Всегда возвращается

— Сатору! Девчачий визг ударной волной сносит всех пришедших обратно в подъезд, а Годжо почти сбивают с ног две повисшие на его шее фигуры. — Привет-привет! Ого, как вы выросли! Скоро будете выше меня. — Не дай бог. — шепчет Сугуру, затаскивая чемоданы внутрь и протискиваясь мимо трёх тел, загородивших проход. — Мимико, Нанако, где же ваши манеры? Не «Сатору», а «Годжо-сан». И познакомьтесь, это Сёко Иэйри. Девочки отпускают Сатору и синхронно здороваются, рассматривая незнакомку. — Добрый день, Иэйри-сан! — кланяется одна из них с тёмными волосами до плеч и пижаме с зайчиками. — Здравствуйте, меня зовут Нанако! — её сестра с каштановым каре и в длинной футболке с черепом протягивает руку для рукопожатия на западный манер. Сёко расплывается в улыбке. — Привет, рада знакомству! — она легонько трясёт протянутую руку Нанако и наклоняет голову в сторону Мимико. — А знаете, что у меня для вас есть? Сатору прямо с порога открывает свой чемодан и достаёт оттуда две большие коробки. Кажется, они и составляли весь его багаж. Он снова безраздельно завладевает вниманием детей. Пока он возится с девочками и помогает им открыть подарки, Сёко проходит внутрь квартиры. Она оказывается посреди залитой солнечным светом гостиной, лаконично обставленной, но очень уютной. Ветерок колышет светлые занавески, на журнальном столике оставлены книги, карандаши и коробки с настольными играми. Через приоткрытую балконную дверь Сёко замечает горшки с растениями и два детских велосипеда. Заглядывает дальше, за широкую арку прохода с дверьми, закрывающимися на манер сёдзи. За ней оказывается маленькая кухня, в которой на столе лежат фрукты, открытые пачки печенья, мюсли, стоят позабытый пакет молока и неубранные после завтрака тарелки. Пахнет кофе и корицей. Со стороны прихожей слышны восторженные «спасибо». — Мимико, Нанако, пора в школу, собирайтесь. — доносится голос Сугуру. — В школу? — Сатору уже успел улечься на диван в гостиной и раскинуть свои конечности во все стороны. — Какая школа, сегодня же… — Пятница. То, что приехали гости, школу не отменяет. — припечатывает Сугуру. — Это что? Он наблюдает за тем, как Мимико и Нанако водружают на журнальный столик свои коробки, внутри которых оказываются наборы шоколадных яиц с какими-то жутко лимитированными игрушками, а также профессиональные комплекты для рисования: различные кисти, краски, карандаши, маркеры, скетчбуки. Но Сугуру беспокоят не они, а металлический открытый ящичек, к которому Нанако тянет руки, но он успевает схватить его первым. — Ты серьёзно? Сюрикены? — А это не от меня, это Сёко привезла. — пытается отмазаться Годжо, но видя недобро прищурившиеся глаза, поясняет, — А что? Они не проклятые и почти не острые. Будут полезны. — Пап, можно мы возьмём их в школу показать? — спрашивает Нанако, дёргая Сугуру за рукав. — Да! — Нет! — произносит Гето одновременно с Годжо. — Они опасны, Нанако. Если хотите научиться их кидать, то пусть Сатору покажет вам после школы. — А я не знаю, как. Я думал, ты умеешь. — А мне они зачем? — закатывает глаза Гето. — У меня другая специальность. — Я умею. Могу научить. — подаёт голос Сёко. Немое восхищение отражается в обращённых на неё четырёх парах глаз. Когда вопрос с сюрикенами решён, начинаются сборы в школу, и Сёко вдруг оказывается посреди первозданного хаоса. Мимо неё вихрем проносится Нанако и распахивает холодильник. Задрав голову, она внимательным взглядом проходится по полкам, потом цыкает и обращается к Сёко. — Достаньте, пожалуйста, коробку с синей крышкой оттуда. — палец указывает на верхнюю полку. — Папа высоко поставил. Она уносится прочь с полученным ланчбоксом, но тут же прилетает обратно. — И ещё с зелёной, для Мимико! — схватив оба контейнера, она снова убегает, громко крича вслед, — Большое спасибо! Беготня через гостиную между детской, прихожей и ванной продолжается. Нанако запихивает в пенал разбросанные по столу карандаши и громко спрашивает, куда делся ластик. Мимико кричит, что взяла его и поделится, а сама просит помочь заплести ей волосы. Сёко стоит и смотрит на всё это, не зная, стоит ли ей увеличивать энтропию своими телодвижениями. Она выходит из ступора только в тот момент, когда Годжо тянет её к дивану, чуть сдвигаясь в сторону, чтобы ей было куда сесть. — Расслабься, они всё сами соберут, и Сугуру им поможет. Гето тоже абсолютно спокоен и не поддаётся суматохе. Переодевшийся в рубашку навыпуск и убравший распущенные пряди в аккуратный пучок, он сажает Мимико на высокий стул и заплетает ей волосы, попутно подсказывая Нанако вероятное местонахождение искомых вещей. Пока он отвлёкся на уборку стола на кухне, Сатору всё-таки хватает пробегающую мимо Нанако и убеждает её, что взять один сюрикен в школу будет отличной идеей. Они с Мимико не успеют глазом моргнуть, как станут самыми крутыми среди одноклассников. — Но Сат… Годжо-сан разрешил взять! — восклицает её расстроенный голос из прихожей. Годжо делает страшное лицо и пытается спрятаться за Сёко от гнева вернувшегося Сугуру. — Когда десятилетки выбьют себе им глаз, я скажу, что это ты дал им оружие, а я ничего не видел. Он швыряет его по направлению к дивану, и лезвие несомненно воткнулось бы в одну из ног Сатору, которые не уместились за маленькой спиной Сёко, если бы не застряло в слое бесконечности. — Вот! — кричит ничуть не расстроенный Сатору, — А говорил, что не умеешь. — А мы завтра едем на озеро! — восторженно сообщает Мимико, волоча портфель в прихожую. — Годжо-сан, хотите пойти с нами? А вы, Иэйри-сан? – добавляет она стеснительно. — Хотим! — хором заявляют они. — Мимико, ты можешь звать меня «Сатору». — заговорщически шепчет Годжо. Свою манеру речи он обычно не облачает в бесполезные приличия, а потому пытается сделать и атмосферу вокруг себя более расслабленной. — Обещаю, ничего не случится. — И меня просто «Сёко», — соглашается с ним подруга. Она, очевидно, уже давно находится под тлетворным влиянием бесцеремонности Сатору. Мимико кивает, но не позволяет им сделать переоценку иерархии в своей голове. То, что сестра привыкла звать Годжо-сана по имени, кажется ей вопиюще неприемлемым. — Все готовы? Нанако последняя надевает обувь, выпрямляется, сдувает чёлку с лица и одёргивает юбку. — Да! — Тогда идём. Я вернусь минут через пятнадцать. — напоследок бросает Гето друзьям перед тем, как дверь закрывается, погружая квартиру в тишину. Он возвращается через тридцать секунд, делает крюк до детской, берет забытый пакет и намеревается снова уйти, но попадается в лапы шустрого, как молния, Сатору. Тот мгновенно оказывается у входной двери, зажимает в углу прихожей Сугуру и очень настойчиво утягивает его в поцелуй. — Ой, вы так весь отпуск будете делать? — стонет Сёко. — Сатору, — тяжело выдыхает Гето, — я опоздаю. Мне надо идти. — Конечно, иди. — беловолосый искуситель и не думает отодвигаться, порхает поцелуями по всему Сугуровому лицу, оставляя невидимые метки на лбу, висках, веках, щеках, подбородке и напоследок вновь сминает его губы. — Иди. Сугуру окончательно скрывается за входной дверью, а Сатору со счастливой улыбкой валится обратно на диван. — Это всё так странно. — замечает Сёко. — И этот его испанский, и эта квартира, и то, что он отец. Ты видел, какие они обе чистые и наглаженные? У них в портфелях ланчбоксы с онигири с салатом, а на мешках со сменкой имена их вышиты! Наверное, и домашку с ними делает. И они его слушаются! Он не просто отец, он… папаша в двадцать три года. Немыслимо. — Ну, как по мне, он вообще не изменился. Всё такой же образцовый, дотошный и слишком добросовестный Сугуру. Просто теперь фокус сместился с учёбы на заботу о девочках. — Сатору вскакивает, идёт на кухню и заглядывает в холодильник в поисках чего-нибудь вкусного. — Ну, и Сугуру просто жутко их любит, как и они его. Кстати, надо позвонить Мегуми. — Передавай привет. Пока он занят разговором, Сёко замечает на холодильнике фотографии, висящие чуть повыше уровня её глаз. На одной из них Сугуру сидит на корточках между Мимико и Нанако, которые стоят в праздничных тематических нарядах лисы и тигра. На другой улыбается во все свои белоснежные зубы Сатору, положив руку на плечи Гето. Тот мотнул головой в его сторону во время съёмки, и черты лица смазались, выпали из фокуса. Ниже, на уровне пояса Сёко висят рисунки домиков, горные пейзажи, и, судя по большим ушам и длинным волосам, портрет Сугуру. Она выходит на балкон, закуривает и смотрит вниз на двор, усыпанный белыми лепестками каких-то цветущих деревьев. В Токио сейчас осень, а здесь поздняя весна. Сёко всё сильнее охватывает ощущение того, что она вернулась назад во времени. — Вы, значит, всё ещё вместе? — спрашивает она у вышедшего за ней Сатору, намекая на поцелуи в прихожей. — Конечно. — просто отвечает он с улыбкой. — Всегда. — Но ведь это тяжело. Как часто ты ездишь? — Где-то раз в три месяца на несколько дней. Иногда удаётся на неделю-две. Но последний раз я был полгода назад. Тяжело. — так же беззаботно продолжает он. — Но оно того стоит. Она разглядывает окрестности и молча размышляет над его словами, забывая стряхивать пепел и улыбаясь краешком губ. То, с какой лёгкостью он рассуждает о серьёзных вещах, что порой определяют всю человеческую жизнь, не перестаёт удивлять Сёко. Без сомнений и метаний. Ей казалось, что двадцать с небольшим лет – это тот период, в который ещё не перестал искать себя. Когда решаешь заняться рисованием, но быстро охладеваешь. Спонтанно переезжаешь со всеми вещами и кошкой на съёмную квартиру в другом городе, а через неделю возвращаешься, потому что заскучал по дому. Делаешь татуировку на лодыжке, а через месяц пытаешься её свести, потому что надоела. Каждый влюблялся в молодости до беспамятства, а позже со стыдом вспоминал свои поступки, продиктованные розовым туманом в голове. Но Сатору не каждый. Сёко невольно стала свидетелем его первого признания в любви Сугуру, в неподходящий момент зайдя на кухню в общежитии. Ни один из них не заметил её, а Сатору даже не прервал свою речь, торжественную и серьёзную. Сёко тогда мельком подумала, что в шестнадцать лет так в любви не объясняются и Сугуру он этим только отпугнёт. Она уже представляла, как будет его утешать, но ответом ему был внезапный, разрядивший обстановку смех Сугуру, резко сменившийся звуками поцелуев. Быстро набрав себе еды из холодильника, она поспешила покинуть кухню и даже не бросила напоследок ничего язвительного. Ей оставалось лишь порадоваться, что никто из них больше не будет ошиваться в её комнате со скорбным лицом и тяжёло вздыхать над ухом, а также увести наивного Хайбару подальше от кухни. «Тяжело. Но оно того стоит.» Ничто не изменило выбор Сатору даже спустя годы болезненного взросления. Ни поступок Сугуру, ни то, что жизни их пошли разными путями, ни расстояние между ними. И Сёко бы соврала самой себе, сказав, что не рада тому, что в их скользкой дорожке шаманской жизни, в которой часто нужно было постараться найти весомую причину вставать утром с постели и продолжать существовать, хоть что-то остаётся вечным. Их дружба, что без Сугуру заиндевела и пошла трещинами, а с ним вновь ощущается живой и полноценной. И то, что происходит между этими двумя. Всё же любовь, наверное. Ещё как рада. Её размышления прерывает хлопнувшая входная дверь. — Уже устроились? — А где я буду сегодня спать? — интересуется Сатору, вынырнув, как и Сёко, из своего омута размышлений и принявшись заглядывать во все углы. — Думаю, будет лучше отдать мою спальню Сёко. — рассуждает Сугуру. — Ты поместишься на диване, а для меня есть матрас. Сёко краем глаза замечает, как он за спиной переплетает свои пальцы с пальцами Сатору. И она в свою очередь выбирает сделать жизнь этим двоим легче, потому что с её усложнением они прекрасно справляются сами. — Ой, Гето, прекращай свои джентльменские замашки, — весело тянет она, осматривая щедро предложенную ей спальню. — Тут нет балкона, чтобы выйти покурить. Поэтому я лягу в гостиной на диване. А вы тут как-нибудь поместитесь с Годжо.