Ночные тени Олларии

Сгущались сумерки, в темно-синем бархатном небе показались первые звезды и бледный серпик Луны, но госпоже Клеман было не до любования томным вечером. После беседы с дознавателем она добрых полчаса металась по своей роскошной спальне с мебелью из марагонской березы, в отчаянии заламывала руки, проклинала Дюваля, Норта, Жоржа Нуара, который оказался виконтом Валме, Первого маршала Талига, и, особенно, барона Айнсмеллера — из головы не шел чудовищный рисунок повешенной Адели Фрессон. Однако, всякой истерике рано или поздно приходит конец, и Жаклин принялась лихорадочно думать. Что, если написать признание, но просить снисхождения у кардинала Сильвестра? Раскаяние, просьба дать возможность замолить грехи в монастыре… Уже через 10 минут кэнналиец привел госпожу Клеман в ее же кабинет, в котором хозяйничали и рылись в бумагах Алва, его отвратительный юнец, обманщик Валме и страшный барон. Мрачного цивильного коменданта не было — он уехал домой. — Госпожа Клеман! — радостно воскликнул Айнсмеллер и уселся за письменный стол. — Не стойте в дверях, идите скорее ко мне, я не кусаюсь. Что это у Вас такое интересное в руках? Это — признание, правда же? — Я сознаюсь… — глухо произнесла Жаклин, протянув бумагу. — Замечательно! Вам и самой сразу стало легче, да? Ведь стало? — с улыбкой отозвал Айнсмеллер, пробежал глазами по строчкам и вдруг нахмурился. — Позвольте, но здесь ни строчки про Дюваля, Норта и остальных! Вы ведь не специально это, просто забыли написать, правда же? — Клянусь, я никогда не слышала про Дюваля… — горестно простонала Жаклин, бессильно опустившись на стул. — А лютнисту я только послала несколько писем, но он не явился на встречу. Что же до остальных, у всех троих были свободные дни, я не знаю, куда они ушли! Я подавала жалобы на следующее же утро!.. — А знаете, я изучил содержимое ящиков Вашего прекрасного шкафа. И представляете, что я нашел? — Айнсмеллер вдруг с опаской огляделся, взял в руки пачку каких-то бумаг, подался к Жаклин и заговорщицки прошептал: — Жалоба… — Я… я не понимаю… — едва слышно пролепетала владелица работного дома. О, Создатель, этот изверг явно безумен!.. — Жалоба. — резким недовольным тоном произнес Айнсмеллер, небрежно бросив на стол самый верхний лист из пачки. — А вот еще одна… Жалоба, жалоба, жалоба! А это что? Снова жалоба кансилльеру Августу Штанцлеру на бездействие цивильной комендатуры Олларии в отношении розыска пропавших работников! Айнсмеллер вдруг швырнул оставшиеся бумаги в лицо Жаклин, она взвизгнула, вздрогнув всем телом, и скорчилась, понимая, что дознаватель сейчас непременно будет ее бить. Принялась торопливо, сбивчиво объяснять — да, она подавала жалобы, ведь сбежавших видели, одного на рынке, он бойко торговал украденным в работном доме постельным бельем и кухонной утварью, другого в таверне — сменял мешок муки, за которым послала кухарка, на рисовый шнапс, и несколько дней пьянствовал, а еще… — А знаете, что еще я нашел, госпожа Клеман? — ласково перебил улыбающийся Айнсмеллер, темные глаза его были масляными. — Шнурочек. Очень красивый. Он от Вашего корсета, ведь правда же? От корсета? Замечательный шнурочек, смотрите, Вам будет интересно… Жаклин в ужасе распахнула глаза и застыла, будто ее сковал лед. Айнсмеллер в несколько умелых движений соорудил на конце шнурка петлю, сладко улыбнулся и покачал красивым витым шнурком из стороны в сторону. — Вы исправно подавали жалобы на бездействие комендатуры… — все тем же пугающим ласковым тоном продолжил дознаватель. — Но отчего-то не сделали этого, когда исчезли Фуко, Пюто и Норт. Вы знали, что их бесполезно искать, правда же? Знали, потому что отдали мальчиков убийце. Вас повесят, госпожа Клеман. По-ве-сят! — Они… они могли сами искать клиентов! — дрожащим голосом пролепетала Жаклин, не отрывая глаз от шнурочка с петлей. — Плешивый Клод… Он сводник! Слуга в «Острой шпоре»! В свободные дни мальчики ходили в таверну играть, арестуйте и допросите Клода!.. — Мальчики… Надо же, как Вы заговорили, госпожа Клеман! — усмехнулся Айнсмеллер и протянул Жаклин шнурок. — Возьмите. Созерцание петли действует на Вас весьма благотворно, правда же? Ну, берите, это ведь Ваш шнурочек. Думайте и вспоминайте, Жаклин… Продолжим беседу завтра утром! Рокэ бросил бумаги, Ричард вскочил, щеки его вспыхнули лихорадочным румянцем, Марсель откинул серое одеяло — наконец-то, подозреваемый! «Острая шпора», сводник, все сходится! Это он «поставлял» парнишек жестокому убийце! Нужно сейчас же во весь опор мчаться в таверну, и не церемониться с допросами — отвезти эту закатную тварь в Багерлее, палачи быстро все выяснят!.. — Господа, мне очень не хочется вас расстраивать, но Плешивый Клод тут совершенно ни при чем. — вздохнул Айнсмеллер, неспешно собирая жалобы, которые швырнул в госпожу Клеман. «Что?!» «Как?!» «Вы с ума сошли?!» — хором воскликнули все трое, и барон снова вздохнул. — Не горячитесь, прошу. — Айнсмеллер снова уселся в кресло, складывая жалобы в аккуратную стопку. — Плешивый Клод — мой осведомитель. Понимаете, да?.. Барон Айнсмеллер «сотрудничал» с Клодом уж далеко не первый год — у каждого хорошего дознавателя должны быть надежные осведомители, без них ни кошки не выйдет. Одних заставляли доносить шантажом, другим спускали с рук мелкие преступления, а Клод Жермен более всего на свете любил деньги. Да, он был сводником, но каким!.. Высокий класс… Плешивый Клод не предлагал разовые встречи в дешевой комнате с продавленной кроватью, нет… Он помогал исполнять сокровенные постыдные мечты тем, кто не мог рисковать своей репутацией. Для начала Клод просил клиента обстоятельно, в мелочах объяснить, чего тот ждет от юноши, а после приступал к долгому, кропотливому поиску... В «список кандидатов» Плешивого Клода юношам было попасть было ох, как непросто! Ведь дело не во внешности, а в том, чтобы клиент и этот самый юноша сошлись характерами, чтобы им обоим было по-настоящему хорошо вместе — Клод подбирал не «игрушку», а настоящую пару. В Гайифе его бы называли не постыдным словом «сводник», но сватом, тем, кто помогает обрести счастье и гармонию. — Но может, он просто не знал, что подбирает юношей для убийцы?! — нетерпеливо воскликнул Марсель. — Этот Бородач… — Виконт, я говорил с Клодом насчет Вашего протеже. — мягко перебил Айнсмеллер. — Да, им интересовались, но бородатых среди них не было. Плешивый сделал Персивалю подходящее предложение, тот резко отказал, и Клод более не предпринимал попыток, ему нужны только те, кто искренне заинтересован найти щедрого покровителя. Дюваля же Клод и в глаза не видел. — Но ведь именно через этого Клода клиенты госпожи Клеман сообщали адрес! — не унимался Марсель. — Мне это доподлинно известно! — Все так, виконт. — терпеливо отвечал Айнсмеллер. — Вот только он не знал, что госпожа Клеман принуждала мальчишек. Знаете, зачем он с ней «работал»? Не за те жалкие проценты, что получал, нет… Он искал пару для своих заявок, нескольких успешно переманил и пристроил. Все эти юноши сейчас живы и здоровы, одни занимают неплохие должности, другие объявлены «бастардами», которых признали «отцы», ну и, опять же, все эти троюродные внучатые племянники… Клод не станет мараться, нет…