Мое лекарство

      Дорога до Новокузнецка прошла просто ужасно. Глеб был на себя не похож. Он и раньше много молчал и мало контактировал с кем-либо, но теперь он и вовсе стал похож на раненное животное, запуганное, загнанное в угол. Он спрятался от всех на заднем сиденье автобуса, надеясь, что четыре часа сна ему хватит, чтобы набраться сил и более-менее придти в себя. Но поспать не получилось: он никогда не мог заснуть в транспорте.       Несколько раз он просил водителя остановиться на обочине. И каждый раз, выходя из минивэна, его тошнило. Его рвало прямо на траву со снегом, после чего он полоскал рот водой из бутылки, которую с сочувствием держал Слэм, они садились обратно и ехали дальше. Все мысленно жалели Глеба, но никто не осмеливался сказать об этом вслух.       Викторов не любил, когда его жалели.       - Держи. Выпей, - Серафим протянул ему блистер с таблетками, когда, после очередной остановки, они поехали дальше. Он предложил померить температуру и давление, но Глеб отказался. - Одну.       Упрямый.       - Мне не нужна твоя помощь.       - Глеб! – возмутился Слэм. – Сима как лучше хочет. А ты выпендриваешься.       Нервы Глеба были натянуты до предела. Одно неверное слово и они лопнули бы, словно струны, вовлекая своего хозяина в такой конфликт, который было бы невозможно остановить. Только ради своей команды он решил молчать и терпеть. Гриша, Даня и Коля смотрели на него испуганными глазами, прекрасно понимая, что может произойти, но Глеб качнул головой, намекая на то, что он не намерен ругаться. И после этого он свернулся клубочком на кресле, игнорируя любые правила безопасности дорожного движения, в надежде подремать.       Но уснуть снова не получилось. Уже не тошнило, но все равно легче не стало. Да и голову не покидали плохие мысли. Глеб совсем расклеился, чувствуя на себе тяжелый взгляд сидящего спереди от него человека.       Это был Серафим, вставший на сиденье коленями и наблюдавший за музыкантом. Он оценивал его состояние, думал, как впихнуть лекарства, если тот не хотел их принимать. В конечном итоге пришлось оставить его.       Викторов был настроен справиться с болезнью без помощи нанятого врача. Он ехал и в дороге думал о том, как раньше лечила его с сестрой их мама. Давала таблетки, поила сиропами, а что еще? Были же какие-то примочки, которые, по ее мнению, могли даже мертвого на ноги поставить.       Отец Глеба не любил лекарства, а дед тем более. В их семье вообще не принято было болеть, и уж тем более обращаться к врачам, поэтому лечились чем могли. В основном народными средствами. Одно из таких средств Глеб запомнил надолго. Потому что мама всегда запрещала делать, как отец. Восемнадцати ему не было. А все потому что в рецепте помимо перца использовалась водка – с ней он был знаком хорошо, но немного в другом контексте. Использовал ее точно не как лечебное средство.       По приезде в отель, Глеб бросил свои вещи в новом номере и проигнорировал решение команды через час собраться в холле и пойти все вместе в ресторан на обед. У него был план, о котором он никому не сказал. И для его осуществления пришлось сходить в магазин и купить водку и черный молотый перец. Хорошо, что алкоголь продавался не только в больших бутылках, но и в маленьких объемах. Наверное, специально для таких любителей народной медицины, как он.       Хорошо, что водку продали сразу в граненом стакане. Не пришлось мучиться со здешними, явно не очень чистыми, кружками, разводя адскую смесь. Глеб чувствовал себя алхимиком, насыпая перец в разбавленный спирт. Немного подумав, он решил отлить часть. Раньше бы он запросто выпил даже больше, но сейчас настали совершенно другие времена.       Водка с перцем и под одеяло, чтобы пропотеть. Странный способ, немного варварский, потому что горло и пищевод ужасно обожгла огненная жидкость. Хотелось запить водой или закусить чем-нибудь, но в интернете писали, что нельзя. Плюясь, Глеб прямо в одежде забрался в постель и укутался в одеяло. Осталось дождаться хоть какого-то результата.       Организму было очень плохо. Кажется, оздоравливающий эффект от этого адского напитка не наступил. Наоборот, ухудшил состояние, заставляя Глеба лежать и трястись.       Пот лился ручьем. Его била дрожь, и назвать такое состояние хорошим язык не поворачивался. Неужели отец действительно так лечился всю жизнь? И как тогда дожил до своих лет. Глеба то на один раз не хватало. Он хотел все прекратить, но вернуться обратно, на пятнадцать минут назад, было невозможно.       - Серафим… - прошептал Глеб, переворачиваясь на спину. Его трясло. Кажется, он переборщил с перцем, чувствуя, как неимоверно жжет пищевод и желудок. Лучше бы он не занимался этой ерундой, а доверил свое здоровье профессионалу. Однако все хорошие мысли посещали его голову слишком поздно.       Глеб звал ребят, но никто не приходил. Еще бы. Не зря в отдельном номере жил, да еще и закрывался изнутри, чтобы никто к нему не смог зайти. И он даже не знал, где находится его телефон, чтобы набрать кого-нибудь и попросить помощи.       А чем бы ему помогли? Что бы сделали? Оставалось только лежать и ждать, когда действие водки с перцем закончится. Лучше бы он этого не делал. Зато выводы сделал. На будущее.       Через полчаса полегчало. Желудок уже не разрывался на части от боли, да и жжение за грудиной прошло. Глеб даже уснул (а может, потерял сознание), но через десять минут пришел в себя. Традиционное измерение температуры, вошедшее уже в привычку. Тридцать шесть и шесть – давно парень не видел таких впечатляющих цифр.       Но как быстро температура спала, так быстро она вернулась. И даже стала выше. Пришлось проглотить сначала одну таблетку, затем другую. Неумолимо приближался концерт, и Глеб понимал, что он не в состоянии его дать. Наверное, стоило и вовсе отменить его. Но он решил не сдаваться.       Игнорируя тошноту и ломоту во всем теле, Глеб сходил в аптеку, купил все, что ему посоветовали, и вернулся в номер. Руки тряслись. У него был хронический тремор, который сейчас только усилился из-за переживаний. Но тем не менее у него получилось сломать три стеклянных ампулы и набрать их содержимое в один шприц, закрыв иглу крышечкой.       Ему было страшно. Ни разу в жизни он не делал никому уколы, а себе тем более. Единственным вариантом справиться самостоятельно было висящее в прихожей зеркало. Пришлось закрыть номер на защелку, чтобы никто случайно не зашел и не увидел его с голым задом в попытках всадить в себя иголку.       Он посмотрел обучающее видео на Ютубе. У веселого мужчины с усами все получилось так легко и на вид безболезненно. А Глеб трясся, как маленький ребенок перед прививочным кабинетом, жалея себя. Разве хоть один адекватный человек был способен причинить себе боль? Вот и он так подумал, отложил шприц, и померил температуру. Тридцать девять. Снова. И это после таблеток и его народного средства под названием «водка с перцем и под одеяло».       Вариантов не осталось. Пришлось натянуть штаны обратно и пройтись по коридору два метра. Он даже не обувался, пошел в одних носках, зато в куртке, забыв ее снять после похода в аптеку.       Глеб прислонился лбом в деревянной двери, пытаясь понять, есть ли в номере кто-то. Наверное, было глупо звать на помощь Серафима, когда в это время команда уже ушла на обед. Наверное, вообще было глупо тревожить человека по такому поводу, но с другой стороны, это входило в обязанности Сидорина.       Глеб испытывал стыд. Он не привык просить помощи. Никогда никто не знал, насколько ему плохо и как он нуждается в ком-то. С детство как-то было не принято. Он всегда старался решать проблемы самостоятельно, закрываясь от всех глубоко внутри себя. Но сейчас он не справлялся. Он больше не мог бороться в одиночку.       После двух постукиваний номер тут же открылся. Серафим стоял в джинсах и широкой футболке с наполовину мокрыми волосами. Видимо, недавно вышел из душа. Видимо, еще не успел досушить волосы.       Сима не ожидал увидеть Глеба. У него даже не было предположений, зачем он пришел.       - Серафим… - недовольно пробурчал Глеб, будучи мрачнее тучи. – Мне нужна твоя помощь.       - Какая?       - Укол поставь мне…       - Уколы не ставят, а делают, - Серафим не упустил шанс подколоть парня, по лицу которого стало понятно, что ему это очень не понравилось. Но пришлось придержать язык за зубами. Сгорая от стыда, он повел врача к себе в номер, где снова закрылся на защелку. Не хватало теперь, чтобы в такой момент кто-то увидел их с Серафимом вместе.       - Что приключилось? – поинтересовался Сима, осматривая стол, на котором были пустые ампулы и пролежавший без колпачка шприц – явно не пригодный для использования.       - Температура. Плохо мне.       - И что ты пытался сделать?       - БЛЯТЬ! – заорал Глеб. – В КАКУЮ ИДИОТСКУЮ ВИКТОРИНУ ТЫ СО МНОЙ ИГРАЕШЬ, СИДОРИН, ТВОЮ МАТЬ!       Серафим с видом спокойного удава проигнорировал истерические вопли. Конечно, он мог ответить. В добавок даже в нос дать. Но музыканта можно было понять: он болел. Не только физически, но и психически. И об этом знали все, кто прочитал хотя бы одну статью в интернете про него.       Серафим, например, прочитал. И не одну, а несколько. Даже больше десяти. И все для того, чтобы понимать, с кем он имеет дело. Что за загадочный парень перед ним, ведь при собеседовании толком ему ничего не сказали. От Сережи лишь прозвучали слова: «Он вредный, а так очень добрый. Не обращай внимание на его выходки».       И не обратил ведь. Забил, подождал пока Глеб выдохнется и опустится на кровать не в силах больше эмоционировать – все уже выплеснулось, что так рвалось наружу.       Он устал от тура. Устал от своего ужасного состояния, температуры. Хотелось быть здоровым. Но что-то ему подсказывало, что это только начало его пути. Лечение предстояло долгим. Викторов явно запустил свое здоровье, пустив все на самотек.       Как всегда.       Серафим посмотрел, какие ампулы стояли и усмехнулся.       - Еще и супрастин вмешал, - он покачал головой. – Не могу с тебя.       - Так писали в интернете, и в аптеке сказали, что он нужен, - сквозь зубы процедил Глеб.       - Если ты хочешь уснуть на сцене – пожалуйста. Ты же аллергик. Ты не знаешь, как люди чувствуют себя после приема антигистаминных? Особенно таких несовременных? Ты меня расстраиваешь.       - Просто сделай укол и уходи. Я не нуждаюсь в твоих лекциях.       - Как и в моей помощи, да? – Серафим сверкнул глазами. Он все помнил. Каждое слово, брошенное вредным Глебом в памяти сохранил. А все для того, чтобы потом умело оперировать в споре умозаключениями самого артиста. Как-то так. – По лицу твоему вижу ответ. Сейчас все сделаю. Готовься.       Все по стандарту: обработка рабочей поверхности – прожженного, местами облупленного стола - влажными салфетками, мытье рук найденным куском мыла. За все это Серафиму бы настучали по голове на медсестринской практике. Но не зря же преподаватели шесть лет вкладывали в его голову, что нужно уметь выкручиваться из любых ситуаций. И он выкручивался. Именно поэтому сейчас сидел в Новокузнецке в отеле с каким-то пацаном и набирал в шприц лекарства по очереди.       Серафим выпустил воздух и бросил взгляд на Глеба. Тот не пошевелился.       - Чего стоишь? Ложись. Внутримышечно колоть будем.       - Давай стоя, а?       - Ложись, говорю. Так ты больше расслабишься.       - Расслабишься тут, как же…       Глеб нервничал. Одна часть его разума говорила, что лучше бы он вообще не звал Серафима. А другая понимала, что без этого ему не удастся дать концерт. Или, хотя бы, доехать до площадки и провести саундчек.       Пришлось устроиться на кровати задницей кверху. Прямо в верхней одежде. Прямо в дорогущих ботинках, совершенно не заботясь о том, замарается ли покрывало или нет.       - Надеюсь, ты не будешь орать и плакать, - усмехнулся Серафим, вгоняя Глеба в краску не только словами, но и действиями, снимая с него джинсы. Пытался сделать это деликатно, совсем немного. Но одной рукой управиться с чужими штанами было довольно сложно. – У меня маленькие детки на практике спокойно лежали и терпели.       - Сука... За кого ты меня принимаешь, - прорычал Глеб. – Не собираюсь я ни плакать, ни орать. Разве что на тебя. Вдруг сделаешь что-то не так.       - Что я могу сделать не так? Перепутать твой зад с пяткой? – спросил Серафим, протер место укола, еще раз выпустил воздух и всадил иглу в мышцу, заставляя Глеба временно выключиться из их диалога. - ТЕРПИ.       - Бля-я-я-ять… - умирал Глеб, до побеления костяшек сжимая подушку. – Садист хуев. Больно…       - Терпи, - повторил Серафим, наблюдая то за количеством лекарства в шприце, то за тем, как опасно дергается нога пациента. Одно резкое движение и музыкант мог нанести себе увечье, оставшись с отломленной иголкой в ягодице. - Ты сам попросил сделать укол. Могли бы обойтись капельницей.       Пара секунд и экзекуция завершилась. Серафим улыбнулся. Все-таки дети, которые ему встречались, вели себя чуть спокойнее.       - Молодец. Сейчас полежишь немного, а я в это время схожу вниз и куплю тебе что-нибудь поесть.       - Ничего мне не надо, - ворчал Глеб, натягивая штаны и переворачиваясь на спину. Зад болел, душа тоже болела. Умереть хотелось, только ответственности много было перед другими людьми.       Серафим закатил глаза.       - Ты ничего не ел с самого утра. В автобусе тебя рвало водой, которую ты пил, и желудочным соком. Так нельзя. Нужно что-нибудь съесть. Хотя бы немного.       Серафим понял, что Глеб не собирается шевелиться, находясь в полулежачем состоянии и с укором смотря на него. Пришлось действовать самому, снимая со строптивого куртку и ботинки. Он вынес их в коридор, а потом вернуться и насильно уложил парня в постель. Еще и укрыл сверху одеялом.       - Ты же говорил, что супрастин колоть не будешь! – из последних сил съехидничал Глеб, выглядывая из-под одеяла. Его темные кудряшки рассыпались по всей белоснежной подушке, а такие же темные глаза внимательно наблюдали за тем, как Сима собирал все осколки и бумажки.       - Не было его. Ты просто очень устал. Поэтому тебя рубит, - Сидорин посмотрел на время. – Думаю, минут тридцать у тебя есть. Сейчас тебе станет легче, потом ты поешь, и поедешь на площадку. Можешь не думать больше о здоровье. Я полностью займусь этим вопросом.       Глеб собирался перекривлять Серафима, но он правда вымотался. Глаза сами закрывались без его помощи. Через некоторое время он уснул.       Серафим спустился в ресторан и отчитался перед Слэмом, который все еще сидел за столиком вместе с командой. Они пили вино и разговаривали о жизни и планах на год. И, услышав хорошие новости от Симы, Сергей улыбнулся. Ему было спокойно от того, что он знал, что артист в надежных руках и что в данный момент жизни ему ничего не угрожает. Если, конечно, Глеб еще не придумал очередной способ моментального выздоровления.       - Что дальше, доктор Сидорин? – поинтересовался продюсер. Прозвучало немного надменно, но он не имел ввиду ничего плохого. Все гордились Серафимом и тем, что в их полку прибыло.       - Накормлю его. К вечеру он будет чувствовать себя лучше, чем вчера.       Слэм похлопал Серафима по плечу.       - Спасибо тебе. Без тебя было бы очень плохо.       В номер Сима вернулся с контейнером. В ресторане попросил упаковать кашу с собой. Конечно, это был не самый лучший вариант еды, по крайней мере для него. Он бы предпочел что-то посытнее да посерьезнее, может быть, вообще стейк или пасту. Но для Глеба сейчас это было самое то. На суп он бы не согласился – Сидорин выслушал еще вчера предпочтения музыканта и тут же исключил их из рациона больного.       Глеб все еще спал. Серафима это умиляло и в то же время расстраивало. Парень ужасно выдохся, катаясь в туре уже много времени. И работе конца и края не было, он мог отдохнуть разве что только на новогодние праздники.       Сима поставил контейнер на стол, а сам сел на стул возле кровати. Он смотрел на Викторова, наблюдал за его ровным дыханием и лицом, выражающее спокойствие и умиротворение – его ничего не беспокоило. Было и так понятно, что температура спала. Может быть, осталась минимальная, но точно не взлетающая под сорок. На всякий случай Серафим приложил свою руку ко лбу Глеба, а затем, сам не заметив как так вышло, скользнул вверх и запустил пальцы в его кудрявые волосы.       Мягкие. А говорили, что химическая завивка портит волосы. Наверное, родня Серафима не поняла бы его, если бы он сделал что-то подобное. Вообще он родом был из очень маленького города, где любое изменённые внешности не приветствовалось. И так за необычное имя дразнили периодически. Хотя Сима не планировал возвращаться в Выксу. Он думал поработать какое-то время с Глебом, а затем уехать в Санкт-Петербург – этот город привлекал его гораздо больше.       От поглаживаний Глеб проснулся. Он широко открыл глаза, не понимая, кто так нагло вторгся в его личное пространство. Оказалось, Сидорин, который задумался и даже не заметил, как его рука блуждала по голове музыканта.       - Доброе утро, - с нажимом проговорил Глеб, намекая на то, что он проснулся и пора прекратить это домогательство до спящего. – Попутал?       - Температуру проверял, - Серафим тут же сделался мрачным, словно туча.       - Температуру градусником проверяют.       - Ты спал. Я мог тебе его засунуть разве что ректально. Но, думаю, ты бы потом "спасибо" не сказал.       Глеб не стал отвечать. Он потянулся. Сорокаминутный сон пошел ему на пользу. Еще и обед-завтрак подоспел. Наверное, стоило сказать Серафиму что-нибудь.       - Спасибо, - пробурчал Глеб. Было неловко. О нем так заботились. Наверное, он бы и вовсе растаял, если бы вовремя не вспомнил, что это всего лишь работа. Серафиму платили за это деньги. Ничего личного.       - Пожалуйста – ответил Сидорин. Убедившись, что с Глебом все хорошо, он вытащил сигареты из переднего кармана спортивных штанов. Бросив взгляд на балкон в номере, он решил пойти к себе, как Глеб остановил его.       - Можешь курить у меня, чтобы далеко не ходить. Можешь вообще взять мои сигареты, они прикольнее твоих будут.       - С каких пор ты такой добрый? – Серафим не хотел брать Чапман с вишней. Все-таки это была чужая вещь. А еще с самого детства его приучили пользоваться только теми вещами, которые принадлежат ему. Но Глеб настоял. Сам открыл пачку и протянул ее Симе, позволяя выбрать любую из сигарет. Сегодня Сидорин показался ему скромнее, чем вчера.       - Ну, ты же тоже добор ко мне. Хотя… я понимаю, что это твоя работа и тебе платят.       - Работу тоже можно выполнять по-разному, - сказал Серафим, закуривая сигарету. Одна его нога стояла на балконе, а другая в номере. Он смотрел на то, как скрючившийся несчастный мальчик с темными волосами сидел за круглым столом и ел кашу. Специально медленно, чтобы Сидорин не понял, какой же он голодный. – Я мог всадить тебе иглу в жопу, и на этом все закончить. Но я сходил и купил тебе поесть. Этого точно нет в моем договоре.       Глеб еле заметно улыбнулся. Ему было приятно. От Серафима исходила хорошая энергетика и такое чувство, будто они друзья. Будто только Сима мог понять Глеба, видя его состояние, будучи к нему намного ближе, чем остальные. Обычно Викторов скрывал правду. Если ему было невыносимо плохо, он всегда говорил, что чувствует себя чуть лучше. Чтобы никто не переживал. Чтобы парни не волновались и не мучали себя. И в какой-то степени Сима теперь был ближе многих.       Помедлив, Серафим все-таки вышел на балкон. Его волосы все еще оставались влажными. И Глеб, выглядывая из-за шторы, произнес:       - Не простудись! А то кто меня лечить будет?       - Даже так? – Серафим ухмыльнулся.       - Прости, я не хотел на тебя наезжать сегодня утром. И не только утром... Мне правда было хуево. Спасибо, что помогаешь мне.       После небольшого перекуса, к Глебу в номер ворвались Слэм и Дима. Они поинтересовались его состоянием и получив удовлетворительный ответ предложили собираться и выдвигаться на площадку.

***

      Оказалось, что Серафим не обедал.       Это Глеб узнал уже на концертной площадке абсолютно случайно, услышав от Сереги слова: «Сима даже на обед не спустился». Это очень разозлило его. О его здоровье этот парень заботился, а о своем нет.       - Серафим! – после саундчека Глеб отправился на разборки. Тот сидел в гримерке и залипал в телефоне, а рядом с ним стояла все та же синяя сумка, в которой находились медикаменты на все случаи жизни. Ее он всегда брал с собой.       - Ау? – Сима поднял глаза. Глеб выглядел бодрым. Видимо, лекарства еще действовали. Было приятно видеть, что он более энергичный по сравнению со вчерашнем днем. Сидорин был уверен в том, что концерт пройдет хорошо, а после – обещанное лечение.       - Ты не обедал?       - Нет, - после секундной паузы ответил врач и снова уткнулся в телефон. У Глеба глаза на лоб полезли.       - Почему? Тебя же звали.       - С тобой возился, - отмахнулся Серафим. – Потом не хотелось. И некогда было.       Глеб подошел к вешалке и достал из кармана свой бумажник, протянув Серафиму несколько тысяч.       - Сходи поешь. У нас все равно перерыв.       - Не могу.       - Со мной ничего не случится. Не переживай, умирать не начну. Тем более я не один.       - Не надо денег, у меня свои есть.       - Это тебе за купленную кашу. Купи себе все, что хочешь.       Серафим подумал немного, глядя на деньги. Получилось чуть больше четырех тысяч – зарплата за четыре дня работы. Сумма, которую он получил буквально за секунду. Казалось бы, самое время шикануть и заказать себе что-нибудь в ближайшем дорогом ресторане. Но не так его учили поступать родители.       Через мгновение деньги оказались в руках того, кто их заработал.       - Тогда уж давай вместе сходим поедим. Ты за сегодня съел только маленькую порцию овсянки. Тебе не помешало бы подкрепиться.       Глеб задумался. Еще вчера он бы ни за что никуда не пошел с Сидориным, а сейчас засомневался.       Предупредив Сережу о том, что они уходят на час, Глеб накинул на себя куртку. Они вместе с Серафимом покинули ночной клуб через черный вход, встали возле пожарной лестницы, оба закурили. И снова в раскур шли сигареты Глеба, которому не жалко было поделиться с товарищем.       Или, может даже, другом.       Для Серафима все было в новинку: разъезд с музыкантами по городами, большая часть времени на концертной площадке, еда из ресторанов, круглосуточные доставки. Раньше максимум, что он мог себе позволить – комплексный обед в университетской столовой по акции и проезд из одной больницы, в которой проходили пары, в другую, на лекции. А сейчас он сидел с Глебом Викторовым в ресторане грузинской кухни в квартале от ночного клуба и смотрел на него глазами полными интереса. К слову, Серафим послушал его треки этим утром, пока они ехали в Новокузнецк. Что-то даже к себе добавил, правда репертуар у парнишки был больно депрессивный. Хотя, можно подумать, Сима во времена учебы в медицинском слушал что-то другое.       - Я хочу узнать о тебе больше, - спустя двадцать минут молчания выдал Глеб. Им только принесли кофе. До основных блюд еще было время, и он не выдержал тишины и решил первый начать разговор. Предвидя вопросы Серафима, он решил добавить: - Ты видел мою жопу, я имею права знать о тебе чуть больше твоего имени, фамилии и деятельности.       Сима хмыкнул и отпил кофе из большой дизайнерской кружки.       - Я обычный пацан из рабочей семьи. Ничем особым не занимался, ничем не увлекался. Закончил школу с золотой медалью, поступил в мед, окончил его. Потом была ординатура и работа еще какое-то время. Я хотел устроиться в стационар, мечтал об экстренной медицине, думал, что буду спасать жизни. А по факту сидел, как обычный педиатр, на приеме и слушал бесконечные жалобы зачастую неадекватных мамаш.       - А к нам зачем устроился? Почему ко мне именно?       - Надоело все. Слэм договорился с Пашу о том, что моя зарплата будет даже больше, чем я получал на участке. И я решил попробовать. Не думаю, что я успею выгореть, тур закончится через полтора месяца.       Вдруг Глебу стало больно от этой мысли. Действительно, тур скоро подойдет к концу. Кончено, полтора месяца – это довольно большой срок, да и он уже порядком устал от жизни кочевника. Но время быстро пролетит, а там закончится двадцать третий год, который стал для него переломным моментом и возможностью взглянуть на многие вещи под другим углом.       - У меня никогда не было друзей-врачей, - подытожил Глеб. – Необычно.       - Друзей? – Серафим усмехнулся. – Продвижение по карьерной лестнице?       - Забей хуй и просто кайфуй, - произнес Глеб и закурил, оглядываясь. Вроде, никто в полупустом ресторане не был против его наглости. Да еще и столик достался такой, где их с Симой практически не было видно. Повезло. – Ты прикольный пацан. Думаю, что мы можем с тобой общаться не только по рабочим моментам. Ты ведь все-таки…       - Видел твою жопу? – закончился за парня Серафим и рассмеялся. – Странно все это. То ты агрился на меня, злился и не подпускал к себе. А сейчас… каким-то милым стал. Что с тобой?       - Почувствовал себя хорошо сегодня. И вчера вечером тоже после капельницы. У тебя волшебные руки. Я понял, что мне не нужно тебя избегать. И не нужно заниматься самолечением.       - Ты правда пробовал водку с перцем?       - Да, - Глеб улыбнулся, сделал затяжку и выпустил дым через нос. – И под одеяло.       Серафим покачал головой. Неожиданно невидимая завеса между двумя молодыми людьми рухнула. Сегодняшний день кардинально отличался от вчерашнего. Они сидели и болтали обо всем, не чувствуя больше неловкости и напряжения.       Будто они были знакомы всю жизнь.