Гречишный мёд и кровь

***

— Слишком красивые слова для такого труса, как ты, — произнёс Чонгук и постарался посмотреть Джиёну в глаза. И что не удивительно — не смог. А всё из-за одной мелочи: омега никогда не умел врать. И сейчас, наслаждаясь его поражением, альфа улыбнулся: — Скоро меня убьют, англичане всё-таки твои друзья, мог бы подбирать слова поосторожней, тем более всё равно я знаю тебя слишком хорошо, чтобы поверить в искренность твоих слов, я уже молчу о том, что ты даже не рискнул посмотреть мне в глаза. — Мне сложно быть вежливым с убийцей моего отца… — Чонгук, остановись, — перебил его Джиён. — Ты прекрасно знаешь, что вы оба предали свой народ, тебе просто повезло, что ты являешься моим омегой. Поэтому прекрати повторять, что я убийца, лучше посмотри правде в глаза и найди силы признать правду. Корейцы ненавидят вас обоих и никогда не простят измены. По правде говоря, Чонгук знал, что Джиён прав. Последнее письмо от отца, в котором он приказал в срочном порядке сдать их город-крепость — Домсан, вызвало огромную волну критики, и военные, присягнувшие на верность, открыто говорили, что его отец совершает преступление против собственного народа. Но поскольку ему так и не удалось поговорить с отцом и омега успел увидеть лишь то, как Джиён выстрелил в него, после чего отец упал в с каменного балкона в море, омега решил, что лучше считать во всём виноватым именно Джиёна. Его отец всегда любил повторять: «Если нет виноватых, назначь их». Эта мысль приносила боль, но лучше так, чем жить с осознанием того, что те огромные жертвы, которые понёс его народ, стали результатом их с отцом предательства. Понимая, какую боль испытывает Чонгук, Джиён всё же подошёл ближе и сказал то, о чём другой бы промолчал, ведь чувства близких людей нужно беречь. Но Джиён считал по-другому и предпочитал открыто высказать всё, что наболело. — Придёт момент, когда ты должен будешь ответить только на один простой вопрос, и тогда всё станет на свои места. — О чём ты вообще? — спросил Кевин, который настолько глубоко погрузился в своё отчаяние, что не понял ничего из сказанного Джиёном. — Хорошая попытка, это, наверно, твой талант — прятаться от жизни, прикрываясь тем, что ты идеальный сын и всегда исполняешь всё, что этот урод прикажет. Но это, слава богам, уже в прошлом. Как же я рад, что казнил эту мразь, я никогда не пожалею об этом. И теперь ты должен начать жить для себя. Наберись смелости и сделай свой выбор. От потока слов Чонгуку хотелось закричать. Он знал, что его альфа прав, и прекрасно понял, что он имел в виду, но признать это вслух было выше его сил. Ему нужно время, а ещё он уже не может и не хочет находиться здесь на расстоянии вытянутой руки от Джиёна, задыхаясь от его сильного аромата красного терпкого вина. — Заткнись! — крикнул Чонгук. — Умоляю, перестань! — Я знал, что ты будешь сопротивляться, — начал было Джиён, но вдруг в дверь ворвался охранник и, подойдя к нему, что-то сообщил. Мгновенно изменившись в лице, Джиён приказал запереть Чонгука и не спускать с него глаз, а сам стремительно покинул камеру. «Вернись живым, умоляю», — прошептал омега, оставшись совершенно один. Затем последовало долгое и томительное ожидание, которое сопровождалось доносившимися выстрелами снаружи. Неизвестность — это слово повисло в воздухе и придавило его своей тяжестью. Оно пугало и заставляло опытного воина бояться и нервничать, прокручивать в голове все возможные ужасные картины происходящего и ждать. Более ужасную участь придумать не так и просто. И только на утро третьего дня омега снова проснулся от звуков выстрелов, прикрыл глаза, хотя уснуть на голодный желудок дело не из простых, но он всё же решил попытаться. Как только Чонгук увидел очертания сна, в коридоре раздались громкие шаги и на пороге его камеры показался высокий альфа, одетый в форму японской армии. Присмотревшись получше, Чонгук узнал адмирала Ёминору Акиру. Несколько лет назад отец познакомил его с этим весьма интересным человеком. Подскочив со скрипучей койки, Чонгук поздоровался: — Здравствуйте, адмирал. — Чонгук, как же я рад видеть тебя живым и здоровым, — подошёл к омеге Акира и, крепко обняв его, прижался носом к его шее: — Ты пахнешь, скоро течка? — спросил мужчина и даже успел облапать его. — Ты сильно похудел, но всё же ты по-прежнему невероятно сексуальный. Бесцеремонность и наглость, — вот что бесило Чонгука в этом мужчине. Если бы не этот изъян, он мог бы с помощью своей красоты, невероятного ума и обаяния влюблять в себя десятки омег, но, увы, пока Акира сам не признает, что в нём есть недостатки, он не сможет побороть их, чтобы в полной мере наслаждаться своими достоинствами. Разомкнув объятия, адмирал, заметив, как скривилось лицо Чонгука, улыбнулся: — А ты, смотрю, по-прежнему не переносишь меня? Кстати говоря, прямота альфы тоже доставляла неудобства, но была не самой раздражающей чертой его характера. — Адмирал, — обратился Чонгук, но Акира перебил его: — Обращайся ко мне по имени, как я и просил тебя. Или ты забыл? — Хорошо, Акира, я не думаю, что сейчас самый подходящий момент для того, чтобы ты снова домогался меня. К тому же я тебе отказал и не хочу делать это снова. — Да не парься, я всё понимаю. Прости, не смог устоять и не подразнить тебя. Кстати, ты теперь свободен, так что пойдём со мной, нас ждут дела и разговор с одним человеком, он отныне будет твоим начальником. — Подожди, Акира, всё слишком быстро, я не успеваю за тобой. — Не волнуйся. Сейчас ты поднимешься наверх, мой слуга наполнит тебе ванну, и ты поспишь. А после обеда, скажем около трёх часов дня, я познакомлю тебя с новым губернатором провинции - Сунван. Ты как раз возглавишь его службу безопасности. — Здорово, а имя у этого губернатора есть? — Конечно. Но он попросил не сообщать тебе. Пытаясь понять, что вообще происходит, Чонгук решил для себя, что будет лучше, если он последует совету Акиры. Когда его отец написал ему в письме, что после сдачи Домсана он должен будет бежать с ним в Японию, он догадывался, что ему предложат не только убежище, но и работу. Но даже с учётом того, что он знал многих японских чиновников, военных и прочих высокопоставленных людей, он понятия не имел, кто именно займёт такой важный пост, как губернатор провинции - Сунван. — Пожалуй, ты прав, я настолько сильно устал, что до сих пор не могу понять — это реальность или сон. Кстати, много людей погибло при взятии города? — Что значит много? — вопросом на вопрос ответил Акира. — Погибло пятьсот корейцев, и для меня это ничтожно малое количество, а для тебя? Чонгук побледнел и, наверно, упал бы в обморок, но альфа взял его за локоть. — Военный, а такой впечатлительный, — хмыкнул Акира. — Спасибо, — произнёс Чонгук. «Только не это. Неужели Джиён мёртв?..» — подумал Чонгук и тут же спросил: — Мне нужно знать, жив ли Джиён? — Я хотел найти его, но, увы, прежде чем я смог добраться до него, в том крыле раздался взрыв, мне очень жаль, но, наверно, он мёртв, — сказал Акира. Его голос был подавленным, но на самом деле альфа едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Эта шутка Джиёна кому-то другому могла бы показаться жестокой, но не зря эти двое подружились. Слишком эти двое похожи. Ёминору знал, как именно умер Чон Харён, но всё равно помог своему другу проучить Чонгука. — Акира, я уже пойду, — тихо произнёс Чонгук. Он изо все сил пытался сдерживать слёзы, но как только он вышел в коридор, они хлынули из глаз, словно летний ливень. «Представляю, какое у него будет выражение лица, когда он увидит живого Джиёна. Только надолго ли он таковым останется?» — подумал Акира, глядя, как за Чонгуком захлопнулась дверь. Он уже давно знал, что этот лакомый кусочек никогда не будет принадлежать ему, так почему бы не помучить? Когда Чонгука провели в его спальню, вода для ванны была уже набрана. Погрузившись в горячую воду, Чонгук вспомнил улыбку своего альфы, снова начал рыдать. Но горячая вода помогла смыть часть его невыносимой боли и печали, поэтому, выйдя из ванны, омега провалился в глубокий сон. Около трех часов, когда Чонгук проснулся и ощущал себя вполне бодрым, чтобы воспринимать информацию, адмирал послал за ним своего слугу. Придя на террасу особняка и увидев накрытый стол, Чонгук, проглотив вязкую слюну, с трудом удержался, чтобы тут же не наброситься на еду. Наслаждаясь видом, омега услышал шаги и, повернувшись, подумал, что перед его глазами призрак. — Привет, Чонгук, — произнёс Джиён. Тут же зашёл Акира и, увидев реакцию Чонгука на живого Джиёна, едва сдерживая смех, сказал: — Чонгук, извини, но ты бы видел сейчас своё лицо. Только не пойму, ты так рад, что теперь твой бывший жених станет твоим начальником или наоборот? Вместо того чтобы ответить, Чонгук сел за стол и потянулся за стаканом воды. Конечно, он был рад видеть своего альфу живым, но вот находиться в его подчинении в непосредственной близости, такого он бы и своему врагу не пожелал. — Может, выпьем сперва за наше сотрудничество? — поднял бокал Акира. Джиён и Чонгук последовали примеру старшего и тоже протянули свои бокалы. *** Когда поздно вечером Чимин ушёл уже спать, а Намджун остался на кухне, чтобы помочь отцу с мытьем посуды, он спросил: — Джиён отдал какие-то указания? — Да, он велел нам и дальше быть образцовыми сотрудниками японской разведки. Руководство должно нам доверять. Ещё он сказал, что когда сможет приступить к плану, то явится лично. Так что у нас есть очень много времени. Кстати, как продвигается ремонт твоего борделя? Наверно, вечеринку именно там мы не сможем провести? — Да нет, там почти всё готово. Я позвонил своему человеку, и он сообщил, что приказал начать все приготовления к вечеринке. Пригласительные я отправил ещё пару недель назад. Если хочешь, мы можем завтра поехать и посмотреть, — предложил Намджун. Сын Хо задумался: — Нет, нам с папой нужно отлучится в штаб. Так что я уже увижу всё во время вечеринки. Когда она, кстати? — Через две недели. — Вот и славно, нам нужно провести её и забыть как страшный сон, — сказал Сын Хо. — Узнаю своего отца, — улыбнулся Намджун. — Ты всё ещё ненавидишь вечеринки, а пора уже привыкать. Для успешного проведения нашей миссии нам нужно влиться в общество богатых японских офицеров в отставке. На вечеринке ты должен улыбаться и веселиться с остальными офицерами. — Трэй, иди-ка ты спать, хорошо? — Всё, как скажешь, — улыбнулся Намджун. Его отец, один из самых лучших охотников на вампиров, согласился бы пойти на охоту в одиночку и без оружия, лишь бы не посещать эти так ненавистные ему вечеринки. У каждого человека есть эта милая сторона. Прошло две недели. Утро в день вечеринки. Утром, проснувшись раньше Чимина, так Намджун подумал, прежде чем открыть глаза, но увидев пустую постель, альфа ударил по ней кулаком. В последнее время Чимин стал всё чаще уходить домой и не предупреждать его ни о чём. Вчера вечером, обсуждая его исчезновения, они сильно поссорились, и всю ночь Намджун трахал своего омегу, пытаясь забыть о грызущей его ревности и боли из-за бесконечной лжи Чимина. Он надеялся, что после ночи такого классного секса они смогут поговорить и помириться по-настоящему, но Чимин снова предпочёл сбежать. За завтраком, даже не притронувшись к еде, Намджун после окончания трапезы пошёл к себе в кабинет. Джин же, переглянувшись с Джунмён, сказал: — Этот Чимин только треплет ему нервы. Они не будут счастливы вместе. Шивон видел, что между ними что-то не так, но замечание Джина ему не понравилось. Он подошёл к нему и, поцеловав его в лоб, произнёс: — Джин, пожалуйста, думай больше о своём ребёнке и не лезь в отношения Намджуна. Он любит Чимина, и, к твоему сведению, не у всех людей, которые любят друг друга, легко складываются серьёзные отношения. — Хорошо, папа, — сказал Джин. Шивон никогда не повышал голос, но стоило ему кого-то из троих хоть о чём-то попросить, как все трое тут же исполняли любую его просьбу или желание. Постучав в кабинет к Намджуну и услышав «Войдите!», Шивон открыл дверь и зашёл внутрь. Подойдя к сыну и увидев, что тот читает книгу он, обняв его, сказал: — Ты поссорился с Чимином? — Почему ты так решил? Шивон улыбнулся: — Кроме того что ты держишь книгу вверх ногами, я заметил, что ты не съел свои любимые блинчики с мясом, так что было не трудно догадаться, что вы поссорились. — И всё-то ты знаешь, — проговорил Намджун. — Папа, тебе когда-нибудь отец врал? — Никогда. Почему ты спрашиваешь? — Я не раз говорил Чимину, что хочу знать о нем всё, но он постоянно избегает тем о своей семье, прошлом и вообще обо всём, что касается его лично. И я не знаю, что мне делать. С каждым разом мы ссоримся всё чаще, но он упорно продолжает молчать. К тому же он часто исчезает и говорит, что помогает семье. — Я понял в чём дело. Ты его просто ревнуешь. Намджун, я никогда тебе этого не говорил, но твой отец когда-то точно также изводил меня своими вечными расспросами и контролем. Он настолько бесцеремонно вторгался в мою личную жизнь, что даже несмотря на то, как сильно я любил его, я начал задумываться, смогу ли быть счастливым с таким жутким ревнивцем. — Как-то не верится, что между вами могло происходить нечто подобное, — произнёс Намджун. — И что произошло? Как ты решил эту проблему? — Слава богам, вмешался твой дедушка. Он знатно прочистил твоему отцу мозги, и, конечно, не обошлось без серьёзного разговора с ним наедине. Я ему объяснил, что я чувствую, и он пообещал исправиться. А как ты знаешь, если твой отец даёт обещание, он тут же исполняет его. Так что, Намджун, мой тебе совет: подожди ещё. Ты не можешь знать, какие у него отношения в семье и почему он так не хочет тебя с ними знакомить. Ты не должен давить на своего омегу. — Спасибо, папа. Мне будет тяжело это сделать, но сегодня-завтра я с ним постараюсь помириться. — А что, разве Чимин не будет на вечеринке? — спросил Нил. — Нет. Когда он выскочил за дверь, его последними словами было: «Пошёл ты к чертям со своей вечеринкой». — Почему он так сказал? — Я хотел, чтобы он пришёл на нее со своими родителями, но Чимин сказал, что он с семьей уезжает. Дальше я помню, что начал орать на него и вот эти его слова. — Ох, Намджун, да ты настоящий тиран. Ужас. Не удивлюсь, если ты его ещё долго не увидишь. — Спасибо за поддержку, папа. — Пожалуйста, и ты сам виноват. — Знаю. — Ладно, не грусти и начинай собираться, скоро выезжаем, — сказал Шивон и уже хотел уходить, но Намджун поднялся и, крепко обняв его, сказал: — Ты очень мне помог, спасибо, папа. — Я люблю тебя, и мне больно смотреть, как ты страдаешь без него. Поэтому не отпускай Чимина из-за своей глупой беспочвенной ревности, — произнёс Шивон и, разомкнув объятия, вышел из кабинета. Ещё пару недель Хёну с Тэхёном и Вонхо поселились в Ханяне, и с каждым разом Кейлину стало всё труднее уходить от Намджуна. Даже вчера они снова поссорились из-за этого. Но у него не было другого выбора. Пока он не придумает, как обезопасить Намджуна и его семью от своих «братьев», он будет врать. Сейчас, сидя в баре, Чимин даже не догадывался, какой подарок ему преподнесёт судьба. Поздно ночью возвращаясь с вечеринки, которая без Чимина для него превратилась в настоящий кошмар, Намджун, решив заскочить в свой любимый бар и промочить горло, как раз стал этим «подарком». Пройдя вглубь зала, он, едва не превратившись в соляной столб, замер на месте, глядя на Чимина в окружении троих незнакомых ему альф. В один миг, вспыхнув словно спичка, Намджун стремительно направился к компании. Остановившись перед их столом и будто ощутив, как их взгляды, словно ножи, вонзились в его тело, Намджун, улыбнувшись, наклонился к Чимину: — Привет, любимый. Может, познакомишь меня со своими друзьями? Подавившись дымом, Чимин сильно закашлялся и не мог выдавить из себя ни единого слова. Кошмар, преследующий его во снах, воплотился в реальность слишком быстро. Мысли, как ошпаренные, метались в его голове, но выход из этой ситуации только один — смерть. И главный вопрос: чья именно смерть проложит ему путь к спасению?