Ночные тени Олларии

Хруп…хруп…хруп… Размеренный звук этот раздавался по всему особняку, древоточцы старательно «пропиливали» добротные подпаленные доски и мебель, которой страшно было и касаться — настолько изъедена, что, казалось, развалится от одного только неосторожного прикосновения. Особенно много ее было в темном, сыром, пропахшем гнильем и плесенью подвале. Впрочем, Августа Штанцлера обстановка эта нисколько не смущала, глаза его горели триумфом, кансилльер взволнованно ходил взад вперед, то потирал морщинистые руки, то зачем-то придирчиво разглядывал в свете свечей заточенную ложку и осторожно трогал пальцами ее край, будто проверял, достаточно ли острый. — Ну? Долго еще? — нетерпеливо поинтересовался Штанцлер у своего подельника, той самой «мыши», похитителя, которого не первый год уж искали по всей кесарии Дриксен. — Сейчас уже очухается. — равнодушно отозвался ничем не примечательный мужчина средних лет, склонившийся над обнаженным, связанным шнурами Рокэ. — Многовато эфира вышло. Но иначе было нельзя, это не мальчишки, а Ворон… А я, знаете ли, еще жить хочу… Да и чего тянуть-то? — Нет, он мне нужен в сознании! — довольно осклабился Штанцлер и снова полюбовался заточенной ложкой. — Этот день войдет в историю, друг мой, я хочу сполна насладиться долгожданной победой. Убить Ворона, значит, лишить Талиг всякой защиты… Можно брать его голыми руками. Осторожный «мышь» неодобрительно зыркнул на «крысу». Ему хотелось как можно скорее покончить со всем происходящим и как можно скорее убраться подальше от Олларии. Да вот хоть в Кэнналоа! Золота, что заплатил Штанцлер, с лихвой хватит, чтобы прикупить небольшой уютный особняк с виноградником и жить себе тихо и приятно, а не таиться от стражи в бедняцких тряпках… Рокэ слабо застонал, открыл глаза, проморгался, не понимая где он, и что происходит. — Дикон… — позвал едва слышно, слабо пошевелился и только тут смутно понял, что связан. — Ну, вот! — «мышь» торопливо отступил от Ворона в тень так, чтобы его не было видно. — Замечательно. — промурлыкал Штанцлер и присел на край опасно заскрипевшей, изъеденной древоточцем кровати, к которой был привязан Первый маршал. — Добрый вечер, герцог Алва! — Каких кошек…- хрипло прошептал Рокэ, изо всех дернув ставшие отчего-то ватными руки. — Так. Иди, займись Дювалем. — приказал подельнику Штанцлер и стащил с изящной руки Ворона одно из сапфировых колец. — Парик на него надень… И вот, держи. — Так своруют же с трупа… — с сомнением отозвался «мышь», разглядывая драгоценный перстень. — В рот мальчишке положи! — раздраженно ответил кансилльер. — В комендатуре уж обнаружат! — А глаза?.. — еще более недоверчиво поинтересовался дриксенский похититель. — Надо ведь, что Вы ему глаза выковыряли… — Вот ты и сделай! — нетерпеливо воскликнул Штанцлер. — Я тебе за что плачу?! Напои хорошенько сакоттой, да и все!.. Ну, ступай уже… Рокэ снова дернулся, на этот раз сильнее, попытался осмотреться, и увидел лишь Августа Штанцлера, да извивающиеся на каменных стенах тени. — Вас не повесят… — хрипло прошептал он. — Четвертуют… Вы безумны… — Вовсе нет. — вкрадчиво отозвался кансилльер и достал из кармана ложку. — Знаете, Алва, я столько лет уж думал, как Вас убить… И тут под руку подвернулся один интересный роман. «Ложечник»… Признаюсь, происходящее мне нисколько не доставляло удовольствия… Штанцлер обстоятельно поведал, что дриксенский роман прочел еще прошлой осенью, и понял: убить Рокэ Алву может только «безумец». Заточил ложку и тренировался, вырезая глаза свиным тушам, и думал, думал, думал… И тут вдруг несколько жалоб из работного дома госпожи Клеман. Замечательное «поле» для действий «безумца»: похищать мальчишек и выбрасывать их тела так, чтобы нашли, да не просто обнаружили, но увидели в убийствах явную связь, ну, вот как в романе… — А только в комендатуре никакой связи в упор не замечали. — охотно рассказывал Штанцлер. — Пришлось поймать Дюваля и «бить тревогу», тут-то Вы и попались на крючок! Кардинал не мог не воспользоваться возможностью убрать Килеана-ур-Ломбаха!.. Да, пришлось пожертвовать Людвигом, но что значат несколько жертв по сравнению с конечной целью?.. — Вы — безумец… — едва слышно повторил Рокэ, отчаянно пытаясь освободить руки. — Неужто даже Вы не способны оценить мою гениальную идею? — обиженно всплеснул руками Штанцлер. — «Безумец» похищает и насилует, надевая черный парик, а потом убивает и оставляет на память глаза. Вот же графин, взгляните! Самая желанная жертва его, это Вы. И, притом, последняя жертва, «безумец» бесследно исчезает, удовлетворив свою страсть. Да впрочем, Вы уже вполне в сознании, так что, приступим. Сначала придется Вас изнасиловать вот этим… Меня не влекут мужчины, знаете ли, приходится использовать… Штанцлер не успел договорить. Послышались торопливые тяжелые шаги, кансилльер озадаченно замер. Искать Первого маршала некому, слуги думают, что он во дворце, а не в меру сообразительный, явно развращенный Окделл проспит до утра в «Лесной нимфе». Что-то пошло не так с Дювалем?.. Дверь в подвал не распахнулась — отлетела, Окделл ворвался, будто молния, на него было жутко смотреть. Взъерошенные волосы, лихорадочно пылающие щеки, фанатичный огонь в глазах, ледяной огонь, жуткий!.. — Д-дикон?.. — только и успел вымолвить вскочивший с кровати изумленный Штанцлер, плечо пронзила нестерпимая боль, закричал… Но Окделл и не думал вытаскивать шпагу, только сильнее толкнул ее, «пригвоздив» кансилльера к изъеденному древоточцем трухлявому шкафу. — Именем Фердинанда Окделла Второго я, Ричард, герцог Окделл, приговариваю Вас к смертной казни! — громко, с расстановкой произнес Повелитель Скал, большие горячие руки его стиснули дряблую шею Штанцлера. — Юноша… - подал голос связанный Ворон. — Окделл… Дикон, остановись… — Я приговариваю Вас к смертной казни за покушение на жизнь эра Рокэ! — яростно выкрикнул Ричард, все сильнее сжимая руки на шее извивающегося от боли хрипящего кансилльера. — За убийство Ганса Норта, Жана Пюто, Ивона Фуко! За Мартина Дюваля!.. — Дикон! — из последних сил крикнул Ворон. — Нет!.. Его должны… должны судить… Ричард и не думал выпускать Штанцлера, душил, глядя прямо в его распахнутые в ужасе глаза. Кансилльер бился, отчаянно царапая руки Окделла, а Ричард душил, сминал хрипящее и булькающее горло, не ощущая ничего, кроме безудержной ярости, не слыша слов, не замечая ничего вокруг… Он не понял, что произошло, удар был внезапным, Ричард приложился лопатками об стену, вскочил — новый удар… — Герцог Окделл! — кричал Айнсмеллер. — Прошу, угомонитесь! Я не хочу с Вами драться, понимаете же, да?! Спала с глаз багровая пелена, Ричард уставился на Айнсмеллера, рвано дыша — тот медленно вынимал шпагу из плеча воющего от боли Штанцлера. Бросился к эру, попытался развязать веревки — не выходило, ставшие ледяными влажные руки дрожали, разрезал кинжалом. Схватил, прижал, бормотал что-то успокаивающее, бессвязное, в чем-то клялся… — Я никуда Вас больше одного не отпущу… — сбивчиво говорил Ричард. — Никуда! Слышите?! — Все хорошо, Дикон… — слабо улыбнулся Рокэ, что вполне пришел в себя после эфира. — Все хорошо… Барон, а Вы-то как здесь оказались? — «Мышь»! — азартно отозвался Айнсмеллер, заковывая надсадно стонущего Штанцлера в кандалы. — Ушел, а я устроил засаду в халупе, где он держал Мартина Дюваля. Сразу сказал про особняк, поет, что та морискилла! Дюваль жив, его уже отхаживает лекарь. А нам теперь предстоит много интересного!