Шарлатан и шарлатанка

Признаться, по дороге на Змеиную скалу Астарион нервничал — в конце концов, это был визит в логово врага, притом врага опасного, но стоило ему оказаться в крепости, кишмя кишащей народом, как все его тревоги словно рукой сняло. В толпе он всегда чувствовал себя как пчела в цветущем весеннем саду, полном ярких красок и чудесных ароматов. Когда-то, давным-давно, когда он еще не был коварным вампиром с сердцем холодным, словно лед (по меткому выражению бескомпромиссного, как всегда, Уилла), а был простым городским судьей (тоже, впрочем, не слишком-то добросердечным персонажем), он находил огромное удовольствие в посещении любых светских мероприятий, будь то балы, маскарады, свадьбы или даже похороны. Он любил людей, любил смотреть на них, любил, когда они смотрят на него, любил нежный нектар бесконечных сплетен, и музыку, и вино, и праздные разговоры об искусстве, и томный флирт, то ни к чему не обязывающий, то плавно перетекающий во что-то большее; в общем, ему нравилось находиться в центре внимания и щедро одаривать собеседников вниманием в ответ — это получалось у него блестяще, и равных себе в этом искусстве он не знал. Потом Астариону пришлось во всех смыслах поумерить аппетиты, ибо Казадор не одобрял охоту на представителей высшего сословия (к тому же флирт потерял былую прелесть, как только из развлечения стал обязанностью), но сейчас, когда он стоял в холле крепости на Змеиной скале, окруженный разряженными в пух и прах представителями местной знати, эти забытые на двести лет чувства вернулись к нему во всей своей полноте. Да, их с Дайной жизни подвергались опасности. Да, их могли убить в любую минуту. Ну и что? Главное, что он был дома — и он был счастлив. Дайна казалась более напряженной — ей явно приходилось прикладывать усилия, чтобы не сутулиться и не обнимать себя за плечи в попытке отгородиться от шумной многоголосой толпы. Она то и дело оглядывала холл, как зверек, высовывающийся из дупла, и цепкий настороженный взгляд выдавал в ней дилетантку, явившуюся туда, куда являться не следовало. Это почему-то показалось Астариону очаровательным, даже трогательным, и он ощутил укол нежности к своей маленькой рогатой протеже: в отличие от него самого, она была на этом празднестве совершенно чужой и имела все основания опасаться и эрцгерцога, и его многочисленных прихвостней, и просто неодобрительных ухмылок на лицах гордых баронов и баронесс, не привыкших стоять бок о бок с тифлингшей. Конечно, большинство помалкивало и старалось не подавать виду, поскольку высшим шиком в этих кругах считалась невозмутимость, однако холодные надменные взгляды, которыми достопочтенные аристократы одаривали необычную гостью, говорили об их неудовольствии лучше всяких слов. В конце концов, кто знает, чего ждать от тифлинга? Конечно, представителей этого племени во Вратах Балдура обитало немало, но они редко высовывали нос за пределы Ривингтона — в других частях города им были не рады. Астарион сам всегда не одобрял подобного соседства, и его мнение здесь разделяли многие. Впрочем, некоторые — особенно мужчины — уже начинали посматривать на Дайну заинтересованно. Прекрасных дам они видели на каждом подобном приеме. Прекрасных дам с рогами и хвостом — никогда. Дайну всё это, похоже, нервировало, хотя обычно смутить ее было нелегко. — Дайна, дорогая… — Что? — Расправь плечи и подними подбородок. Люди смотрят. Дайна недовольно хмыкнула, но послушалась: выпрямилась и вскинула голову, тряхнув безупречно уложенными кудрями. Наконец она в последний раз оглянулась по сторонам и, убедившись, что здесь и сейчас ей ничего не угрожает, взглянула на Астариона. Смотрела она так долго и так пристально, что он начал сомневаться, не выбилась ли из его идеальной прически непослушная прядка и не прилипла ли к костюму какая-нибудь назойливая нитка. А может, сюртук недостаточно хорошо сидит? Или все же стоило повязать на шею красный платок вместо белого?.. — О боже, — сказала она с нежностью. — Какой же ты красивый. — Спасибо, барашек мой, я знаю, — слегка улыбнулся он. Значит, всё было в полном порядке. — Приятно наконец-то прилично выглядеть после всех этих мытарств, правда? — Не прибедняйся, — нервно фыркнула она. — Ты всегда выглядел как принц из сказки, разве что лягушек не целовал. Каким-то образом она умудрялась вести себя так, будто была влюблена в него по уши, и одновременно так, будто не одобряла ни принцев, ни сказок, ни тем более его самого — вместе с роскошным сюртуком цвета грозового неба, белоснежным шелковым платком, идеально сидящими брюками и прочими безупречно подобранными элементами вечернего гардероба. Тем не менее, комплимент явно был искренним: она и вправду считала, что он выглядит великолепно. Само собой. Великолепно? Ха! Благодаря прекрасному вкусу он выглядел лучше большинства присутствующих, хотя те могли похвастаться несметным количеством золота и личным портным. А вот Дайна, пожалуй, оказалась права, когда решила одеться попроще. Роскошное платье сразу выдало бы в ней принарядившуюся профурсетку несмотря на то, что профурсеткой она не являлась, и смотрелось бы нелепо. Алый мужской мундир, на котором они в итоге остановились, скрадывал это впечатление, потому что выглядел дерзко и экстравагантно, словно она не старалась сойти за свою, а, наоборот, вырядилась всем дамам назло. С другой стороны, стоило ли удивляться, что дамы этого не оценили? — С каких пор в нашем городе настолько свободные нравы, — вздохнула какая-то пожилая усохшая графиня, даже не стараясь понизить голос, — что в высший свет стали пускать этих дьяволиц? Почему мы вынуждены терпеть подобные унижения? Пусть убираются обратно в адово пекло — там им самое место! — Дьяволиц? Вы ей, пожалуй, польстили, — заметил собеседник графини — бочкообразный гном с начищенной лысиной. — Рога-то больше смахивают на бараньи… Может, еще и копыта обнаружатся? Это было не первое подобное замечание, которое до них донеслось. Дайна сжала руку в кулак; кожа на ее щеках, обычно бледно-лиловая, приобрела оттенок спелой черники. Астарион положил ей руку на плечо и шепнул: — Спокойствие, дорогая, спокойствие. Помнишь, о чем мы говорили? — Помню, — сквозь зубы бросила она. — Тогда повтори, — сказал он спокойно. — Ты на сцене. Ты играешь роль. Ты — принцесса… — Я принцесса, а они — челядь, — напряженно повторила Дайна, будто пытаясь вспомнить впопыхах прочитанный сценарий. — Да, да. Представь себе, я не забыла. По правде говоря, она держалась хуже, чем он ожидал. Замок на Змеиной скале сегодня напоминал потревоженное осиное гнездо и явно действовал на нее угнетающе, грядущая встреча с Горташем тоже не добавляла бедняжке спокойствия, и Астарион ощущал ее тревогу, как музыкант ощущает плохо натянутую струну. Будь у Дайны достаточно опыта, она бы взяла себя в руки и наплевала бы на всех графов и графинь, презрительно косящихся в ее сторону, но опыта ей не хватало, поэтому она раздражалась, нервничала и выходила из роли. Ну еще бы! В театре ей приходилось выступать перед самой простой публикой, пришедшей поразвлечься. Здесь же ее встретила куда более взыскательная аудитория — и встретила, разумеется, отнюдь не аплодисментами. — А вы уверены, что этой особе вообще можно здесь находиться? — полюбопытствовала графиня, поймав под руку какого-то юного стражника с пышными русыми усами. — Неужели лорд Горташ настолько манкирует правилами приличия? Усатый стражник вряд ли знал слово «манкирует», однако ему не хотелось испытать на своей шкуре гнев знатной леди, поэтому он скривился и, напустив на себя серьезный, почти грозный вид, широкими шагами направился в сторону Дайны с Астарионом. — Мне бы хотелось, саэ, — пробасил он неловко, словно и сам был не рад возложенной на него обязанности, — увидеть ваше приглашение. Дайна вздохнула, собираясь с мыслями и силами. — Так вот как вы здесь, во Вратах Балдура, обращаетесь с почетными гостями? — пришел ей на помощь Астарион, смерив холодным взглядом и назойливого стражника, и стоящую позади графиню, и ее приятеля-гнома, который весь лучился самодовольством. — Нет, я и раньше слышал, конечно, о свойственном здешним жителям прискорбном отсутствии хороших манер… — Но подобной наглости, — подхватила Дайна, постепенно входя в роль, — мы не ожидали. Я проделала долгий путь из Амна не для того, чтобы меня на входе допрашивала охрана. В ее голосе лязгнул металл. Умница. Если бы Астариону не нужно было изображать досаду и праведный гнев, он бы улыбнулся. — Кхм… — На лице стражника лежала печать страдания. Он не хотел гневить почетных гостей из Амна, но и отступить не мог, потому что опасался вывести из себя графиню и спровоцировать скандал, к тому же формально графиня имела основания для сомнений: тифлинги впрямь нечасто вращались в высшем свете. — И все-таки мне бы очень помогло, саэ, если бы вы… э-э… изволили показать приглашение. На самом деле приглашение у Дайны имелось, но Астарион прекрасно понимал, почему она не горит желанием демонстрировать его охране. Письмо Горташа было написано в таком фамильярном и одновременно оскорбительном тоне, в каком обращаются не к дорогим гостям, а к обслуге самого низшего пошиба, обязанной явиться к господину по первому щелчку пальцев. Дайна не хотела производить впечатление, будто она явилась по щелчку: ни на стражу, ни на аристократию, ни на саму себя. — Я здесь, — отчеканила она, стараясь придать взгляду как можно больше надменности, — по личной просьбе лорда Горташа. Если вы намерены выгнать меня взашей, вам придется самостоятельно объяснять Энверу, почему я пропустила его церемонию. Она произнесла имя будущего эрцгерцога такой с бесцеремонной нежностью, что страдание на лице стражника превратилось в скорбь. — Я, конечно, всегда подозревала, что у будущего эрцгерцога немало сомнительных знакомств, — процедила графиня, щелкнув веером, — но чтобы настолько… Лысый гном, спутник графини, незаметно ткнул ее локтем в бедро и шикнул: думай, что говоришь! Астарион усмехнулся. Похоже, многие здесь были не в восторге от Горташа — вряд ли одна лишь графиня находила его знакомства «сомнительными», — но мало кто имел неосторожность высказывать подобные мысли вслух. Стражнику от заявлений графини и вовсе сделалось дурно; не зная, что делать и кому верить, он беспомощно оглядывался по сторонам в поисках какого-нибудь старшего товарища, более сведущего в дипломатии. Графиня тем временем продолжала, подзуживая саму себя: — Что дальше? Будем приглашать на наши балы хобгоблинов? Может быть, полуорков? Дайна закусила губу: она привыкла, что ее обаяние действует на людей с безотказностью пущенной в цель стрелы, но пожилую графиню, которая была в три раза ее старше и в десятки раз уродливее, подобные чары могли только разъярить. — Посмотрите на себя, милочка. Вы правда думаете, что можете расхаживать среди нас как равная?.. Перепалка начинала привлекать внимание; люди косо посматривали в их сторону и шушукались по углам. Астарион подумал, что не без удовольствия вспорол бы горло назойливой графини ножом, однако нож остался в «Ласке Шаресс», и ему пришлось воспользоваться тем единственным оружием, которое у него сейчас имелось: — Послушайте, миледи, — сказал он мягким, почти мурчащим тоном, который на пожилых дам действовал как успокаивающие валерьяновые капли, — я уверен, что мы можем решить наше маленькое разногласие миром… Графиня на секунду задумалась: с эльфом она опасалась вести себя так, как с юной тифлингшей. Кто знает — вдруг он какой-нибудь барон или заезжий герцог?.. Стражник тоже задумался, но пропускать Астариона и Дайну в тронный зал не спешил. Как большинство болванов, зарабатывающих на жизнь с помощью меча, он не мог похвастать особой сообразительностью и не любил отступать от правил. — Да дай им пройти, Олло, мать твою! — вдруг взревел кто-то. Астарион обернулся и увидел заросшего черной клочковатой бородой дварфа, стремительно направляющего к ним сквозь толпу. Дварф отличался изяществом кабана, прокладывающего дорогу через лесную чащу, и каркающим голосом гарпии. Дайна вздрогнула. Астарион присмотрелся: да, этот был ее старый приятель Заатар, тот самый подручный Горташа, который чуть не спалил Дайну вместе со всем театром, предварительно исколотив ее до кровавых соплей, и тот самый, который прошлым вечером принес письмо Горташа в «Ласку Шаресс». Теперь Заатар выглядел несколько приличнее, потому что в честь коронации начальника приоделся, причесался и смазал неопрятную бороду чем-то, что по запаху напоминало барсучий жир, но впечатление все равно производил самое что ни на есть неприятное. — У тебя было его письмо, — хрипло каркнул он Дайне, когда наконец протиснулся поближе, потеснив господ и дам в роскошных туалетах. — Но ты не могла, блядь, не устроить сцену. Судя по всему, Заатар планировал присовокупить к этому еще несколько отборных ругательств, но из соображений приличия был вынужден их проглотить: все-таки он находился в замке будущего эрцгерцога среди десятков почетных гостей. Несколько секунд он буравил Дайну полным затаенной злобы взглядом, потом недовольно к обернулся к усатому стражнику, бормочущему под нос бесчисленные оправдания, и каркнул ему тоже: — Ну, чего глаза лупишь? Работы нету? Пшел отсюдова! Стражник поспешил ретироваться следом за графиней и ее спутником, которые благоразумно ретировались несколькими мгновениями раньше и теперь изображали светскую беседу в другом конце холла. Астарион перевел взгляд на Дайну. Он знал, что она боится Заатара едва ли не больше, чем Миркула и Влаакит вместе взятых. В конце концов, Миркул и Влаакит ничего ей не сделали — после стычек с ними она осталась цела-целехонька, а этот урод в свое время едва ее не прикончил и явно сожалел, что не довел дело до конца. «Ну же, барашек, возьми себя в руки», — мысленно взмолился Астарион. Может, для окружающих это было не так уж и заметно, но от него не укрылось ни то, как Дайна поджала губы, ни то, как нервно выкручивала пуговицу на своем мундире, ни то, как замялась с ответом, хотя всегда отличалась хорошо подвешенным языком. Заатар по-прежнему буравил ее взглядом так, будто хотел — и мог — придушить на месте. Видно, он был чрезвычайно злопамятным человеком. Астарион протянул руку и коснулся пальцев Дайны — легко, едва ощутимо. Она вздрогнула и вдруг, встрепенувшись, огляделась по сторонам. Близилось начало церемонии, гостей становилось всё больше. Вокруг шумела пестрая толпа, шелестели длинные юбки, щелкали каблуки; благородные дамы и господа обменивались комплиментами, колкостями, слухами и последними новостями. Высшее общество Врат Балдура разыгрывало привычный спектакль на новой сцене. Астарион поймал взгляд Дайны и ободряюще кивнул. Дайна выдохнула и вскинула голову. Она справится — должна справиться. В конце концов, ей доводилось участвовать и в более опасных представлениях. Еще недавно она смело разгуливала по Лунным Башням, окруженная сплошь гоблинами, гноллами и упырями. Разве могли ее смутить надменные аристократы и один злобный дварф, начисто лишенный хороших манер? Она перестала выкручивать пуговицу, которую лишь чудом не вырвала из петли, резким движением одернула мундир, отвернулась от Заатара и вдруг выпалила, хватая Астариона под руку: — Пойдем. Не хочу опоздать к началу. Стража теперь не осмеливалась ее остановить, и она решительно шагнула к дверям, ведущим в тронный зал, ни на кого не глядя. Только напоследок обернулась в проходе и сказала Заатару ласковым безразличным тоном, так, как сказала бы дворецкому, благодаря за пустяковую услугу: — Спасибо, Заатар. Была рада повидаться. Хорошего вечера. Астарион улыбнулся. Она была на сцене. Она играла роль. Она — принцесса… Остальные — челядь.