О реках золота

В итоге беседа с травником Гуем так же, как и с Нин Гуан, не привела к каким-либо значимым результатам. Доводы обоих имели все права и были справедливыми, но Тарталья, безусловно, оказался недоволен собой. Он понимал, что ему следовало подготовиться к беседам получше, спросить хотя бы что-то у Дотторе, но в итоге всё, что получилось сделать — договориться принести Гую инструкцию к таблеткам, которая, на счастье Чайльда, была вложена в коробку. Но это он сделает на следующий день. Пока же Тарталья направлялся в Банк северного королевства, чтобы оформить отчёт для Царицы и проверить почту. Вечером, когда Чайльд освободился, он решил выйти погулять по Ли Юэ, чтобы подумать, что ему делать дальше. Проблем возникало слишком много: нужно было не только решить что-то с поставкой лекарств окончательно, но и начать операцию по поиску Сердца Бога. Или хотя бы делать вид, что он выполняет поручение Царицы, ведь по-настоящему выкрадывать или отбивать Сердце Бога у его владельца совсем не хотелось. Пока Тарталья оформлял бумаги, он чувствовал несвойственное ему утомление, его голова болела, а сознание, кажется, слегка помутилось. Но в целом молодой человек оставался работоспособен, так что продолжал упорно писать отчёт. Он не привык жалеть себя и по таким мелочам отказываться от работы. Но даже после того, как он закончил и вышел на улицу, состояние его если и улучшилось, то только слегка, почти незаметно. Тарталья не понимал, что происходило с его телом и разумом. Он пытался чаще моргать, чтобы некоторое затемнение в глазах прошло, пытался чуть глубже дышать, считая, что это избавит его от чувства нехватки воздуха. Но ничего не помогало. Ближе к вечеру ощущение жара, которое было и днём, кажется, только усилилось. Чайльд, шедший по освещённым фонарями улицам Ли Юэ, смотрел по сторонам и на людей своим воспалённым взглядом и боялся только одного: кажется, наступил период течки. И ведь он же пил таблетки от Дотторе! Что вдруг стало не так с его организмом? Мало того, что течка началась почти на полмесяца раньше срока, так ещё и была по ощущениям, кажется, гораздо сильнее всех предыдущих. Молодой человек постарался ускорить шаг, чтобы покинуть пределы города, скрыться где-то вдали от чужих глаз на природе, но даже не подумал о возможных опасностях. Походка его стала немного кривой, нижняя часть тела подрагивала, и после этих ощущений у Чайльда не осталось никаких сомнений в том, что его природа омеги взяла над ним верх в самый неподходящий момент. Пока он всё ещё был в сознании и понимал, куда шёл и что делал, но очень скоро это могло сойти на нет. И, вспомнив вдруг кое-что, молодой человек решил отправиться туда, где его никто не смог бы найти, но одновременно и туда, где он получил бы утешение, как ему хотелось — к статуе Архонта на горе возле гробницы Дуньюй. Чайльд почувствовал стыд из-за того, каким немощным стал — он ненавидел это ощущение беспомощности, невозможности постоять за себя и полноценно управлять своим телом. В периоды течки он, как и все омеги, терял контроль над своим разумом, невольно отдаваясь во власть господствующего всплеска гормонов. И именно поэтому, желая обуздать природу, Тарталья около четырёх лет назад попросил Дотторе создать таблетки, уменьшающие влияние течки. И Доктор изобрёл, руководствуясь лишь собственными принципами и желанием провести как можно больше экспериментов за свою жизнь. Но те таблетки, которые он дал Чайльду в последний раз, имели ровно противоположный от желаемого эффект. У Тартальи не было ни сил, ни возможности думать о подмене лекарства Доктором. Его мысли заняло резкое желание добраться уже, наконец, до статуи Архонта, чтобы забраться на неё, посидеть рядом с ней, как с человеком. Ведь перед настоящим Властелином Камня в таком неподобающем виде представать не следовало. Наверное, Тарталье хотелось и утешения, и успокоения, и чего-то, что он ещё не в полной мере осознавал. Потому что Чжун Ли был, кажется, альфой. Молодого человека тянуло к Архонту не только из-за любви, но и из-за природы, более глубинных, почти животных чувств, и проявлялись они только сейчас, потому что в своём нормальном состоянии Чайльд никогда бы не позволил себе думать о Чжун Ли, как о сексуальном партнёре. Тарталья уже дошёл до гробницы Дуньюй, едва вскарабкавшись на гору, на которую в здоровом состоянии ума и тела взобрался бы с лёгкостью. Перед ним открывался захватывающий вид на древние развалины, окружённые с годами высыхающей водой, но рассматривать это всё у Чайльда по очевидным причинам настроения не было. Его больше интересовала статуя Архонта, ноги которой были широко расставлены в стороны, а торс — открыт. И молодой человек знал, что абсолютно все статуи Властелина Камня в Ли Юэ выглядели именно так: высеченные из определённой горной породы, они представляли собой настоящие произведения искусства, показывали тело Архонта сходным с обычным человеческим видом и в то же время подчёркивали его власть, силу. Тарталья осторожно забрался на статую и сел меж раздвинутых ног камня. Рука Властелина держала некий светящийся синим квадрат, а на лице его виднелся только нос. Но даже так Чайльду всё равно не составило труда узнать в статуе своего возлюбленного. Они всегда были столь близки друг другу, но при этом Тарталья неизменно ощущал, словно они принадлежат двум разным несоприкасающимся мирам. Так, в сущности, и обстояли дела, и Чайльду это не нравилось. Он хотел разрушить кажущуюся каменную стену между собой и Чжун Ли, стать ближе ему и в душевном, и теперь ещё и в телесном плане. Тарталья устроился поудобнее, почти ложась на холодную статую и согревая её тем самым. Руками он стал аккуратно поглаживать торс Чжун Ли, а, коснувшись груди, даже задержал на пару секунд дыхание от возбуждения. Всё внутри Чайльда задрожало от страсти и желаний. Он помнил, что никакая мастурбация не поможет избавиться от природных желаний омеги, но что-то в этот раз было совсем не так: он хотел соития слишком сильно. Это не было нормой, и где-то в глубине подсознания Тарталья кричал себе об этом. Но, к сожалению, разум его уже не поддавался воспитанию, нуждаясь хотя бы в какой-то разрядке. Тарталья снял перчатки, расстегнул красную рубашку внизу живота, немного оголяя тело, и выгнулся в спине, прижался всем туловищем к статуе. Его затвердевшие соски стали видны сквозь ткань. Портупеи сдавливали грудь с нескольких сторон, и от этого Чайльд только сильнее выпячивал её, мечтая, чтобы Чжун Ли дотронулся до него. — Я… м-м, без ума от тебя, — возбуждённо шептал Тарталья, обдавая своим горячим и близким дыханием щёку каменной статуи. — Если бы только это был ты настоящий… Чайльд осторожно прикоснулся губами к пустому месту на лице статуи, где должен, по идее, располагаться рот. Всё естество Тартальи ныло, тело желало быть заполненным альфой, явственно прося стать носителем плода, и от безумной страсти парню казалось, что он чувствовал запах парфюма от статуи. — Я бы позволил тебе делать со мной многое. Я бы… Ах! Чайльд сорвался на стон, когда потёрся бёдрами о твёрдую поверхность статуи. Он вцепился в плечи вырезанного из камня Чжун Ли и стал двигаться вперёд-назад, воздействуя тем самым на напряжённую промежность через ткань. Скорее всего, сзади на его серых брюках уже виднелись тёмные пятна от естественной смазки омеги. — Чжун Ли, — стонал его имя Чайльд, ласкаясь к статуе, как к настоящему человеку. — Чжун Ли, я так люблю тебя. Тарталья целовал каменную статую в лицо, поглаживая себя через одежду и думая, что это делал Архонт. — Твоё мышление, твои действия, сам ты… Чжун Ли, — словно смакуя чужое имя на языке, стонал Тарталья. — Я мечтал о таком мужчине, как ты. Ты такой красивый. Чайльд впал в совершенное беспамятство, вспоминая голос Чжун Ли и пытаясь придумать его потенциальные ответы на собственную речь. Он вспомнил его взгляд, его улыбку, иногда походившую на ухмылку, видел его тело, высеченное из камня, и едва не довёл себя до экстаза, когда прикоснулся через нижнее бельё к члену, представив, как Чжун Ли властно посмотрел бы на него сверху вниз. — Ты ведь альфа, да? — зная, что не получит ответ от камня, спрашивал Тарталья. — Я всегда чувствовал, что ты особенный для меня. Ещё как только увидел тебя впервые, я понял, что встретил того, к кому испытываю не просто симпатию, но… любовь и страсть. Я добивался твоей аудиенции, чтобы увидеть тебя, поговорить и побыть с тобой наедине. Я дурак, наверное, что говорю это статуе, но я надеюсь, что от этого разговора мне полегчает. Так Тарталья и сидел: с расстёгнутыми на ширинке брюках, в рубашке на обрамлённое шрамами тело, и говорил всё, что крутилось в его мыслях, совершенно не думая. Течка иногда походила даже не на умственное помешательство, а на опьянение. Гормоны буквально заставляли вести себя неестественно уверенно, говорить слишком дерзкие вещи и не думать о последствиях. Чайльд, полностью погрузившийся в пучину своих сексуальных желаний, изнемогал от страсти и сказал даже не просто то, что скрывал, но и таил в самых отдалённых уголках сознания: — Я сформировавшийся омега… Я могу выносить твоего ребёнка. Тарталья продолжал прижиматься к статуе, тереться об неё и гладить плечи, торс и бёдра камня. Чжун Ли, всё это время слышавший абсолютно каждое слово Чайльда через свою статую, наконец, понял: это судьба, внезапно выпавший шанс, поэтому нельзя терять ни минуты. Так что вскоре каменное изваяние начало медленно приобретать человеческие очертания, и почти сразу и незаметно для Тартальи оно полностью заменилось настоящим Чжун Ли. — Повтори, — проговорил он грозно, посчитав, что Тарталья просто играется с ним. Чайльд был готов, образно говоря, растаять от этой напористости, настолько поглощённый страстью, что даже не удивился произошедшим переменам. — Я могу… и хочу выносить твоего ребёнка, — сладострастно прошептал молодой человек, расстегнув рубашку до конца и потираясь грудью о мужчину. — Ты вообще слышал, что сказал? — удостоверялся Чжун Ли, надеясь, что ему не показалось. Он прекрасно умел управлять своим человеческим телом, но этот мальчишка, так ласкавшийся к нему, заставлял постепенно терять контроль. Чжун Ли понял, что сильно возбуждён. — Да, — с придыханием ответил Тарталья, через брюки пытаясь насадиться на вставший член мужчины. — Я хочу альфу, хочу тебя. — Хотеть не значит рожать. — Пожалуйста, — взмолился Тарталья. — Пожалуйста войди в меня. — Ты ведь помнишь, что я — Архонт? — Прости, если мои чувства и желания оскорбляют тебя, но я уже ничего не могу сделать с ними. Я влюбился в тебя ещё тогда, впервые прибыв в Ли Юэ. Чжун Ли немного усмехнулся. — Мальчишка… Ты ещё ничего основательно не видел в своей жизни. Я не отговариваю, это просто факт. — Да, я молод, но я готов стать носителем. Хочу ребёнка от тебя. Чжун Ли от собственного возбуждения сорвался на рык, услышав эти слова. Чайльд заглядывал ему в глаза, а его красиво порозовевшие щёки словно лишь подчёркивали его молодость. — Тогда не пожалей потом, когда осознаешь последствия. Чжун Ли взял Тарталью за подбородок, подняв лицом к себе, и поцеловал в губы. Чайльд обхватил его, положив ладони на крепкую спину. Мужчина ответил на это, прижав чуть дрожащее от страсти и течки тело к себе, ещё глубже целуя его в губы, дразня внутри языком. Тарталья полностью отдался в чужие руки, готовый исполнять любые приказы. — Я… приму всё, что уготовила мне судьба, — прошептал Чайльд после поцелуя. Чжун Ли ответил скептически. — Посмотрим… Посмотрим, что ты будешь говорить, когда поймёшь, о чём просишь. Но Тарталья снова не услышал никаких напутствий. Ему было важно только то, что его гладили, ласкали, целовали. Его тело начало получать желаемое, а потому сознание не просто притупилось, но и словно вовсе «отключилось», оставив вместо себя смесь гормонов и похотливых желаний. Чжун Ли твёрдой рукой провёл по низу живота Тартальи, и парень застонал и задрожал. Не размышляя долго, мужчина стал уже обеими руками поглаживать весь его живот, большим пальцем закрыл пупок ненадолго, ладонями проводил по слегка напряжённым мышцам, чувствовал нежную кожу. Чжун Ли не торопился с прелюдией, кажется, чтобы самому насладиться минутами близости. К тому же ему нравилось представлять, как этот аккуратный худой живот с рельефными кубиками пресса, совсем не свойственными обычным омегам, будет с каждым месяцем расти из-за ребёнка. Их ребёнка. — Такой молоденький, а уже столь сильно хочешь стать носителем? По щекам Тартальи начали катиться слёзы от переизбытка возбуждения. Он до сумасшествия желал быть оплодотворённым, какие могут быть вопросы? — Да, пожалуйста, — едва смог прошептать Чайльд, снова подтверждая свои намерения. Чжун Ли, убедившись в ясности помыслов молодого человека и приняв собственное решение, кивнул сам себе, как будто обозначая этим то, что сейчас он приступит к активным действиям. Он опустил чужое нижнее бельё и просунул руку между ягодиц Тартальи, чувствуя, каким горячим и влажным стало его тело. Из нутра сочилась естественная смазка омеги, облегчая проникновение двух пальцев, которые легко скользнули в Чайльда. Чжун Ли толкнулся ими в парня, пока входя не так глубоко, но уже заставил Тарталью подрагивать. Тёплые тесные стенки обволакивали пальцы, и это ощущение жаждущей омеги под собой Властелин Камня не испытывал никогда в той же степени, что сейчас. Ему и самому вдруг стало трепетно, поэтому он решил спросить, кое-что осмыслив: — Чайльд, я ведь первый у тебя? Тарталья сначала не понял суть вопроса, поглощённый новыми чувствами, но затем, как будто вернувшись в реальность, молча закивал. — Тогда надо поаккуратнее, — прошептал Чжун Ли, мягко поцеловав Чайльда в губы. Чжун Ли глубоко вводил пальцы, одновременно с этим целуя с языком, проводя по щекам изнутри и заставляя Тарталью изнемогать от желаний. Парень немного помогал, подмахивая бёдрами, чтобы чувствовать Чжун Ли в себе, но хотел явно большего. — Чжун Ли, — почти заскулил Тарталья, выгибаясь в пояснице. Свободной рукой мужчина держал парня за ягодицу, направляя его движения, чтобы подстроить под свой ритм. — Пожалуйста. Тарталья даже не договорил предложение полностью, но Чжун Ли всё было понятно и без слов. Тем не менее мужчина не поторопился исполнять чужие желания. — Подожди, Чайльд, и слушайся, когда тебе что-то говорят, — после этой специально ожесточённой речи Чжун Ли ввёл пальцы в Тарталью так глубоко, как только позволяла их длина. Парень уткнулся лицом в плечо возлюбленного, захныкав. — Тебя надо подготовить, ясно? — строго спросил мужчина. Чайльд кротко прошептал: «Да». — Вот и молодец, что всё понял. Чжун Ли совсем недолго двигал пальцами в Тарталье, растягивая мышцы в стороны, а затем осторожно отвёл руку. Чайльд, сильно смущённый, не смог сдержать чувственный порыв и положил свою ладонь между ног Чжун Ли, слегка потирая член через одежду. Парень не смотрел в глаза Архонту, боясь, наверное, его осуждения или очередной строгости, но мужчина никак не воспротивился действиям. Напротив, он поставил ноги шире, давая Чайльду больше доступа к своему телу. — За послушание ты можешь дотронуться до меня, где хочешь, — сказал Чжун Ли с лёгкой ухмылкой, а голос его был таким соблазнительно низким, что Чайльд, посмевший посмотреть в лицо мужчине, тут же отпустил голову немного ниже после проникновенного взгляда. Он стал смотреть на возбуждённый член Чжун Ли через его широкие чёрные штаны. Мужчина никогда не представал в одежде Архонта перед Тартальей и уж тем более никогда не вёл себя так откровенно, поэтому парень пользовался предоставленной возможностью, чтобы изучить скрываемые уголки души внешне непоколебимого Бога. Чайльд поднялся рукой выше, дойдя до груди, которая просвечивалась сквозь облегающую белую ткань. Парень ни в здравом, ни в нынешнем состоянии не понимал, почему Архонт изображён с помощью статуи в столь соблазнительном виде, но задать вопрос по этому поводу сейчас — значило бы разрушить всю страстную атмосферу. Слишком сильно сосредоточившись на поглаживаниях желанного тела, Тарталья не заметил, как довёл и самого Чжун Ли до исступления, так что тот вдруг осторожно оттолкнул парня, чтобы привстать и снять, наконец, брюки. Член Чжун Ли был… нечеловеческих размеров, это точно. Длинный, толстый, и едва представлялось возможным принять его целиком. Но Тарталье в тот момент ничего не казалось страшным или опасным для здоровья. Весь мир перестал иметь какой-либо смысл, остались только плотские чувства к Чжун Ли. Мужчина уже хотел усмехнуться, мол, «так и будешь просто смотреть?», но Чайльд, словно догадавшись, обхватил рукой его член, проведя от основания до головки немного медленным движением. Чжун Ли чуть зашипел, чем вдруг напомнил Тарталье историю о возможном драконьем происхождении Архонта. В книге, впрочем, было описано ещё и то, что у Властелина Камня чёрные руки с золотыми полосами до самого плеча, а также рога на голове, но их Чайльд сейчас не видел. Получив одобрительную реакцию, Тарталья стал двигать рукой снова, и из-за переизбытка чувств Чжун Ли нервно вцепился ногтями в каменные подлокотники. Однако затем, осознав, к чему всё логично могло прийти, если бы парень продолжил свои действия, Чжун Ли резко схватил его за запястье. Тарталья закономерно остановился. — Ты что-то увлёкся, Чайльд, — с усмешкой сказал мужчина, пытаясь отстранить чужую руку от себя. — На сегодня планы у нас другие. Тарталья, промолчав, но посмелев вдруг, напоследок растёр предэякулят по всей длине члена мужчины, а затем раздвинул две части своей красной рубашки в стороны, полностью оголяя тело, но оставляя портупеи, которые подчёркивали его грудь с напряжёнными сосками. Парень осторожно стал приближаться ягодицами к бёдрам Чжун Ли, схватив его за широкие плечи. Но Чжун Ли внезапно перехватил юношескую инициативу не то от собственного сильного возбуждения, не то от внутреннего страха перед тем, что Тарталья осознает всю тяжесть своих просьб и откажется продолжать начатое. Мужчина схватил его за талию, заставляя опускаться ниже намного быстрее, чем Чайльд планировал. У парня, кажется, на пару секунд перехватило дыхание, когда он почувствовал Чжун Ли внутри себя, пусть ещё и не так глубоко. Но этого уже было достаточно, чтобы его тело затрепетало. Тарталья ахнул, затем сомкнув губы и прикрыв глаза. Чжун Ли продолжал входить внутрь, опуская Чайльда за талию всё ниже на своём члене. Тарталья мычал от боли, почти вонзившись ногтями в плечи мужчины. Его глаза были закрыты, а по щекам скатилось несколько слезинок. — Потерпи, мой мальчик, — шептал на ухо Чжун Ли. — И веди себя хорошо. Он поцеловал его сначала в мочку уха, а затем спустился губами ниже, к шее, впившись в неё и поставив крепкий засос. — Я скоро привыкну. Только дай мне немного времени, — просил Тарталья, тяжело дыша и почти стоная. Его бёдра немного подрагивали, когда он опускался, впуская Чжун Ли в себя больше и больше. Чайльд посмотрел на Чжун Ли затуманенным, возбуждённым взглядом, его лицо было покрасневшим. Он чувствовал, как всё его тело сходило с ума от одного только взгляда на мужчину, который ему нравился и который сейчас был, наконец, в нём. Тарталья сам потянулся к лицу Чжун Ли, целуя в губы. Ему казалось, что с каждым поцелуем, каждым прикосновением, каждым движением внутри его тело пропитывалось ощущением альфы, и это приносило незабываемое удовольствие. — Видел бы ты себя моими глазами, — довольно прошептал Чжун Ли, смотря на покрасневшие, припухшие губы Чайльда после поцелуя. — Ласковый, нежный, покладистый. Хороший мальчик, — ухмылка и слова мужчины почти довели Тарталью до оргазма. — Я… нравлюсь тебе? — спросил парень заискивающе. Чжун Ли снова не смог сдержать ухмылки. — Как может такое не нравиться? Твоё повиновение услаждает мою душу. После этих слов Чжун Ли погладил бёдра Тартальи, всё ещё чувствуя напряжение его мышц. — Расслабься, — продолжил он говорить. — Иначе нам обоим будет слишком тесно. Тарталья промолчал, пытаясь мерно дышать, чтобы не сосредотачиваться на боли, которая, очевидно, тревожила его сильнее всего. Чжун Ли видел, что парню было нелегко принимать его в себе, но тот сам попросил, не так ли? Поэтому совсем скоро, когда Чжун Ли вошёл наполовину, что было уже хорошо, как ему подумалось, мужчина начал двигаться вперёд-назад. Толчки заставляли Чайльда стонать громче, вскидывать голову к небу, немного закатывать глаза, и он никак не мог подстроиться под ритм, но, кажется, уже получал удовольствие. Когда Чжун Ли посчитал, что Тарталья достаточно привык хотя бы к такой длине, он вдруг приблизился к уху парня и зашептал: — Тебе нужно будет повернуться спиной, чтобы проникновение было как можно глубже. — Хорошо, — простонал Чайльд. — Как скажешь. Не то чтобы Тарталья был искренне доволен таким положением дел, но и не то чтобы у него было право выбора. Просто согласиться с необходимостью — лишь малое, что он мог сделать теперь, предоставив себя в пользование Архонта. Чайльд отстранился, ожидая дальнейших действий Чжун Ли. Мужчина встал в полный рост, а Тарталью поставил таким образом, чтобы руки молодого человека были вытянуты назад, а сам он стоял на прямых ногах. Чжун Ли расположился сзади, крепко держа запястья Тартальи. С каждым толчком Чайльд стонал, не сдерживаясь и от боли, и от удовольствия одновременно. Чжун Ли вошёл глубоко, чтобы его сперма точно попала в половые пути парня. Всего через пару минут в таком положении парень почувствовал, как его руки начали немного затекать, ноги — подрагивать, а колени подгибались. Но Чжун Ли, кажется, только стал «разогреваться». — Ты как? — спросил вдруг заботливо Чжун Ли. — Терпимо. Но было бы лучше в другой позе. — Не могу. Так больше шанс того, что я смогу тебя оплодотворить. Тарталье пришлось смириться и прикусить губу, когда он почувствовал очередное глубокое движение внутри. Чжун Ли совсем, можно сказать, не стеснялся пользоваться молодым телом, вбиваясь в него и удерживая с силой, чтобы у парня не было и шанса на какие-либо сторонние отвлекающие действия. Однако, кажется, и мужчине скоро надоело чувствовать Тарталью так далеко от себя. Так что он заставил парня прижаться спиной к своей груди и стал удерживать его за талию, не останавливая движения и параллельно шепча что-нибудь соблазнительное на ухо, целуя в шею, плечи, щёки или даже губы, когда Чайльд поворачивал лицо. Тарталья вошёл во вкус, требуя двигаться быстрее. Ему хотелось как можно глубже, чаще, чтобы всё его тело трепетало от этого соития и чтобы оно стало, наконец, полностью выполнять свою природную функцию. Чайльду вдруг понравилось ощущение того, что он опустился до уровня самого примитивного животного, чьей целью было просто размножиться. Парню не хотелось ничего и никого, кроме Чжун Ли внутри себя. Однако даже с учётом того, как сильно похоть заполонила рассудок Чайльда, он всё равно физически едва выдерживал столь долгий секс. Чжун Ли, кажется, и в самом деле по происхождению не был человеком, вознёсшимся до Архонта… Иначе как было объяснить отсутствие у него какой-либо усталости? Тарталья иногда как будто даже задыхался от собственного жара и того, что с ним делал Чжун Ли. Мужчина явно был очень умелым любовником, доставляя неземное удовольствие. Чайльду казалось, что он и вовсе забыл о возможности самостоятельно управлять своим телом. Но ему почему-то в тот момент понравилось ощущение подконтрольности, с которым в обычном состоянии он никогда бы не смирился. Тарталья знал — ещё немного, и он либо сойдёт с ума окончательно, либо, наконец, кончит, и это успокоит его тело. Чжун Ли вернул Чайльда в прежнюю позу под прямым углом и стал вбиваться более ожесточённо. Парень вскрикнул, когда почувствовал, что Чжун Ли кончил глубоко внутрь него, и начал тихо мычать, ощущая, что он выходит — медленно, давая привыкнуть к пустоте. — Ты молодец, — шептал Чжун Ли, хваля Чайльда и гладя его за талию. — Хорошо держался. Тарталья тяжело дышал через рот, словно всё ещё чувствуя Чжун Ли внутри, его растянутые мышцы слегка болели и конвульсивно дёрнулись от чужого и собственного оргазма, а ноги, кажется, затекли. Парень чуть не упал, когда попытался встать ровно, но Чжун Ли ловко подхватил его, уложив на своё каменное кресло. Вспотевший, уставший, но такой спокойный Чайльд был необычным зрелищем для Архонта. Он даже признал за собой, что ему особенно понравилась мысль, как именно он довёл парня до такого состояния. — Как получилось так, что статуя ожила? — спросил вдруг Тарталья, вытирая лоб и виски тыльной стороной ладони. Чжун Ли встал рядом, поправляя широкие штаны, чтобы ничего не свидетельствовало о недавних событиях. — Я, как Архонт, на самом деле слышу все просьбы, которые озвучивают верующие при молитве возле статуй. Я имею связь со всеми статуями на территории всего Ли Юэ. Поэтому я не мог не знать того, что ты говорил мне всё то время, пока перед тобой не появился непосредственно я. Чайльд бессильно усмехнулся. — Я… богохульствовал? Теперь немного рассмеялся уже Чжун Ли. — Ну, ты, можно сказать, на особых правах теперь. — Спасибо, что прощаешь, — прошептал Чайльд измождённо и, несмотря на это, с некоторым весельем, ощущая, что безумие течки постепенно отпускало его и освобождало тело. — О, нет, это тебе спасибо, если ты правда сможешь выносить ребёнка, — ласково ответил Чжун Ли. Обессиленный долгим сексом и всплеском своих гормонов Тарталья очень скоро уснул, а Чжун Ли пришлось до конца одевать его, потому что сам парень успел надеть лишь нижнее бельё. Время и правда близилось к поздней ночи, так что усталость молодого человека была физиологически обоснована. Тарталья крепко спал, впав в бессознательное состояние, а на его животе уже появилась едва заметная золотистая гео метка. Архонт, увидев это, позволил себе проявить нежность и осторожно поднял на руки Чайльда. Даже во сне, чувствуя чужое тепло, он прижимался к Чжун Ли, упирался лицом в его грудь и сильные плечи. Чжун Ли нёс его — своего избранника, своего, скорее всего, оплодотворённого омегу — на собственных мощных руках и летел вверх в сторону Нефритового дворца. Скоро грядут резкие перемены в жизни обоих, понравится им это или нет.