Улицы

Клавиши щёлкают под пальцами. В помещении рождается музыка. Но я не могу насладиться ею. И потому, что играю не то, что просит моя душа, и потому что рядом сидит учитель и злобно пыхтит, придумывая себе тысячу причин, почему меня можно ненавидеть. Глаза смотрят на мои пальцы, прожигая изувеченную кожу. Я спотыкаюсь со своего танца по клавишам, попадая не по тем и не в то время. - Нет, куда! – рычит она, - Заново! Заново всё! Я выдыхаю, проглатывая всю свою злость на неё. Я прекрасно понимаю, почему всё это происходит. Она и так не была ласковой ни с кем и никогда. Не знаю, кто и чем её обидел, но, по всей видимости, своё негодование к миру она выплёскивает на ни в чём неповинных детей. Так было всегда. Вот только сейчас она стала ещё злее. Потому что у меня ещё и вина появилась. Настоящая, ненадуманная, выведенная красивым почерком инспектора. Я начинаю снова, но не проходит и пары секунд, как она хватает меня за руку. Ненавижу, когда кто-то так бестактно нарушает мои личные границы. Мне хочется выдернуть свою кисть, но я стискиваю зубы и отворачиваю лицо. - Вот это что у нас? – спрашивает она и трясёт мою руку. В такие моменты хотелось бы поступить как Марат. Забыть, про то, что она женщина. Про то, что учитель. Про то, что я музыкант и был хорошим человеком. Просто ударить. Да хотя бы плюнуть в лицо. Может, тогда бы она перестала хвататься за чужие руки. Перестала бы кричать. Перестала бы быть такой сукой. - Это что? Это пальцы? – всё громче кричала она и выжигала свою ненависть на мне взглядом. - Ты с такими пальцами на отчётные пойдёшь? С деревяшками этими? - Да заживут уже, - постарался как можно спокойнее ответить я. Но с каждой секундой я ощущал прилив злости. Она подпирала к горлу. Хотелось кричать, рвать зубами, ругаться. А не мямлить как чушпан себе под нос жалкие оправдания. - Заживут, - плевалась она. - А что с головой? У тебя что, педикулёз? Всё меньше во мне оставалось хорошего мальчика Андрея. И всё больше было того Пальто, которого день за днём пронизывали улицы. Я чувствовал это по вибрации мышцей под кожей. По щекочущему ощущению в кулаках. По желанию испытывать любую физическую боль, только бы не терпеть таких унижений. Кто она такая, чтобы считать себя лучше меня? - Почему? Жарко, просто, под шапкой. - Бестолочь. Жарко ему. Какое отношения мои раны и мои волосы имеют к игре на фортепиано? Всё, что она должна – учить меня играть. А не учить жизни. Как же тяжело дышать становиться. - Заново давай! Она унижает меня просто потому, что ей за это ничего не будет. И они считают себя лучше парней с улиц? Да, как же. Те же бандиты, но в красивых костюмах. Моё терпение кончилось. Когда я опустил пальцы на клавиши, я играл совсем другую мелодию. Ту, что разучил и уже в совершенстве знал благодаря Марату. Седая ночь лилась и заполняла каждую клеточку моего существа наслаждением. Протест. Маленький, но такой весомый для меня. Конечно, учительница разозлилась. Захлопнула крышку фортепиано. - Пошёл вон! Вон! – кричала она в бешенстве. - Мотальщиков нам в школе ещё не хватало! Вот и настоящая причина её ненависти ко мне. Конечно, все кругом уже передали. Справка обо мне лежит у директора, а тот растрезвонил всем учителям. Теперь они думают, что лучше меня. Думают, что вправе втаптывать меня в грязь. Ирина Сергеевна, Вы говорили, что у меня ещё есть шанс? Но нет. Я расписался в книге своей жизни, поставил жирную подпись. Теперь я уголовник. И всем плевать что я сделал и как. Никто не будет видеть во мне музыканта, Андрея и хорошего человека. Даже если постараюсь быть другим. Но и стараться не хочется, если уж быть честным. Потому что, когда я был «хорошим», об меня точно так же вытирали ноги. Только называли другими словами. Сейчас, хотя бы есть серьёзная причина их поведения. Даже мне стало понятнее, почему всё это происходит. Больше нет вопросов: «за что?». Есть только желание харкнуть им в лица. На улицах все эти добропорядочные гражданины, унижающие детей, поджимают хвосты. Это мне нравится больше. Даже если это неправильно. Вы сами делаете нас такими. Озлобленными на мир. Скалящими зубы. Вы сами превращаете нас в шакалов. Голодных дворняг, не знающих ласки и похвалы. Всё, что мы знаем точно – мы способны вызывать ужас. Мы можем заставить вас прикусить свой гнилой язык и смотреть на нас со страхом. Страх приятнее презрения - это я знаю на собственной шкуре. Я пришёл к участку, куда меня позвал дядя Ильдар. Люди в форме провожали меня тяжёлым взглядом. Сейчас они ловят множество малолетних за самые разные преступления. Но мой вид сводит с толку. Полу-обращённый в чужую веру. Наполовину свой, наполовину всегда чужой – куда бы я не пришёл. Дядя Ильдар заметил меня ещё в коридоре и махнул рукой, чтобы я пошёл за ним. Мы вошли с ним в один из кабинетов, подобно тому, где я отчитываюсь Ирине Сергеевне. Два стола и один занят молодым милиционером. Дядя Ильдар подошёл к своему, взял две сумки и поднёс ко мне ближе. А я смотрел на работу парня за компьютером. Он тыкал по кнопкам со скоростью улитки. Очевидно, с новшеством техники он особо дел не имел. Дядя Ильдар заметил мой взгляд и обернулся на парня. - А ты как вообще? Торопишься? – вдруг спросил мужчина, с улыбкой осматривая меня. - Ну… так, - дёрнул я одним плечом. После моих слов парня прогнали с его места, а мои вещи повесили на рядом стоящую вешалку. - Включи нам это… кунг-фу, - вдруг сказал дядя Ильдар, указывая на компьютер. Я удивился, учитывая, что это рабочий компьютер. Да и в принципе не до конца понимал, про что он говорит. Но парень послушно включил что-то на чуде техники, а потом поджав губы вышел из кабинета. Я извинился перед ним, потому что понимал – его согнали с места из-за меня. Но, с другой стороны, мне до жути было интересно пообщаться с таким изобретением человечества. Дома у нас мало что было. - Пацаны не извиняются, - вдруг выдал дядя Ильдар. Было даже не по себе от этой фразы. От того, кто её произнёс. Но моё внимание быстро обратилось на источник забавных звуков. Цветные квадратики плясали на экране, формируя общую картинку. - В школе был? В музыкалке? Значит час потехи! Странное тошнотворное чувство вылезало из груди и снова подкатывало к горлу. Он обращался, словно отец с непослушным сыном. Сейчас не было ничего угрожающего, но я не мог отделаться от чувства, что он добр не просто так. Но дядя Ильдар не давал и минуты подумать, где здесь может быть подстава. Он указал на экран, потом на панель с кнопками внизу, называющуюся клавиатурой. - Стрелочками двигаться. А дальше прыжок. Дальше сам разберёшься. Он гордо вытянулся, наблюдая за тем, как я пытаюсь понять происходящее. Картинки на экране пришли в движение, стоило мне нажать. Персонажи двигались туда, куда я им приказывал, соответственно кнопкам. Я довольно быстро разобрался в управлении и в том, что от меня требуется в этой игре. Дядя Ильдар оставил меня, и я смог погрузиться в мультяшный мир с головой. Даже не заметил, как день за окном утонул под покрывалом вечера. Дверь скрипнула, и дядя Ильдар подошёл ко мне. Работа сильно потрепала его. От улыбки не осталось и следа. Он смотрел тяжело, едва ли не хмуря брови. Я был на середине боя, но вдруг мужчина выключил компьютер, даже не дав мне доиграть. Но я понимал, что занимаю рабочую технику, потому не обижался, хотя было чувство досады. Хотя бы дал закончить. - Дядя Ильдар, а можно я и завтра приду? – спросил я, посмотрев в его тяжелые глаза сквозь стёкла очков. - Ох, посмотрим, Андрей. У меня здесь… - он взмахнул рукой, отходя к своему столу. - Работы по горло. Надеяться вообще ни на кого нельзя! Я подошёл ближе, видя по взгляду, что он хочет поговорить. - Помоги мне, - вздохнул он, посмотрев слегка просветлевшим взглядом. - Да, давайте, - охотно кивнул я. - Садись, - мужчина сдвинулся, освобождая мне стул за своим столом, потом выудил листок бумаги из ящика и ручку. - Пиши. - А… что писать? – я поднял на него недоумённый взгляд. - Время сборов. Имена старших. Всё что знаешь, Андрей, пиши. «Понятно.» Эта мысль колоколом отразилась в черепной коробке. Вот почему он был ко мне так добр. Вот почему дал поиграть. Он видел во мне ребёнка, который расскажет всё, что нужно, если его задобрить. Всё это было потому, что я пришился. И он об этом знал. Конечно, знал, он ведь из милиции. Как тут не знать? Я едва сдержал горький смешок, когда паззл сложился. Я чувствовал нечто странное в нём. И вот оно. Вот что я чувствовал. Гнилостный запах лицемера. Я был разочарован, потому что уже начинал верить, что он может быть хорошим человеком. Как хорошо, что он так быстро проявил себя. Под его взглядом я чувствовал себя неуютно. Как и под взглядом любого взрослого, будь то школа или участок. Всё об одном. Тюрьма. Только названия разные. Стоило мне взять в руки ручку, как он улыбнулся и сказал, что я смогу и завтра поиграть. Подкуп. Точно меня можно купить. Такие подачки мне уж точно не нужны. В любой момент, когда я стану неудобным – меня вышвырнут. Я способен сделать это первым. *** Я перепрыгнул через ограждение поля, на котором играли в футбол. В этот же момент ко мне подлетел Марат, ухватил меня за локоть и потащил в дальний конец поля, толкнув в сторону сетки. - Чо, про меня уже написал? – вдруг начал он. - Куда? – спросил я, только отойдя от такого приветствия. - Знаешь, как называют тех, кто с ментами сотрудничают? - Я не с ментами… - Козлы! – перебил меня Марат, - Знаешь как с козлами поступают? Их забивают, как на мясобойне! - Да что ты прикопался? Ищешь как избавиться от меня? – хмыкнул я, убрав руки в карман своего пальто, спокойно смотря на парня. - Ты был с ментовкой этой! То, сё, мороженное, - он искривился, когда перечислял. - Ты, что ли, следил за мной? Я думал, после нашего последнего разговора тебе вообще до меня дела нет, - я не смог сдержать улыбки и чуть склонил голову в бок, наблюдая за его реакцией. - Тупорез. Да нахер ты сдался мне? – выплюнул он, искажаясь в лице злобой. - Слежу, чтобы ты на парней не доложил. - Я не крыса, чтобы доносить на кого-то, - наконец я разорвал игру в гляделки и отвёл взгляд, будто бы мне стало скучно. - Смотри, если заметят – отошьют. Загасят так, что даже чушпаны перестанут здороваться, - продолжал рычать Марат, а на моих губах только больше расползалась ухмылка. - Переживаешь? Тебе же лучше будет, а? Избавишься от вафлера… - только я сказал это, как мой рот зажала его ладонь. - Да тихо ты! – Марат ещё плотнее ко мне подошёл и обернулся на бегающих и кричащих мальчишек, которым и дела не было до нас. - Совсем дебил? Нас прервал оклик имени Марата. Он обернулся, и я увидел, как разглаживается его лицо, как распахиваются глаза, и как появляется солнечная улыбка. Он сорвался с места и помчался, а за ним и все остальные парни. Каждый из них кричал: «Вован!». Стало быть, его брат вернулся. Он чертовски сильно обожал своего брата. Марат налетел на мужчину с объятьями, тот так же крепко обнял в ответ. Потом Вова пошёл к остальным, пожимая руки. - А я думал ты только на следующей, - Марат лучился счастьем и не сводил взгляда со своего брата, едва морщась от бьющего в глаза солнца. - А ты чо, пришился, всё-таки, я смотрю. А что не пишешь нихрена?! - Так я думал, у вас там читают. - Да кому ты нужен кроме меня, Маратик? – с улыбкой отвечал ему брат. Когда Вова со всеми поздоровался, Марат спрыгнул с ограждения и гордо встал перед ним. Но от серьёзного взгляда понемногу терял уверенность в себе. Брат заметил кепку с подписью «USA». И чем больше говорил Вова, тем сильнее сжимался Марат. Взамен безмерному счастью пришёл и самый настоящий страх. Видно, это был ещё и единственный человек в мире, которого Марат мог искренне бояться. Наверное, не удивительно, учитывая, что оба росли на улицах. Да ещё и прошлое Вовы, где он получал медали благодаря своей силе. Его действительно можно бояться. Хотя я с трудом видел в этом улыбчивом усатом человеке жестокость и хладнокровие. Впрочем, мне ли судить за внешность? Я и сам недавно сбросил свою шкуру музыканта и стал пацаном. После небольшой игры в футбол, Вова слушал истории про перемены в их уличной жизни за то время, когда его не было. А потом он позвал всех за собой в качалку к старшим. Стоило мужчине войти, как новая волна возгласа ознаменовала его возвращение. О нём говорили с почтением и сейчас лишний раз подчёркивали значимость в группировке. Скорлупу нечасто пускали в места, исключительно для старших, а потому я с интересом оглядывал стены и тренажёры, пока Адидас здоровался со всеми. - С возвращением! – голос с хрипотцой прорвал помещение, и все стали расступаться перед выходящим в центр мужчиной. Он отличался от всех парней. Если большинство носили спортивные футболки и штаны, то у этого поверх майки-алкогольчки была накинута чёрная рубашка. Он вышел с бутылкой пива в одно руке и сигаретой в другой. Зажав в улыбающихся губах сигарету, чтобы освободить руку, подошёл ближе. А когда пожал Вове протянутую ладонь, то шагнул ещё ближе, прижимаясь к нему, поднимая руку до чужой головы, чтобы прижать к себе. Кудрявая голова отвернулась немного в сторону, чтобы это не выглядело слишком странно. Необычный жест, но им никто не мешал и не препятствовал. Было видно, что они являлись особенными не только для улиц, но и друг для друга. Я, только что пришившийся к группировке, мог только молча смотреть на них и на реакцию окружающих. - Нифига ты поздоровел на казённых харчах, рожа автоматная! – смеялся Кощей, продолжая пожимать руку. Но вот взгляд Адидаса изменился. Его чёрные очи, такие же тяжелые и глубокие, как у Марата, смотрели неотступно и пронзительно на своего собеседника. - Да, есть такое, - он поддержал шутку лёгкой улыбкой, но когда заговорил, лицо снова разгладилось. - Ну чё ты? Какие планы? – кивнул кудрявый, делая глоток пива. - Чем дальше по жизни собираешься заниматься? - Да поглядим, - спокойно ответил ему Адидас. - Смотрю, у вас за два года сильно поменялось всё. - Да ладно? – он обернулся, оглядывая сначала людей, а потом комнату в целом. - А чо поменялось? - Ну как чего? – Вова не заценил новую шутку, не переставая сверлить его своим взглядом. - Раньше то своих пацанов западло было обувать. А теперь вон, гляжу, мамку пацана раздели. - Какого пацана? – кощей не переставал строить комедию и вновь оглядывался, скользя пьяным взглядом по лицам. - А ты иди сюда, иди – подозвал меня Вова. Да, я рассказал про кражу у моей матери, но лишь потому, что счёл это нужным внимания, ведь этим делом теперь занимается милиция. -А! Ты, что ли? – хмыкнул кудрявый, вновь затягиваясь сигаретой, - А чо ты сразу не сказал, что это твоя мамка? – он смотрел то на меня, то на Адидаса, - Чо, на ней написано, что ли? – он рассмеялся и поддался ближе к Вове, что продолжал стоять с ровной спиной и смотреть прямо, без тени улыбок. - Ну, теперь знаешь, - спокойно ответил второй. - Некрасиво как-то вышло, Кощей. Надо решить ситуацию. - А что ты мне предъявляешь? – нетрезвый взгляд смотрел сквозь своего собеседника, а неприятная улыбка не покидала лица, но в голосе было спокойствие и уверенность в самом себе. - Ты, вон, лучше, своему брату родному предъяви. Вместе же сработали, а? Я обернулся на Марата, который тут же глянул на меня. У него было печальное лицо, и он недолго выдержал смотреть мне в глаза. Значит, Марат действительно приложил тут руку. Я даже не осознал, как стиснул зубы сильнее, до неприятного скрипа в голове. - Я говорил, что этого нашего пацана мамка, - объяснился Марат, на которого теперь смотрели все присутствующие. - Ага. А то, что ты пацанам насвистел, - Кощей подался вперёд, едва ли не нашёптывая Вове на ухо, аки Змий. - Ты своему брату не пояснил? После этих слов Адидас повернулся и снова перехватил недовольный взгляд кудрявого на себя. - Сказал он про маму! То, что ты про маму сказал, ты большой молодец! Чё ты думаешь, мы не понимаем, что это святое? – Кощей оглядывался на своих парней, ища поддержки в виде молчаливых киваний головой, пока его прорезали укором чёрные очи Адидаса, - Но если она сотку слила, то что мне делать? Марат смотрел на меня, но в его взгляде уже не было ни злости, ни укора. Я видел, что ему жаль. Ему было чертовски жаль, таким печальным его чернь глаз я не видел. А вот Кощей разгорался с каждым словом всё сильнее и кричал, едва ли, не со всей силы своего прокуренного голоса. Теперь я понял, как было дело. И Кощей оправдывался, пытаясь слить часть вины на Марата. Но он не был виноват. И, отчего-то, мне стало даже легче. Я думал, что так он пытался отомстить мне. Оказывается, он просто был рядом. Кощей разжигал не только себя, но и своих парней, будто уже хотел полезть в драку. Он напирал, так что Вове пришлось упереться ему в грудь и оттолкнуть. А вместо него вперёд едва не вылез другой, но Адидас и его отпихнул, пытаясь разрешить конфликт. А стоило начаться конфликту между Вовой и другим парнем, как уже Кощей сглаживал ссору, ладонью упираясь в грудь Адидаса. - Что-то ты не с того начал, братец, - хмыкнул Кощей. - Вернулся, и сразу начал предъявлять. Разговор плавно перешёл в совершенно другое русло, и теперь Кощей подначивал Адидаса к спаррингу. Вова поддался на уговоры и вскоре все присутствующие сгрудились вокруг импровизированного ринга. Вова был явно не в той весовой категории, что его соперник, но вместе с тем это не мешало ему отбиваться наравне с ним. Бой длился довольно долго, пока Адидас не пропустил удар и на свалился на пол. В этот момент Кощей закричал: «Хорош», отдал пиво и сигареты, а сам ломанулся на центр ринга к проигравшему. - Ты как, братец? – он опустился рядом с ним, помогая подняться, придерживая за затылок голову и попутно проверяя на увечья. - В порядке, – отозвался Вова, пытаясь встать на ноги, будто желая продолжить бой. - В порядке? – Кощей старался успокоить его и удержать, видя как мужчину пошатывало. - Всё, тих-тих-тих. - Продолжаем! – не унимался боец, упираясь в кудрявого - Всё, ничего продолжать не надо, - Кощей бережно придерживал его за голову и поднимался вместе с ним. После объявления победы, Кощей довёл Вову до скамейки, не переставая его удерживать от возможного падения. Пока Вова приходил в себя, а все остальные сгрудились обсуждать каждый своё, я решил выйти на свежий воздух. Я не ожидал, что за мной кто-то пойдёт, но слышал шаги. - Слыш, если что, я за маму твою выхватил! – оповестил о себе голос Марата. Но я не отвечал ему, шагая дальше. Снег скрипел за мной, Марат продолжал оправдываться и объясняться, а я уже не держал своей улыбки. Я бы понял, спровоцируй он эту кражу. Прекрасно бы понял его ненависть, хотя был бы чертовски зол. Но, получается, он до сих пор переживает обо мне. И не только это. Он переживает о том, что я буду думать о нём. Отдаёт ли он сам себе в этом отчёт. На очередном его объяснении мы завернули за угол, где в это время мало кто ходил. Я вдруг развернулся и схватил его за руку. Теперь к стене прижал я его. Прижал плотно и заглянул в его недоумённые чёрные очи, прежде чем крепко обнял, утыкаясь в его плечо. - Спасибо, - выдохнул я. - Какого хрена! – вскрикнул Марат и упёрся в мои плечи. Я не стал сопротивляться и отстранился от него, смотря на него с неизменной тёплой улыбкой, - Какого ты творишь? - Тебе не всё равно, - подытожил я, отступая назад, но не спуская с него внимательного взгляда. - Не плевать, что я о тебе подумаю. Поэтому ты оправдываешься. Парень вдруг нахмурился, отлипая от стены. - Да блять. Больно надо, - сплюнул он - Мало ли чего растреплешь! - Ты мне нравишься, - повторил я с большой нежностью, чем в прошлый раз. - Заткнись! – прорычал парень сквозь зубы и оглянулся, боясь, что нас могли услышать. - Я ведь тебе тоже не безразличен? - Пошёл ты, - буркнул Марат, развернулся и ушёл.