одна на двоих

— Зима, — Маратка подходит со спины к старшему, и смущённо смотрит себе под ноги. — Че те? — Сухо уточняет Зима, Турбо куда-то свалил, возможно, снова поучает скорлупу. Зиму это вполне устраивает — в любом случае вечером им нужно будет поговорить. — Ну это… Зима, а парни любят только девушек? — Зима поперхнулся. Сигарета чуть не падает из его рта, глаза выпучиваются ещё сильнее. Губы подёргиваются. — Че за вопросы, — картавит парень, поправляя шапку. — Да так… Зима, так что? Только девчонок? А если парень нравится — это в дурку надо? — Зима потерянно усмехается. — Тебе это для чего? — Хрипит парень, но чуть помолчав, продолжает, — вообще да, но и нет, — неоднозначно проговорил Зима заплетающимся от холода языком. Мороз ударил по Казани как обухом по голове, так же явно и сильно. — Так да или нет, — хмурится мальчишка, а Зима бы и рад сказать ему что-то дельное, да вот всё что он скажет — будет против него. Если скажет «нет», то посчитает слабохарактерным, если «да», то предаст свои принципы. — Хрен с тобой, — харкает на снег Зима, — иди у Кащея спроси, он тебе за такое точно пизды даст, — хрипит Зима, пританцовывая на одной ноге. — Блин, — чертыхается Маратка, хмурясь. Похоже, вопрос его действительно задел, но вот к Кащею идти — это уже клиника, а Марат пока не готов получить перелом. — Че у вас тут? — Турбо подбегает к парням, Зима облегчённо вздыхает. — Да этот обалдуй тупости спрашивает, — кривится Зима. — А че за вопрос? — Турбо определённо выглядит радостным и взбудораженным. Что было причиной такого поведения — Маратка предположить не смог. — Да так, — Марат кривится. Как-то неприлично, но если сам не скажет — скажет Зима, а он вывернет все его слова наизнанку и обоссыт всё, что осталось. — Колись давай, — хмыкает Турбо. Определённо в хорошем настроении, не хочется ему его портить. А придётся. — Парень может любить не только девушек? — Выпаливает Марат, чувствуя, как земля уходит из-под ног. И страх, и нетерпение, и облегчение кутают в свои прозрачные сети. — Может, — не задумываясь, хмыкает Турбо, из-за чего Зима резко дёргается. — Ты чему детей учишь?! — Хрипит, но и сказать ничего против не может. — Да? — Ошалело уточняет Маратка — не послышалось ли? — Ага, самое главное, что б человек хороший был, а там уже по существу, — тряхнул плечами Турбо, засовывая обмороженные пальцы в карманы куртки. — Всё, задрали, пошли, Турбо, — шикнул Зима, давая другу подзатыльник. — Че ты ему втираешь блин, забьют до смерти, если узнают, — Турбо обнимает Зиму, лёжа на кровати в однокомнатной квартирке. Одна на них двоих. Турбо не распространяется насчёт отдельного жилья — устроят тут штаб блин, а ему нужно где-то с Зимой миловаться. Кровать у него узенькая, одноместная, вот и жмутся друг к другу как тощие псины, переплетая пальцы и ноги. — Не узнают, а узнают мы им в морду пропишем, — задумчиво мямлит Турбо, глядя в лицо Зимы. — А если и о нас узнают? — Хрипит Зима. Батареи всё ещё не включили, в квартире гуляет мороз, а одеяло совсем не согревает. — Тогда сбежим, — шипит Турбо, прижимаясь губами к шее Зимы. Прижимает ближе, мягче, по-особенному, с нежностью, которая уличным пацанам не дозволена и которую он хранит лишь для Зимы. — Куда сбежим-то? — Усмехается Зима, обхватывая ладонями щёки Турбо, заставляя их губы соприкасаться. — Куда душенька пожелает, — улыбается Турбо. И улыбка у него такая добрая, открытая и честная, такую улыбку он дарит лишь Зиме, лишь Зима её достоин. Кровать неприятно поскрипывает, когда Турбо залезает пальцами под толстовку Зимы, проходится пальцами по его рёбрам, пересчитывая каждую косточку. Зима прикусывает губу, прижимаясь всё ближе и ближе, позволяя себе зарываться пальцами в кучерявые волосы Турбо, позволяя себе тихо постанывать и выгибаться всем телом навстречу ласкам. — Я не хочу, чтоб он с Андрюхой так же как мы не мог, — шепчет Турбо, посасывая шею Зимы. — Ты думаешь, он с Андрюхой...? — Удивлённо спрашивает Зима, на секунду отстраняясь. — Ну да, они ж постоянно друг за другом хвостиком ходят — было очевидно, — ласково проговаривает Турбо, глубоко дыша. Зима расслабляется — Турбо может успокоить его одной интонацией, одним лишь касанием, приятным словом и мягким поцелуем — только он так умеет. Это, можно сказать, талант. Зима чувствует, как пальцы Турбо касаются его груди, как аккуратные, словно у музыканта пальцы, мягко играются с сосками и как он теряет голову от мысли — это реально. Это тот самый Турбо, который утром раздаёт тумаки направо и налево, это тот самый Турбо, что дерётся с ним, с поводом и без — это тот самый Турбо. Его Турбо. Из Универсамовских. Кожа приятно горит, когда согревшиеся пальцы Турбо касаются Зимы. Зима вздрагивает. Член непроизвольно дёргается от нежданного касания, Зима уверен — Турбо знает, что делает и это определённо того стоит. Пальцы друга мягко касаются его головки, Зима пытается не забыть, как дышать, но получается, если честно, не очень. Турбо следит за Зимой с тихой улыбкой. Он хочет, чтоб его парень был счастлив, хочет доставить ему как можно больше удовольствия. Рука становится липкой и влажной, сам Турбо чувствует — даже не касаясь себя, он уже на пределе. — Давай подсоблю, — хрипло усмехается Зима, обхватывая член Турбо холодными руками. Тот непроизвольно вздрагивает, чувствуя, как орган саднит — просит движений и ласки. — Зима, н-не надо, — сипло просит Турбо, но Зима освобождает член из его штанов, позволяя себе полюбоваться на возбуждённый орган. — Больше моего, — замечает Зима, придвигаясь ближе к Турбо и прикладываясь собственным членом к члену друга. Органы ударяются друг о друга, свойственный этому шлепок слышен, кажется, на всю квартирку. — Завались, — скулит Турбо, стараясь толкнуться в кулак Зимы. Тот удовлетворяет его желание, мягко обхватывая член Турбо, парень начинает медленно, с издёвкой, надрачивать. Турбо готов взвыть от того на сколь это было приятно и невыносимо одновременно. Зима специально двигался медленно, извращённо следя за меняющимся лицом Турбо. Ему нравится смотреть на затуманенные от наслаждения глаза парня. Его парня, его собственного. Турбо — это его человек. Кучерявый, с ушибами, вздёрнутым носом, большими глазами и широким лбом, его человек, его собственный, любимый, желанный. Турбо извивается под ним, запрокидывает руки за голову, оголяя торс, позволяет владеть собой, позволяет себе быть уязвимым. Зима прижимается ртом к его губам, чувствуя, как его собственный член неистово пульсирует. Их поцелуй глушит пошлые стоны наслаждения, когда парни почти одновременно кончают. Зима ложится подле Турбо. Лень вставать и идти искать новую одежду — там, в комнате холодно и одиноко, а здесь, на кровати Турбо, слишком тепло и уютно. Турбо, кажется, совершенно согласен с неозвученными мыслями партнёра. — Значит, куда угодно сбежим? — Заплетающимся от усталости языком спрашивает Зима, обнимая Турбо за торс. — Куда угодно, красавица, — тихо смеётся Турбо, кутаясь в одеяло и утыкаясь носом в ключицу Зимы. — Значит точно? — Не унимается Зима, бурча себе под нос. — Если о нас узнают — хоть в Москву, и Маратку с Андрюхой возьмём, скорлупа всегда пригодится, — хмыкает Турбо, приобнимая Зиму за затылок. — Маратку и Андрея… — уже в полудрёме сипит Зима. — А то как они без старших, — беззаботно улыбается Турбо, смотря на белый потолок с осыпающейся штукатуркой.