Ночные тени Олларии

Квентин Дорак неспешно брел по еще залитому солнцем старому парку, полной грудью вдыхая сладковатый аромат только распустившейся клейкой изумрудной листвы. Другой на месте кардинала бесконечно любовался бы пробужденной ласковыми весенними лучами природой, но Дораку было не живописных видов — его не покидало ощущение, что затевается нечто до безобразия скверное. В письме, что он получил от шпиона в Агарисе, сообщалось о возможной войне. Вполне вероятно, если Альдо Ракан найдет на нее деньги, а где же их взять? Тут можно с уверенностью сказать одно: определенно, не в Надоре. Кардинал удобно устроился на деревянной скамье, приятно согретой солнцем, и откинулся на спинку, равнодушно глядя на романтический пруд, в голубой ряби которого отражалась нежная зелень старой ивы, ветви ее почти касались воды, веявшей прохладой. Надор… Сколько же от него головной боли! Обширные, богатые земли, если управлять ими со знанием дела, Север мог бы процветать, щедро пополняя казну Талига. Но Эгмонт Окделл, кошки бы его побрали, вместо этого безо всяких причин полез в самое пекло. Вот что ему на месте не сиделось?.. Простому народу нет никакого дела до имени того, кто на троне, ему не нужна «справедливость», заключающаяся почему-то в реставрации Раканов, простолюдины не знают, кто такой Альдо Ракан, и знать не хотят, им нужен мир!.. Мир… Слабый, задыхающийся от налогов Север — не наказание за мятеж, но вынужденная мера безопасности. Надор не может снабжать Ракана золотом, равно как и не может организовать новое восстание, уж очень это хлопотная и дорогостоящая затея. Север приходится «душить», держать в узде, но ведь страдает от этого не только Надор, но и Талиг. Казне нужны деньги Севера, как знать, что произойдет завтра — шпион из Агариса сообщил, что Робер Эпинэ внезапно разбогател, «выиграв» корабль с товарами у гоганского купца. Закатные твари, это же надо было умудриться отыскать столь беспечного гогана!.. Дорак поднялся со скамьи и с наслаждением потянулся — кардиналу не пристало такого делать, но здесь, в Королевском парке, видеть его могли только лишь стрижи, что беспечно сновали в голубом небе, да какой-нибудь ежан, деловито хозяйничавший в нежно-зеленых кустах. Творениям Создателя не было решительно никакого дела до кардинала талигского и марагонского, и он неспешно отправился к источнику. Нищий Север — это брешь, уязвимость Талига, опасно ослабленные границы… Сколько еще протянут простолюдины, пока терпению их не придет конец? Они возьмутся за вилы, и отправятся с ними не на Фердинанда Оллара — он далеко, а к Надорскому замку. Снова беспорядки и кровопролитие, снова ни за что будут гибнуть те, кто должен трудиться на полях… Но как же найти выход? У Эгмонта Окделла не было причин для войны, он ненавидел Олларов абстрактно, просто потому, что они — Оллары, а он — твердый, незыблемый Окделл. А вот у его сына Ричарда, которому, на минуточку, уже 17, есть все основания для ненависти настоящей, и жгучую ненависть эту, уж конечно, всячески распаляет Штанцлер… Кардинал едва слышно вздохнул, поправил высокий тугой воротник своего аскетичного черного одеяния и глянул на поросший сочным темно-зеленым мхом мраморный фонтан, к которому вели крутые ступени. Когда-то здесь был родник, бьющий из скалы, но по воле Франциска Оллара мастера из Ардоры выбили на камне барельеф Победителя Дракона, заставив воду извергаться из оскаленной зубастой пасти чудовища. Август Штанцлер… Место его — на плахе, но кансилльер осторожен, как кошка, и подловить его на промахе никак не удается. С чего бы вдруг он так озаботился жалобами на бездействие комендатуры? Отводит глаза, делает вид, что занят делами столицы, а не интригами и пакостями во имя Талигойи? Хорошо бы это выяснить… Впрочем, что бы не задумал Штанцлер, ситуацию вполне даже можно обернуть в свою пользу… В случае какого-нибудь недоразумения, к примеру, массовых беспорядков, Килеан-ур-Ломбах очень даже может навредить — прикажет страже оставаться в казармах. Как же выйдет замечательно, если должность цивильного коменданта Олларии займет Лионель Савиньяк! Мысль эта пришла уж давно, вот только не находилось способа ее воплотить. Теперь же это осуществимо, можно даже сказать, вопрос почти уж решенный… Может, выйдет даже случайно - вдруг Ворон своими насмешками доведет-таки трусливого Ломбаха до исступления, и тот решится вызвать Первую шпагу Талига на дуэль! Кардинал неторопливо поднялся по мраморной лестнице к барельефу Победителя Дракона, глянул в глубокую «чашу», что веками вытачивала неумолимая вода, и скривил губы в подобии улыбки, увидев свое отражение, причудливо играющее в бликах журчащей воды. Квентин Дорак — зло, враг Талигойи и Раканов. А вот Рокэ Алва — не просто зло, но красивое, манящее, будоражащее порочные фантазии в самых стойких Людях Чести… Знает ли Август Штанцлер, чему, помимо положенных унарам наук, «обучился» в Лаик сын Эгмонта Окделла?.. Среди нежно зеленеющих кустов показалась фигура в черном. Росио Алва… Пожалуй, главная головная боль! Первый маршал стал слишком беспечен, забыл то, что было на Винной улице, ездит без охраны, и вразумить его не представляется возможным… — Ваше Высокопреосвященство! — сверкнул озорной улыбкой Рокэ, взлетел по мраморным ступеням и кошкой скользнул на парапет фонтана. — Погода сегодня замечательная, не правда ли? — Я полагал, Вы придете раньше. — скривил губы в подобии улыбки Дорак. — Видимо, Вас задержали дела государственной важности. — Подумал, что моему оруженосцу будет скучно одному. — доверительно отозвался Рокэ. — А что может увлечь мальчишку больше, чем игра в солдатики? — Стало быть, по дороге к парку Вы заглянули в лавку игрушек? — сухо поинтересовался кардинал. — Мне нравится, как Вы назвали Новый Дворец, Ваше Высокопреосвященство, — усмехнулся Ворон. — Необычные у Вас затеи, Рокэ. — веки Дорака едва заметно дрогнули. — Это у меня-то? — вскинул точеную бровь Алва. — Куда уж мне до Вас! Но, полагаю, Вы меня за этим и позвали. С какой из Ваших затей мне следует начать? — С той, которую Вы назвали абсурдной. — Сильвестр снова скривил губы в подобии улыбки.