О реках золота

Банкет закончился ближе к ночи, и за это время Чайльд даже смог спокойно поговорить с Адептами, убедив их в том, что никаких злых намерений у него не было и нет. Может быть, не все или не до конца поверили в сказанное, но хотя бы, например, Хранитель Облаков перестала потешаться над ним. Чжун Ли на ужине вёл себя более свободно, открыто и разговаривал не так официально, как на самой церемонии. Однако с приближением ночи его поведение стало более развязным. Столь необычная перемена насторожила Тарталью. По окончании банкета Чжун Ли, не выпивший ни капли алкоголя, широко улыбался и всё сильнее льнул к Чайльду, стараясь его как-нибудь незаметно погладить под столом. Юноша не понимал, что происходит. Где его манеры, проклятый этикет или теперь после замужества можно делать с возлюбленным что угодно?! — Чжун Ли, мы ещё на людях, — как будто сквозь зубы проговорил Тарталья. — Я знаю, но я не делаю ничего плохого, — оправдывался мужчина. На самом деле он и правда прекратил что-либо делать уже несколько минут назад, но Чайльд осмелился заговорить только спустя время, настолько оказался поражён проявлениями любви с чужой стороны. Чжун Ли до свадьбы не то чтобы был ласков и обычно не показывал своей привязанности. Потому каждое его прикосновение теперь отдавалось в теле ярким огнём. — Сейчас, — подчеркнул Чайльд. — Но делал. — Извини, если тебе было так неприятно. Я объясню, что со мной происходит, когда мы будем наедине. — Это настолько секретная информация или ты просто не хочешь признать, что не отдаёшь себе отчёта в совершаемых действиях? — Ты прав, я на самом деле немного не в себе. Но я не могу повлиять на происходящие во мне процессы, лишь пытаюсь управлять природными силами. По такому рассуждению Тарталья уже примерно догадывался, что за состояние овладело Чжун Ли, но легче от этого не стало. Даже, можно сказать, напротив… — Это то, о чём я подумал? — почти боязливо прошептал Чайльд. Но ответом ему была лишь ухмылка и пожимание плечами. — Несмешно. Скажи нормально. Чжун Ли хмыкнул. — Тут очень много ушей, я не хотел бы распространяться, поэтому подожди подходящего момента для адекватной беседы. Просто не хочу, чтобы кто-либо на ужине снова подчеркнул твою принадлежность мне. Тебе это очень не нравится, как я заметил. — Я и не принадлежу, я не вещь, — оскалился Чайльд. — Даже после свадьбы ты не считаешь меня равным себе? Однако на этот довольно важный вопрос Чжун Ли ответить не смог: он намеренно промолчал, заметив, что Нин Гуан, сидевшая не так далеко за столом, как будто слушала их, параллельно разговаривая с членами Цисин. Он догадался о том, что это возможно, по тому, как женщина иногда, краем глаза словно посматривала на него и его мужа. Впрочем, сегодня со стороны всех к ним было повышенное внимание, так что ничего особенно подозрительного в таком поведении не показывалось. Чжун Ли чуть слышно шикнул на Чайльда, заставляя того совсем разозлиться. — Да что с тобой сегодня? — не выдержал парень, скрестив руки на груди. — Сам не свой. — Потом. Я правда объясню. Тарталья молча закатил глаза и потом продолжил ужинать. С мужчиной, который вёл себя таким образом, было невозможно построить конструктивный диалог.

***

Когда банкет подошёл к концу, слуги закономерно начали убираться после ухода гостей, и самыми последними из зала вышли молодожёны. Так ничего и не понявший Тарталья уже и не надеялся получить ответы на большинство своих неозвученных вопросов, но Чжун Ли, на удивление, всё запомнил. — Юридически мы равны, по духу, думаю, тоже, но с политической точки зрения… Чайльд, «взорвавшись» от негодования и совсем позабыв о слугах рядом, развёл руками и воскликнул: — Так бы сразу и сказал, что я для тебя — просто очередной омега, который будет отправлен куда подальше после выполнения своего «долга»! — Ты не так всё понял. — А как мне надо было понять исходя из того, что ты совершенно ничего не объясняешь? Я за всё время, пока живу во дворце, так и не выяснил, какое у тебя на самом деле отношение ко мне. Особенно после того, как узнал, что я был не единственный. — Да, те мужчины и правда имели со мной некоторые отношения, но ты же знаешь обстоятельства, при которых это всё происходило. Пытаясь смягчить чужой всплеск эмоций, Чжун Ли старался осторожно повести Чайльда за собой в их уже совместную спальню. — Знаю, но я не хочу быть просто «очередным», «третьим»! — Ты уже не такой, как они, хотя бы просто потому, что живой. — Ну спасибо, что не убил меня своей драконьей сущностью! — язвил Тарталья. — Это она тобой сегодня овладела? — На самом деле да… К этому моменту они уже стояли на пороге в общую комнату, но Чжун Ли почему-то не решался открыть дверь. Да и сам Чайльд вдруг от услышанного замер на месте. — Что? — У меня начался гон. Мужчина зашёл в спальню первым, Тарталья проследовал за ним. Спальня Властелина была одной из немногочисленных комнат в Нефритовом дворце, которые запирались на замок. Она соединялась с кабинетом Архонта и была изолирована от него ещё одной закрывающейся дверью. Но сейчас Тарталью обустройство спальни, конечно, мало волновало… — Подожди, но разве он не должен был быть в ту ночь, когда я забеременел? — Моя анатомия и физиология несколько отличаются от человеческой, и мне не требовалось дожидаться определённого периода, чтобы сделать всё необходимое. — Но как же теперь быть? Я ведь уже… Чжун Ли перебил Чайльда. — Вот поэтому мы и должны были соблюдать установленные много веков назад нормы: дата свадьбы по задумке назначается на начало периода гона у меня и в первую брачную ночь ты должен был забеременеть, а не так, как вышло у нас. — Но теперь уже ничего не изменить. — Да, так что придётся меня, видимо, «терпеть». — Как на банкете сегодня? — слегка посмеивался Тарталья. — Я ничего не могу сделать с тем, чего мне хочется. — Только для этого? — с каким-то лёгким презрением спросил Чайльд. — Больше я ни для чего не нужен? Впервые за долгое время юноше удалось смутить Властелина, но не потому, что суждения были справедливыми, а лишь потому, что Чжун Ли действительно заметил за собой почти фатальную ошибку — они оба жили во дворце, но уже очень давно не ходили на свидания. Простые, романтические, и ведь время только по меркам Чжун Ли шло особенным образом, а для Тартальи миновало уже несколько месяцев. И за все прошедшие ныне дни они лишь пару раз гуляли вместе, но специально в таких местах, чтобы никто не мог их найти. Теперь же — после свадьбы — скрывать уже явно было нечего, и вполне можно посещать различные общественные заведения вдвоём. Стоило бы озаботиться этим вопросом в ближайшее время, а пока… — Если бы у меня было к тебе столь потребительское отношение, то, боюсь, мы бы и правда не разговаривали сейчас… — Ты убивал их намеренно? — вдруг совершенно серьёзно спросил Чайльд. Чжун Ли на самом деле удивился этому вопросу. Это в юноше говорило какое-то чувство — ревность, любопытство или страх за собственную жизнь? Но в любом случае ни одна из этих эмоций не предвещала ничего особенно хорошего. — Нет. По правде сказать, во времена Войны Архонтов я с ужасом для себя осознал, что послужил причиной смерти другого Бога, не угрожая ему оружием и силой. Тогда я не был способен на какие-либо искренние светлые чувства. Но то, что отсутствие у меня сострадания и любви могло физически убивать… Это стало для меня шокирующим открытием. — А тот парень, который прошёл отбор? — не унимался Чайльд. — А что до него, то я просто не любил его. Он мог бы стать мне отличным другом, и в целом я рассматривал его, как возможность безопасного брачного союза, в котором не возникнет проблем, но не как истинный любовный интерес. После его внезапной смерти я был вынужден ещё несколько столетий выплачивать компенсацию его семье и последующим поколениям в его роду. Я чувствовал вину за всё, что случилось, и поклялся, что больше поисками партнёра заниматься не буду. Но вот… — Случился я, — вторил Тарталья, усмехнувшись. — В таком случае, я надеюсь, ты и правда любишь меня. — Плохо, что ты сомневаешься. Но теперь мы оба можем не так сильно сдерживать себя. Не бойся показывать привязанность, однако не слишком часто. Это не требование этикета, а моё личное. Боюсь, что на людях мне и самому может стать неловко. Чайльд вдруг засмеялся. — Неловко дать другим людям понять, что у нас чувства друг к другу? Я мог бы понять эту мысль, если бы ты не был Архонтом. Да и на банкете ты что-то никого не стеснялся как будто. Чжун Ли смутился. — Я… слишком привык к одиночеству. Поэтому до сих пор могу вести себя странно с человеческой точки зрения. А моё поведение сегодня выходит за рамки обыкновений из-за понятных теперь причин. — Ладно, — махнул рукой Тарталья. — Я в принципе понял. Юноша, утомлённый свадебной церемонией и продолжительным банкетом, направился было к двуспальной кровати, застеленной шёлковым, расшитым золотом постельным бельём, но он, кажется, забыл с Чжун Ли в каком состоянии он имел дело. Мужчина подошёл к Тарталье, осторожно целуя его в заднюю сторону шеи и руками поглаживая увеличившийся живот. Молодой человек тяжело задышал, чувствуя, как и к нему самому подступала волна возбуждения, разогревавшая всё естество огнём. — Надеюсь, ты угодишь мужу и подаришь ему первую брачную ночь, — бесстыдно просил Чжун Ли, покрывая поцелуями шею Чайльда. Тарталья решил подыграть и спиной прижался к телу Чжун Ли сильнее. — То же самое можно спросить и с тебя, — игривым шёпотом ответил юноша. — Я отвечаю согласием. Чжун Ли начал медленно развязывать свадебное ханьфу Чайльда, поглаживая парня через многочисленные слои ткани. — Я тоже, — на выдохе простонал Тарталья, хотя Чжун Ли всего лишь случайно коснулся пальцами сосков. Чайльд не привык к ласкам от внешне холодного Властелина Камня. Он стал помогать ему раздевать себя, неумело перебирая ткани руками. Чем больше Чжун Ли целовал Чайльда, тем ярче становились золотые линии на его чернеющих руках. Он вдыхал запах омеги, своего омеги, от чего сознание, затуманенное состоянием гона, мутилось лишь сильнее. Мысль о том, что Тарталья хотя бы юридически был его и носил его ребёнка, невероятно льстила. Чжун Ли был не агрессивен, а, напротив, необычайно ласков и нежен, но Чайльд даже не хотел представлять, что стало бы с ним, откажи он ему. Мужчина не стал полностью раздевать парня, оставив одежду на нём не то из-за своих определённых фантазий, не то из боязни, что тот замёрзнет. Тарталья повернулся лицом к Чжун Ли, увидев, как он уже начал преображаться, приобретать драконьи очертания: почернели белки глаз, показались рога на голове. Да и природное ощущение, что перед ним именно альфа, усилилось. — Не бойся меня, — голос Чжун Ли стал ниже по тембру, но в нём всё ещё узнавалась человеческая сущность. — Сегодня такая ночь, когда мы можем полностью, наконец, открыться друг другу. Чайльд вдруг вспомнил о том, что так многого ещё не рассказал мужу о себе, но решил оставить психологические рассуждения на потом, чтобы никому не портить настроение, в том числе и самому себе. — Если ты не будешь вести себя злобно по отношению ко мне, то и бояться нечего. — Обещаю, что не буду, — прошептал Чжун Ли, поцеловав затем в губы и опустив свою руку с немного отросшими ногтями на чужой пах. Когти, как их было правильнее назвать, немного задевали тонкую кожу, но Чайльд, привычный к шрамам на своём теле от многочисленных сражений, не чувствовал дискомфорта. Чайльд прижимался к груди Чжун Ли, держась одной рукой за его плечо, и тихо стонал. Ему очень хотелось толкаться в чужую ладонь, обхватившую член, но едва слышное цоканье выразило возражение. — Потом, чуть позже. Извини, но сначала тебе придётся немного позаботиться обо мне, чтобы напряжение ушло. Чжун Ли говорил сбивчиво, с придыханием из-за тяжести ощущаемой похоти. Несмотря на то, что он и Чайльд были одного роста, в тот момент юноше казалось, что Чжун Ли нависал над ним, как будто склоняя подчиниться себе. И Тарталья, пожалуй, не был против ровно до тех пор, пока это не переросло бы в насилие, но такого, он надеялся, не предвещалось. Чжун Ли стал теперь физическим олицетворением своей истинной драконьей сущности, и пусть его настоящая власть распространялась на целое государство, конкретно этой ночью он также был Властелином, но совсем не Камня… Чёрные белки его глаз, золотая радужка, чуть отросшие когти и крупные рога — Тарталья чувствовал перед таким Архонтом не то благоговение религиозного раба, не то сексуальное возбуждение. А, скорее всего, смесь этих странных ощущений. Тарталья опустился на колени перед ним, смотря снизу вверх. Он стал поглаживать его бёдра, касаясь пальцами внутренней стороны, немного массировать напряжённые мышцы. Свадебное одеяние Архонта давно оказалось распахнуто, безвольно вися на широких плечах. Эта близость была разрешением от Бога дотронуться до него и принести ему удовольствие — пока односторонняя, но то диктовалось поведением во время нещадящего гона. Любовь ведь их всё равно взаимная, а некоторые чувственные изменения в качестве приправы к сексу — норма, не так ли? Чайльд не возмущался по поводу крепко вцепившихся в волосы пальцев, которые держали короткие прядки. Грубости в действиях Властелина не было — только излишняя яркость, ранее непозволительная эмоциональность. Той ночью он действительно «открылся» Тарталье, даже позволив ему услышать свои довольные низменные стоны. Юноша не был умел в том, что делал: его рот чисто физиологически не создавался для подобной активности, а отсутствие опыта также проявлялось. Но разве было это важно? Чайльд подарил ему первенство во всей своей любовной жизни. А это прельщало лишь сильнее. Уверенный, даже ясный, несмотря на страсть, взгляд золотых глаз сверху заставил Тарталью почувствовать прокатившуюся с головы до паха волну возбуждения от уязвимости собственного положения. Он всецело принадлежал ему, по крайней мере, в эту минуту, а Властелин любил повиновение. Чжун Ли взял Чайльда за голову двумя руками, закрывая ладонями уши, зарываясь когтями в рыжие волосы. Он вынудил юношу принять себя больше того, к чему тот привык, отчего парень захныкал. Словно очнувшись, Чжун Ли ослабил хватку. Гон слишком сильно затмевал ему рассудок, как хроническая рецидивирующая болезнь, которая вдруг обострилась, делая более агрессивным. Но он умел справляться с эмоциями подобного рода. — Извини, — хрипло прошептал Чжун Ли. Тарталья закономерно ответить не мог. Оргазм подступил к Чжун Ли в не очень ожидаемый момент, но заставить Чайльда глотать не позволили бы ни совесть, ни здравый смысл. Он успел выйти вовремя, но несколько капель его семени всё равно осталось на припухших губах юноши. Быстро вытерев их своей рукой, Чжун Ли подумал о предусмотрительно построенной умывальной комнате недалеко от своей (теперь уже их общей) спальни. — Пошли, — почти приказным тоном сказал мужчина, собираясь привести его именно туда. Уже немного после, когда необходимые гигиенические процедуры были выполнены по желанию Чжун Ли, он и Чайльд вернулись в спальню. Но юноша не успел растерять возбуждения, хотя Архонт и думал, что дальше ночь будет проходить совершенно спокойно и они просто заснут. Властелин лёг с Тартальей в одну кровать: и в этом действии было, казалось, больше интимности, чем в сексе. От того, что теперь вообще всё тело Чжун Ли было рядом с его собственным, Чайльд неизбежно разгорячился. Он чуть прикусил губу, обдумывая, как же ему попросить о желанном, но в итоге не смог сообразить ничего, кроме поцелуя в губы. — Ты не насытился? — беззлобно усмехнулся Чжун Ли, прекрасно поняв, к чему всё склонялось. — Я сделал всё для тебя, я теперь тоже хочу. — То же самое? — Нет… На самом деле нет. — Если бы можно было иначе, я бы попросил тебя, — почти укоризненно ответил Чжун Ли. — Пока это единственный доступный нам вид близости. — Но ведь можно, — едва ли не умолял Тарталья. — Ты не понимаешь, о чём просишь, Чайльд. Но парень не хотел ничего слушать, чувства вдруг пересилили рассудок. — Я не могу, Чайльд, — зашептал Чжун Ли на его губы после очередного поцелуя. — Не хочу случайным образом навредить ребёнку. — Ты не навредишь. Пожалуйста. — Ты забыл о размере? Или о том, что у меня сейчас на руках настоящие когти? Столь чёткие указания на возможные опасности для здоровья не понравились Чайльду, но явно остудили его пыл, умерили желания. — Больше никаких детей, — обиженно проговорил Тарталья. — Не хочу так страдать и терпеть как минимум отсутствие твоей ласки. И так, между прочим, немногочисленной. Это в юноше, скорее всего, «говорили» немного поднявшиеся выше нормы от сильной страсти гормоны, потому что его поведение достаточно отличалось от обыкновенного. Но Чжун Ли с предъявленным, так сказать, обвинением в последнем предложении согласился. — Признаю, не был столь романтичен первые три месяца. Однако теперь намереваюсь наверстать упущенное, если тебя этот вариант также устроил бы. Чайльд в напускном негодовании хмыкнул. — Посмотрим, что это значит. — Я постараюсь оправдать твоё доверие. Чжун Ли положил ладонь на щёку Тартальи, поглаживая его кожу большим пальцем. Они лежали лицом друг к другу, смотря в глаза, и в этом тоже чувствовалась определённая искра и близость. Ночь длинная, как и жизнь, и, может быть, изобретательный Чайльд всё-таки найдёт способ доставить удовольствие и себе…