.       Или же Лера отчаянно пыталась себя в этом убедить? Верить в первое хотелось гораздо больше.       Лера не в силах была вымолвить что-то в ответ — нужные слова застыли на губах, а взгляд притупился ровно перед собой. На хулигане, которому и подавно не сдались лишние возмущения и отрицания. В сказанном он был уверен наверняка — это читалось по позе, в которой он находился. Статной и властной над хрупкой по сравнению с ним девушкой.       А Леру тут же будто водой холодной окатило. Во что только она вляпалась? Ведь теперь хулиган от неё не отстанет, будет караулить возле подъезда и донимать разговорами о случившийся часом ранее драке, в которой он непременно одержал бы победу. Иначе зачем Лере об этом знать?       — Почему убежала? Испугалась? Только честно.       Лера отрицательно покачала головой, не решаясь вымолвить что-то в ответ. Напряжение между ними чувствовалось настолько ощутимо, что парень протяжно выдохнул через нос, показывая тем самым своё недовольство от чужого молчания.       — Язык проглотила? Говорю же, не обижу. Ты давай с этим делом завязывай.       — Уж постараюсь, — наконец удосужилась она ответить, но вышло как-то слишком уж чëрство и даже грубо, из-за чего Лера тут же прикусила кончик языка, дабы не ляпнуть ещё чего-нибудь лишнего. Того, что могло бы вновь разозлить хулигана.       — На вопрос ответь.       — Не испугалась. Просто… — она ненадолго замялась, пытаясь сформулировать чёткий ответ, который устроил бы обоих. Но Лера молчала, уставившись в пол так, словно она провинилась в чем-то действительно серьёзном и сейчас считала себя виноватой за проступок. Возникший страх был необъясним. Быть может, Лера просто боялась последствий, что непременно следовали за всем происходящим? Вполне возможно.       Он едва заметно кивнул, будто понял всë то, о чём Лера решила умолчать. По всей видимости, не нужны ему были оправдания и лишние слова, что так хотела она произнести.       — Я не представился, — заявил он, прочистив горло с помощью кашля. — Турбо, — протянутая рука на несколько секунд зависает в воздухе, пока Лера не опомнится и не вложит с опаской в большую ладонь свою руку.       По телу снова пробежала дрожь, стоило достаточно долгому рукопожатию свершится, губы расплылись в едва заметной улыбке, в какой-то степени натянутой.       — Моë имя ты знаешь, — оповещает она так, словно это было и не очевидно вовсе.       — Верно, — отвечает он столь же спокойно, как прежде, уместив руки в карманах брюк.       Спрашивать почему он ни разу ещё не назвал её по имени, раз помнил его прекрасно, Лера не решилась; а может уже успела свыкнуться со званием Куклы. В отличие от Ромки, что теперь постоянно дразнил еë этим прозвищем, нарочно произнося с издëвкой и насмешкой, с уст Турбо звучало оно совсем по-другому. Нежно. Что было непривычно и нехарактерно даже для него самого.       Лера снова ощущала себя котёнком. По-прежнему слепым и крохотным. Однако теперь человек не оставил его умирать на холодном асфальте от сильного ветра и мороза, а дал надежду на приятные ласки и то, что он вдруг окажется прижатым к широкой груди вновь.       — Лерка! — чей-то звонкий голос послышался со стороны. Лера тотчас отпрянула, как ошпаренная, и поспешила обернуться на того, кто звал её секундой ранее. Это была Айгуль. И, увидев её, девушке удалось наконец выдохнуть незаметно для остальных. — Пришла всë-таки, — руки потянулись к Лере для объятий, в которые она без раздумий нырнула, утыкаясь лицом в светлые волосы.       Было заметно, что Айгуль сейчас выглядела как-то по-другому — улыбка появилась на вечно расслабленном лице, а лёгкий румянец овладел её щеками то ли от духоты в помещении, то ли от смущения. Да и сама она казалась только-только распустившимся под лучами солнца цветком. Айгуль напоминала белые гвоздики, исходя из названия которых, можно было подумать о её недоступности и замкнутости. Но, если удавалось хорошо приглядеться, складывалось впечатление абсолютно противоположное — Айгуль была нежной и мягкой внутри, хотя это и скрывала порой за оболочкой сдержанности. И лишь тогда, когда она позволяла себе открыться для окружающих с другой стороны, вмиг становилась настоящей. Такой, какой и являлась в глубине души.       Для Леры ценным оставалось быть человеком, с которым Айгуль ощущала себя «самой собой» и не скрывала искреннее эмоции за привычной маской хладнокровия. В этот момент она оказалась снята и откинута в самый дальний угол здания.       Они танцевали в кругу незнакомцев, напрочь позабыв о изначальной неловкости. Теперь посторонние взгляды не имели должного значения, а прежние переживания отошли на фон, туда, где до них не было абсолютно никакого дела.       И пускай Лера до сих пор спиной ощущала тяжёлый и полный былой твёрдости взор, виду этому она старательно не подавала, хотя и понимала прекрасно, что так просто выкинуть из своей жизни хулигана не получится — всë не так просто, как кажется на первый взгляд.       Лера наверняка осознает это чуть позже. Тогда, когда окончательно поймёт смысл этих правдивых слов.