Только не с ней.

Она стояла посреди своей новой комнаты, рассматривая новое оформление ещё недавно совсем пустого помещения. Любимые магловские книги были убраны на дальние полки стеллажа, уютные свечи с ароматом вишни и ванили располагались на забитом свитками и старыми магическими пособиями столе. Огромная куча подушек и объемные пледы украшали слишком большую для девушки кровать. В комнате царила атмосфера тепла, уюта, и чего-то очень родного. Она стояла там и думала над недавним разговором с миссис Макгонагалл. Гермиона не хотела верить своим ушам. Она отказывалась принимать тот факт, что будет жить, (хотя вряд ли это можно назвать жизнью) вернее сказать: «пытаться существовать» с человеком, семья которого оставила страшные мучения как в душе, так и на теле девушки: шрам «Грязнокровка» горел адским пламенем, стоило только Гермионе вспомнить о его существовании. Никакие средства, никакие заклинания и зелья не помогали избавиться от этой боли. Оставалось лишь смириться с прошлым, что давалось намного тяжелее, чем того хотелось бы… С человеком, который унижал её на протяжении всех лет обучения в Хогвартсе. С человеком, который заставил чувствовать себя «уродом» среди «нормальных». Каждый раз, когда она слышала из его рта плевки в её сторону, внутри неё все сжималось, колени начинали подгибаться, а слезы тяжелым скоплением давили на нижние веки. Хоть девушка и пыталась казаться сильной, внутри неё каждый раз ломалась и так держащаяся на волоске самооценка… Тот человек, тот монстр, с которым Гермионе придется сосуществовать в одной башне, был самым настоящим чудовищем для маленькой девочки из семьи маглов. Он являлся бугимэном в её снах и триггером в её реальности. Девушка поднесла к губам уже тлеющую сигарету. Небольшая затяжка разлилась горьким дымом по легким и горлу, обжигая и удовлетворяя. Это будоражило и успокаивало одновременно. Еще немного подумав о предстоящем тяжелом году с находившимся «под боком» Драко Малфоем, Гермиона решила налить себе немного черного чая. Успокоить подступившую панику. К счастью для самой девушки, она знала как с ней бороться. Уже в гостиной Грейнджер достала любимую глиняную кружку. В детстве они с мамой случайно попали на мастер класс по гончарному делу, где и была создана эта дорогая ее сердцу кружка. Они вместе. Вместе с мамой. Легко улыбнувшись собственным мыслям, Гермиона наколдовала себе горячего чая. Приятное тепло разливалось по всему телу до тех пор, пока она не услышала хлопок. Ровно до тех пор, пока она не увидела его. До тех пор, пока их взгляды не пересеклись. Глиняная посуда, недавно послужившая всплеску приятных воспоминаний, стала осколками, расстелившимися возле ног красивым, опасным ковром. Только он отделял ее от человека, монстра, стоящего напротив. Такого же опасного, как недавно упомянутый ковер. Белый шум перекрывал все рациональные мысли. Она сказала то, чего не должна была. Слишком мягко, слишком приветливо, слишком по-Гриффиндорски. Всё это было слишком. — Здравствуй, Драко… Ответ, к удивлению, последовал незамедлительно. — Привет, Грейнджер — собеседник выплюнул эти слова. Слишком ядовито. Слишком по-Слизерински. Его глаза застилались серым туманом. «Окклюменция» — быстро сделала вывод девушка. Его растрепанный вид насторожил её. Что-то произошло. Гробовую тишину прервал сам Драко. Видимо понял, что она его изучает. — Послушай, Грейнджер. Для меня ты так и останешься самой настоящей грязнокровкой. Мне абсолютно поебать на твои достижения а-ля «величайшая ведьма своего столетия». Я ненавижу тебя, презираю и брезгаю тобой. Брезгаю воздухом, которым ты дышишь и всем, на что ты смотришь. Я не хочу тебя слышать, видеть, чувствовать. Поэтому говорю лишь один раз. Пока я в гостиной, ты будешь находится где угодно, кроме неё, ты не посмеешь заглядывать, стучать и находиться рядом с моей комнатой. Тебе не разрешено трогать мои вещи, они слишком дорогие и чистые для тебя. Тебе не позволено высовывать свой нос тогда, когда я привожу сюда своих друзей. Все ясно? — с омерзительной улыбкой и нескрываемым отвращением в голосе проговорил Малфой. Дав ей немного времени переварить сказанное, Драко продолжил: — Но не переживай. Я не настолько мудак, так что всё вышеперечисленное относится и ко мне. Всё, кроме последнего пункта. — закончил он. — Малфой, а ты не слишком ахуел с такими заявлениями? Ты кем себя возомнил, чтобы так со мной разговаривать? Напомню, что именно я спасла тебя от приговора. Именно благодаря мне твоя задница все еще может находиться в стенах этой школы. Именно ты должен быть мне благодарен. Именно у меня бегать на побегушках. И не кто иной, как я, может устанавливать здесь правила. Так что немного успокой свой «острый» язык, ладно? — вспылила девушка. Ну, а чего он вообще ожидал? Она не та, что раньше. Она изменилась. А вот он остался все тем же — противным, мерзким, пугающим до дрожи в коленях и одновременно с этим вызывающем желание прибить, Драко Малфоем. — А я просил? — он был спокоен. — Что? — она действительно не поняла, неужели Малфой хотел в Азкабан? Бред. Она уверена, он просто играет с ней. — Я просил тебя «спасать» меня? Драко медленно приближался к растерянной от недавнего заявления парня, девушке. Он был настолько близок, что она начала улавливать его едкий аромат. Но Малфой лишь фыркнул и с застывшей на лице, уже привычной для Гермионы омерзительной улыбкой, вошел в свою комнату с таким же неприятным хлопком, с каким зашел в гостиную. Гермиона пыталась прийти в себя, но трясущиеся руки выдавали. Она наклонилась убрать осколки, и в тот же момент ноги не выдержали и подкосились. Слезы горячими струйками стекали по щекам Гермионы. Органы с силой сжались в тугой узел где-то посередине. Стало тошно. Почему она позволила так с собой говорить? Почему ОН позволил СЕБЕ так с ней говорить? Она спасла его. Он бы, вероятно, сошел с ума, может быть даже умер там, в Азкабане. А может, именно этого он и хотел? Бред. Забившись в свои многочисленные подушки, она начала плакать навзрыд. Ну вот, истерика подкралась незаметно. Ей было больно. Не от слов Малфоя и не от его отношения к ней. Нет. Скорее, он просто послужил триггером для девушки, которая слишком многое пережила. В мыслях появлялись последние моменты с родителями, ужасные ссоры с Роном, последние разговор с Гарри, Беллатриса и её проникающий в самую глубь души, темный взгляд. Шрам горел. Недавняя измена со стороны ее «любимого» парня тоже не осталась незамеченной — яркая картинка с болью ударила в голову. Лаванда Браун. Она ненавидела её. И Драко. Она не хотела верить в то, что заклятый враг детства сейчас находится буквально за стенкой. Он казался ей довольным собой, видимо унижения ненавистной грязнокровки его действительно удовлетворяли. Она ненавидела его. Она впала в истерику, граничащую с панической атакой, совершенно забыв о своем родном, произнесенном бесчисленное количество раз заклинании — «Оглохни».