Ночные тени Олларии

В небольшом кабинете дознавателя Айнсмеллера, уставленном шкафами, стало еще теснее — в середине его появился квадратный стол с массивными ножками, на котором лежала карта Олларии, а письменный был завален бумагами, рисунками и подшивками дел за прошлые годы. — Доброе утро, барон! — лениво поздоровался Рокэ. — Как прошла Ваша встреча с Плешивым Клодом? — Весьма и весьма. — отозвался Айнсмеллер. — А где же виконт Валме? — Я попросил эра Рокэ отправиться к Вам пораньше. — объяснил Ричард. — Барон, я… Я хотел сказать, что мне неловко из-за того, что произошло. Я должен был узнать, что происходит, но вместо этого сразу обвинил, и… — Не берите в голову. — беспечно махнул рукой Айнсмеллер. — Я привык, что меня считают безумцем и чудовищем. А все, знаете ли из-за собак… Ричард ошарашенно распахнул глаза — о, Создатель, неужели все, о чем шептались в Лаик, это правда?! Айнсмеллер будто читал мысли, снисходительно усмехнулся и рассказал, что в деревне недалеко от его родового поместья жил сумасшедший старик, который полагал, что все зло — от кошек, и натаскивал на них трех своих собак, чтобы ни одна закатная тварь не проникла в его двор. Старик умер, и бездомные псы повадились охотиться в поместье Айнсмеллеров… — Если бы эти собаки раздирали, к примеру, кур, с ними давно бы уж покончили. — вздохнул дознаватель. — А до несчастных кошек никому, кроме меня, дела не было, вот и пришлось решать этот вопрос самому. Выслеживать псин, что жаждали все новой и новой крови, отлавливать по одной и… Впрочем, полагаю, вам будет куда интереснее узнать о расследовании, господа. — Да, барон, откройте секрет, что это у Вас! — Рокэ азартно сверкнул синими глазами, указав на карту столицы. Она была утыкана булавками, между которыми сплетались нити. — Я бы мог предположить, что Вы задумали взять «Острую шпору» штурмом, но ведь в этом нет никакого смысла… — О, я расскажу, Вам будет интересно… — Айнсмеллер протиснулся между столами. — Мда, моя скромная обитель слишком уж тесна… Вот кабинет цивильного коменданта, совсем другое дело! А зачем ему, скажите на милость, такой замечательный просторный кабинет, если господин Ломбах только и делает, что днями просиживает в кресле?.. Айнсмеллер взял в руки указку, похожие были у наставников в Лаик, и принялся объяснять. Булавки с разноцветными фигурными навершиями — замечательное изобретение, красными дознаватель отметил на карте места обнаружения убитых, у остальных было иное предназначение. — Это, как вы уже поняли, «Острая шпора». Синей булавкой отмечен особняк Дювалей… — показал барон. — Вот работный дом. А здесь — камыши, в которых поют лягушки. Место я указал приблизительно, ориентируясь на расположение ближайших построек. Понимаете же, да? Темно-синяя нить тянулась от «Острой шпоры» в направлении дома Дювалей, зеленые вели к заведению госпожи Клеман. Еще одна, толстая алая шерстяная нитка, была приколота кольцом так, что внутри оказалась таверна, красные булавки и еще довольно большая территория. — А это, господа, «Охотничьи угодья» убийцы. — объяснил Айнсмеллер. — Ведь ему нужно привлекать к себе как можно меньше внимания, а, стало быть, разгуливать по всей окраине с едва переставляющей ноги жертвой в охапку — не лучшая идея. Его логово где-то здесь, в этом круге. Но наш Бородач, определенно, не из местных обитателей. — А если послать стражников прочесать этот круг и расспросить про Бородача, ответом неизменно будет «ничего не видел, ничего не знаю»… — задумчиво отозвался Рокэ. — Но может… Те, кто, скажем так, владеет особыми навыками… — Легендарные «аспиды» кардинала? — усмехнулся Айнсмеллер. — Скажите, а их, и правда, ровно сотня? Не скажете… Понимаю. Но вот в чем загвоздка, герцог, обитатели окраины, что те ызарги, к чужакам относятся враждебно и недоверчиво. Позволяют озоровать на своей территории, но ровно до тех пор, пока чужак не начинает задавать вопросы или доставлять неприятности. — А ведь Бородач об этом знает! — догадался Ричард. — Потому и не трогает местных пареньков! — Замечательное наблюдение, герцог Окделл. — искренне отозвался Айнсмеллер и взял со стола подшивку дел. — Знает! И вот что еще я вам скажу, господа. Версия о применении эфира натолкнула меня на дальнейшие размышления, я взял описи вскрытий и отправился к господину Буаселье… Дознаватель Огюст Буаселье, которого коллеги прозвали Рябой, был известен тем, что очень любил можжевеловую настойку и приписывал ей гораздо больше целебных свойств, чем иные шарлатаны. А еще он мастерски раскрывал дела о похищениях с целью выкупа. Едва взглянув на записи лекаря, Буаселье вынес однозначный вердикт: все то время, что парни были живы, их опаивали сакоттой, но в таких дозах, чтобы жертвы были в легкой эйфории, не понимали, где они и что происходит, но были состоянии принимать пищу и воду. Сакотта — «традиционное» средство тех, кто уж не первый год похищает с целью выкупа. Послушная жертва не доставляет никаких неудобств, не просит отпустить и не пытается сбежать, даже связывать не нужно. Ну, а после, если родственники заплатят выкуп, ни кошки не вспомнит — сакотта напрочь стирает память. — Но в нашем деле о выкупе и речи быть не может... — возразил Рокэ. — За мальчишек из работного дома платить некому, а Дювали не получали писем с требованием денег. — Вот именно! — многозначительно поднял палец Айнсмеллер. — Однако же, у нас имеется опытный похититель, что орудует не первый год. Я много чего повидал, герцог… Похищенных оставляют в живых еще в двух случаях… Айнсмеллер снова взял подшивку дел, но на этот раз свою, а не господина Буаселье, и продолжил: — Некий Гастон Виллар похитил возлюбленную и держал в специально подготовленной тайной комнате без окон. Обращался с нею ласково, дарил красивые платья, приятные дамские безделушки и цветы. Но кончилось тем, что девица родила, и Гастон решил отнести младенца в приют, не понимая, что тот появился на свет мертвым. Потому дело и попало ко мне… А вот совсем иной случай: у господина Кателя сбежала молоденькая служанка, прихватив столовое серебро… А через три месяца — еще одна. На самом же деле, Катель держал их в подвале и мучил. Когда первая была окончательно сломлена и покорна, «играть» с ней надоело, пришлось от нее избавиться и заняться второй. Все эти безысходные слезы, беспомощные крики, отчаянные мольбы отпустить… Понимаете же, да? — Не совсем… — мрачно отозвался Рокэ, а Ричард невольно побледнел и нервно сглотнул. — Вот и я так и не могу понять, что нужно Бородачу от этих мальчишек. — с досадой процедил Айнсмеллер, захлопнув подшивку дел. — Зачем поить их сакоттой, если итог известен, убийство и вырезанные голубые глаза? У всех троих была близость, но что интересного в близости с тем, кто более напоминает морской огурец? И, наконец, зачем связывать? Да еще и не веревкой, но мягким витым шнуром, что не повредит кожу, ведь опоенные сакоттой жертвы и так не могут сопротивляться? И это были далеко не все странности. Похищение Персиваля Лареса ну никак не укладывалось в общую картину. Плешивый Клод, которого пришлось с лихвой угощать изысканными деликатесами и «Дурной Кровью», рассказал, что незадолго до произошедшего менестрелем интересовались, но не напрямую, через сводника. Ну, а после умелых расспросов осведомителя Клода (опять же, за очередной бутылкой вина), тот сводник сболтнул, что был это щедрый господин с явно фальшивой бородой. — И вот скажите, к чему так рисковать?! — распаленный Айнсмеллер принялся нервно ходить туда-сюда по тому узкому пространству, что позволял тесный кабинет. — Персиваль видел Бородача два раза, при этом, в первый раз он подошел и предложил покровительство! Почему просто не применил эфир, как с другими?! Да и запер так ненадежно, что Ларес, будучи мальчиком хрупким и робким, все же, умудрился сбежать! — Что Вы хотите этим сказать, барон? — отозвался Рокэ, нахмурив красивые черные брови. — Загадки. — резким тоном произнес Айнсмеллер. — Загадки, загадки, загадки!.. Ложный след. Мы ищем Бородача. А может, он вовсе никакой и не бородач! Опытный похититель не стал бы подставляться с Персивалем в таверне. Но, прежде чем Вы приметесь протестовать, это — только версия. Версия! Понимаете же, да? А еще я Вам так скажу: что, если их двое? Один похищает и присматривает за жертвой, а второй иногда наведывается "поразвлечься" и в конце убивает? Первый маршал не успел ответить, раздался стук в дверь. — Доброе утро, господа! — поприветствовал Марсель. — Позвольте представить, Персиваль Ларес, самый виртуозный лютнист из тех, что мне доводилось встречать! — Здравствуйте… — робко произнес красивый, нежный, будто гиацинт, Перси в роскошном насыщенно-синем камзоле с пеной белоснежных алатских кружев. На тонких пальцах его сверкали бриллианты. — Персиваль кое-что вспомнил, господа! — торжествующе объявил виконт Валме и ободряюще тронул своего протеже за плечо. — Расскажи, Перси!