***
Сегодня утром Драко принял решение опоздать на работу. А точнее, не приходить на неё вовсе. Как только он вернулся домой, он сорвал с себя душный костюм вместе с остальной одеждой и бросился под холодный душ, под которым неподвижно стоял около десяти минут, пока пальцы рук и ног не потеряли чувствительность. Затем он плюхнулся на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и пролежал так до самого утра, беспрерывно прокручивая в голове события прошедшего вечера. Драко не помнил, когда в последний раз был настолько измотан. Он в принципе всегда чувствовал себя уставшим, но та усталость была привычной. До вчерашнего дня он был единственной причиной своего утомления, и когда, казалось бы, должно было стать легче после успешного завершения работы над эмоциоскопом, всё лишь ещё больше усложнилось. Тео что-то говорил про возможность повеселиться, но пока что Драко было совсем не до веселья. Он был вынужден контролировать каждое слово, каждую реакцию, чтобы произвести впечатление привлекательного мужчины, и если когда-то давно для него нормальное поведение было естественным, то теперь он буквально из кожи вон лез ради того, чтобы играть свою роль достаточно убедительно. Как же я заебался… Мерлин, на моём фоне Грейнджер будто само воплощение нормальности. Приятной и адекватной нормальности, по которой я начинаю скучать. Ему понравилось свидание. Правда понравилось, Драко был перед собой честен. Лишь спустя определённое время после всего пережитого стресса ему удалось оценить, насколько приятным и необычным оказался этот вечер в сравнении с сотнями предыдущих. Иногда Драко даже не отмечал вниманием, в какой момент день переходил в ночь — он был слишком занят для подобных наблюдений. И если бы он позволил себе расслабиться и отпустить неусыпный жёсткий контроль, возможно, ему бы даже удалось насладиться свиданием по-настоящему, в моменте, а не постфактум. Грейнджер была чудесна. Она была такой лёгкой и гибкой, несмотря на его очевидные странности. Наверное, в ней достаточно самообладания, чтобы не придавать им значения и не зацикливаться. Драко последовал совету Тео и позволил Грейнджер вести — это было правильным решением. Половину её историй Малфою так и не удалось воспринять должным образом, поскольку его мысли витали вокруг вездесущих факторов стресса, но он понимал, что если бы принялся вещать что-то «на невротическом», их свидание могло принять совершенно другой поворот. Однажды мне обязательно полегчает. Я уверен, что доживу до этого дня. Хотя Драко никогда этого не показывал, но он был преисполнен оптимизма. Глубоко заточенного в недра многолетней депрессии неугасаемого оптимизма, который и позволял ему продуктивно работать от рассвета до заката. Однако всё изменилось: лабораторные эксперименты подошли к концу, и Малфой лишился своей главной ментальной защиты. Всё же зона его комфорта существовала, и выходить из неё было мучительно тяжко. В зоне комфорта всё было стабильно. Предсказуемо тоскливая повседневность была почти неизменна, за исключением редких адреналиновых выбросов, как, например, во время охоты за цветком омелы. В зоне комфорта было всё понятно. Драко знал, что к чему, а все возможные трудности и жизненные дилеммы обычно были заключены в стенах его лаборатории. И самое важное: в зоне комфорта не существовало места для любых разновидностей физиологического голода. Редкие приёмы пищи никак не были связаны с ощущением пустоты в желудке, как и утренняя эрекция никогда не зависела от близости женского тела и обычно проходила сама по себе. Но теперь при воспоминаниях об улыбке Грейнджер, о её идеальных ногах, едва прикрытых коктейльным платьем, о губах, сжимающих перевёрнутую маленькую десертную ложечку, о её прикосновениях и вишнёвом запахе Драко каждый раз чувствовал, как непроизвольно дёргался его член, призывая к более решительным и ускоренным действиям. Но Драко не поддавался на провокации своего тела. Он полагался лишь на своё воспалённое сознание, которое обычно не побуждало его ни к чему хорошему. Время на часах давно перевалило за полдень, а он так и не решился взглянуть на данные, зарегистрированные сердцеспектральным эмоциоскопом. На столе его также ожидало запечатанное письмо от матери, которое Драко тоже не торопился вскрывать. Наверняка она снова предприняла попытку пригласить его отужинать с ней и, слово за слово, вывести на неприятный разговор о том, насколько он зациклился на работе, беспощадно тратя на неё свои молодые годы вместо того, чтобы подумать о налаживании личной жизни. Нарцисса никак не могла понять, почему Драко не хочет использовать своё наследство и жить за счёт столетиями накопленных галлеонов, даже если по бумагам всё состояние принадлежало ей. Они ведь одна семья, было неразумно отказываться от всего того, что им причиталось. «Хватит жить прошлым. Оглянись вокруг, милый, твоя жизнь ведь только начинается», — из раза в раз повторяла эта упрямая женщина со своей снисходительно-наивной улыбкой. Но Драко никогда не улавливал сути её слов. Они с матерью словно говорили на разных языках. Нет. Письмо останется запечатанным и отправится в мусорную корзину. Им с Нарциссой и так предстоит вместе провести Рождество — воистину «праздничное» настроение будет обеспечено. Драко знал, она не обидится — игнорирование её писем было в порядке вещей. Он перевернулся на спину и поморщился от яркого света — Клио заботливо отдёрнула шторы, тонко намекая, что валяться в кровати весь день — дурная идея, и, если ему понадобится задёрнуть их обратно, то придётся сделать это самому. Драко задумался об эльфах, проживающих во Франции: чем они промышляли и как проводили свой досуг? Почему-то ему представлялось, что они всё равно были заняты в сфере обслуживания, возможно, владели кондитерскими или небольшими магазинчиками со всякими безделушками ручной работы. А может, давно продвинулись дальше примитивного ремесла и сотрудничали с волшебниками на равных, хоть это было маловероятно, учитывая модель многолетнего рабства, прочно укоренившуюся в их искалеченном сознании. Грейнджер наверняка читала «Новости волшебного мира», неужели эта паршивая газетёнка умалчивала о столь громких новостях? Ну, вот и пошли первые симптомы. Поздравляем, у вас Грейнджер головного мозга. Драко стянул через голову домашний гольф и опустил взгляд на татуировку. Нет смысла оттягивать неизбежное — он всё равно узнает цифры, потому что не сможет выносить терзающей неизвестности. — Arcanum Amoris, — прошептал он, коснувшись палочкой цветка, и в воздухе заплясали цифровые показатели: Сенсорные коэффициенты: 89/91 Магическая светимость: 58/35 Индикаторы сантиментов: 122/74 Эмоциональная интегральность: ≈3,373 Аффинитет: 16 В груди Драко поселилась тревога. Показатели неумолимо росли, некоторые с его стороны даже зашкаливали, по сравнению с прошлыми данными, и он понятия не имел, каков их предел. Это был именно тот случай, когда он сам не знал возможностей собственного изобретения, но, учитывая его предназначение, а именно — измерение такого абстрактного понятия как магия Любви, это было вполне объяснимо. Волнительно, интригующе, но безмерно пугающе. Научное любопытство очень тесно перекликалось со страхом, ведь эмоциоскоп передавал точные данные развития и интенсивности чувств Драко и Грейнджер, а значит, обладал информацией о них, которую они сами не знали. Было ли это опасно? Вероятно, следовало подумать об этом раньше. Больше всего Драко интересовали данные аффинитета. Эти показатели измеряли количество схожих эмоциональных и духовных характеристик между двумя людьми и по идее должны были с самого начала оставаться неизменными. Означало ли это, что взаимодействие Драко и Грейнджер каким-то образом влияло на их характеристики, заложенные природой? Вспомни про грёбаных эльфов. Тебе было до них хоть какое-то дело до вчерашнего дня? — Дерьмо, — одними губами проговорил Драко, вновь завалившись на кровать. Он не хотел продолжать. Каждый чёртов раз Малфой приходил к этой мысли, когда сталкивался с очередным ужасающим фактом, неопровержимо свидетельствующим о постепенно произрастающей привязанности к объекту его эксперимента. И пока это было достаточно безболезненно, ему следовало остановиться. Но он уже не мог.***
Очередь к каминам двигалась сегодня особенно медленно. Хотя, возможно, Гермионе так казалось из-за усталости после длинного рабочего дня и бессонной ночи. Она была непозволительно рассеянной и едва не забыла про один из визитов на Чёрное озеро, где была запланирована встреча с водяным народом. Она всё время возвращалась мыслями к Малфою. Сегодня его не было в кафетерии, что, впрочем, не являлось чем-то подозрительным, ведь за все годы работы она видела его там около трёх раз, включая их совместный обед и то загадочное появление у колонны. В любой другой день Гермиону это не особо взволновало бы, но после вчерашнего вечера её ожидания были иными. Всё же сомнения относительно искренности предложения Драко о следующем свидании планомерно укреплялись в её сознании. Вряд ли дома её ожидало письмо с его именем на конверте… — Ты придумала, куда мы отправимся сегодня? Гермиона вздрогнула и резко обернулась. Малфой стоял прямо перед ней, его скулы слегка раскраснелись, взъерошенные волосы привычно торчали во все стороны, и она отметила, что этот образ шёл ему ничуть не меньше. Он тяжело дышал и выглядел запыхавшимся, будто бежал сюда со всех ног. — Привет, — нервно усмехнулась Гермиона, внезапно озаботившись целостностью своей причёски, собранной в аккуратный пучок, но приказала себе ничего не поправлять, чтобы не выдавать захлестнувшего её волнения. — Привет, — поздоровался он в ответ, совсем не подав виду, что забыл это сделать раньше. — Сегодня? — спохватилась она. — Э-э, я… я не думала, что мы встретимся сегодня. — Разве я вчера не сказал? — нахмурился он, всё ещё тяжело дыша. — Нет. — Что ж, — Малфой провёл рукой по волосам и на мгновение задумался. — Тогда можем пойти завтра или… — Нет-нет, я вполне готова сегодня провести с тобой время, — суетливо прервала его Гермиона. — Мне только нужно заскочить домой переодеться. — В этом нет необходимости, ты выглядишь превосходно, — скороговоркой пробормотал Малфой и резко умолк, устремив свой невозмутимый взгляд куда-то в сторону её виска. Снова волнуется. — Там, куда мы пойдём, нужна удобная одежда, — с улыбкой пояснила Гермиона, отказавшись от идеи фокусировать внимание на его комплименте, чтобы не смущать их обоих в присутствии толпы волшебников, торопящихся домой. — У меня это займёт не более десяти минут. И нужно ещё покормить кота. — О, — Драко понимающе кивнул, — ладно, хорошо. Сейчас без пяти семь… я зайду за тобой в восемь. Кот — это всё же очень ответственно, здесь нельзя торопиться. Гермиона выдержала паузу, осознавая услышанное, и весело рассмеялась, наблюдая, как скулы Драко порозовели ещё больше. — В полвосьмого я буду готова, — уверила она его. — Так что можешь… — Эй, Гермиона! — раздался рядом знакомый голос, и она повернулась на звук. Сквозь очередь недовольных волшебников протискивался парень с тёмно-русыми кудрявыми волосами, ярко-голубыми глазами и выдающимся волевым подбородком, которым он явно очень гордился. — Ник! — о чёрт! Только не ты! Почему именно сейчас? — Где бы мы ещё встретились! — отнюдь неискренне обрадовалась Гермиона. — У тебя всё в порядке? — обеспокоенно спросил он, бросив на Малфоя подозрительный взгляд. — Ты не отвечаешь на мои записки, и я подумал… — О, прости, на меня сейчас столько всего навалилось, — озабоченно произнесла Гермиона, старательно избегая встречаться с ним глазами. — Дел невпроворот. Эти отчёты меня доконают, столько бумажной волокиты, что я просто не успеваю за всем уследить. — Жаль это слышать, — сочувствующе улыбнулся Ник, поджав губы. — Я надеялся встретиться с тобой в выходные. — Извини, — с сожалением покачала она головой. — Перед праздниками всегда творится какой-то хаос. И, если честно, единственное, о чём я мечтаю в конце рабочего дня, это провести время в тишине своего дома. — Конечно, — участливо кивнул он, — я понимаю. Что ж, желаю хорошего отдыха. Надеюсь, до Рождества у тебя всё же найдётся один свободный вечерок. Он подмигнул и вернулся к другому камину как раз в тот момент, когда настала очередь Гермионы произносить свой адрес. Господи, какой ужас. Надеюсь, Малфой не подумал ничего лишнего. Чёртов Ник, бьюсь об заклад, он сделал это нарочно. Но когда Гермиона вошла в арку камина и обернулась, Драко уже исчез.***
Гермиона наматывала круги по гостиной, крепко сжав кулаки. Она давно не чувствовала такой всепоглощающей злости, вибрирующей на кончиках пальцев и вызывающей желание оглушительно закричать или что-нибудь разбить об стену. Их общение с Малфоем было ещё слишком хрупким и неустойчивым, они пока лишь пытались подступиться друг к другу — осторожно и чрезмерно робко. Ник же — словно дубинка тролля, которую некому было остановить заклинанием левитации. Бестактный самовлюблённый нарцисс, несмотря на то, что учился на Пуффендуе. Малфой точно заподозрил что-то неладное. Он не из тех, кто станет выпячивать грудь и разбрасываться угрозами в адрес каждого, кто посмеет взглянуть в мою сторону. Как мне теперь ему всё объяснить? Самым возмутительным в поведении Ника было то, что он вёл себя так, будто у них с Гермионой было некое прошлое, хотя на деле они встречались в неформальной обстановке всего один раз. Как и с Драко. Именно этим он ей и нравился — Малфой был скромен и прекрасно понимал, что они с Гермионой ещё не были в тех отношениях, чтобы вести себя так навязчиво, неустанно донимая письменными и устными вопросами. По-хозяйски бесцеремонно. Даже если в нём и взыграли какие-то собственнические чувства, он позволил ей разобраться самой. Хотя, возможно, ему просто тяжело взаимодействовать с незнакомцами подобным образом. Наверное, на его месте я бы тоже избегала конфликтов, в особенности, когда борьба не стоит того. Гермиона остановилась и тяжело вздохнула, погрузив ладони в задние карманы джинсов. Через пять минут должна была состояться их встреча с Драко. Придёт ли он теперь после всего случившегося? Она ведь даже не заметила, в какой момент он ушёл и что именно успел услышать. А ещё Гермиона ненавидела себя за то, что не умела отказывать. Именно по её вине и произошла эта ситуация: если бы она ответила на самую первую записку Ника что-то вроде «Прости, у нас ничего не выйдет», ей удалось бы его обезвредить ещё неделю назад. Дурная черта характера, привитая с детства, осталась с ней до сих пор: Гермиона до ужаса боялась показаться невежливой и кого-то обидеть, потому что не могла выносить чужого неодобрения или, что ещё хуже, напороться на агрессивную реакцию, во время которой не сможет построить конструктивный и уравновешенный диалог. Когда подобное случалось, Гермиона не умела долго оставаться спокойной и начинала плакать, неизбежно выходя из себя в течение короткого времени. Она ненавидела плакать. В её жизни и так было слишком много слёз. — Ладно, — пробормотала она, глубоко вздохнув. — Всё будет в порядке. Просто выйди уже из дома. Гермиона набросила пальто, натянула ботинки и уже схватила с полки свой серый шерстяной шарф, как вдруг её взгляд скользнул по приоткрытому шкафу, из которого призывно выглядывал единственный предмет одежды, который не подходил ни к одному её наряду из теперешних имеющихся. Сегодня ты должна быть гриффиндоркой, Гермиона. Ты намного сильнее своих тревог. Просто будь собой. Она обвила вокруг шеи красно-золотой шарф и ласково погладила его, как самую важную драгоценность, которую она имела в жизни. Гермиона была гриффиндоркой. Она была храброй. Как только морозный воздух обжёг её щёки, она облегчённо улыбнулась. Драко стоял у дома, оперевшись плечом на стену, засунув руки в карманы, и смотрел на Гермиону, слегка склонив голову. — Я думал, что ты ужасно занята. — Я думала, ты не придёшь. Они сказали это почти одновременно. — Послушай, — неторопливо начала она, опустив взгляд, — мне очень неудобно за то, что произошло у каминов. Этот парень, Ник, он… — Придурок, — бесстрастно заключил Драко. — Ты не обязана оправдываться. — Нет, обязана, — возразила Гермиона, — я провожу с тобой время потому, что хочу. С Ником у нас было всего одно свидание, но отчего-то он возомнил, что может настаивать на втором. — Ты не дала ему понять, что не хочешь этого, — заметил Малфой. — Мне сложно признаваться людям в подобном, — стыдливо объяснила Гермиона. — Он такой… не знаю, как бы получше выразиться, чтобы это прозвучало не обидно… — Настырный и непробиваемый горный тролль, — уголок его губ дёрнулся, и Гермиона удивлённо усмехнулась, согласно кивнув. — Именно это я и хотела сказать. Он не понимает намёков, а заявить ему прямо о своих чувствах мне сложно. — Это нормально, — пожал плечами Малфой. — Ты избегаешь негативного опыта, потому что у тебя нет сил на это дерьмо. Это ведь очевидно. Гермиона удивлённо взглянула на него. Лучше бы она сама никогда не сказала — Малфой попал в точку. — Так и есть, — задумчиво проговорила она. — Негативным опытом я сыта по горло. Они на некоторое время погрузились в молчание, потупив взгляд на носки своих ботинок. Возможно, Малфой сам этого не осознавал, но только что он открыл нечто очень личное не только в ней, но и в себе самом. Он понимал её. И Гермиона умирала от желания узнать его получше, ведь, похоже, у них на самом деле могло быть много общего. — Готова отвести меня туда, где я почувствую себя предельно неуютно? — поинтересовался Малфой, изогнув бровь. — А ты всё ещё этого хочешь? — Конечно. Ведь поэтому я здесь. Гермиона загадочно усмехнулась и протянула ему руку. Он ухватился за неё, и они аппарировали в безлюдный переулок, плотно заставленный мусорными баками, покрытыми толстым слоем снега. — Добро пожаловать в маггловский Лондон, — объявила она, едва сдерживая смех. — Выглядит как идеальное место для убийства, — с брезгливостью осмотрелся Малфой, и Гермиона издала лукавый смешок. — Пойдём. Она повела его в сторону шумной улицы, где сновали автомобили и вечно торопящиеся пешеходы, за которой открывался вид на роскошный дворец и огромный каток. — Только не говори, что мы отправляемся туда, — с ноткой паники пробормотал Малфой, приковав взгляд к щедро украшенной рождественской иллюминацией площади, по которой скользили на коньках десятки детей и взрослых. — Именно туда мы и пойдём, — воодушевлённо воскликнула Гермиона, сжав его руку крепче. — Грейнджер, я не умею стоять на коньках, — гневно шикнул он, пытаясь оттянуть её назад, но она не останавливалась. — Я тоже, — жизнерадостно призналась Гермиона. — Никогда в жизни не пробовала. Это будет весело! — Я так не думаю. — Ну, пожалуйста, Малфой, — она резко остановилась и устремила на него умоляющий взгляд. — Ты ведь недаром сегодня надел пальто вместо мантии. Значит, подозревал, что я выкину нечто подобное. Он посмотрел на неё в ответ, и что-то в его глазах изменилось, былое намерение убедить Гермиону передумать куда-то исчезло. Малфой нервно ухмыльнулся и покачал головой. — Решила отомстить мне за прошлые обиды, не так ли? — Наоборот, — добродушно улыбнулась она, умерив безудержное веселье. — Пора оставить прошлое в прошлом. Сейчас мы совсем другие. Гермиона ободрительно сжала его руку и замерла в ожидании его реакции. Малфой недоверчиво прищурился и, казалось, немного поник, но в следующее мгновение задумчиво хмыкнул и скользнул взглядом по её шее. — Классный шарф, — насмешливо бросил он и потянул Гермиону за собой, неумолимо приближаясь к злосчастному катку. И снова проклятые бабочки — теперь уже от осознания, что двое молодых людей в шарфах цветов Слизерина и Гриффиндора держались за руки.***
Оплатив билет и получив свои коньки, Гермиона и Малфой столкнулись с некоторыми трудностями ещё на этапе их шнуровки. — В них даже сидеть неудобно, как люди на них катаются? — прошептал Малфой, борясь со слишком длинными шнурками. — Скоро узнаем, — уже не так уверенно пробормотала Гермиона, внезапно осознав, что затея, вероятно, была не просто глупой, но ещё и небезопасной. — Если у нас получится пройти на них несколько метров до льда, это будет большой удачей. — И всё же меня не покидает чувство, что ты собралась прикончить меня, — недовольно проворчал Малфой. — И себя заодно. — Мне не хватает острых ощущений, — оправдалась Гермиона. — Метла — не мой вариант, я боюсь высоты. — Я уже понял, что тебе больше по вкусу публичное унижение. — Эй, — Гермиона тяжело выдохнула, выпрямившись и сдув с лица растрепавшиеся волосы, — все когда-то становились на коньки в первый раз. Уверена, мы будем не единственными, кто будет учиться этому сегодня. Но её утверждение оказалось ошибочным. Как только они подошли к катку, стало совершенно ясно, что все посетители превосходно ощущали себя на льду, за исключением нескольких детишек, катающихся со вспомогательными опорами в виде милых пингвинов с галстуками-бабочками. — Мы всё ещё можем уйти, — безнадёжно предложил Малфой, но Гермиона вновь взяла его за руку и боязливо провела лезвием своего конька по льду. — Очень скользко, — констатировала она, стараясь внешне не утратить былой решительности. — По шкале от одного до десяти — насколько? — Двенадцать. — Пиздец. Они постояли ещё некоторое время и переглянулись, неуверенно кивнув, а затем одновременно ступили на лёд… и моментально поскользнулись, с размаху плюхнувшись друг на друга. Гермиона вскрикнула и заливисто расхохоталась, пока Малфой беспрерывно сыпал проклятиями, задыхаясь от веса Гермионы, жёстко приземлившейся ему на грудь. — «Это будет весело», говорила она, — вымученно улыбнулся он, помогая ей подняться, но за неимением прочной опоры ноги неконтролируемо разъезжались в разные стороны, и Драко с Гермионой снова упали. Они оба звонко рассмеялись, и на этот раз их лица оказались слишком близко друг к другу. Гермиона пыталась ухватиться за момент своего триумфа, неопровержимо доказывающего, что ей всё же удалось добиться своего: она видела его искреннюю улыбку, слышала его смех и смотрела в сияющие серые глаза, которые смотрели на неё в ответ. Она никогда не видела ничего прекраснее, не чувствовала подобного трепета, разливающегося жаром по всему телу, несмотря на лютую стужу. Её спутанные кудри касались щеки и губ Драко, и Гермионе вдруг показалось настолько естественным просто податься вперёд и поцеловать его… Но вместо этого она заправила выбившийся локон за ухо и отстранилась, усевшись на лёд, чтобы Малфой смог подняться. — Предлагаю доползти до бортика, — постепенно восстановив дыхание, предложил Драко. — Я буду держаться за него, а ты за меня. — Мне кажется, это хорошая идея, — согласилась Гермиона, неуклюже скользя на четвереньках к краю катка. Мерлин, ей никогда не приходилось представать перед кем-то в столь неизящном виде, но на фоне такого же беззащитного Малфоя, распластавшегося на льду с грацией перевёрнутого клешнепода, она чувствовала себя намного комфортнее, чем во вчерашнем роскошном ресторане. Мимо них проносились разновозрастные «фигуристы», среди которых явно наблюдались не только любители, но и профессионалы, посетившие городской каток, преследуя единственную цель — покрасоваться. По крайней мере, так казалось Гермионе, когда она ловила их пренебрежительные высокомерные взгляды, в ответ на которые у неё возникало непреодолимое детское желание показать язык. — Тебе не кажется, что на нас все пялятся? — настороженно оглянулся Малфой, пододвигаясь ближе к ней. — Мы просто немного перекрываем движение, — нашлась Гермиона, чтобы его успокоить. Так-то, конечно, Драко был прав: посетители катка постепенно начинали обращать внимание на двух с виду невменяемых молодых людей, вероятно, предполагая, что те находятся в состоянии алкогольного опьянения. Спустя несколько неудачных попыток Малфою всё же удалось ухватиться за бортик и даже ровно встать на коньки. Он протянул руку Гермионе и помог ей подняться. — Давай посмотрим, как делают другие, — сосредоточенно произнесла она, крепко ухватившись за его локоть, радуясь в глубине души, что в этом действительно была необходимость, и Малфой не расценит её действия как попытку приставать. — Они скользят, направляя каждую ногу по диагонали, верно? — Вроде того, — глухо отозвался он. Господи, кажется, я совсем засмущала его, решив приволочь в чужой мир, да ещё и в такое место. — Хорошо, давай попробуем. Они синхронно скользнули вперёд, и ноги Гермионы сразу же её подвели. Малфой подхватил её за талию и прижал к себе, едва не поскользнувшись следом. — Мерлин, Грейнджер, у тебя координация хуже некуда, — заметил он с явной издёвкой. — Считаешь себя лучше меня лишь по той причине, что упал на один раз меньше? — с вызовом уточнила Гермиона, изогнув бровь. — Хоть в чём-то я лучше, — снисходительно улыбнулся он, бросив на неё короткий многозначительный взгляд. — Вставай, лентяйка. Он немного приподнял её, помогая снова ровно встать на лезвие. — Может, ты будешь ехать сам, а я просто буду катиться рядом? — предложила Гермиона, виновато закусив губу. Малфой долго всматривался в её глаза, а затем опустил взгляд на губы. — Эй, — рядом ловко проскользнула девушка за руку со своим парнем, — там, кажется, ещё осталась парочка пингвинов. Как раз для таких, как вы. Они язвительно рассмеялись и упорхнули, словно на крыльях, выполняя сложные парные пируэты. Гермиона презрительно прищурилась им вслед и крепко сжала челюсти. — Глупые выскочки, — прошипела она и обратила взгляд на Малфоя. — Как тебе идея предпринять попытку немного нарушить Статут о секретности? В этот момент где-то вдалеке раздался крик: пресловутая парочка фигуристов неуклюже распласталась на льду в самом центре катка, собрав небольшое скопление зевак. — Уже, — ехидно ухмыльнулся Малфой, искоса поглядывая на развернувшуюся сцену. — Драко Малфой! — ошеломлённо воскликнула Гермиона, ткнув его в грудь, и с её губ сорвался восторженный смешок. — Это слишком? — В самый раз, — хихикнула Гермиона. — Но теперь, думаю, нам лучше убраться отсюда, пока никто ничего не заподозрил. Они одновременно обернулись и с ужасом обнаружили, что каким-то неведомым образом добрались до середины катка. — Как думаешь, если мы прямо сейчас аппарируем к выходу, кто-то заметит? — обречённо спросил Малфой. — Не порть веселье, — приказала Гермиона. — Если доставишь меня обратно с целыми конечностями, я угощу тебя глинтвейном. — Договорились. Обратный путь прошёл значительно успешнее — они оступились всего один раз, но даже не потеряли равновесие. Можно сказать, что первый опыт езды на коньках оказался довольно сносным — по крайней мере, запоминающимся. И Гермионе хотелось верить, что Малфой будет помнить об этом вечере исключительно хорошее. Сдав коньки и с облегчением почувствовав под ногами твёрдую землю, они направились изучать окрестности Сомерсет-хауса, в центре которого прямо за катком возвышалась гигантская рождественская ель, а по бокам были разбросаны десятки павильончиков с напитками и едой. Драко и Гермиона взяли по глинтвейну и неспешным шагом направились в сторону набережной Темзы. — Прости меня за эту выходку, — произнесла Гермиона, сжимая в руках картонный стаканчик. — Обещаю, мы больше не отправимся на каток, честное слово. — А разве что-то было не так? — беззаботно уточнил Малфой, и она смерила его мрачным взглядом. — Да брось. Ты не соврала, действительно было весело. — Ты про нашу маленькую шалость? — игриво спросила Гермиона, лишь потом осознав, насколько неоднозначно это прозвучало. — Знаешь… — он запнулся и остановился. Она обеспокоенно свела брови к переносице, замедлив шаг. — Несмотря на то, что тогда это безусловно было очень забавно, сейчас мне не кажется, что я имел право так поступать. Гермиона в недоумении качнула головой, пытаясь уловить суть. — Ты о чём? — Ну, они магглы, — невесело ухмыльнулся Драко. — А я, вроде как, бывший Пожиратель смерти. Между ними повисло молчание. Как только до Гермионы дошёл смысл его слов, её охватило неприятное чувство, будто она подбила Малфоя на поступок, который всколыхнул в нём болезненные воспоминания о его прошлом. Словно эта не совсем невинная шутка лишь подтвердила то, что о нём говорят за спиной. — Послушай, — мягко начала она, шагнув навстречу, — если тебе интересно… я не считаю всех магглов хорошими, несмотря на моё немагическое происхождение. — Но они беззащитны против наших способностей, — возразил Малфой. — Это, как минимум, нечестно. — Они не настолько беззащитны, как ты думаешь, — с грустью произнесла Гермиона. — Мир магглов очень жесток. Намного более жесток, чем наш. Они производят оружие и тоже убивают людей, если захотят. В маггловском мире прошли тысячи войн, в результате которых погибли миллионы людей, и целые города были стёрты с лица земли. Нашему миру подобная многовековая вопиющая бесчеловечность даже не снилась. Малфой отвернулся к реке, отпив уже остывшего глинтвейна, и устремил взгляд на противоположный берег, на котором возвышалось колесо обозрения, чья яркая иллюминация отражалась на поверхности Темзы золотыми бликами. — Наверное, ты права, — безучастно пробормотал он, явно находясь мыслями где-то далеко. — Уже поздно. Думаю, нам пора возвращаться. Гермиона поджала губы, ощутив странную горечь от спонтанно возникшего разговора. Она видела, насколько Малфою было нелегко говорить об этом, но он открылся. Именно ей. И это было невероятно ценно. Означало ли это, что он доверял Гермионе? Что они могут не только весело проводить время, как с большинством парней, желающих её компании, но и поднимать важные серьёзные темы, которые волновали Гермиону не меньше? Из её круга общения совершенно никто не стремился поддерживать подобных рассуждений, вежливо переводя разговор в другое, более позитивное русло. Она давно перестала обсуждать с друзьями то, что по-настоящему её волновало, не давало спать по ночам и разъедало сердце постоянной болью, которую Гермиона вынуждена была прятать за радостными улыбками и невинными шутками. Общение с Драко поселило в её душе надежду. А что, если со временем именно он окажется тем, кто будет готов услышать её, когда больше не будет сил молчать? Убедившись, что набережная опустела, они взялись за руки и аппарировали к дому Гермионы. Вот мы и снова здесь. Почти дежавю. — Надеюсь, ты не слишком сердишься на меня, — смущённо улыбнулась она, взглянув на него исподлобья. — А я надеюсь, что прошёл испытание, — произнёс Малфой, склонив голову набок. Гермиона тихо рассмеялась и утвердительно кивнула. Это было самым лучшим ответом, на который она могла рассчитывать. — Можно тебя обнять? — робко спросила она, ощутив, как сердце застряло где-то в горле, мешая вдохнуть. Сегодня она и вправду была истинной гриффиндоркой. Малфой растерянно моргнул, но не отвёл от неё взгляда и не шелохнулся. Гермионе показалось, что её сейчас раздавит чувство безграничного стыда, разрастающееся по всему телу со скоростью света из-за её безрассудного поведения, пока вдруг Драко не шагнул ей навстречу, а затем ещё ближе. Неуверенно, осторожно, словно боялся, что она передумает. Он ждал. Она ведь сама попросила, и он позволил. Гермиона приблизилась к нему и несмело обвила руками его талию, прижавшись к его груди. Как только она почувствовала, как её тело окунулось в тепло ответных объятий, она едва не расплакалась. Драко восхитительно пах всё той же свежестью чистой одежды, зимним воздухом и едва уловимым оттенком дыма и специй для глинтвейна, повсеместно витавших на ярмарке у катка. Как же давно Гермиона не испытывала этого приятного томления, которое дарила мужская нежность, и в тот же самый миг уже ставшие привычными тиски тревог и страхов, сжимающие грудь, наконец-то, ослабели. Одиночество отступало. Она могла дышать так глубоко, как никогда не выходило до этого раньше. — Спокойной ночи, Грейнджер, — тихо попрощался Малфой, уткнувшись подбородком в её макушку. Спустя несколько коротких мгновений он разомкнул объятия и отстранился. Гермиона не хотела открывать глаза, желая продлить этот волшебный момент как можно дольше. Но когда она вновь посмотрела перед собой, то поняла, что осталась одна.