Прячась в ловушке своего собственного разума можно было достаточно шагнуть в пропасть, где твой беззащитный мозг, наполненный сладчайшей заботой, окунётся в мучительный самообман. Океан скверных мечтаний и затуманенных грёз, прекрасен как никогда, заставляет свирепо примкнуть к глубине. На дне, даже падальщикам становилось всё равно на местную среду. Станет ли Наначи падальщиком, что будет безбожно нежиться в объятиях тьмы или же вспыхнет в небеса, как настоящая вольная птица, озарив этот свет своими неукротимо искренними чувствами и необузданными эмоциями?
Живот бешено крутило, словно кишки страстно кривлялись перед скоропостижной смертью, даже пленило кончик нежно махрового хвоста, что беспрерывно метался из стороны в сторону. Прикрывшись верхней одеждой Владыки, что целую ночь заменяла одеяло, можно было лишь смиренно молиться, чтобы в наказание за испорченный пол, он не заставил создавать из детей новую партию картриджей.
Стыдно.
Мордочка всё ещё была в остатках гадкой блевотины смешанной со слюной, а из-за на тупившей сознание тревоги, подступала и новая порция капелек крови, что сочилась из прокусанной нижней губы. Глаза, запятнанные девичьем смущением и откровенной трусостью, ошивались взглядом где-то на книжной полке, но никак не на его внушительно огромном силуэте.
– Наначи, ты в порядке? – произнёс Белый Свисток, заметив на полу лужицу из неказистой кашицы, состоящей из переваренной еды.
Ему не хотелось злиться, да даже упрекать или отчитывать юную девушку, ведь для любого человека это было абсолютной нормой, особенно в таком загадочном месте, как Бездна, где бушевало Проклятие.
– Я.. – опустив лицо вниз, она неестественно замолчала и отодвинула подальше пальто мужчины, что уже не годилось для носки, в сторону, а через пару мгновений, продолжила говорить, уже подняв взгляд на Владыку.
– Я в порядке.
Ложь.
Очередная ничтожная уловка для сентиментального монстра, лишь бы не примкнуть к его любвеобильной фальши. Выдавала только запачканная мордочка, краснеющие на ходу глаза и всего лишь несколько выпавших волос, что остались на смятом чёрном пальто.
– Молящиеся Руки подготовили тебе комнату. – отрешённо проговорил мужчина, подходя к мелкому столику, со стороны, где не было непроизвольного извержения содержимого желудка местного кролика, который населял его кабинет несколько часов.
– Прушка ждёт тебя в коридоре, она проведёт тебя. Будь дружелюбной с ней.
– Да-да, Хвостатая ящерица… – пробурчал себе под нос Нарахейт, вытирая остатки жижи со своего рта, будь она менее бодрой, то добавила бы ещё парочку оскорблений, но сил оставалось только дойти до своей новой тюрьмы, к которой её должна была проводить дочь Лорда Рассвета.
Сойдя с дивана, словно спрыгивая с причудливого утёса, её лапы задрожали от наступившего мороза, который исходил от стального зябкого пола, казалось бы, она просто спрыгнула с дивана, где проспала немало часов, и всего лишь оставила пальто, на котором уже было несмываемое количества запаха от её тела, её кремовые волосы, а также часть выпавшей шёрстки, но для Пустышки это была словно утеря ценного гнезда, что она сотворила за ночь, или же небрежной норы, что вскопала своим неконтролируемым телом.
Услышав, как что-то большое спрыгнуло с местного дивана, Прушка незаметно отворила дверь и стремительно забежала в кабинет своего отца, пахло чем-то аппетитным и приятным, но это были не благовония из Цветков Удачи или же необыкновенные свечи, а что-то другое, но девчонка всё равно не могла догадаться чем именно, так изумительно пропахла комната.
– Наначи! Просыпайся-просыпайся! Так жалко, что ты всё пропустила! Пойдём, я тебя провожу до твоей комнаты! – воскликнула Прушка, в чьей левой ручонке прохлаждалась Мэйня, видимо Цветок Рассвета вымотала бедную животинку, пока игралась с ней.
– Ага. – Пустышка лишь кивнула на её приветствие, промычав что-то себе под нос, было всё равно, что та пропустила. В взгляде жгло лишь пленительное желание побыстрее добраться до своей кровати, и было плевать, будет она жёсткой, как каменная плита или нет.
– Пойдём.
Протянув правую ладошку в перчатке, Прушка заулыбалась, на её счастливом личике блуждало только умиление и восторг, а в рубиновой радужке сверкал мраморный блеск, ведь теперь на Идофронте будет не так скучно, да и появится возможность поболтать с той, кто тоже является девочкой. Местному Цветку Рассвета, видимо и вправду, не хватало общения с ровесниками.
С неохотой, Наначи всё же протянула махровую лапу в ответ, надеясь, что Прушка не станет вновь задавать гигантское количество вопросов, особенно по поводу удивительной и заурядной внешности Пустышки, а просто доведёт её до комнаты. Их руки сцепились в своеобразный замок, стало совсем каплю некомфортно, хоть и девчонка, в юных изумрудных одеяниях, находилась просто рядом и была обыкновенным подростком, но рука, даже через перчатку, была такой же маленькой и тёплой, как когда-то была у ещё одного человека.
Они энергично и незаметно, словно задорные птички, вылетели из кабинета Белого Свистка, что провожал детей взглядом, стоя рядом с диваном. Молящиеся Руки прошли в комнату в тот момент, как только дети вышли, мужчинам было велено убраться за кроликом, который оставил после себя немалое происшествие. Лишь пальто, испорченное благословенной, Лорд не стал выкидывать, а только бережно повесил на спинку своего стула.
– Папа был прав, когда говорил, что ты невероятная. – Прушка продолжала говорить комплименты, пытаясь завлечь собеседницу, но Наначи её не слышала, лишь белый шум в ворсистых ушах и свой собственный голос окружал слабое сознание Пустышки, с особым усилием, надавливая на корку черепа всё сильнее.
Бежать от животных инстинктов было колоссально тяжело, особенно в те моменты, когда рядом находился хоть что-то отдалённо похожее на самца. Бондрюд был Белым Свистком, тем, кто должен вдохновлять юных Искателей, но за маской статного и уважаемого человека скрывался настоящее чудовище, но даже осознавая это, было до безумия тяжело скрывать, что иногда даже было приятно почувствовать заботу и нежность, даже если это был тот самый злосчастный Лорд Рассвета.
Наначи ненавидела своё тело, во время гона, что так невинно и несчастно выпрашивало мужское тело, ненавидела нахальные пальцы лап, что неконтролируемо спускались ниже живота, ненавидела голос в голове, что так несуразно вбрасывал невнятные мысли о желанном сексе, в котором так нуждалось обворожительное тельце кролика.
Спустя пару минут, что длились вечностью для Наначи, Прушка отворила дверь и провела Пустышку в помещение. Комната была совершенно такой же, какой и должна была быть, лишь некоторые симпатичные вещицы дополняли местный интерьер. Подушек было больше и размеры у каждой были разные, даже одеяло, бережно накрытое на белоснежную простыню, было слишком мягким на вид, что всё это казалось нереальным и ненастоящим.
О, Бездна, кажется местным Пустышкам сегодня крупно везёт.
Наначи бойко отпускает руку Прушки, буквально выскакивает из крепкой хватки дочери Владыки, а после запрыгивает на долгожданную кровать, что оказалась безусловно мягкой, особенно после того вертлявого дивана. Прекрасно. Её собственная постель, в которой можно безмятежно и умиротворённо отдыхать.
– Спасибо, Прушка. – промямлил Нарахейт в подушку, пока её ушки медленно и лениво опускались, а взгляд блаженно расслаблялся, пока осматривал новую комнату, которая больше и не казалось тюрьмой.
– Не благодари, Наначи! – девчонка в последний раз взглянула на кролика, а после выбежала из комнаты благословенной, что уже мирно отдыхала в своём новоиспечённом гнёздышке. С личика красноглазой не сойдёт улыбка ещё долгое время, ведь Наначи была не только девочкой, что могла составить компанию, но ещё такой красивой и интересной, что заставляло покраснеть даже хрупкий и нежный Цветок Рассвета.
***
Несложно было приметить стол, что совершенно не вписывался в обычные гостевые комнаты для Чёрных Свистков перед их последним спуском на дно Бездны. На столе расположился конверт, на котором мирно восседали Цветки Удачи, они словно дополняли этот неназваный натюрморт, где помимо конверта, лежала стопка чистой бумаги, а также некоторые письменные и художественные принадлежности. Всё лежало безупречно симметрично. Карандаш такой же длины, как кисть, что видимо являлась артефактом, ведь узор на нём был изумительно красив и каждая линия сопровождалась удивительными очертаниями различных фигур, что будто заигрывали друг с другом.
Мелки различных цветов, разнообразные краски и неприметная баночка для воды, всё было, даже деревянная палитра, чтобы смешивать цвета и получать новые оттенки. Владыка Рассвета знал, чем порадовать подростка, у которого есть рвение к рисованию и творчеству, знал, что каждая вещица на столе ей понравится.
Очень понравится.
Порыскав в нижних полках стола, можно было увидеть прелестную и невиданную ткань, а также одинокую коробочку, легонько приоткрыв её, Наначи чутко смутилась и прищурилась от блеклого недовольства, ведь внутри был крупный набор для шитья.
Подонок не мог знать, что она умеет шить, только если не следил за ней, с помощью её же глаз, когда в прошлом, Пустышка сшивала всё новые и любопытные игрушки для Митти, пытаясь её развлечь. Слабое недомогание из-за воспоминаний и томная радость из-за набора смешались, выдавая в сознание непонятный комок ощущений и эмоций.
В наборе находилось огромное количество мотков ниток, различные пуговки, всевозможных форм, булавочки, специальный карандаш, ножницы, да даже напёрсток. Владыка Рассвета действительно постарался над комнатой и подарками для своей новой подопечной. Осознав это, Наначи нахмурилась, пару раз хмыкнула, но всё же достала привлекательные ткани и прелестный набор с полки, положив всё на стол.
Даже белоснежное письмо так не привлекало, как новые принадлежности для рисования и набор для шитья, но ради приличия, прочитать всё-таки нужно было, ведь в нём могло быть что-то действительно важное. Легонько, стараясь не сломать стебель, Пустышка уложила в прядь волос пару Цветов Удачи, чьи жемчужные лепестки ласково расстилались на её кремовой чёлке. Приметив, что Цветки держаться и не хотят упасть, Пустышка взяла конверт и распечатала его, в нём, как и догадывалась Наначи, разлёживалось письмо, сложенное по нескольку раз.
Раскрыв бумагу из ловушки оригами, та стала вчитываться в слова, которые были расписаны практически идеальным подчерком.
«Если ты это читаешь, значит, ты уже расположилась в своей новой комнате.
Я надеюсь тебе понравились безделушки, что нашлись в закромах склада на Идофронте, наслаждайся.
Я зайду за тобой вечером для разговора.
Бондрюд.»
Выкинув письмо обратно на стол, та пробурчала что-то и закусила нижнюю губу, начиная её прокусывать, желание идти куда-то исчезло ещё тогда, когда Наначи проснулась в кабинете Лорда Рассвета, а тут вновь нужно будет куда-то идти, да ещё и с этим прохвостом, что скорее всего просто хочет расспросить её про
вчера. Или же не вчера? Наначи не помнила.
Вновь стало стыдно. Тот вечер –
признак слабости. Много чего выпало из памяти, но раз она проснулась в гадкой норе ублюдка, значит всё было не так просто, Наначи скудно подозревала, что скорее всего адреналин, тревога и животные инстинкты смешались в бешеном танце в её организме, и заставили её тело отключится от реальности и выпасть в сон, который в отличии от воспоминаний, помнился отлично.
«Мой сон. Что же значила эта девушка с ребёнком? Нужно зарисовать, пока не забыла.»
Запрыгнув на стул, на котором была мягкая подушечка, отдающая ароматов травы, Пустышка принялась зарисовывать мёртвое женское тело, прижимающее к себе собственное дитя. Трупы детей, лежавших, словно в кольце, тоже не забылись, а спустя время, тоже нарисовались на бумаге. Лишь трущоб Серени не хватало на заднем плане, но спустя ещё мгновение, и они появились на рисунке.
Криво, косо, но это всего лишь набросок. Вооружившись ластиком, что так же, как и кисть, походил на артефакт, благословенная стала стирать некоторые ошибки в своём творении, а в других местах добавляла всё новые и новые детали. С каждой минутой картина превращалась в настоящий пейзаж из сна, даже в разноцветных карандашах или мелках не было нужды, понадобились только синие и красные оттенки, да и то, чтобы зарисовать посиневшие тела, а юной девушке с невинным чадом добавить лужицу багровой крови.
– Готово! Только всё равно не совсем нравится. Н-на… – сказала самой себе Наначи, вздохнув и опустив уголки губ.
– Но самое главное, чтоб похоже было. – попыталась подбодрить себя благословенная, пока убирала принадлежности обратно, а после стала наводить порядок уже на своём собственном рабочем месте.
Подарки всегда приносили незабываемую радость детям, но для Нарахейта они значили гораздо больше, чем просто знак внимания, ведь ей никогда не дарили что-то специально подобранное для неё, конечно, паршивец подарит что-то для рисования или же шитья, ведь он видит и знает, что ей нравится этим заниматься.
Мысли о последних поступках Белого Свистка врезались в тело, всё глубже проникая к жизненным органам, заставляли нижнюю часть живота взвыть и потянуться. По телу, набитому мехом, разлились мурашки. Становилось очень приятно на душе, хоть мозг и пытался отчаянно достучаться до сердца, но оно его не слушало, и смиренно принимало на себя этот знак внимания со стороны Бондрюда. Слабая улыбка пронеслась на лице Пустышки.
Просидев за столом около полутора минуты, глядя в одну точку в серой стене, Наначи сглотнула обильную слюну, что подоспела ко рту, пока её обездвиженное тело испытывало что-то смешанное с игривостью и попыткой осмыслить происходящее.
Во время охоты, в простонародье течки, всегда становилось не по себе, то бросало из стороны в сторону, то заставляло скукожится в позу эмбриона, а иногда даже доводило до попыток самоудовлетворения, и кончики пальцев спускались всё ниже и ниже.
Дома, на четвёртом слое, спасала лишь Митти, чьё тело было таким тёплым и приятным, когда та разлёживалась на нижней части живота, да и сама девочка, что находилась в оковах собственного тельца, чувствовала, что с Наначи что-то не так, жаль, что это было всё на инстинктивном уровне.
На первых порах, Наначи раздумывала, что возможно Митти стала её понимать, но это оказались догадки в никуда, ведь спустя время, можно было понять, что Митти делала это всё из-за своих новых инстинктов, когда чувствовала странный запах, исходящей от подруги. А что сейчас? Сейчас, даже
Митти нет рядом,
никто больше не согреет или успокоит.
На почве досадливых переживаний и рефлекторных воспоминаний, высаженных из собственной головы, хотелось что-то искусать, может даже пожевать, но прикоснувшись языком к внутренней стенке губ, а также щёк, Пустышка осознала, что вчера у неё был целый пир, состоящий из кожи и плоти.
– Н-на… – в голоске кролика можно было услышать нотки стыда и разочарования с самой себя, даже капля ненависти бурлила где-то внутри.
– Вновь искусала всё.
Эта привычка была слишком автоматической и неконтролируемой, но Наначи не видела в этом ничего такого, лишь иногда рассматривая собственные губы в зеркале, осознавала, что переборщила. Радовало только то, что организм Пустышки очень быстро восстанавливал свои собственные клетки кожи и плоти.
Выйдя из собственных мыслей, благословенная ещё раз взглянула на свой рисунок, а после спрыгнула с достаточно удобного стула, из-за наличия специального сиденья, и задвинула его к деревянному столу. Можно было ещё долго метаться в своих мыслях, рассиживая за столом, но рисование уже мёртвых, а также, незнакомых людей совсем выбило из сил.
Потянувшись, Наначи улеглась на постель, кровать действительно была очень удобной для плюшевого кролика. Подушки были безумно приятными на ощупь, простыня была бережно отглажена, а махровое одеяльце заставляло всё больше и больше нежиться в уютной постели.
Время шло, но Белый Свисток всё не приходил, Пустышка уже успела заставить себя поесть питательные батончики, что удобно лежали недалеко от кровати, на вкус было как обычно, стенка. Запив водой, можно было только надеется, что ощущение пыльной стены на языке вскоре пройдёт, а уже после можно было и выжидать Лорда Рассвета.
***
Откладывая старые различные архивы, Бондрюд кажется тяжело вздохнул, но под маской этого практически не было слышно, у него совсем не было времени на слежку за кроликом, что ошивался в новой комнате. В недовольных мыслях лелеялись воспоминания о прошлом вечере, точнее, для кролика это был вчерашний вечер,
но в самом же деле, она спала целые сутки с того дня.
Откинувшись на спинку стула, его рука потянулась за записной книжкой, где он помечал всё о состоянии Наначи. Было невыносимо всматриваться в теории о Пустышке, которые, прямо сейчас, ты не можешь проверить на действительность.
Запах, что осел на пальто, которое лежало на стуле, просачивался через маску, давил на разум. Изумительный аромат. Кажется, что кролик, которых находился совсем недалеко отсюда, являлся самым изысканным деликатесом.
«Наначи, ты и правда, самое настоящее сокровище Бездны.»
