Ночные тени Олларии

Рокэ проснулся от лучей ласкового солнца, что добрались до кровати, сладко потянулся и оглядел темно-синий бархатный полог кровати. Перевернулся на бок, и увидел Окделла — он лежал, приподнявшись на локте, золотистые лучи красиво вырисовывали рельеф его широких плечей и мускулистых рук, играли в растрепанных русых волосах… — Доброе утро, юноша. — негромко произнес Рокэ и сел, от чего одеяло сползло, обнажив мраморно-белую грудь Первого маршала. — Позвольте полюбопытствовать, как Вы здесь оказались?.. — Эр Рокэ… — страстно прошептал в ответ оруженосец, обнял и прильнул к мягким губам Ворона, увлекая в нежный поцелуй. — Я никак не мог заснуть, вот и пришел к Вам ночью, тихо-тихо, чтобы не разбудить… — Который час?.. Сдается мне, мы с Вами давно уж должны быть в комендатуре!.. — Рокэ снова попытался подняться, но Окделл властным движением прижал к подушке и навалился сверху. — Барон Айнсмеллер сказал, что нам не обязательно приходить, у него есть все необходимые показания. — категорично объявил оруженосец. — Вам лучше побыть в постели, мой эр, Вас вчера отравили эфиром и чуть не убили!.. — Эфир — не яд, его действие полностью обратимо, юноша. — возразил Рокэ, пытаясь мягко высвободиться из объятий. — А что до второго, так я уж привык к тому, что меня пытаются убить, и этот раз уж точно не будет последним. Окделл только сильнее стиснул, вдавливая мускулистым телом в мягкую пуховую перину, от чего у Ворона в низу живота сладко потеплело и затрепетало. — Я об одном только жалею, мой эр, что Айнсмеллер не дал мне казнить Штанцлера! — с чувством произнес Ричард и зарылся лицом в черные пряди Рокэ, едва ощутимо благоухающие морисскими благовониями. — Я едва не потерял Вас… Почему Вы отправились в этот проклятый особняк в одиночку?! Могли же взять гвардейцев!.. Рокэ не ответил, только обнял своего оруженосца. Вчера единственной мыслью было то же самое — что он может потерять Окделла, этого невероятного мальчишку, который своей нежданной безумной любовью и огненной страстью пробудил в душе нечто давно забытое, вытравленное ненавистью, растоптанное чередой предательств… Ведь стало по-настоящему страшно от мысли, что Ричард один в этом заброшенном особняке, и не известно, какая опасность ему грозит!.. — Мне страшно, Дикон. — едва слышно произнес Рокэ, скользя узкими ладонями по мускулистой спине оруженосца. — Я не могу, не способен довериться, потому что знаю, чем это все заканчивается, болью и разочарованием… — Я люблю Вас, эр Рокэ! — страстно прошептал Ричард. — Я всегда буду рядом, я сделаю все, чтобы Вы мне поверили! Принесу клятву Фердинанду Оллару… Поеду в Агарис и убью Ракана, чтобы покончить с интригами! Одно Ваше слово, и я сегодня же отправлюсь в путь! — Вы неподражаемы, юноша, — отозвался Рокэ, ощущая, как нарастает трепетное волнение в низу живота. — Однако, не пора ли нам уже в комендатуру? А то лежать в кровати просто так, знаете ли, скучно… — Скучно?! — хищно улыбнулся Окделл, снова стиснув Первого маршала. — Мой эр, я немедленно исправлю это со всем старанием и усердием! Вам никогда не будет скучно со мной в постели, уж поверьте! В этот раз Ричард не набросился — медленно гладил большими теплыми ладонями по плечам и груди, будто хотел на ощупь запомнить каждый изгиб прекрасного, как гальтарская статуя, тела, дразнил легкими прикосновениями аккуратные бледно-розовые ореолы сосков, от чего Первый маршал таял в сладком томлении, наслаждаясь жгучей тяжестью в низу живота, снова и снова целовал послушные мягкие губы своего эра, запуская руку в черные шелковые пряди… — Теперь Вам не скучно? — победоносно усмехнулся Окделл, ощущая, как сочащийся предсеменем член Рокэ требовательно уперся в его мускулистый живот. — Или Вы все еще хотите в комендатуру к Айнсмеллеру? — Продолжайте, юноша… — едва слышно отозвался смущенный Первый маршал, и Ричард прильнул к его губам, на этот раз поцелуй был страстным, глубоким, требовательным. Окделл вдруг проник языком, и Рокэ глухо застонал от пронзившего острого трепета, от сладостных ощущений и осознания того, что отдается, наслаждаясь пассивной ролью. Впился руками в нежную шелковую простыню, когда Дикон принялся посасывать набухшие горошины сосков и нализывать подрагивающий обостренно-чувствительный живот, бесстыдно ахнул и выгнулся, ощутив влажные губы оруженосца на внутренней поверхности бедра… Но Ричарду этого было мало, Рокэ услышал, как тот с характерным звуком вынул притертую пробку фиала с маслом, и рвано застонал, когда теплые пальцы скользнули по промежности к инстинктивно сжавшемуся входу. — Не зажимайтесь, мой эр, не надо… — ласково шептал Окделл. — Вы же знаете, будет приятно, сладко… — Я… я хочу по-настоящему… — произнес Рокэ, рвано дыша. От предвкушения полной близости и пальца, что неумолимо проникал все глубже, накрыло острой волной трепетного наслаждения, в паху горело Закатным Пламенем… — Еще, юноша!.. — Как прикажете, мой эр! — хрипло отозвался оруженосец и втиснул второй палец. — Все, что только пожелаете… Рокэ выгибался навстречу руке, стонал, забыв обо всем, извивался от болезненно-сладких ощущений, ярких спазмов, пульсирующих в обостренно-чувствительной точке, которую так медленно, так умело наглаживал и слегка прижимал Окделл, даря почти невыносимое наслаждение. От третьего пальца внутри ощутимо расперло, но Ричард остановился, дав немного привыкнуть, и продолжил эту сладостную пытку. — Дикон, я не могу больше!.. — рвано выдохнул Рокэ, и почувствовал, как чужие пальцы медленно, осторожно покидают нежную узость. — Я же обещал, Вам не будет скучно. — довольно усмехнулся Ричард, втиснул крупную подрагивающую головку и бережно толкнулся внутрь. — А теперь — по-настоящему, как Вы пожелали! — Вытащи!.. — крикнул Рокэ, саднящая боль мгновенно отрезвила. — Окделл… Дикон!.. Но Ричард этого не сделал, только остановился, целовал и шептал нежности, дав привыкнуть к распиравшему ощущению, и принялся неумолимо проникать все глубже мягкими толчками, пока не добрался до той самой обостренно-чувствительной точки, прикосновения к которой дарили незабываемые ощущения. Рокэ рвано стонал, подаваясь бедрами навстречу любовнику, от каждого глубокого размеренного толчка простреливало острой, жгучей смесью боли и наслаждения, в паху невыносимо горело и тянуло. Закричал, когда намасленные пальцы Окделла скользнули по истекающей предсеменем головке, и ярчайший, глубокий, насыщенный оргазм вспыхнул в глазах россыпью звезд… — Я люблю Вас, эр Рокэ! — услышал Ворон, ощущая, как извергается в его нежную узость горячее семя, и провалился бархатную пустоту сладкой истомы.