О реках золота

На утро Чайльд обнаружил в своей спальне другого человека: молодая женщина в чёрном платье с белым фартуком, которое обычно носили лишь горничные, сидела на стуле возле стены и спала. Её руки в перчатках с металлическими вставками были аккуратно сложены на коленях, а на плечах виднелись настоящие доспехи. Сапоги на ногах и ножны на талии также явно указывали на то, что перед Тартальей не простая служанка, а, скорее всего, воительница. Волосы женщины показались Чайльду седыми, однако лицо у неё было без морщин и без каких-либо иных признаков старости. Тарталья тихо встал с кровати, почему-то боясь разбудить незнакомку, и намеревался как можно незаметнее уйти из комнаты, но, судя по всему, тонкий слух женщины не подвёл её. Она резко открыла глаза и заговорила с парнем, тем самым останавливая его: — Ах, простите меня, пожалуйста, что я не проснулась раньше вас! Женщина вскочила со стула, тут же рывком подошла к кровати Чайльда и стала заправлять постель. Тарталья с удивлением и некоторой заворожённостью из-за странности происходящего молча стоял и смотрел на служанку. Однако затем ему всё же пришлось заговорить, потому что любопытство взяло верх. — А вы кто? — Я ваша личная слуга, направленная к вам Властелином Камня. Женщина низко поклонилась молодому человеку, смиренно смотря в пол, а не ему в лицо. Чайльд пусто глядел на служанку, не зная, что и сказать. «Личная слуга? Зачем?» — И… — всё ещё недоумевая, начал Тарталья. — И что же ты должна делать? Он и сам не заметил, как после объяснения женщины заговорил с ней более свободно, внутренне словно уже ощутив какую-то власть. — Всячески помогать вам, везде сопровождать вас и оказывать вам поддержку в каких-либо вопросах. Спектр моей работы широк и включает даже помощь в вашем утреннем переодевании и отслеживание состояния вашего здоровья. — Но я чувствую себя совершенно нормально! Я могу одеваться и сам. «В письме, конечно, было сказано по поводу подготовки ко встрече, но я и подумать не мог, что за мной будет постоянный присмотр. Скорее всего, она будет докладывать обо всех моих действиях Чжун Ли». — Я не буду стеснять вас в вашей самостоятельности. Однако, например, на последнем триместре у вас могут возникнуть какие-либо трудности с передвижением. Я здесь, чтобы вы привыкли ко мне и моей помощи. Чтобы вы не выполняли исключительно всё сами и какую-то часть ваших забот перенаправляли на меня. Женщина говорила уверенно и достаточно громко, но продолжала не смотреть в лицо Тарталье. Молодой человек не понимал, что это всё значило, и ему совершенно не хотелось опуститься до такого уровня беспомощности, что он даже не мог бы делать что-то без поддержки слуги. Это казалось унизительным. Чувство злобы охватило его. — В этом нет никакой необходимости. Я справлюсь сам, — гордо заявил он, собираясь уходить. Но слуга вдруг остановила его вопросом: — Вы же не забыли про встречу с Властелином? Голос женщины прозвучал даже немного строго. Она повернулась всем телом по направлению к Тарталье, который стоял в дверном проходе. — Не забыл. Я могу идти? — А вы уверены, что сможете сами надеть ханьфу правильно и соблюсти этикет? После этих слов Чайльд в удивлении вернулся в комнату, закрыв дверь. «Этикет? Ханьфу? Зачем? Он собрался уже сегодня меня кому-то представлять?» — Меня куда-то поведут? Чайльд немного успокоился, перестав злиться. Теперь всё его внимание сконцентрировалось на предстоящей встрече с Гео Архонтом. Однако парня пугала перспектива рано или поздно быть «выставленным на показ», тем более под видом «личного омеги Властелина». В этом чувствовалась некая нехорошая подоплёка, мол, Тарталья принадлежал Архонту, как какая-то вещь (что уже в корне являлось неверным), а потому юноше нужно было обсудить это с Чжун Ли. — Я проведу вас в восточное крыло в тронный зал Властелина. — Я имел в виду не это: на встрече будут другие люди, кроме меня и Архонта? Говорить о Чжун Ли в таком отстранённом ключе казалось непривычным: для Чайльда он был возлюбленным, кем-то, казалось бы, уже почти родным или, по крайней мере, очень близким. Но, судя по всему, так думалось только самому Тарталье, а Гео Архонт был иного мнения… — Властелин ничего не уточнял по поводу подготовки вас к беседе с другими гостями. Это будет ваше личное свидание. Чайльд снова в недоумении посмотрел на слугу. — «Свидание»? — Всё по традициям Ли Юэ, — коротко ответила женщина. — Но мы же… Тарталья хотел сказать что-то по поводу недавней сексуальной близости, но понял, что эта информация была бы явно лишней и являлась достаточно очевидной, учитывая его статус и положение. — Я понимаю: вы не из Ли Юэ, поэтому вам трудно поспеть за ходом мыслей Властелина, но он, даже стараясь идти в ногу со временем, всё равно остаётся приверженцем древних традиций. Первая встреча избранного омеги и Властелина по этикету должна проходить в тронном зале. Именно правилам поведения я и должна вас обучить. Чайльд почти откровенно усмехнулся. «Первая встреча: да мы знаем друг друга уже столько времени! Абсурд…» — Как тебя зовут хотя бы? — спросил, наконец, Тарталья. Женщина чуть заметно вздрогнула от этого вопроса, словно напугавшись. — Да вы что, разве смею я просить вас запомнить моё имя? — Перед Властелином ты себя веди, как он просит. А я другой человек, у меня свои правила в голове, поэтому я не могу считать тебя просто безымянной девицей. Женщина кивнула, согласившись. Её целью было достойно служить человеку, к которому её приставили, и в рамках его собственных желаний. — Меня зовут Ноэлль. Я миллелит из «особого отряда». С каждым предложением Ноэлль у Чайльда появлялось всё больше вопросов. Но постепенно он привыкал к тому, что в Нефритовом дворце была отдельная жизнь, совершенно не похожая на то, что происходило в самом Ли Юэ. Скорее всего, Гео Архонт собрал лучших слуг для создания комфортного пространства конкретно вокруг себя. По виду Чайльда Ноэлль догадалась, что тот снова ничего не понял и без дополнительных вопросов приступила к пояснениям: — «Особый отряд» миллелитов состоит только из женщин. Не все девушки, ещё в юности понимая, что им нравится, а что — нет, соглашаются работать по так называемым мирным специальностям, вроде политиков, секретарей или обычных слуг. Некоторые, включая меня, чувствуют, что их сердце лежит не к простому служению, а к чему-то более опасному. По такому случаю, собственно, Властелином и был создан наш отряд. В мирное время мы можем заниматься более приземлённой работой, но при необходимости спокойно вступим в ряды обычных миллелитов и будем сражаться с ними наравне. Мы так же, как они, регулярно тренируемся и тем самым поддерживаем боевые навыки. Ходят легенды, что первый такой отряд был сформирован Властелином ещё во времена Войны Архонтов, но доподлинно это не известно. Обычные жители Ли Юэ в шутку называют нас «женщины-альфы», но это, конечно же, совсем не так. Ноэлль, кажется, сильно воодушевилась, когда ей позволили рассказать немного о себе и о том деле, которым она занимается. Слушая её спокойный голос, Чайльд задумался о том, что он, в сущности, вполне разделяет подобные воинственные настроения: в детстве его наставницей по боям была именно женщина, так почему бы, действительно, и другим женщинам не увлекаться сражениями? — А каким оружием ты владеешь? — вдруг спросил Тарталья. В его крови, образно говоря, текла страсть к дракам, а потому он никогда бы не упустил возможность найти себе нового соперника. Чайльд и Ноэлль удивляли друг друга, судя по всему, попеременно. Слуга почти вопросительно посмотрела на него, наверное, думая: «Но в вашем положении же нельзя драться?» Однако Тарталью это слабо заботило: пока что он не чувствовал недомоганий, значит будет сам себе искать развлечения. Смутившись от неожиданного, но проникновенного взгляда женщины, Чайльд пояснил: — Я одиннадцатый Предвестник Фатуи, я не могу жить без сражений. — Понимаю, — лишь ответила Ноэлль, скорее всего, догадавшись о желаниях своего подопечного. — Моё оружие — двуручный меч. Тарталья хитро улыбнулся, но Ноэлль ответила с укоризной: — Я не смею вам приказывать, но драться я с вами не буду. — Конечно, не сегодня. На сегодня планы другие. Но времени, судя по всему, у нас будет много. Ноэлль чуть заметно вспылила, обеспокоенная здоровьем Тартальи. Скорее всего, она, как слуга, пусть даже и из «особого отряда», понимала намного больше о сложностях положения молодого человека, чем даже он сам. — Не в этом дело: я ни за что не стану подвергать опасности вас и вашего ребёнка! Даже если сражение будет тренировочное. Однако и Тарталья умел злиться. — Тогда я найду другого, более сильного противника, которого не будет беспокоить моя беременность! — Вы… вы не понимаете, — с некоторой безнадёжностью в голосе тихо поговорила Ноэлль. — Столь серьёзная физическая нагрузка может быть травмирующей. Вам не следует пренебрегать здоровьем. — И что же мне теперь из-за этого… — начал Тарталья и от злости чуть не сказал «проклятого ребёнка», но понял, что Ноэлль с огромной долей вероятности передала бы Властелину его слова, поэтому вовремя остановился: — Совсем не заниматься любимыми делами? — А вы любите только драться? — спросила в ответ Ноэлль. Чайльд потупил взгляд. Ему казалось, что нет ничего плохого в том, чтобы интересоваться только наращиванием физической мощи. Слуга, как такая же воительница, должна была понимать! Но, наверное, и что-то миролюбивое брало над ней верх, поэтому она говорила с осуждением. Ноэлль не потребовалось дожидаться ответа от молодого человека, ей итак всё стало ясно. — Тогда давайте постараемся найти для вас какие-то иные занятия на период беременности. Чем чаще все указывали Тарталье на то, что он в стенах Нефритового дворца лишь «омега с ребёнком», тем больше ему хотелось злиться. — Посадите меня на цепь и будете ждать девять месяцев? — вспылил он. — У меня отняли свободу, а теперь отнимают ещё и последнюю отдушину? После такой речи смутилась уже Ноэлль. Она понимала чувства одновременно и Тартальи, и Властелина, который запретил первому покидать дворец в целях обеспечения его безопасности. Ноэлль не могла ослушаться приказа Архонта, но и в то же время не понимала, как облегчить душевную боль своего подопечного. Это фактически не было её заботой, однако женщина была слишком эмпатичной, чтобы оставаться в стороне от проблем человека, к которому её приставили для услужения. — К сожалению, я ничего не могу сделать с тем, что вам пока запрещено покидать Нефритовый дворец. Но я хотела бы, чтобы вы для начала успокоились и тогда мы вместе могли бы подумать о вашем ближайшем будущем. Тарталье ничего не оставалось, кроме как действительно попытаться успокоиться. Сорваться на служанку из-за своих проблем Чайльд, конечно, мог бы без сильных угрызений совести, но по крайней мере сейчас на то не было причин и огромного желания. — Давай обо всём сложном поговорим потом, раз ты теперь будешь со мной эти долгие девять месяцев? — с какой-то наполовину отчаянной усмешкой спросил Тарталья. Кажется, очередные осознания по поводу своего бедственного во всех смыслах положения угнетали его снова. — А сегодня сосредоточимся на моей встрече с Властелином. Ноэлль молча кивнула. Время близилось к завтраку, так что они вдвоём направились в столовую, ничего, впрочем, во время трапезы не обсуждая. И после этого, в перерывах между положенными тремя приёмами пищи Ноэлль учила Тарталью этикету, правилам общения с Властелином Камня. Всё, буквально каждое движение избранного омеги, должно было подчиняться этим самым правилам, но свободолюбивый, вечно вольный Чайльд отторгал подобную строгость как будто и на физическом уровне. У него не получалось сидеть на коленях, подпирая ступнями ягодицы, ему совершенно не нравилось, что ему запрещено смотреть в глаза Архонту и он может поднять взгляд только после произнесения его имени Властелином. Так что обучение Чайльда проходило тяжело, но Ноэлль была терпелива и всячески успокаивала молодого человека по возможности. Установленные правила, сформировавшийся много веков назад этикет являлись безнадёжно устаревшими даже по меркам нынешнего Ли Юэ. Мало кто из жителей гавани смог бы вести себя подобающим образом, но такова, видимо, ноша избранного омеги Властелина — уважать его историю и безоговорочно следовать приказам, всячески показывая свою покорность. Чайльд даже не подозревал, что когда-то давно именно в знании этикета состязалось множество омег, желая покорить сердце Архонта. Наконец, Тарталья запомнил хотя бы положенный минимум, а время уже подошло к вечеру. Ноэлль посмотрела на часы и судорожно побежала к швеям, чтобы забрать ханьфу, сшитое специально для Чайльда по просьбе Архонта. Служанка принесла одежду очень скоро, и Тарталья оказался вынужден раздеться перед ней до нижнего белья. Но за этот день он достаточно привык к нахождению женщины рядом, поэтому не стеснялся её. Сама Ноэлль же закономерно не испытывала вообще никаких эмоций, совершенно беспристрастно помогая Чайльду надеть ханьфу правильно. Однако она не могла не заметить чуть светящуюся золотым гео метку на животе молодого человека. Ей, если честно, непривычно было так же, как и самому Тарталье — она никогда не прислуживала омеге, да ещё и беременному. Вся спальня была словно озарена светлым, чистым и тёплым светом бумажного фонаря, висевшего на потолке. Тарталья стоял лицом к Ноэлль, пока та аккуратными движениями заправляла ханьфу на нём. Её руки полностью закрывались перчатками с железными вставками, но бережное отношение слуги к своей работе ничем нельзя было сокрыть. — Ты… так хорошо знаешь предпочтения Властелина, — прошептал вдруг Чайльд, осматривая синее ханьфу на себе. — Это не его личные предпочтения. Всё, чему я учила вас, лишь древний, многовековой этикет, сформировавшийся среди жителей Ли Юэ после установления власти Гео Архонта. Властелин повлиял на правила, но не писал их полностью. Ноэлль была спокойна, добра и обходительна. Её присутствие и стойкость успокаивали Чайльда, который стал заметно нервничать из-за приближающейся встречи с Властелином. Свидание с Гео Архонтом больше не представлялось лёгким, как раньше. — Ты пойдёшь со мной и на встречу? — спросил Тарталья даже с какой-то надеждой. Строгость, с которой Ноэлль обучала его, показала, что Властелин был абсолютно серьёзен в своих намерениях соблюдать традиции, а потому Чайльд увидит, скорее всего, не своего возлюбленного, а именно Бога. Поэтому появившийся страх был закономерен. — Я лишь провожу вас до тронного зала и буду ждать на выходе из него. Я не имею никакого права присутствовать на вашем свидании с Властелином. Чайльд тяжело вздохнул, приняв тем самым свою участь. Ноэлль закончила с внешней подготовкой Тартальи ко встрече, даже расчесав его волосы, чтобы он лишний раз не поднимал руки, и повела молодого человека в восточное крыло Нефритового дворца. Когда часы пробили ровно восемь вечера, двери тронного зала распахнулись сами собой, светясь золотом, и Тарталья зашёл один. Ноэлль мысленно помолилась, чтобы всё прошло спокойно. Она села на стул немного поодаль от входа и сжала руки в кулаки, но некрепко. Видимо, даже она умела переживать. Тарталья не поднимал голову выше положенного, осматривая тронный зал только периферическим зрением. Массивные колонны по боковым стенам, пол, украшенный симметричными рисунками квадратов, и обилие золота. Золотыми были и нехарактерные для интерьера остальной части Нефритового дворца люстры, и капители колонн, и лестница к трону, и сам, собственно, трон. От входа до лестницы лежала прямая ковровая дорожка, по которой Тарталья и шёл — медленно, выверяя каждый шаг, как и учила Ноэлль. Наконец, на определённом расстоянии от первой ступени лестницы Чайльд стал садиться на колени, удерживая ханьфу так, чтобы ткань шелестела как можно тише. Одежда полностью закрывала его тело. Он даже мог спрятать руки в рукавах, если бы пожелал. Чайльду закономерно были непривычны такие тяжёлые и многослойные одеяния, но приходилось терпеть неудобства. Всё это время Властелин Камня не сказал ни слова, наблюдая за молодым человеком. Когда Тарталья сел и замер, ожидая действий Бога, тот мягко заговорил: — Здравствуй, Чайльд. Властелин Камня был одет в янтарного цвета ханьфу, а руки, сокрытые чёрными перчатками со вставными жёлто-оранжевыми камнями, вроде кор ляписа, он держал на бёдрах. Длинные расписные полы ханьфу едва не доставали до пола, но всё равно закрывали ступни Бога. Всё, включая манеры, напоминало Чайльду о том, что перед ним именно Архонт. Не Чжун Ли. — Здравствуйте, Властелин, — спокойно ответил Тарталья, смиренно не смотря в лицо Архонту. — Хорошо ли ты себя чувствуешь? — не то из очередного правила этикета, не то действительно беспокоясь, спросил Властелин Камня. В его голосе совсем не чувствовалось ласки, какая была, как Чайльду казалось, до их совместной ночи и даже во время неё. — Не смею жаловаться, — отозвался Тарталья, следуя заученному алгоритму. — Доволен ли ты приёмами Бай Чжу? — У меня нет никаких возражений и претензий по поводу его предписаний. — Достойно ли служит тебе Ноэлль? Этого вопроса Тарталья не ожидал, потому что он не обсуждал такое с женщиной, но ответил, пытаясь подобрать слова максимально похожие на те, какие от него ожидал бы Архонт: — Лучше неё со своими задачами никто бы не справился. Архонт чуть заметно кивнул, довольствуясь полученным ответом. Но цель приглашения молодого человека, конечно же, была не в том, чтобы светски побеседовать с ним, поэтому Властелин начал постепенно тематически приближаться к основной проблеме: — Есть ли у тебя какие-то замечания по поводу твоей жизни в Нефритовом дворце? Чайльд нервно сглотнул. Именно этот вопрос Ноэлль посчитала особенно острым и в примерно схожей формулировке озвучила его Тарталье во время обучения, в итоге у молодого человека и служанки разгорелся спор, потому что парень считал, что нужно ответить максимально честно и правдиво, в то время как слуга утверждала, что необходимо скрыть истину от Властелина и вести себя как можно более послушно, чтобы он простил проступки. В итоге Чайльд действительно соврал, не зная, как вести себя правильно с Архонтом, ведь он никогда раньше не сталкивался с такой стороной Чжун Ли. — Совершенно никаких. Властелин Камня недовольно хмыкнул. — Я слышал, что ты пытался сбежать. После этого Тарталья понял, что обман лишь усугубляет его и без того плачевное состояние, поэтому решил изменить тактику беседы и говорить с Архонтом вежливо, но искренне. — Как и любой нормальный человек, привыкший к свободе, — честно ответил Чайльд. — Я не считаю правильным то, что меня насильно удерживают во дворце. Властелин Камня прищурился, наблюдая за изменением мимики у Тартальи. Они сидели на значительном расстоянии друг от друга, но в тронном зале стояла такая тишина, что были слышны даже вздохи. — Ты ведь сказал, что у тебя нет замечаний. — И это действительно так: внутри Нефритового дворца всё организовано замечательно. Но я человек свободолюбивый. Гео Архонт усмехнулся. Юноша ловко подловил его на недостаточно корректной формулировке. — Такова моя воля — удерживать тебя в неволе некоторое время. Если у тебя есть какие-то возражения по поводу твоего пребывания в Нефритовом дворце, то я готов выслушать тебя и сделать всё необходимое, чтобы обеспечить тебе достойные условия жизни. — Моё возражение таково, что я не хочу здесь жить. Я хочу вернуться если не в Снежную, то хотя бы в съёмный дом в Ли Юэ. — Это исключено, — отрезал Архонт, и голос его прозвучал громко, строго, а брови свелись к переносице. — В таком случае я не смогу контролировать происходящие с тобой события и подвергну опасности и тебя, и своего ребёнка. О твоём возвращении в Снежную до родов не может идти и речи. Тарталья, слушая это, внутренне повергался в отчаяние всё больше и больше. То есть как это: все девять месяцев он будет вынужден провести в этом заточении, не имея никакого контакта с внешним миром?! — Я… на задании от Царицы, — тихо, но уже начиная злиться, ответил Чайльд. — Я должен присылать ей отчёты о проделанной работе. У меня родные в Снежной, с которыми я держу связь. — Царица сможет и подождать девять месяцев, это не такой большой срок для Архонтов. К тому же с ней всё всегда могу обсудить лично я. А насчёт твоих родственников: обеспечение безопасной доставки твоего письма из Нефритового дворца до Снежной я гарантировать не могу, его могут перехватить. Придётся тебе какое-то время потерпеть изоляцию. Но я придумаю, что можно сделать, чтобы рано или поздно ты смог писать им хотя бы изредка. После подобной речи Архонта у Тартальи окончательно потерялось всякое ощущение того, что он должен соблюдать этикет: его простые человеческие права наглым образом нарушались, а он «должен» подчиняться каким-то условиям? Эмоции постепенно овладевали Чайльдом, и все правила забылись, уступив место искренности не всегда, впрочем, уместной. — Что же это такое получается — у меня отнимается свобода слова из-за древнего этикета Ли Юэ, отнимается свобода действий, передвижений и даже переписки? И я должен это всё терпеть? Ради чего?! Гео Архонт приподнял подбородок, свысока смотря на сидевшего внизу Тарталью, который взмахнул руками и ткань ханьфу зашелестела. Чайльд окончательно потерял контроль над собой и дерзко посмотрел в лицо Властелину Камня, видя его надменность и недовольство. Глаза Архонта недобро сверкали холодным золотом. — Что значит «ради чего»? Или ты забыл о своём положении и обо всём, что обещал мне? — Я не хотел таких мучений из-за этого ребёнка! — вдруг злобно прошипел Чайльд. — Если бы я знал, что потеряю, я бы никогда не согласился на это всё! — Я даровал тебе то, о чём другие лишь молились. Ты и сам, впрочем, умолял оплодотворить тебя, — кратко, но грозно ответил Властелин. Спорить об этом, Чайльд признался самому себе, не имело смысла: всё, что сказал Архонт — правда. Но… Тарталья и в самом деле никогда до той ночи не хотел детей и вообще всячески скрывал, что он омега. Чайльд одновременно и хотел, и не хотел того, что случилось, и в целом во всей его ситуации чувствовалось что-то неправильное. — Я… знаю, — вдруг смирившись, тихо ответил Чайльд. Он обозлился, потому что желание одной ночи теперь испортило ему аккуратно слаженную в прошлом жизнь. Но Гео Архонт, в сущности, не виноват в случившемся, хотя и принимает сомнительные решения. — Ты сказал, что «примешь всё, что тебе уготовила судьба». Так принимай. Считай это чем угодно — испытанием, крестом, проклятием от Бога, но ты обязан выносить мне наследника. Ясно? Низкий голос Архонта прозвучал из-за несильного эха по всему тронному залу, увеличивая напряжение между… кем бы они теперь ни приходились друг другу. Чайльд внутренне сломался под психологическим давлением собственных мыслей и строгости Властелина. Он опустил голову, сжимая синюю ткань в руках. — Да, — прошептал Тарталья. Его голос чуть слышно дрогнул. Властелин Камня не хотел быть таким жестоким, и его планы не включали превращение Тартальи в своего раба и пленника, но опрометчивость действий, незрелое поведение и опасная работа молодого человека заставили Архонта сделать все выборы за него. Однако после того, как Властелин услышал от него о «нежелании» беременности, он очерствел мыслями. Он ведь подозревал, что мальчишка просто играется с ним, юношеская влюблённость всегда ветреная: и пусть даже эти мысли Властелина не были правдой, тогда по поступкам Чайльда ему казалось именно так. — Ты не покинешь пределы Нефритового дворца без меня и моего разрешения. Иного ты от меня не услышишь, — заключил Гео Архонт. — На протяжении всего периода твоей беременности ты будешь жить во дворце, а примерно через три месяца станет ясно, чью сторону ты выберешь. Эти туманные рассуждения ничего не объясняли Чайльду, заставляя в очередной раз чувствовать беспомощность перед обстоятельствами. — Что это значит? Почему именно через три? — вырвались закономерные вопросы у Тартальи. Он давно забыл об этикете, и Властелину было трудно это не заметить. — Поймёшь, если будет на то моё желание дать тебе знать. А до этого момента никто вне Нефритового дворца не должен обладать сведениями о том, что с тобой случилось и где ты находишься. — Я… теперь вообще никаких прав не имею? — Если ты видишь своё положение таким образом, то я ничем не могу помочь. Тебе не воспрещается делать ничего, кроме того, что потенциально может навредить ребёнку. Услышав это, Тарталья потерял всякую надежду на освобождение. Властелина Камня явно было не переубедить, а значит теперь остаётся только терпеть и ждать. — А после родов… я смогу вернуться в Снежную? — Конечно. Не будет никаких причин удерживать тебя во дворце и дальше, — ответил Архонт, но в его словах Тарталья не нашёл успокоения. Ему казалось, что у него, напротив, встал ком в горле. Почти год ему нужно будет провести в заточении без возможности поговорить с семьёй и дать им знать, что он не умер. Больше всего Тарталья волновался за Тоню, та тяжелее всех перенесёт отсутствие писем и подарков. Но хуже будет, если его объявят пропавшим без вести… Чайльд заплакал бы, наверное, от внутренней опустошённости и бессилия, но сильнее сжал ткань ханьфу в руках, чтобы совладать с эмоциями. Если Властелин был с ним жесток, то самому Тарталье теперь не оставалось ничего, кроме как защищать свои интересы. — Где же твоя нежность, с которой ты проводил со мной ту ночь? — почти обиженно спросил Чайльд, упрямо смотря в золотые глаза Властелина и обращаясь к нему на «ты», как к Чжун Ли. — А где же твоя покорность, какая была тогда? — в голосе Архонта послышалась насмешка, но какая-то горькая, словно он заранее знал, что Тарталья не будет подчиняться ему. — Если тебя больше ничего не интересует, то ступай. Наша беседа подошла к концу.