Не медля ни секунды, он обхватил ладонями её лицо и прильнул к её губам, жадно вдыхая, — она снова позволила ему, и на этот раз Драко готов был отдать ей всю свою нежность, что за долгие годы одиночества накопилась в избытке и больше не умещалась в его душе, когда он находился рядом с этой девушкой. Грейнджер пробуждала в нём чувства, которые одновременно и пугали его, и окрыляли, раскрашивая жизнь яркой палитрой. Драко и вправду стал замечать, насколько уникален оттенок небесной лазури вокруг бледного солнечного диска, как безупречно хороши звёзды, невзирая на саднящую боль в затылке от жёсткого приземления, как волшебны совсем не волшебные вещи вроде рождественских огоньков и золотистых гирлянд, как аппетитно хрустит снег под ногами и как здорово оставлять первые следы на идеально гладком участке после лютой вьюги… И ещё сотни подобных мелочей, которые раньше были ему совсем безразличны.
— Не уходи, — повторяла Грейнджер снова и снова, проникая ладонями под свитер Драко и нежно скользя по коже, покрытой мурашками. — Не уходи… — шептала она между поцелуями. — Пожалуйста, останься.
— Грейнджер… — ему так хотелось пообещать ей, что на этот раз он не посмеет сбежать, но вездесущий адреналин и неудержимое возбуждение слишком вскружили голову, чтобы сложить отдельные слова в целое предложение, потому Драко сосредоточил последние силы на резком рывке и, подхватив Грейнджер на руки, переместился вместе с ней на кровать, незамедлительно впившись в её губы своими, чтобы дать ей понять, насколько сильно он хочет остаться и, во что бы то ни стало, именно так и поступит, несмотря на леденящий страх неизвестности. Драко был уверен, что ей тоже было страшно, во много раз сильнее, чем ему.
Она вновь поддела пальцами его свитер и потянула вверх, на что Драко, не раздумывая, проделал то же самое, скользнув ладонями по талии Грейнджер, и внезапно замер, когда не почувствовал кромку белья, подобравшись к её груди. Он не ожидал, что свитер окажется единственной преградой. Драко слегка отстранился, часто дыша, взглянул на Грейнджер, безмолвно спрашивая разрешения, и она смущённо кивнула. Догадавшись, что, наверное, будет правильнее позволить ей первой увидеть его без одежды, Драко одним движением стянул с себя свитер, окончательно взъерошив волосы, и на мгновение остановился, наблюдая за тем, как Грейнджер изучает его тело, невольно улыбаясь.
Какой же непередаваемо красивой она была в этот момент. Драко намеревался собрать целую коллекцию из подобных редких моментов, когда Грейнджер становилась ещё прекраснее, отпуская свой вечный контроль и отдаваясь во власть бессознательности. Лишь сейчас Драко вспомнил о том, что зелье действовало, и действовало превосходно, когда её взгляд скользнул по груди и не уловил маскирующей магии, скрывающей татуировку в виде цветка, под которым скрывался артефакт, но остановился на другой — на той, что не поддавалась никаким известным чарам.
Драко захотелось немедленно завести левую руку за спину, но он приказал себе не двигаться. Возможно, увидев поблекшую Чёрную метку, Грейнджер одумается и велит ему немедленно убраться, но этого не произошло. Её взгляд задержался лишь на секунду на проклятом клейме и затем вновь вернулся к глазам Драко. Она поняла, что он пристально наблюдал за ней, — вероятно, по нему было заметно, насколько сильно он напряжён.
— Для меня это не имеет никакого значения, — уверенно прошептала Грейнджер и, взявшись за края собственного свитера, медленно стянула его с себя.
— Чёрт, — сдавленно выругался Драко, вмиг позабыв о метке, зелье, артефакте и в принципе обо всём, что когда-либо тревожило его. Безупречная, аккуратная обнажённая грудь, покрытая мурашками, находящаяся в непосредственной близости от него, — вот что сейчас было главной проблемой и служило причиной для приближающейся панической атаки.
Как ты смеешь смотреть на неё? Как ты смеешь думать о том, чтобы прикоснуться к ней?
Мерзкий голос страха проник в сознание Драко. Рано или поздно это должно было произойти. Он опустил взгляд и прикрыл глаза в попытке успокоиться и прогнать грёбаное наваждение.
— Драко? Посмотри на меня.
Их взгляды встретились, и он произнёс:
— Ты не знаешь меня. И я не знаю тебя. Как ты можешь желать этого со мной? С таким, как я?
Возможно, этот вопрос был несвоевременным, но Драко должен был убедиться в том, что Грейнджер не пожалеет. Что она действует осознанно, что её желание не продиктовано алкоголем и глубокой тоской. Драко не хотел быть мерзавцем, который воспользуется её состоянием.
— Я знаю тебя, — мягко улыбнулась Грейнджер. — Пусть не всего тебя, но большего мне и не нужно. И ты знаешь меня, — она поднесла его руку к губам и оставила нежный поцелуй на тыльной стороне его ладони, а затем медленно опустила её себе на грудь. Драко резко вдохнул и вновь прикрыл веки, ощутив ладонью покрытую мурашками кожу и твёрдый сосок.
Мерлин всемогущий, как же это до безумия восхитительно. — Назови моё имя, Драко.
Её голос будто гипнотизировал, вводил в некое опасное и беззащитное состояние. Она искала и безошибочно находила каждую уязвимую часть Драко, и её имя — одна из них. Разумеется, он знал его и часто произносил в своих мыслях, но никогда не пробовал его на вкус, потому что понимал, что если сделает это, то что-то внутри него навсегда оборвётся.
Но она попросила. И Драко не смел отказать ей сейчас.
— Гермиона.
Она порывисто выдохнула, счастливо улыбнувшись, и, обняв его за шею, притянула к себе. Когда их обнажённые тела соприкоснулись, Драко едва сдержал стон наслаждения. Непередаваемые, давно забытые ощущения кружили голову, если бы не изнывающий от возбуждения член, который каждую секунду этого тактильного взаимодействия был на пределе, Драко обнимал бы и ласкал тело Грейнджер всю ночь, пока его руки не запомнят каждый изгиб, каждую родинку и пульсирующую жилку.
Его губы блуждали по её роскошному телу, оставляя отметины, он опускался всё ниже и провёл языком по возбуждённому соску, мягко сжав вторую грудь рукой. Гермиона зарылась пальцами в его волосы, издав сладкий стон, и Драко почувствовал, как здравый рассудок покидает его. Это был последний барьер.
Он чертовски сильно хотел её, и это было взаимно.
Наспех кое-как избавившись от джинсов и брюк, они остались в одном белье, Грейнджер обвила ногами торс Драко, притянув ещё ближе, её руки блуждали по его спине, пока он неустанно покрывал её лицо поцелуями, спускаясь по шее к ключицам и груди. В его голове мелькнула мысль о том, каким он был идиотом, когда всерьёз намеревался отказаться от всего этого. Вдыхать и осязать, исследовать прекрасное тело Гермионы Грейнджер — ничто и никогда не сравнится с этими невероятными ощущениями.
Когда её руки нетерпеливо поддели резинку его боксёров, Драко внезапно отстранился и, задыхаясь, пробормотал:
— Постой…
— Драко, пожалуйста…
— Подожди.
— Что? — исступлённо выдохнула Грейнджер, пытаясь сфокусировать потемневший взгляд на его лице.
В сложившейся ситуации отнюдь нельзя было утверждать, что они торопились. Всё происходило планомерно, хоть и в ускоренном темпе. Грейнджер изнемогала от желания, Драко едва соображал от нахлынувшего возбуждения, однако один, до определённого момента, незаметный барьер всё же всё это время оставался.
— Драко, что случилось?
Я ужасно стесняюсь.
— Просто хочу убедиться, что ты точно уверена, — ответил он первое, что пришло в голову.
Грейнджер снисходительно усмехнулась, Драко буквально чувствовал, что её нервы были уже на пределе. И, с одной стороны, ему было её жаль, а с другой, он не мог отрицать, что выглядело это просто пиздецки возбуждающе. Кажется, она всё-таки распознала долю лукавства в его неубедительном ответе.
— А может, ты не уверен? — с вызовом ухмыльнулась Грейнджер.
Драко сразу понял, чего она добивалась. Намёк был настолько прямолинейным, что не распознать его было невозможно.
— Ты себе даже не представляешь, насколько сильно я уверен.
Гермиона приподнялась на локтях, обворожительно сексуально прогнувшись в пояснице, и прошептала:
— Докажи.
Чёртова ведьма. Ты точно сведёшь меня с ума.
На сомнения не было времени. Если Драко замешкается, она точно подумает, что он невменяемый пришелец-мутант с щупальцами вместо гениталий. Он должен был принять вызов прямо сейчас. И желательно без дрожи в руках и обречённого взгляда.
Ты хочешь её. Сейчас не время быть идиотом — у тебя будет ещё масса возможностей всё испортить.
Драко взглянул на Гермиону исподлобья, обворожительно ухмыльнувшись, и, не отводя взгляда от её лица, стоя на коленях, стянул боксёры, отбросив их в сторону. Руки всё же немного тряслись, но он был уверен, что она не заметила.
Глаза Гермионы удивлённо округлились, покрасневшие губы дрогнули в нервной улыбке.
— О… Вау.
Чёрт. Что-то не так. Что-то определённо не так.
— Обычно он меньше, — поспешил успокоить её Драко. — Ну, точнее, когда не… в общем, не важно.
Ради всего святого, закрой уже свой рот.
— Нет, просто раньше у меня… — Гермиона смутилась, нервно закусив губу. — Не было похожего опыта…
— О чём ты?
Ей явно тяжело было выразить словами и без того спутанные мысли, но, обречённо вздохнув, она всё же призналась, густо зардевшись:
— У меня был секс всего с одним мужчиной… больше трёх лет назад. И… ну, он был… как бы… Господи, как же мне неловко об этом говорить, — Грейнджер закрыла руками раскрасневшееся лицо и нервно хихикнула. — Ты вряд ли поверишь, но это был комплимент.
Драко облегчённо выдохнул, наклонился к ней и отнял её руки от лица, внимательно взглянув ей в глаза, исполненные стыда.
Такая очаровательная.
— Ты боишься, что тебе будет больно? — осторожно спросил он без тени насмешки.
Гермиона поджала губы и робко кивнула.
— Я бы хотел тебя успокоить, но… — Драко улыбнулся, закусив губу, чтобы не рассмеяться от иронии сложившейся ситуации. — Мой первый и последний раз был на шестом курсе.
Грейнджер растерянно моргнула, словно ослышалась.
— Ты врёшь.
— Хотелось бы, но нет.
Она открыла рот, а затем вновь закрыла и покачала головой:
— Это невозможно. Ты же такой… — Гермиона осеклась, и Драко склонил голову набок, тихо рассмеявшись. — Вот именно! — она указала на него пальцем. — Невыносимо привлекательный, вокруг тебя наверняка всегда вились десятки молодых волшебниц!
— Что-то не замечал, — скептично прищурился Драко. — К тому же, я был слишком занят. И было бы справедливо заметить, что как раз ты из нас двоих должна была похвастаться бóльшим сексуальным опытом.
— Я понимаю, к чему ты клонишь, но после того, как я переспала с тем парнем, я зареклась делать это с тем, к кому не испытываю никаких чувств.
Осознав, что она только что озвучила, Грейнджер вновь покраснела и опустила взгляд, скрывая его под густыми ресницами.
Она всё же сказала это. Открылась ему, хотя наверняка не собиралась.
— И как давно ты испытываешь ко мне чувства? — спросил Драко, но голос подвёл его, выдавая волнение дрожью.
Гермиона поймала его взгляд и, собравшись с силами, проговорила:
— Уже достаточно давно.
Драко лёг на подушку лицом к Грейнджер, заправил локон ей за ухо, нежно скользнув подушечками пальцев вниз по скуле, и остановился на подбородке. Ему так хотелось узнать, когда всё началось, почему она решилась проявить инициативу, завязав общение, почему так легко согласилась на самое первое свидание, а также задать ещё сотни вопросов, которые не давали ему покоя с самого первого дня
их истории, но вместо этого Драко сказал то единственное, что было правильно в этот сокровенный момент:
— Тогда почему бы нам не притвориться, будто у нас обоих сегодня всё произойдёт впервые?
Взволнованное выражение на лице Гермионы сменилось облегчением, глаза исполнились благодарности, и она согласно кивнула. Драко нежно провёл кончиками пальцев по её щеке и запечатлел на её губах первый поцелуй — они словно начали с самого начала. Благодаря спонтанному разговору неизвестность больше не казалась пугающей — теперь они могли допускать ошибки и познавать друг друга, не боясь оступиться.
Каждое случайное движение, каждый поцелуй будто были заранее предопределены, оковы смущения растворились в тёплой атмосфере спальни, тускло освещённой рождественскими огнями. Горячее дыхание Гермионы опаляло шею Драко, когда он ласкал её грудь, усыпая поцелуями каждый дюйм нежной кожи, инстинктивно прижимаясь возбуждённым членом к её бедру.
— Я хочу сделать тебе приятно, — прошептал он, касаясь губами её горящей скулы, и скользнул ладонью вниз по её животу, медленно стягивая намокшее кружевное бельё. — Научишь меня?
Гермиона сладко застонала, когда пальцы Драко коснулись её горячей промежности, невесомо задевая внутреннюю сторону бедра.
— Это… нечестно… — задыхалась она, непроизвольно подавшись вперёд. — Ты ведь тоже…
— Я не хочу сейчас делать тебе больно.
У неё явно не осталось сил на сопротивление, и потому, прислонившись лбом к плечу Драко, чтобы немного успокоиться, Гермиона накрыла его ладонь своей и повела чуть выше, остановив на самом чувствительном месте. Она прижала подушечки трёх пальцев к кончикам пальцев Драко и начала совершать медленные круговые движения, инстинктивно двигаясь навстречу ласкам.
— Да… — прерывисто выдохнула Грейнджер, убрав руку и запрокинув голову на подушку, когда Драко уловил идеальные ритм и нажим движения. — Да, продолжай…
Он не мог оторвать взгляд от её лица и едва сохранял контроль над собственным возбуждением, чтобы не излиться от одного только созерцания Гермионы Грейнджер, находящейся на грани беспамятства: её соблазнительные распухшие от поцелуев губы, с которых срывались восхитительные стоны, прикрытые от удовольствия глаза, разметавшиеся по подушке кудри. Ей безусловно было приятно, но Драко захотелось усилить эффект, и он вновь припал губами к её груди, зажав сосок между зубами, скользя по нему языком. Гермиона захныкала от наслаждения, зарывшись пальцами в волосы Драко, в то время как её вторая рука опустилась вниз и обхватила его член.
Он остановился и крепко зажмурился, едва не задохнувшись от неожиданности, и когда посмотрел на Грейнджер, она тяжело выдохнула:
— Вместе.
Её ладонь совершила неуверенное движение вверх — именно это и было самой смелой фантазией Драко в ту безумную ночь после их первого поцелуя.
— Так? — робко спросила Гермиона, закусив от волнения губу.
О Салазар. О милостивый всемогущий Салазар.
— Чуть крепче, — выдохнул Драко, постепенно теряя связь с реальностью. — Да… вот так.
Это было слишком. Слишком мозговыносяще охуительно приятно — получать и доставлять удовольствие одновременно, но у этого потрясающего ритуала был один недочёт: до конца сладостной пытки оставались считанные секунды.
— Быстрее… — простонала Гермиона, прогибаясь в спине, непроизвольно ускоряя движение рукой, и Драко последовал за ней. Яростные стоны срывались с их губ с тяжёлым дыханием, неистово колотящееся сердце с силой ударялось о рёбра. Гермиона мелко задрожала и вскрикнула от наслаждения, ещё крепче сжав член Драко. Он стиснул зубы и шумно выдохнул, едва подавив громкий стон, и излился на её прекрасное тело.
Блять… Блять…
Ему показалось, что его сердце взорвалось и рассыпалось на тысячи осколков. У Драко никогда не было такого яркого оргазма, и он был уверен, что артефакт приумножил эти ощущения. Он буквально чувствовал, как магия растекается по его телу, захватив каждый орган, каждую клеточку. Если бы не действие зелья, он бы точно погиб.
— О боже, — восхищённо пролепетала Грейнджер, прижимаясь щекой к его плечу. — Это было… это… так…
— Охуенно? — подсказал Драко, расслабленно улыбаясь, уставившись в потолок.
— Точно, — хихикнула она. — И знаешь, — Гермиона приподнялась на локте, и их с Драко взгляды встретились, — я совсем не жалею о том, что так долго ограждалась от этого. То, что я испытала с тобой сегодня, определённо того стоило.
Взгляд пронзительных карих глаз Гермионы был полон теплоты и доверия. Очаровательный румянец всё ещё не сошёл с её скул, растрёпанные кудри идеально обрамляли утончённое лицо, усеянное веснушками. Драко никогда об этом не задумывался, но сейчас вне всяких сомнений готов был признать, что никого красивее Грейнджер он никогда не встречал. В особенности сейчас, когда она лежала полностью обнажённой рядом с ним и смотрела на него
так.
Всё становилось на свои места. Удивительные показатели артефакта, навязчивые мысли и образы, ощущение, будто мелкие крылышки щекотали в груди каждый раз, когда Драко видел Гермиону. Подсознательно он всегда понимал причину, но полагал, что это всего лишь увлечение, временно затронувшее вибрации магии Любви, которая могла иссякнуть в любой момент так же внезапно, как появилась. Но сейчас, после того, что Драко пережил с Гермионой, после того, как прочувствовал силу этой магии, он понял, что ошибался. Чувства, которые он испытывал к Грейнджер, были намного глубже и жили в нём дольше, чем он мог вспомнить.
Тео был прав.
— Я жалею только о том, что испортил своё первое впечатление об интимной близости восемь лет назад, — усмехнулся Драко, нежно очертив контур её лица кончиками пальцев.
— Боюсь, в те времена ты не рассматривал возможности оказаться в постели с кем-то вроде меня, — заметила Грейнджер.
— Определённо, — покачал головой Драко. — Я лишь хотел сказать, что с лёгкостью отказался бы от прошлого опыта, если бы мог. По правде говоря, ментально я до сих пор считал себя девственником.
— У меня похожие чувства на самом деле.
Гермиона неловко поджала губы и отвела взгляд. Драко нахмурился и слегка поменял положение, развернувшись к ней.
— Что ты имеешь в виду?
— Я никогда не испытывала оргазма с мужчиной, — застенчиво призналась она.
— В смысле? Совсем?
— Мне не доводилось спать с настоящим джентельменом, — пожала плечами Гермиона. — И поскольку уже во время самого секса я поняла, что совершила ошибку, я ждала лишь одного: чтобы это поскорее закончилось, и я ушла домой. С тех пор я приняла решение самостоятельно отвечать за собственные оргазмы и не тратить своё время на эгоистичных придурков.
Драко удивлённо изогнул бровь, испытывая одновременно негодование и восхищение от услышанного.
— И с чего ты взяла, что я не окажусь таким же эгоистичным придурком? — вкрадчиво произнёс он в безуспешной попытке подавить самодовольную ухмылку.
— Я поняла это во время нашего второго свидания, — улыбнулась Гермиона. — Не каждый чистокровный волшебник готов позволить затащить себя на маггловский каток, — она рассмеялась, но через мгновение её улыбка погасла. — И наш разговор после. Он был недолгим, но самым глубоким за всё время, что мне доводилось встречаться с другими парнями. И я поняла, что хочу продолжать это. Хочу узнать тебя лучше, всего тебя, потому что… ты очень особенный, Драко. Рядом с тобой я чувствую себя дома.
Его сердце болезненно сжалось. Это признание было самым личным и откровенным, что ему доводилось слышать за всю его жизнь. Грейнджер была слишком добра. Драко не заслуживал её, и ему было больно даже подумать о том, насколько отвратительна была его тайна. Чёртов эксперимент, на который он так легко согласился, и даже не представлял, как резко перевернётся его жизнь, когда он заново узнает Гермиону Грейнджер. Она доверяла ему с самой первой секунды, Мерлин. Неужели однажды Драко будет вынужден неизбежно растоптать её доверие, открыв всю правду?
Не сейчас. Не разрушай волшебство этой ночи.
Просто будь с ней, пока ваше время не подойдёт к концу.
Драко потянулся за палочкой и, наспех устранив последствия недавнего оргазма, притянул Гермиону к себе и заключил в крепкие объятия. Он жадно вдыхал её мятно-вишнёвый аромат, запоминая каждый едва уловимый оттенок, зарывался носом в её волосы, нежно ласкал спину и бёдра, неустанно целовал везде, где мог дотянуться, наслаждаясь щекочущим ощущением её учащающегося дыхания на своей шее. Драко надеялся, что его нежность скажет ей намного больше, чем слова, которых ему всё равно никогда не хватит, чтобы выразить степень своего восторга, привязанности и сожаления.
Особенно, сожаления.
— Я хочу тебя, — прошептал он, согнув её ногу в колене и притянув к своему бедру. Драко скользил губами по её шее и ключицам, осязая каждую клеточку нежной кожи. — Я мечтал о тебе каждую ночь после нашего поцелуя. Я мечтал дотронуться до тебя, мечтал о том, чтобы однажды ты позволила мне…
— Драко… пожалуйста…
Он никогда не устанет слушать, как Гермиона умоляет его, нетерпеливо прижимаясь клитором к его каменному стояку, как страстно произносит его имя, — из её уст оно звучало просто до умопомрачительности сексуально.
— Ты принимаешь зелье? — осторожно спросил Драко, надеясь, что это прозвучало не слишком отчаянно. Гермиона кивнула, и он облегчённо выдохнул.
Дедушка Теодор будет им гордиться. — Что мне сделать, чтобы тебе было не так больно?
— Мне будет больно только в самом начале, — взволнованно прошептала Гермиона. — Просто… не торопись, ладно?
Она была такой милой, когда лгала о подобном, лишь бы Драко излишне не переживал о том, что доставит ей неприятные ощущения. Неужели в его поведении и правда так часто отражались вечные беспочвенные переживания, которые он старательно скрывал за маской невозмутимости и высокомерными ухмылками?
Драко приподнял подбородок Гермионы и коснулся её губ, постепенно углубляя поцелуй, проникая языком в рот. Она податливо отвечала, её горячее дыхание становилось всё беспокойнее и шумнее, нежные тонкие руки блуждали по телу Драко, разгоняя слабые заряды тока, и похоже, они были вполне настоящими: каждый из них отдавался слабой вибрацией в груди. Обезболивающее зелье теряло свою силу, но у Драко в запасе было ещё несколько часов.
Он бережно уложил Гермиону на спину и развёл в стороны её ноги, согнутые в коленях. Не разрывая поцелуя, Драко провёл кончиками пальцев вдоль её тела и остановился на клиторе, совершив медленные круговые движения — новоприобретённый навык безмерно радовал его, в особенности, когда Драко наблюдал за мгновенной неподдельной реакцией Гермионы на его прикосновения. У него никогда не было мысли о том, что однажды он доведёт девушку до оргазма, и, когда это случилось, Драко понял, что больше не сможет без этого жить. Он хотел научиться доставлять безвозмездное удовольствие Гермионе всеми способами.
Потому что это неописуемо красиво.
— Ты очень красивая, — признался Драко, ненадолго отстранившись, и, прежде чем она успела улыбнуться, вновь припал к её губам, сдвинув руку чуть ниже, — между её бёдер, и аккуратно вошёл в неё средним пальцем, продолжая массировать клитор большим. Гермиона застонала в его губы, прижимаясь чувствительными сосками к его груди. Мерлин, какой же она была мокрой, влага её возбуждения буквально стекала по его пальцам. Красочная визуализация в воображении Драко усиливала эффект от ощущений, которые он сегодня испытывал впервые. Будоражащее предвкушение сводило с ума, остались считанные минуты или даже секунды. Он так сильно волновался, что не мог унять мелкую дрожь.
Драко ввёл второй палец и начал совершать обратно-поступательные движения, на которые тело Гермионы моментально откликнулось. Она ритмично задвигалась, возбуждённо всхлипывая и непрестанно лаская его лицо, что делало всё происходящее ещё более интимным. Мышцы, поначалу крепко сжимающиеся вокруг его пальцев, постепенно расслаблялись.
— Войди в меня, Драко, — простонала Гермиона, нетерпеливо подаваясь бёдрами вперёд. Он извлёк из неё пальцы и провёл ими по её идеальной груди, а затем собрал языком влагу и в последний раз провёл им по затвердевшим соскам. Гермиона вздрогнула и свела колени вместе, но почти сразу же развела, позволяя Драко оказаться между ними и полностью прижаться к её телу.
— Ты невероятна, Гермиона Грейнджер, — прошептал он с томной улыбкой, часто дыша. Она улыбнулась ему в ответ и, смущённо прикусив нижнюю губу, словно зная, насколько Драко обожал, когда она так делала, обхватила рукой его член и осторожно направила в себя.
Драко бережно подался вперёд, чувствуя, как её стенки постепенно сжимают его. Гермиона поморщилась от боли и, положив руки ему на плечи, остановила движение, чтобы Драко подался слегка назад.
— Не торопись, — шёпотом напомнила она, вот только Малфой был на сто процентов уверен, что он даже не начинал торопиться. Похоже, это всё-таки была плохая идея.
— Если хочешь… мы можем продолжить так же, как было до этого, — неуверенно предложил Драко, внимательно изучая её напряжённое лицо.
— Нет… нет, всё в порядке, — заверила его Грейнджер, и, опустив руки на его бёдра, притянула ближе.
С каждым крошечным толчком Драко наполнял её всё больше, пока наконец не вошёл на всю длину. Он не совсем отдавал отчёт своим собственным ощущениям, так как всецело был сосредоточен на лице Грейнджер, чьи морщинки напряжения постепенно разглаживались, плотно стиснутые челюсти разомкнулись, и она глубоко вдохнула. Её ладони, контролирующие процесс, переместились на его ягодицы, мягко сжимая, и Драко вжался в неё ещё сильнее, ещё глубже, наконец, переключив внимание на то, что испытывал сам.
Салазар. Как же узко. Если я начну двигаться, то кончу секунд через десять.
Но было ещё кое-что. Его грудь практически пылала, мелкая вибрация артефакта ощущалась всё сильнее, когда Драко с Гермионой буквально стали одним целым. Магия заструилась по телу, мельчайшие частицы самой светлой в мире энергии заполонили собой каждую артерию. Драко намеревался игнорировать это, но не мог избавиться от мысли о том, что это не просто секс. Сердцеспектральный эмоциоскоп с совершенной точностью указывал на то, что они занимались
любовью.
Драко аккуратно возобновил движение, стараясь сохранять небольшую амплитуду, тонкие пальцы Гермионы зарылись в его волосы, слегка оттягивая, с её губ сорвался тихий стон. Она тоже начала двигаться, подсказывая ему комфортный темп, и они оба расслабились, отдаваясь волнующему и головокружительному процессу. Драко не мог в полной мере осознать, что это
в самом деле происходит. С этим ощущением не могло ничего сравниться — сколько бы он ни читал об этом, сколько бы ни выводил формул и уравнений, описывающих состояние тела и сознания во время секса, — всё это было бесцветным сухим расчётом, который не передавал и тысячной доли тех чувств, что Драко испытывал прямо сейчас. Он никогда не был романтиком и презирал сантименты, но теперь думал о своей науке с насмешкой. Познать тайну было необходимо самому — вот в чём весь смысл. Тайна Любви заключалась всего лишь в том, чтобы просто
любить. Ласкать. Целовать. Дарить себя и получать столько же взамен.
Теперь Драко знал это — он чувствовал, как отзывается внутри артефакт, когда становится трудно дышать от нежности, перерастающей в страсть, как всё сильнее вибрирует магия с каждым толчком, когда Драко наполнял Гермиону собой, когда её стоны становились всё менее сдержанными, когда его имя всё чаще срывалось с её губ бессвязным лепетом.
«Назови моё имя, Драко». Для неё это было важно, чтобы быть ещё ближе. Драко хотел быть ближе. Настолько, насколько это вообще возможно.
— Гермиона… — прошептал он ей на ухо, постепенно ускоряясь. Сегодня он мог себе это позволить. Она дала ему право. Драко впился в её губы поцелуем и сжал ладонью грудь, всё грубее врезаясь. Он был чертовски близок к оргазму и, судя по громким стонам Грейнджер и её желанию двигаться всё быстрее, она тоже была близка. Драко сжал между пальцами её сосок и уткнулся лбом в её шею, судорожно выдыхая, Гермиона обвила ногами его бёдра, выгибаясь дугой, и, впившись ногтями ему в спину, закричала от накатившей волны оргазма, заставив Драко отпустить еле сдерживаемый контроль и кончить следом.
Грудь горела огнём. Ему было так больно, но так сладко, что на глаза навернулись слёзы.
Лишь бы она не заметила этого. Лишь бы не видела, как он счастлив находиться в этом моменте вместе с ней, иначе его мир окончательно рухнет в ту же секунду, и он неизбежно распрощается с жизнью из-за разорванного в клочья сердца, которое познало слишком много любви за одну волшебную ночь.
***
Тёплые лучи далёкого зимнего солнца ласково щекотали плечо. Драко привык просыпаться в полумраке собственной спальни, небольшое окно которой плотно задёрнуто непропускающими свет шторами. Каждое пробуждение было похожим на предыдущее — безрадостное и тревожное, поверхностный сон не придавал сил и, казалось, лишь забирал последние остатки энергии на попытки отключиться. Ночь и утро были самым ненавистным временем дня Драко, но только не в этот раз. Сегодня всё было по-другому.
Слепящее солнце не раздражало и даже вызвало на лице улыбку. Драко не помнил, когда в последний раз так крепко спал. Он приоткрыл глаза, щурясь от яркого света, и обнаружил себя в незнакомой спальне, которую раньше никогда не видел днём. Огромное панорамное окно освещало её подобно гигантскому фонарю, и Драко поймал себя на мысли, что зимнее солнце — исключительно редкое явление в этих краях.
Он перевёл взгляд на кровать и ощутил приятное покалывание в груди, заворожённо наблюдая за лежащей рядом девушкой, окутанной безмятежным сном. В её каштановых кудрях, хаотично разметавшихся по подушке, играли золотистые солнечные блики, губы были слегка приоткрыты, обнажённая грудь мерно вздымалась и опускалась, длинные чёрные ресницы едва заметно подрагивали — похоже, ей что-то снилось.
Драко всё не мог поверить, что его невыразимо восхитительное пробуждение было таким благодаря Гермионе Грейнджер, прекрасное тело которой он успел выучить наизусть за прошедшую ночь. Они доводили друг друга до исступления снова и снова, пока не иссякли все силы, а мышцы не заныли от усталости. Влажный воздух и запах секса наполняли комнату до сих пор, и это было лучшей утренней атмосферой, о которой только можно было мечтать.
Драко лениво потянулся и перевернулся на бок, аккуратно придвинувшись к Гермионе, чтобы не разбудить, и невесомо коснулся губами её щеки. Какова будет её реакция, когда она проснётся? Будет ли она испытывать смущение или, может, стыд? Как обычно происходит совместное пробуждение после бессонной жаркой ночи, о событиях которой можно запросто пожалеть?
Но Драко не жалел. Эта ночь заслуженно войдёт в список его лучших ночей, состоящий всего из одного наименования, даже если Грейнджер не разделит его восторга, когда очнётся.
А следовало бы. Ты заставил её кончить четыре раза, невыразимец Малфой.
Он знал, о чём толковал. Проведя четыре года в Отделе тайн, Драко в полной уверенности мог заявить, что ему несказанно повезло.
«Несправедливо», — поправил его гнусный внутренний голос, которому он сразу же велел заткнуться. После событий прошедшей ночи Драко почувствовал некую свободу от привычных внутренних блоков, узнав нового себя. Отчего-то он верил, что теперь всё будет хорошо, намного лучше, чем раньше.
Осознав, что больше не заснёт, и не желая смущать Грейнджер, когда она проснётся, Драко осторожно поднялся с кровати, подобрал с пола одежду и тихо вышел из спальни. Спустившись в гостиную, он натянул брюки и набросил рубашку, к которой вернулся её первозданный вид. Как только Драко вошёл на кухню, его встретил царственно восседающий на стуле Живоглот, по взгляду которого сразу было заметно: он явно что-то знал. Малфой готов был поклясться, что мохнатый сукин сын улыбался.
— Да, не поверишь, но у меня действительно в кои-то веки доброе утро, — хрипло поприветствовал его Драко, довольно усмехнувшись.
Живоглот низко мяукнул и сонно прищурился. Ему это было неинтересно. Можно подумать, он и сам не догадался.
Драко поставил чайник и решил немного осмотреться, пока Грейнджер спала. Его внимание привлёк всё ещё здравствующий букет фениксии, который он по непонятной причине не замечал раньше. Цветы угрожающе тянули к нему свои усики, и Драко показалось, что они ему демонстрируют неприличный жест. Похоже, ревнивый веник нарывался на конфликт.
Когда чайник закипел, Малфой заварил себе крепкий чёрный чай, так как не нашёл у Грейнджер банки с кофе, и не спеша направился к книжному шкафу, обильно заполненному различной литературой обоих миров. На одной из полок было несколько фотографий: Грейнджер с Поттером и Уизли в первый год обучения в Хогвартсе, Грейнджер с Поттером и Уизли в третий год обучения в Хогвартсе, Грейнджер с Поттером и Уизли, пропускающие по бокальчику сливочного пива в «Дырявом котле», на вид около двух лет назад, а может, и позже. И одна неподвижная, снятая на маггловскую камеру, фотография, изображающая малышку Гермиону в компании взрослых мужчины и женщины, которые лучезарно улыбались, обнимая её за плечи на фоне ярко-розового дворца с разноцветными бутафорскими декорациями.
С охватившей душу тоской Драко провёл кончиками пальцев по фотографии, вспоминая вчерашний рассказ Гермионы о родителях. Они выглядели по-настоящему счастливой семьёй. Поразительно, как взаимосвязаны были между собой две разных вселенных, какой губительной мощью обладала война, распространяясь раковой опухолью и уничтожая всё на своём пути. Грейнджер поступила храбро, и со стороны могло показаться, что в этом была её сила, но мало кто понимал, что на самом деле скрывалось за героическими поступками отдельных личностей, какой болью они были вынуждены расплачиваться за свою смелость до конца своих дней.
Быть может, надежда ещё оставалась? Драко мало знал о чарах памяти, но решил, что обязательно попытается выяснить, существует ли какая-то магия, которая способна вернуть родителям Грейнджер воспоминания о дочери.
Внимание Драко привлёк странный на вид альбом, притаившийся среди книг. Бросив вороватый взгляд на лестницу, он аккуратно снял его с полки и чуть не поперхнулся со смеху, когда увидел на обложке чёрно-белое фото ужасного качества, с которого на него смотрела очень сердитая, хорошо знакомая ему маленькая девочка в костюме чёрной мыши с гигантскими ушами. Неукротимое любопытство побудило Драко досконально изучить содержимое этой драгоценной находки, однако, как только он открыл альбом, из него что-то выпало.
Собираясь подобрать утерянную вещицу, Малфой взглянул на пол, и его прошиб холод. Тело словно налилось свинцом, пальцы рук превратились в ледышки.
На блестящих светлых половицах лежал чёрный конверт со сломанной золотой печатью. Драко сразу его узнал. Именно в таких конвертах доставлялись письма из Нотт-мэнора.
Отложив в сторону альбом, Драко, словно околдованный, поднял конверт с пола и, не отдавая отчёта своим действиям, извлёк из него письмо.
— Чёрт… — прошептал он, мгновенно распознав почерк отправителя. В груди зародилось скверное предчувствие. Какого драккла Нотту понадобилось от Грейнджер?
Не давая себе времени на лишние размышления, Драко заскользил взглядом по строчкам:
«Ты не знаешь меня, но я достаточно наслышан о тебе. Не жди от него первого шага. Он слишком застенчив и ни за что не осмелится подойти к тебе. Я уверяю тебя: твои чувства не безответны, Грейнджер, поэтому ты должна кое-что знать. По распоряжению Визенгамота сразу после Рождества Драко будет вынужден покинуть Британию навсегда. Не медли и бери инициативу в свои руки, если не хочешь упустить свой шанс».
Руки Драко била крупная дрожь. Волна гнева затуманила разум, глаза застелило мутной пеленой. Вот, в чём была вся проблема. Он ведь чувствовал какой-то подвох в том, насколько быстро развивались события и как небывало удачно складывались обстоятельства. Всё это время Грейнджер преследовала свою цель — цель, которую ей навязал чёртов уёбок Нотт, сунув нос не в своё дело.
Наверху лестницы раздались тихие шаги, но Драко был не в состоянии на них отреагировать. Все его мысли витали вокруг паршивой записки, которую он продолжал держать в руках, перечитывая снова и снова.
— С Рождеством! Давно проснулся? — прозвучал где-то на периферии радостный голос, и лишь тогда Драко поднял глаза на светящуюся от счастья Гермиону, облачённую в безразмерную футболку с изображением той самой чёрной мыши. Шаг Грейнджер замедлился, и она остановилась на середине лестницы, лучезарный взгляд стремительно угасал, когда уловил в руках Драко предмет, который он не должен был находить.
— Как давно это у тебя?
— М-малфой, послушай…
— Я спросил: как давно у тебя это грёбаное письмо? — с расстановкой проговорил Драко дрожащим от ярости голосом.
Грейнджер испуганно вжалась в перила и поёжилась под его убийственным взглядом.
— Около двух недель, — тихо призналась она. — Но это не важно. Однажды я бы всё равно тебе рассказала, ведь тот, кто написал его, хотел помочь…
Драко издевательски рассмеялся, сминая в руке проклятый конверт.
— Помочь? — цинично повторил он.
— Да, — ревностно настаивала Грейнджер, — ведь ты бы уехал, так и не узнав…
— Знаешь, от кого это письмо? — он поднял руку со смятым конвертом, задержав его в воздухе. Драко не собирался выслушивать всю эту чушь, которую только что прочёл своими собственными глазами, снова.
— Очевидно, нет, — раздражённо выдала Гермиона, и Драко отметил, как её губы дрогнули, в глазах появился знакомый блеск, не предвещающий ничего хорошего.
— Оно от моего друга Тео, — вкрадчиво сообщил Малфой, понизив голос. Его спокойствие было настолько неестественным, что его начало трясти от напряжения. — Он работал со мной в Отделе тайн. Пока Шеклболт не вызвал нас к себе и не объявил, что собирается устранить нас с должности невыразимцев, — с лица Грейнджер постепенно сходила краска, в глазах поселилась тревога. — Вот только в отличие от Тео, я работал не покладая рук. Вся моя жизнь последние четыре года была сосредоточена на кое-чём принципиально важном. На чём-то, что в корне способно перевернуть всё представление о магии. И когда Шеклболт об этом узнал, он заинтересовался.
— О чём? — пробормотала Гермиона, окончательно побледнев. Салазар, как же невыносимо тяжело было рушить то прекрасное и хрупкое, что между ними появилось за последнюю ночь. Но пути назад уже не было. Драко действительно надеялся, что сможет оттягивать этот момент как можно дольше, однако судьба распорядилась иначе, спонтанно, без предупреждения обличив одну мерзкую тайну, которая послужила ответом на все вопросы.
— Ты у нас так любишь книги, — с насмешкой протянул Малфой, медленно приближаясь шаг за шагом. — Вечно таскалась с ними в обнимку по школе, вряд ли твоя одержимость знаниями угасла с годами. Расскажи-ка мне, Грейнджер. Что тебе известно о магии Любви?
Глаза Гермионы ошеломлённо распахнулись, и она тяжело сглотнула. Когда в её взгляде вспыхнул проблеск понимания, Драко ощутил подбирающуюся к горлу тошноту. Вот, значит, как это должно было случиться. Омерзительно больно.
— Я не понимаю…
— Уверен, что поняла.
Его тон был резок и напрочь лишён теплоты. После всего, что происходило между ними несколькими часами ранее, это ощущалось до абсурдности дико.
— На каких именно условиях Кингсли пообещал сохранить твою должность? — настороженно спросила Гермиона, быстро сложив в уме два и два.
И сделав последний шаг, Драко остановился. Он медленно распахнул полы расстёгнутой рубашки и, не отрывая ледяного взгляда от глаз Грейнджер, провёл рукой над областью своего сердца, снимая маскирующие чары.
Гермиона прищурилась и спустилась на несколько ступеней, чтобы подойти ближе. Она пристально разглядывала рисунок в виде цветка омелы и почти не дышала.
— Прямо за этой меткой находится один занимательный артефакт, — продолжил Драко, не узнавая собственный голос, омрачившийся жестокостью. Он до глубины души ненавидел себя за это, но лишь так он мог сохранить самообладание и держать своё сознание закрытым. — Я потратил годы на его изобретение. Эта вещица соединена с моим сердцем и причиняет мне массу неудобств, — он усмехнулся, и Грейнджер вскинула на него полный ужаса взгляд.
— Для чего он? — с дрожью в голосе потребовала она.
— Он восприимчив к магии Любви и считывает её показатели, — буднично сообщил Драко с безразличной улыбкой. — По крайней мере, согласно моим расчётам артефакт должен был работать таким образом. Но для того, чтобы это проверить, я нуждался в эксперименте. И тут появилась ты.
Ты стала моим экспериментом, Грейнджер. Но как только я понял, как близко оказался к прорыву, Шеклболт установил мне срок в две блядских недели, по истечении которых я должен буду показать ему результат своей работы, чтобы не вылететь из Министерства. Две недели до Рождества.
Он чувствовал, как каждым своим словом отталкивал от себя Грейнджер непостижимо далеко, несмотря на то, что они всё ещё находились на расстоянии вытянутой руки. Видел, как она осознавала смысл сказанного им, отведя в сторону расфокусированный взгляд, и судорожно выдохнула, обхватив себя руками, из-за чего стала казаться ещё меньше и беззащитнее. Её пальцы сминали растянутую футболку, оголённые бёдра покрылись мурашками.
Драко сосредоточил все силы на окклюменции, чтобы не потерять рассудок, изучая опустошённое выражение её лица. Давно забытая с годами боль настойчиво пробивалась сквозь запертое сознание — та самая боль, которую он испытывал, глядя на корчащееся в муках тело Грейнджер в своём родовом поместье. Малфой настолько желал забыть об этом, заталкивая проклятое воспоминание в самые глубины своего разума, что не вполне был уверен, происходило ли это на самом деле, или же было плодом его фантазии, явившейся в кошмарном сне.
Но теперь он не сомневался. Потому что в глазах Грейнджер отражался сейчас тот же страх, что и в тот жуткий день, когда его безумная тётка прижала её к полу и занесла палочку прямо над её головой. За мгновение до чудовищной пытки.
— Как именно он работает? — безжизненно пробормотала Гермиона, не поднимая глаз, словно пыталась вспомнить каждую проведённую вместе минуту и найти зацепку, которая указала бы ей на чертовски продуманный обман.
— Через прикосновения, — голос Драко слабел, но оставался беспристрастен. — Касания, объятия, поцелуи. У каждого телесного контакта свои цифровые значения, возникающие на основе источаемых сантиментов, а также на выработке феромонов и окситоцина. Я намеревался изучить тайну магии Любви, чтобы выяснить, на что она способна, и научиться ею управлять. Возможно ли её применение в целительстве или защитных чарах. Наши объятия и поцелуи дали мне информацию о том, что сила магии увеличивается по мере физического и психологического сближения. И поэтому, как ты уже могла догадаться, конечной целью эксперимента являлся половой акт.
Его тело словно превратилось в камень. Драко продолжал неотрывно смотреть на Грейнджер, пока она вновь не подняла взгляд после его последних слов. Горечь предательства и разочарования буквально ощущались в воздухе. Драко желал, чтобы она ненавидела его. Чтобы накричала и прокляла, лишь бы не смотрела на него так, тихо сглатывая слёзы. Он хотел, чтобы Грейнджер растоптала его так же, как он растоптал её и без того раненую душу.
— Мои чувства всё это время для тебя были всего лишь цифрами? — слабо прошептала она. — А что же чувствовал ты?
Любовь. Я чувствовал любовь.
Но Драко не ответил. Слова будто застряли в горле. После всего, что он натворил, у него больше не было права говорить ей о своих чувствах. Возможно, Грейнджер поймёт, что он не мог так хорошо притворяться, но для этого должно пройти время. Все её мысли и силы сейчас были сосредоточены на борьбе с болевым шоком.
Гермиона рассеянно кивнула, узрев в его молчании исчерпывающий ответ, и небрежно утёрла тыльной стороной ладони выступившие слёзы.
— Что ж… — обессиленно произнесла она. — Я… не могу сказать, что удивлена. Наверное, настораживающих знаков и причин для беспокойства было предостаточно, но… я видела в тебе только то, что хотела видеть. А теперь даже не знаю, было ли хоть что-то в твоих словах правдивое за то время, которое мы провели вместе, и я успела к тебе привязаться. Должна признать, ты здорово наловчился скрывать свою истинную натуру. Как это по-слизерински.
Грейнджер презрительно хмыкнула и, оттолкнувшись от перил, направилась обратно в спальню, но внезапно остановилась и обернулась.
— Знаешь, — её голос окреп и огрубел, но оставался таким же спокойным, — покажи это Кингсли. Ему понравится.
Грейнджер резко отвернулась и устремилась наверх, взбегая по ступенькам босыми ступнями. Когда дверь спальни захлопнулась, Драко вздрогнул и тяжело выдохнул, прикрыв жгущие от напряжения глаза и, оперевшись на перила, опустился на пол в попытке перевести дыхание. Беспрерывная окклюменция вытянула из него последние силы.
Он в последний раз обвёл взглядом гостиную, неосознанно запоминая каждую мелочь и незначительную деталь. В его голове всё ещё звучал надломленный голос Гермионы и мелькал её образ, который теперь навечно отпечатается в памяти новым кошмаром.
