***
Драко устремил взгляд в потолок, сжав в кулаках простыню, и тяжело дышал, крепко стиснув зубы. Каждый мускул его измученного тела был напряжён до такой степени, что его почти трясло. Ему было неописуемо стыдно. Он поступил как последний мудак по отношению к Грейнджер, испортив их идеальный вечер совсем не тем способом, которым планировал. По крайней мере, я оказался прав. Она пожалела. Драко даже не взглянул на неё. Он просто наспех обулся, схватил мантию и сбежал, как конченый трус, пробормотав бессвязные извинения. Он не мог смотреть ей в глаза, и потому бросил её, оставив наедине с чёрт знает какими мыслями. После такой подлой выходки Грейнджер точно не захочет его видеть. Драко не мог даже допустить в своём воображении, чтобы набраться наглости попросить у неё прощения. Продолжать сохранять свою тайну становилось всё сложнее. Чувство вины обрастало новыми гранями, и его первопричина выдавала своё существование на каждом шагу. Любой план, основанный на обмане, не мог быть долговечным, но Драко даже не подозревал, насколько быстро он сломается под гнётом собственной совести. И собственного голода. Он крепко зажмурился, всего на мгновение впустив в своё сознание воспоминание о её прикосновениях, вкусе её губ. Безусловно, утренняя эрекция — ничто по сравнению с тем, как он был возбуждён сейчас. Я выдержу это. Я выдержу это. Я выдержу это… Его рука постепенно разжала скомканную простыню и потянулась к бедру. Я выдержу это. Ладонь скользнула к паху и аккуратно опустилась на изнывающий от возбуждения член. Драко вжался затылком в подушку и обессиленно застонал сквозь стиснутые зубы. Мне это не нужно. Я не должен… Давление пальцев становилось сильнее, и даже сквозь плотную ткань брюк это прикосновение ощущалось абсолютно невыносимым. Невообразимо долгое воздержание, которое раньше казалось пустяком, постепенно превратилось в агонию. К чёрту всё. Драко рывком стянул через голову рубашку и расстегнул пуговицу брюк, спустив их на бёдра. Соприкосновение ладони с обнажённой горячей плотью вызвало волну дрожи по телу. Он осторожно сомкнул пальцы вокруг налившегося кровью члена и осознал, что, скорее всего, не сможет выдержать более тридцати секунд, когда начнёт двигать рукой. Драко мастурбировал крайне редко и никогда не фантазировал о ком бы то ни было — это был чисто механический процесс в оздоровительных целях. Но только не сегодня. Драко намеревался поступить ещё ниже после всего, что натворил, и получить удовольствие, сопровождая каждое движение своей руки самыми будоражащими образами Грейнджер. И на этот раз, в его фантазиях, они не остановятся. Она закусывает покрасневшую губу и подаётся ближе, обнимая его шею ладонями. Божественный аромат, исходящий от её волос, туманит рассудок. Его рука скользнула вверх, и пальцы сжались вокруг разбухшей головки. Капелька смазки выступила на поверхности, и он нежным движением растёр её по самой чувствительной точке. Её губы впиваются в его. Она раздвигает их языком и скользит внутрь. Чёрт… Да, вот так… Он тихо застонал и прижался щекой к подушке, медленно толкаясь бёдрами навстречу руке. Блять, как же приятно. Их языки сплетаются, его ладони проникают под её свитер и жадно осязают нежную кожу, поднимаясь всё выше. Грейнджер выгибается под его прикосновениями, и когда она отстраняется, он припадает губами к её шее. С губ Драко сорвался ещё один стон, темп движений постепенно нарастал. Он был чертовски близок к оргазму каждую секунду своего самоудовлетворения, но старался держаться из последних сил, чтобы как можно дольше продлить иллюзию их близости. Её губы скользят по его скуле и смыкаются на мочке его уха в тот момент, когда его ладонь находит её идеальную грудь и мягко сжимает затвердевший сосок… — Блять… Он ускорился, сжав пульсирующий член дрожащей рукой, и излился себе на живот, прикусив до боли губу. Слишком быстрый, но такой восхитительно сильный оргазм волной захлестнул его тело, унося куда-то далеко в космические просторы. Драко задыхался от переполнявших его эмоций, и на его губах расцвела улыбка наслаждения. У него было примерно около минуты, чтобы проникнуться моментом безграничного счастья и облегчения, пока они вновь не сменились грёбаным стыдом. Это никогда не повторится. Я отвратителен. Но всё ещё напряжённый член был категорически с ним не согласен. Драко зарычал от бессилия и ударил себя ладонью по покрытому испариной лбу. Грейнджер срывает с себя свитер, и её идеальная обнажённая грудь покрывается мурашками… Да твою же мать. Драко резко поднялся с кровати, сбросив на пол спущенные брюки, и, сжав руки в кулаки, устремился в ванную. Похоже, сегодняшней ночью ему ещё не раз доведётся предаваться своим самым непристойным фантазиям до тех пор, пока они не лишат его сил. Для того, чтобы об этом сожалеть, у него будут впереди целые выходные, или, в худшем случае, вся оставшаяся жизнь.***
Гермиона забралась на диван, поджав под себя ноги, и уставилась в экран телевизора, удерживая на весу тарелку с неприлично огромным куском пирога. Последние выходные перед Рождеством оказались бесконечно длинными главным образом потому, что все её мысли были сосредоточены на Малфое и их неудачном свидании. Несмотря на ночной разговор с Демельзой, Гермионе совсем не становилось легче. Она осознавала, что их ситуация не стоила таких серьёзных переживаний, но ничего не могла с собой поделать. Это была черта её характера — тревожиться из-за всего на свете и доводить себя до белого каления, убеждая в том, что именно она — единственная причина любой романтической катастрофы. Теперь ей уже не казалось хорошей идеей беспощадно разбрасываться парнями, которые были ею заинтересованы. Быть может, если бы Гермиона позволила всем предыдущим отношениям зайти немного дальше первого свидания, она бы чувствовала себя увереннее. Но я не хотела этого. Не хотела никого из них. Вполне вероятно, что я могла бы поступить ничуть не лучше Малфоя, если бы решилась на поцелуй с парнем, который мне не нравится. Вилка с наколотым пирогом застыла у неё в руке, и Гермиона разочарованно захныкала, затолкнув его в рот и отбросив тарелку на диван. — Я ему не нравлюсь, — простонала она с набитым ртом, лениво пережёвывая пирог и наблюдая за приторно счастливой парочкой в телевизоре, целующейся под снегопадом. Худшего рождественского фильма в своей жизни она ещё никогда не смотрела. Прямо в этот момент бездонного отчаяния в гостиной вспыхнул камин, и из зелёного пламени возникла Демельза. — Ну что, как дела? — бодро спросила она, отряхивая мантию от пепла. — Доедаю пирог, — хмуро ответила Гермиона, протягивая ей тарелку. — Хочешь? — А он с корицей? — Решила в качестве компенсации за предыдущие бескоричные пироги перемолоть целых три палочки. — Тогда, пожалуй, воздержусь, — вежливо отказалась Демельза. — Есть какие-то вести от нашего загадочного невыразимца? Гермиона покачала головой, вновь отправив в рот внушительный кусок пирога. — Совсем ничего? Даже не прислал записки? — Ничего, — быстро проглотив, ответила Гермиона. — Ни вчера, ни сегодня. Не могу сказать, что я удивлена. Это было предсказуемо. — Не расстраивайся, — Демельза опустилась на край дивана, обратив внимание на телевизор. — И хватит уже смотреть романтические комедии, хочешь извести себя окончательно? Гермиона это просто обожала. За неимением возможности качественно проживать негативные эмоции раньше, она использовала любой шанс предаваться печали сейчас. Причин этому было достаточно и условия самые подходящие — для этого незатейливого занятия Гермиона арендовала целую квартиру, в которой большую часть времени находилась абсолютно одна. «Печальники долго не живут», — однажды сказала ей Джинни — именно тогда Гермиона впервые услышала это странное слово и поняла, что для всех будет лучше, если она не станет больше распространяться о своих проблемах. — Наверное, ты права, ему нужно время, — задумчиво произнесла Гермиона. — Всё развивается слишком быстро. И, я думаю, что если бы оказалась на его месте, мне было бы ужасно неловко. — Как бы там ни было, — снисходительно выдохнула Демельза, — всё к лучшему. Не стоило изначально возлагать больших надежд на Малфоя. Но зато теперь у тебя есть интересный опыт, — она легонько толкнула Гермиону локтем в плечо. — Кстати, в понедельник приезжает Гарри! — О, неужели, — обрадовалась она, слабо улыбнувшись. — Он так и сказал, что раньше Рождества мы, скорее всего, не увидимся. — Уже купила подарки? Гермиона поджала губы и разочарованно прикрыла глаза. Как она могла забыть о подарках? До Рождества оставалось всего четыре дня, а она настолько увлеклась Малфоем и погрязла в собственных переживаниях, что совсем потеряла счёт времени. — Давай, собирайся, хватит киснуть, — бодро распорядилась Демельза, поднявшись с дивана и схватив пульт от телевизора. — Как выключается эта твоя штуковина?***
С каждым новым рабочим днём Гермиона приходила к выводу, что с наибольшим предвкушением ожидает обеденного перерыва, нежели разгребания почты, подписей различных бумаг и спонтанных путешествий в естественные места обитания магических существ. Сегодня утром она вновь обнаружила на столе письмо от Редклифа Эюзби, на этот раз с извинениями: он сообщил, что его укусил совсем не вампир, а всего лишь садовый гном, и его мучила не жажда крови, а обыкновенное похмелье. Гермионе нравилась её работа, но временами наступало настолько сильное эмоциональное выгорание, что хотелось сжечь к чертям все бумаги и порекомендовать магическим существам научиться, наконец, постоять за себя, а не уповать на помощь тех, кто сильней. Именно в преддверии праздников Гермиона чувствовала острую надобность накричать на какую-нибудь огневицу, чтобы она отнеслась с большей мудростью к своему недолгому сроку жизни на земле и не откладывала яйца в легко доступных местах, чтобы потом не приходилось на пару с аврором выслеживать чёрных торгашей ингредиентами для зелий по всей магической Британии. Но теперь к моральной и физической усталости добавилось чувство тревоги. Сейчас Гермиону и Малфоя разделяли всего несколько этажей, а это значило, что они могли встретиться в Атриуме или в лифте. Или в кафетерии. Он ни за что не придёт сюда просто так. Если только не захочет поговорить. Она не была уверена, хотелось ли ей этого разговора. В том, что между ними происходило, нельзя было спешить, но у неё не было выбора. Гермиона ухватилась за своё мнимое счастье, которое выдумала сама, и совсем не взяла во внимание сложности, которые могли возникнуть на её пути. С Драко было непросто. Им обоим было непросто. У них за плечами был ужасный опыт, который наложил неизгладимый отпечаток на их сознании. Было много вещей, которые мешали им двигаться дальше, а также, Гермиона нисколько в этом не сомневалась, у обоих было много секретов. — Гермиона! — крикнул до боли знакомый голос, и она просияла, вмиг позабыв обо всех гнетущих мыслях, терзавших её на протяжении последних нескольких часов. — Гарри! — Гермиона вскочила из-за своего столика и бросилась к нему, крепко обняв за шею и поцеловав в щеку. — С возвращением! — Ты себе просто не представляешь, как я измотан, — с уставшей, но счастливой улыбкой выдохнул он. — Приятно вернуться в родные края. — Как там Франция? Не наскучили круассаны на завтрак? — как только Гермиона задала этот вопрос, её внутренне передёрнуло от осознания, что, чисто теоретически, они с Гарри могли столкнуться на улицах магического Парижа, когда Малфой повёл её на первое свидание. — Если честно, меня от них уже тошнит, — усмехнулся Гарри, с аппетитом поглядывая на витрину с паршивыми министерскими десертами. — Я бы лучше отведал шоколадного пудинга. Ты будешь? — Нет, — вежливо отказалась Гермиона, пряча за улыбкой едва ощутимую горечь. Сегодня был неподходящий день для шоколадного пудинга. — Я не голодна. Когда Гарри вернулся, левитируя перед собой чашку чая и злосчастный десерт, он снова крепко обнял Гермиону и потрепал её по волосам: — Мерлин, я ужасно соскучился. Как твои дела? Как работа? — Всё по-прежнему, — пожала она плечами. — Могу лишь сказать, что настолько замоталась, что едва не забыла купить вам подарки на Рождество. — А, кстати, об этом… — Гарри почесал затылок, слегка нахмурившись, — он всегда так делал, когда собирался сообщить неприятные новости, и этот жест поселил в Гермионе дурное предчувствие. — В общем, команды Джинни и Рона пригласили в Ирландию на финальный матч рождественского чемпионата по квиддичу. Он проходит всего один раз в сто лет, и это не просто игра, а настоящий рождественский фестиваль. Уизли всей семьёй отправятся в Дублин в сочельник — такое нельзя пропускать. Да и Молли очень обрадовалась, что ей не придётся торчать весь день у плиты, — нервно улыбнулся Гарри, прекрасно понимая, как вся эта информация звучала для Гермионы. — Короче говоря… я понимаю, тебе не очень нравится квиддич, но я обещаю, это будет незабываемый праздник, Гермиона. Будет море еды, фейерверки, Стоунхейвенские сороки против Тоёхаси тэнгу, а последние, как ты знаешь, имеют традицию сжигать свои мётлы после игры — это точно тебя порадует! Гарри с детским восторгом вещал о предстоящем мероприятии, но, к сожалению, даже сожжённые мётлы и фейерверк не вызывали в Гермионе искушения провести праздник на переполненных обезумевшими фанатами трибунах. Ей не «не очень нравился квиддич» — Гермиона ненавидела его всей душой, но никогда не смела признаться в этом своим друзьям, которые были от него без ума. С каждым произнесённым словом Гарри она ощущала, как что-то внутри неё неумолимо гаснет. Она так надеялась провести Рождество в кругу семьи, которой у неё не было, и прямо сейчас эта потрясающая возможность воссоединения с близкими людьми ускользала от неё, растворяясь в бурном потоке поттеровского ликования. — Э-э-э… Гарри, понимаешь, — сбивчиво начала Гермиона, потупив взгляд на свои колени, — мне кажется, для меня это не очень хорошая идея. — Но почему? — огорчённо спросил он, устремив на неё обеспокоенный взгляд. — Просто… мне очень некомфортно среди шумной толпы, ещё и в Рождество… В общем, я надеялась провести праздник с вами в Норе, в тёплой семейной обстановке. А на спортивном фестивале с большой долей вероятности я забьюсь под скамью в звуконепроницаемых наушниках против крика мандрагор и просижу там до самого утра. И меньше всего мне бы хотелось, чтобы кто-то из вас был озабочен тем, чтобы меня оттуда достать, — сконфуженно усмехнулась она. — Постой, ты ведь не хочешь сказать, что собираешься провести Рождество в одиночестве? — настороженно уточнил Гарри. — На самом деле в этом нет ничего плохого, — поспешила она успокоить его, всем своим видом демонстрируя, что это и вправду было так, лишь бы Гарри не принялся уговаривать её передумать. — Это самый обычный день. Я чудесно проведу время дома и, скорее всего, к десяти уже забудусь крепким сном… — Это абсолютно недопустимо, Гермиона, — категорично отрезал Гарри. — Ты не должна оставаться одна. Я… попробую поговорить с Джинни и Роном, и мы обязательно что-нибудь решим… — Даже не смей думать об этом, Гарри Поттер, — менторским тоном оборвала его Гермиона, смерив самым грозным взглядом из своей коллекции. — Я не нуждаюсь в няньках, к тому же, мы ведь увидимся на Новый год, не так ли? Вы отправитесь на этот чемпионат, потому что это важно для вас, ясно? — Важно, конечно, но не важнее тебя, — искренне произнёс Гарри, накрыв её ладонь своей. — Я не хочу настаивать, чтобы ты отправлялась с нами, если ты будешь себя чувствовать там не в своей тарелке, но и оставлять тебя одну не годится. — Я не буду одна, — заверила Гермиона. — Со мной будут Живоглот, бутылка шампанского, запечённая картошка с чесночным соусом и удобный диван. Включу какую-нибудь рождественскую комедию и буду наслаждаться своим заслуженным выходным. — Звучит довольно удручающе, — хмыкнул Гарри, придирчиво осматривая желеобразное нечто, приставшее к его ложке. — Хотя, признаться, если бы рождественский чемпионат не был столь уникальным явлением, я бы тоже отдал предпочтение празднику в домашних условиях. Но как только мы вернёмся, сразу же нагрянем к тебе, идёт? Гермиона утвердительно кивнула и испытала смутное облегчение, достигнув взаимного понимания. Хуже, чем пребывание на этом чемпионате, мог быть только отказ Гарри, Джинни и Рона присутствовать там, чтобы составить Гермионе компанию, скрасив её одиночество. Все они тяжело трудились не покладая рук и заслужили провести праздник так, как им хотелось. В конце концов, это всего лишь одно Рождество в сто лет.***
Драко неспешно брёл по заснеженным улочкам магического Лондона, предавшись размышлениям последних дней. Чувство вины от его неподобающего поведения, которое он увенчал своим позорным побегом, не давало ему покоя. Несколько раз он порывался написать Грейнджер письмо, но исписанные смятые пергаменты непременно снова и снова отправлялись в мусорную корзину. Казалось, в подобной ситуации просто не существовало подходящих слов, чтобы выразить сожаление. Драко перечеркнул своим малодушием всё то хорошее, что они приобрели за время их недолгого общения, и каждый день его молчания лишь увеличивал расстояние между ним и Грейнджер, преодоление которого происходило хоть и успешно, но с большим трудом. Она обиделась на него? Насколько сильно она его презирала? Хотелось ли ей навести на него Летучемышиный сглаз, чтобы мерзкие твари обглодали его лицо и замучили до смерти? Это меньшее, чего он заслуживал после того, как обошёлся подобным образом с такой девушкой. Сегодня Драко пропустил рабочий день. Ему было плевать на подготовку презентации и дополнительного письменного отчёта для Кингсли — вся важность намеченного плана меркла по сравнению с тем, что он мог случайно столкнуться с Грейнджер в Министерстве. Что ж, вот и решение. Если меня уволят, это избавит нас от неловких случайных встреч. Так будет лучше для них обоих. В скором времени она найдёт себе нормального парня без психических отклонений и омерзительного прошлого, они полюбят друг друга, и Грейнджер благополучно забудет о Драко как о страшном сне. В памяти Малфоя мгновенно возникло лицо пуффендуйского выродка Ника, чей выдающийся подбородок при желании можно было использовать в качестве крючка для верхней одежды. Ник был значительно выше Драко, его объёмная мускулатура проступала даже сквозь плотную ткань мантии — этот уёбок явно гордился собой, наверняка красуясь по утрам перед зеркалом, напрягая бицепсы. Грейнджер никогда бы не повелась на такого самовлюблённого павлина. На что он вообще рассчитывал, оказывая ей свои пошлые знаки внимания? По крайней мере, случись у них свидание в её квартире, он бы не облажался так, как я. От одной лишь мысли о возможном поцелуе Грейнджер с кем-то морально уравновешенным и уверенным в себе Драко ощутил подступающую тошноту. Если отмести все безумные планы и пустые надежды, в действительности… неужели он думал, что у них что-то получится? Неужели он наивно полагал, что сумеет оправдать ожидания Грейнджер, находясь в столь глубокой ментальной яме, пока эта невероятная девушка танцевала на вершине пьедестала вместе с кентаврами, эльфами и единорогами, даря каждому по вязаной шапочке? Кто бы ни заведовал отделом до неё, этот волшебник и в подмётки не годился столь ревностной покровительнице всех и вся болтливых и бессловесных, чьи филейные части превосходно смотрелись бы на праздничном ужине в каком-нибудь неприлично дорогом ресторане морально отсталой магической Британии. И, тем не менее, Драко часто задавался вопросом, какого чёрта Грейнджер в нём нашла? Почему артефакт неизменно срабатывал от каждого её прикосновения? Он остановился посреди улицы и обернулся. Бесцельная прогулка привела его в один знакомый район, находящийся на пересечении двух миров. Ярко-красная дверь, украшенная рождественским венком, вызвала в груди Драко волнение. Всё, что занимало его мысли мгновением ранее, перестало иметь какое-либо значение. Он всё ещё мог поступить благородно. Всё ещё мог дать Грейнджер понять, что сожалеет, даже если она его не простит. В конце концов она была достойна уважительного отношения, и, если даже прогонит Драко, с размаху хлопнув дверью, значит, так тому и быть. Он это заслужил. Малфой принялся перебирать все варианты того, как могли развернуться дальнейшие события. Первый — Грейнджер не даст сказать ему ни слова и просто захлопнет дверь. Второй — пошлёт его к чёрту, перед тем как захлопнет дверь. Третий — выскажет ему всё, что о нём думает, назовёт больным Пожирателем, проклянёт какой-нибудь дрянью и, разумеется, захлопнет дверь, но Драко этого уже не увидит, пока будет истекать кровью на её крыльце. Уверенно кивнув себе, мысленно соглашаясь со всеми тремя вариантами, он поднялся по ступенькам и занёс руку для того, чтобы постучать, но на мгновение замешкался. Ещё не поздно развернуться и уйти. Ещё не поздно… И в этот момент произошло то, чего он совершенно не ожидал. Замок щёлкнул. Дверь открылась, из узкого проёма пролился золотистый свет, отражающийся в мелких кристалликах снега, по которому засеменил выскочивший из дома кот, оставляя крошечные следы. Драко замер с поднятой рукой, сжатой в кулак, и в оцепенении наблюдал за тем, как Грейнджер, одетая в пёструю пижаму с изображением пряничных человечков, вздрагивает и хватается за сердце. — Мерлин! — шёпотом вскрикнула она, тяжело дыша. — Ты меня напугал. Что ты здесь делаешь? Что ж, всё, как всегда, пошло не по плану, и Драко лишний раз убедился в том, что пора завязывать с попытками предугадать, какой сюрприз ему подкинет судьба. Было бы намного целесообразнее направить силы на освоение импровизации. Грейнджер не торопилась закрывать дверь, в ожидании уставившись на Драко, и он не мог не заметить, что её дыхание после пережитого испуга ничуть не успокаивалось. Она обняла себя руками, принимая закрытую позу, чтобы унять дрожь. Грейнджер волновалась и, надо сказать, чертовски сильно. — Я хочу поговорить, — с холодным спокойствием произнёс Драко, сосредоточившись на окклюменции, которая в последнее время давалась особенно нелегко. — Если ты собираешься сказать мне что-то неприятное, то лучше просто уходи, — её напряжённый голос утратил свою устойчивость, и на её лице отразилась совсем не та эмоция, которую Драко ожидал увидеть. Казалось, Грейнджер была готова расплакаться от волнения. Это окончательно сбило его с толку. Он отвёл взгляд в сторону и задумался о том, что в её понимании могло считаться неприятным. «Я дрочил на тебя всю ночь, пока не потемнело в глазах» — это оскорбление или комплимент? И потому, всё же не рискуя нарваться на один из трёх ранее предполагаемых вариантов с участием захлопнутой двери и не желая продлевать и без того затянувшуюся паузу, Драко растерянно переспросил: — Неприятное? — Я сделала что-то не так? — требовательно спросила Грейнджер. — Что? — нахмурился он. — Нет… — Очевидно поцелуй был плохой идеей, я понимаю, что могла не произвести должного впечатления, потому что давно ни с кем… — О чём ты говоришь? — в замешательстве оборвал её Драко. — Это был самый восхитительный поцелуй в моей жизни. Вот и всё. Он это сказал. Неконтролируемое извержение правды в присутствии Грейнджер начинало не на шутку его беспокоить — по необъяснимой причине у Драко не получалось слишком долго удерживать свои мысли при себе, когда она была рядом. Хотя, вероятно, это могло быть своего рода справедливой компенсацией за хранение одной огромной уродливой тайны, на которую были брошены все силы. Глаза Грейнджер расширились в удивлении, губы слегка приоткрылись, и на её лице промелькнула тень облегчения, но в следующую секунду всё изменилось, и в её взгляде вспыхнула ярость. — Тогда какого чёрта, Малфой?! Драко слегка опешил и моргнул от неожиданности. — Я… не был готов к столь головокружительным ощущениям и слишком переволновался, — нашёлся он. — И этим был обоснован твой спешный уход? — Нет, не этим, — признался Малфой, внутренне поёжившись от вопросительного взгляда Грейнджер. Разумеется, ей нужны были ответы. — По причине длительного воздержания я испытал острую потребность в разрядке, и затем был вынужден покинуть твой дом, чтобы не сгореть из-за всепоглощающего стыда. По крайней мере, это было не совсем враньё. За такую откровенную, совсем не слизеринскую честность полагается минимум три шоколадных лягушки, содержащих карточки с изображениями Альбуса Дамблдора и Годрика Гриффиндора. Грейнджер выглядела ужасно смущённой, на её скулах заиграл яркий румянец. Она отшатнулась и скрестила ноги, закрываясь ещё больше, словно впервые услышала о таких интимных подробностях. Салазар, она же год жила в одной палатке с Поттером и Уизли, неужели они ни разу не попались с поличным? — В таком случае приношу свои извинения, — неловко пробормотала она, потупив взгляд. — За что? — в недоумении ухмыльнулся Драко. — Послушай… — она тяжело выдохнула и опустила руки по швам. — Возможно, со стороны это не всегда заметно, но… Я часто чувствую себя неуютно. Почти всё время меня мучает ощущение беспричинной тревоги, мне постоянно кажется, что я делаю всё неправильно. Все эти дни я изводилась от мысли, что слишком поторопилась, когда поцеловала тебя… — Я тоже тебя поцеловал, — мягко произнёс Драко, сделав шаг вперёд, но остановился, чтобы сохранить между ними расстояние. — Ты берёшь на себя слишком много, Грейнджер. И почему-то совсем не допускаешь вероятности, что повелась с неуравновешенным придурком. С её губ сорвался нервный смешок, и она покачала головой. — Наверное, действительно было бы проще, если бы я так считала, — задумчиво улыбнулась она. — Но я бы солгала, если бы сказала, что сожалею о времени, которое мы провели вместе. — Правда? — осторожно спросил Драко в неверии, постепенно ощущая, как внутри ослабевает узел напряжения после её признания. — Правда, — снисходительно улыбнулась Грейнджер, утвердительно кивнув. — И тебе совсем не хотелось швырнуть в меня Круциатус после моей идиотской выходки? — Может, самую малость, но ведь это противозаконно. Они тихо рассмеялись и погрузились в молчание. На этот раз у Драко совсем не возникало неуместного желания обнять или поцеловать её на прощание, скорее, теперь они общались как друзья. Возможно, им удастся сохранить эту дружбу и не отдалиться друг от друга окончательно?.. — Уже поздно, — сказал Драко, обернувшись на последний горящий фонарь, и затем вновь посмотрел на Грейнджер. — Я, пожалуй, пойду. — Хорошо, — кивнула она, прислонившись к дверному косяку. — Я рада, что мы поговорили. — Я тоже. Спокойной ночи, Грейнджер. — Спокойной ночи, Малфой. Он спустился вниз по ступенькам и кивнул в ответ на прощание, наблюдая за тем, как она закрывает дверь. Теперь Драко мог сполна проникнуться приятным чувством завершённости, облегчения и покоя. Грейнджер — настоящий феномен, заслуживающий специального подразделения в Отделе тайн, и, если бы таковому действительно посвятили целую сферу науки, Драко, не раздумывая, сменил бы род деятельности и начал всё с нуля. Она простила его. Невероятно, но, похоже, её доброе сердце оказалось совершенно безразмерным, если после всего произошедшего она не пожалела о том, что между ними произошло. Возможно, через несколько месяцев или лет у них получится сблизиться снова. Если она захочет. Драко был настолько окрылён состоявшейся встречей, шагая бодрой походкой по заснеженной улице, что совсем не заметил оледеневший участок на каменной кладке и, грандиозно поскользнувшись, торжественно распластался на снегу и устремил взор в звёздное небо, растянув губы в болезненной, но довольной улыбке. — Ах, гравитация... бессердечная ты сука.