Назад нельзя

      Вова проснулся, все еще зажатый меж двух тел. Он чувствовал, как здоровенная ручища Игоря гладила его по талии и бедру, почти ласкала, он чувствовала затылком его дыхание, и еще вдыхал запах Пети. Он, не открывая глаз, тихо вздохнул. Здесь, между ними, оказалось так безопасно и так спокойно, он и не думал, что бывает так хорошо, так спокойно. Тепло их тел, их запах, касания их рук…       Он поерзал и перевернулся на спину, посмотрев Игорю в глаза.       — С добрым утром, — прохрипел он и чмокнул его в щеку.       — С добрым, — тихо отозвался Вова, думая только о том, что никогда не хотел покидать эту постель.       Рядом закопошился Петя и ткнулся носом в его шею. Вова нежно погладил его лопаткам. Надо же, еще недавно мысль о том, чтобы быть здесь, с ними, вызывала только отвращение, непонимание и, может быть, даже ужас, но сейчас… Сейчас он бы ни на какие деньги мира не променял то, что происходило здесь, между ними.       — Ну ты как? — сонно спросил Петя, оперевшись на локоть и посмотрев ему в глаза. — Легче на чистую голову?       — Кажется, — пробормотал он, переведя взгляд на Петю.       — Ну и хорошо, — Петя чмокнул его в щеку.       — Как так вышло вообще? — спросил Игорь, гладя его по груди. — Ты ж с войны. Бывалый.       — Я… — Вова прервался, смотря в потолок. — Я видел, как убивали. Видел, как умирали. На моих руках тоже. Просто я…       — Ясно, — вздохнул Петя, посмотрев на Игоря. — Не убивал он на войне.       Вова кивнул.       — Я в разведке был. Конечно наши тоже убивали порой, если надо, но мне везло. Я кучу ужасов видел, но сам жизнь не отнимал. И когда к Желтому пришел, в мыслях была война. Она приучила к смерти, научила смотреть на людей не как на живое существо, равное мне, а лишь на что-то незначительное и бессмысленное. А вчера я узнал. Узнал, что у Желтого было имя. Вадим. Его любили. И, кто знает, может он был ровнее меня… Наверное, так.       Игорь тяжело выдохнул и кивнул.       — Хорошо. Понятно. Выбора у тебя все равно немного: либо ходить страдать, либо свыкнуться.       — Ты так просто об этом говоришь? — изумился Вова.       — А что делать? Дело сделано. Я тебя уже отмазал. Захочешь пойти с покаянным — по башке дам. Ты нас всех этим подставишь. Ты плохое дело сделал, а я что, доброе? Чем я лучше тебя? Ничем. Все мы здесь одним помазаны, так что сиди уже ровно. И запомни: людей убивать нельзя.       — Запомнил уж…       Петя посмотрел на Вову и нежно поладил его по щеке.       — Если что, то мы всегда рядом. Просто если мы будем мусолить это целый день, тебе легче не станет. Подумай обо всем, если снова что-то плохое надумаешь — говори.       Вова кивнул и спросил:       — И вам так просто делить постель с убийцей?       — По правде говоря, нам много что не нравится. И то, что ты группировщик — тоже. Но любовь зла, — хмыкнул он и, вместо того, чтобы продолжить, поцеловал его.       Как оказалось, Вове было это очень нужно. Просто его губы. Это оказалось так приятно. Даже лучше, чем раньше. Он подался к нему ближе и обнял за шею. Петя поерзал и перекинул ногу через его бедро, нависнув сверху. Игорь рядом заинтересованно поерзал, но Вове сейчас было важно лишь одно. Жар тела Пети, его губы, то, как ощущался его вес на собственных бедрах. Вова целовал, отвечая на поцелуй, чувствуя, как ладони Пети прошлись под футболку, в которой он спал, жадно огладив. Вова такой способ борьбы со стрессом разделял целиком и полностью.       Он чуть поерзал и сам сжал в ладонях Петины бедра, а после скользнул к ягодицам, оглаживая его сквозь ткань белья. И вот на душе тут же стало спокойнее, и жить легче, когда Петя сверху, такой вкуснопахнущий, целующий его. Вове было очень хорошо.       И еще лучше ему стало, когда Петя спустился ниже и залез рукой за ткань белья, нежно погладив гладкие губы. Вова томно вздохнул и откинул голову назад. Видел краем глаза, как к ним потянулся Игорь, но Петя шлепнул его по руке, шикнув:       — Я тебя ща к нему не подпущу, инициативщик ты хренов.       Игорь обиженно фыркнул, но руки убрал. Вова ничего не сказал. Это оказалось приятно. Что о нем заботятся, волнуются. Что Вове не надо больше заботиться о себе — у него это так плохо получается — за него это сделают другие. И выходит у них это во много раз лучше.       Петя нежно поцеловал его в чувствительный низ живота и спустил белье. Вова выдохнул и чуть шире развел ноги, открывая себя перед Петей. Тот поднял на него голодный взгляд, пальцами лаская меж губ. Нажал на клитор и Вова громко выдохнул, поджав живот. Петя облизнулся и спустился ниже. Подобного опыта у него никогда не было, но он знал все в теории — знал, какие штучки делает Игорь, от которых ноги дрожат и собирался сделать все то же самое. Он провел языком меж губ, по нежному, гладкому и мокрому — оказалось очень приятно, и еще приятнее было слышать судорожный стон Вовы. Рядом тяжело дышал Игорь, Петя видел, что тот уже полез рукой в трусы.       Пальцами Петя нежно раздвинул большие губы, увереннее лаская языком мокрые розовые складочки. Вова завозился, застонал, бедра чуть приподнял. Петя ткнулся лицом сильнее, крепко сжал его бедра в своих руках, фиксируя, чтоб не ерзал сильно, и принялся лизать, посменно пробуя все то, что с ним обычно делал Игорь, и запоминая, на что особенно реагировал Вова. Тот в общем-то до ласк не был особенно прихотливым и в его руках уже весь изнылся. Стонал, сипел, подавался бедрами к нему навстречу и вцепился пальцами в его волосы, притягивая к себе ближе. Петя гулко сглотнул слюну, мягко обхватил губами клитор, посасывая, и плавно спустился вниз, сначала вошел языком, лаская, а после добавил два пальца. Вова так тонко, невероятно застонал, что меж бедер тут же стало жарко.       Возбуждение нарастало. Петя ласкал Вову все более жадно, трахая пальцами, и Вова весь извелся — скулил, ерзал, зажимал его голову меж своих бедер и в целом так себя вел, что Петя очень даже понимал, почему же Игорю так башку срывало с Вовой и ему хотелось его разложить жестко и в самом откровенном виде. Но сейчас Игорь позволил себе только поцеловать его, и Вова страстно ответил, потянувшись руками к его шее.       Кончил Вова впервые с вполне красноречивым стоном, больно впишись пальцами в его волосы и выгнувшись. Петя кое-как вырвался из плена его бедер и вытер рот от смазки. Да уж, Вова и вправду горячая штучка… Вова поглядел на него взглядом с поволокой, тяжело дышащий, а после откинул голову назад, вздохнув. Петя перевел взгляд на Игоря, тот глядел на него темными глазами, водя рукой по своему члену.       — Что, понравилось? — усмехнулся Петя и сам снял с себя белье с пятном смазки на нем.       Игорь только хрипло выдохнул и подался к нему. Вова посмотрел на него, сведя колени и закусил губу. Игорь уложил Петю на лопатки, закинул его ноги к себе на плечи и вогнал прямо так. Петя громко застонал, откинув голову назад и поджав пальцы на ногах. Вова смотрел на них, закусив губу. Возбуждения больше не было, но смотреть на то, как Игорь трахал Петю даже больше, чем просто порно. Петя, такой красивый, так изгибался и стонал. Нога одна соскользнула, и Петя ткнулся пяткой в покрывало. Хлюпала смазка, шлепалась влажная кожа. А Петя меж ног наверное такой мокрый, горячий…       Петя кончил. Выгнулся, застонал громко и умудрился каким-то образом вместе сжать колени. Затрясся почти весь, заскулил. Игорь вышел из него и, быстро додрочив себе, кончил на его бедра. Вова тихо выдохнул, закрыв глаза. Охуенно было. Игорь лег меж них. От него немного несло потом, но в целом приятно. Вова ткнулся носом в его шею, Игорь тихо пропыхтел и ухватился за его голый зад, смяв. Вова совсем не был против, даже ногу на него закинул. Пальцами Игорь игриво прошелся меж бедер, погладил по скользкому и снова ухватился за зад. Петя в себя пришел с опозданием. Потом лениво тоже подобрался к Игорю и подлез к нему по бок. Вова смотрел на его светлую макушку. Почему-то очень захотелось в нее поцеловать. И все, что его от этого остановило — не дотянулся.       В участке у Пети отношения складывались с трудом. О его небольшом секрете, к счастью, никто не знал. Конечно, в досье обычно пол указывался прямо. Интерсексуальный мужской. Петя его не стеснялся, когда в Питер перевелся, но в итоге никто и шутки не пошутил. Поглядывал может кто-то криво, но в целом безобидно все. И с Игорем сразу никаких проблем не было — он все знал и его все более, чем устраивало. Даже в первый раз, лаская Петю пальцами, посмеивался: вон как хорошо вышло, я мужиков люблю, но с жопой намучаешься, а тут никакого мучения. Петя его тогда слышал едва, закатывая глаза и взывая к Богу.       Но при временном переводе в Казань Петя попросил Прокопенко подрезать одно словцо в досье. Тот вопросов не задавал. А Петя с Игорем просто решили, что в Казани, с нынешним расцветом группировок, лучше никому ничего не знать. Мало ли, какие крысы в участке будут, что через неделю весь район знать будет? А там и конченные какие словят. Петя, конечно, без всякого стеснения носил всегда и везде табельное, но неприятностей не хотелось. Он знал, что пистолет не панацея, лучше себя сразу обезопасить.       Петя сейчас считал это очень удачным. Были тут некоторые, кто ему крайне не нравился и что-то ему подсказывало, что располагая о Пете таким фактом, добром бы все это не кончилось.       Ильдар вот уже все мозги выебал тем, кто Петя и откуда, а уж после дела с Суворовым… Игорь, конечно, сделал хорошее дело, Петя его поддерживал — о морали он подумает в другой жизни, если не забудет — но вот то, как теперь мозги ему Ильдар ебал… Да, обладая таким фактом, добром бы дело не кончилось.       И сейчас снова, в кабинет зайти не успел, кофе прихлебывая по дороге, тот снова доебался, но долго это экзекуция не продлилась, в кабинет снова кто-то зашел. Петя повернулся. Стоял пацан, бритоголовый, на лице не то траур, не то желание морду кому-нибудь разбить. Он стоял, такой потерянный и такой злой, и не знал, на кого смотреть.       — О, Суворов, — Ильдар усмехнулся в своей привычной манере, в попытке сойти за своего. Петя вздрогнул. Суворов? Брат его? — Какими судьбами?       — Мне заявление… надо…       — На кого? На брата твоего? — он усмехнулся. — Я с радостью! А то тут некоторые добились его невиновности, да, Петр Юрич?       — Не понимаю, о чем вы, — бросил он холодно. — И вы не понимаете, че несете.       Суворов перевел на Петра Юрьича удивленный взгляд. Марат искренне верил, что Вова не убивал, его подставили, он верил, что Вова чист, но никак не мог догадываться, что в милиции идут такие толки. Его отмазал? Кто? Легавый? Почему?       Ильдар зло на него посмотрел и спросил куда более холодным тоном:       — Ладно, че там у тебя?       — На изнасилование…       — Ничего себе заявляем. Че, чистосердечное?       Марат тряхнул головой. Петя сделал большой глоток кофе и сказал:       — Пошли. Это ко мне.       — С какого черта к тебе? — помрачнел Ильдар.       — С того, что ты ни одного дела по нему не закрыл. Так что не пизди, Ильдар, у тебя чувство справедливости очень выборное. Ты знаешь. Я знаю. Ну только я-то все равно ровнее. Пошли, Суворов, — и, не дожидаясь ответа, увел его за собой.       Суворов пошел за ним, растерянный, но все такой же мрачный. В кабинете своем Петя сел за стол и указал на место напротив. Марат посмотрел в сторону, хотел на другие сесть, что подальше, но в итоге сел напротив.       — Рассказывай.       — А вы кто?       — Майор Петр Юрьевич. Раньше по белым делам, щас вот уже года как два к боле земным перевелся.       — Я не про это. При чем тут Вова? Дело его?       Петя поджал губы и сказал:       — Не знаю, о чем он. Дело его вел Игорь Гром, к нему все вопросы.       Просто даже у стен есть уши. Петя это уже выучил.       — Ясно, — сипло ответил Марат. — Мне нужно… Не то чтобы заявление… Чтобы человека нашли. Я сам разберусь.       Петя откинулся на кресло и потер переносицу. Посмотрел на потолок. Точно брат его. Разберется. Ага, один уже так разобрался — охуеть просто. Ладно, красиво поговорить не выйдет.       — Ладно. Пойдем покурим.       — Я не курю.       — Пойдем говорю, — и сам взял за плечо, подняв. Марату такое отношение явно не понравилось и он тряхнул плечом. Курить его Петя повел аж на самую улицу. Стен тут не было. К отсутствию стен у него доверия было больше. Он достал сигарету и протянул одну Марату. Тот удивленно посмотрел на пачку — он таких не видел. Петя затянулся и сказал: — Никто человека лично тебе искать не будет. Вон, твой брат уже сам разобрался, нам хватило.       — В смысле… разобрался?.. — уточнил Марат сипло.       Петя нахмурился. Припоминая, что ему рассказывал Игорь, он пояснил:       — Кафе Снежинка. Владимир туда заявляется с пистолетом. Видит девчонку, с которой плохо поступили. Простреливает колени. И что-то еще. И уходит. Вот, отомстил. Да не тому только…       Петя не сказал, что и за девочку ту Вова совсем не мстил. Ему ее жаль было, конечно, но не более. Вова за гордость свою уязвленную мстил. Как любой слабый человек, отчаянно притворяющийся сильным, удары по гордости переваривать он не умел, а мстил без задней мысли и осознания последействий. Петя тоже таким когда-то был, поэтому и Вове они второй шанс дали. Ну, это кроме того, как он им полюбился. Тут уже и выбора будто нет.       Марат медленно моргнул.       — Так он…       — У него спрашивай. А сам рот на замок. Человек твоему брату помог, будешь говорить много — подставишь и брата, и того человека. По поводу дела… Найти могу. Посадить.       — Можете? Правда?       — У меня еще ни одно дело про изнасилование не было без закрытого мужика. Но ты написать ниче не сможешь, жертва нужна.       — Она… — Марат замялся. — Она в больнице.       — Настолько? — Петя приподнял брови.       Марат качнул головой. Нахмурился. Видно, что сложно было говорить.       — Она покончить с собой пыталась. Все из-за… из-за того, что с ней сделали. Слухи пошли. Теперь она неугодна. Не мужик тот, а она, — он сжал зубы, кулаки, видно было, как напряжен, как ему больно даже говорить это.       Петя нахмурился. Затянулся.       — Вот уж законы каменных джунглей. Ниче, разберемся. Найдем его. Девочка в себя придет, поговорим и всех найдем.       Марат посмотрел на него.       — Правда?       Петя вздохнул.       — Брата твоего вытащили и тебе можем. Что ж делать. Кумовство. А ты пока сам с ментами не говори и дел с ними не имей, лады? Рот на замок. Про Вову ничего не знаешь, я с тобой только про жертву говорил. Понял?       Марат кивнул. Петя тяжело выдохнул и посмотрел на небо.       — И нахер вам эти группировки? Только судьбы портят.       Марат, впервые за долгое время, не нашел, что возразить. И вправду. Только судьбы портят. Никто не протянул руки, никто не помог, они только разбили его сердце и почти — судьбу Айгуль.       Петя проводил Марата, дав ему свой номер, чтобы держал в курсе, а сам полез за второй. Наслаждаться одиночеством ему долго не дали.       — Ну что, второго Суворова тоже отмазали?              Петя перевел равнодушный взгляд на Ильдара.       — Я никого не отмазывал. У Марата девушку изнасиловали.       — Ну ты-то не отмазывал, а твой дружок… — сказал он, будто и не услышав вторую часть.       Петя сжал зубы и посмотрел на Ильдара.       — Я тебе щас популярно объясню, лады? — начал Петя, выдохнув дым в его лицо. Ильдар дернул бровью. — Если ты хоть криво посмотришь на Игоря — я всю Москву, блять, подниму. Я тебе такую проверку устрою, ты меня век помнить будешь. Доебался бы кто другой — я бы смолчал. Но ты… Половина дел, блять, тебе неугодных в мусорку летят. Нихуя без Игоря тут разобрать не могли! Половина дел, связанных с маньяком этим, в мусорке у них, блять, лежат! Это Игорь добрая душа, а меня довести как нехуй делать. Понял? Надеюсь.       И ушел, даже не посмотрев на лицо Ильдара. Самый совестливый, блять, нашелся…       Вова, кажется, никуда не уходил. Петя нашел его в гостиной, смотрящего фильм на одной из кассет. Помыв руки, Петя упал рядом с ним на диван. Вова перевел на него взгляд и без слов просто подсел к нему ближе и обнял. Петя нежно погладил его по спине. Так странно. Вова такой сильный, такие широкие плечи, мышцы, но все это — ничего не значит. Это лишь бравада. Можно накачать мышцы на теле, но на характере Вова так и не смог этого сделать. Может быть, это просто не его. Вова другой и это совершенно нормально, просто сам Вова признавать этого не хочет.       — Как дела? — спросил Петя.       — Нормально. Немного удавиться хочется. Не знаю, что делать.       Петя немного помолчал, а после сказал:       — Главную вещь, что я понял за свою жизнь — не все ошибки можно исправить. Да, ты можешь страстно хотеть что-то поменять, но…       Задумчиво гладя его волосы, он сказал:       — Но это бывает просто невозможно.       — Ты забыть предлагаешь, что ли?       — Вряд ли получится. Просто больше не надо лезть грудью на амбразуру, уже просто поздно. Думай об этом, грусти, плачь, злись, бей стены, что угодно. Проживи, как сможешь, вынеси урок, и живи дальше.       — А я имею право? Я жизнь у человека отнял.       — И что ты предлагаешь? Убить тебя? Чтобы теперь страдали еще и мы, и твои близкие? Это, по твоему, честно? Ты поступил ужасно, но мы… мы с Игорем не можем поступить по совести. Не хотим. Это только в сказках все действуют в рамках этики и морали. Мы люди. Мы хотим спасти себя и своих близких. Неважно, какой ценой. Вот и все.       Вова сначала не ответил. Он почти лежал на нем, прижимаясь щекой к его плечу, и молчал.       — Знаешь… Другие люди убили Ералаша. Вообще ни за что. Просто так. Пацану четырнадцать было. Ничего им за это не было. Ничего. А Кащей… это главный наш в прошлом, он просто решил, что лучше замять. Человека убили, а он не то что не винил там кого-то, он даже не сочувствовал ему.       — Мне кажется, такие люди и есть настоящие группировщики. Вов, с твоей эмпатией там делать просто нечего. Ты хороший человек. Погубишь себя, если останешься там.       Вова тихо шмыгнул, поерзал и ближе к нему прижался. Странно. Еще недавно Пете он казался больше, сильнее, шире. Он его на уровня Игоря воспринимал, что ли. А сейчас, в его руках, почему-то такой хрупкий, совсем крохотный. Петя ткнулся губами в его волосы, нежно гладя по спине.       Игорь пришел не с пустыми руками — притащил бутылку вина. Вова вроде показательно пил только водку и в целом на него она положительно влияла, тому аж дышать было легче, но Игорь счел, что если они начнут пить водку, то упьются, а от упитых людей добра ждать не стоит. Тем более от Игоря, он вообще рассудок терял.       Вова посмотрел на бутылку и сморщил нос.       — Не хочу пить.       — А че хочешь? Страдать? — хмыкнул Игорь, разливая вино в бокалы. — Один-то выпей. Потом спать ляжешь.       Вова с тяжелым вздохом встал. Петя посмотрел на него, выкладывая мясо на тарелки. Почему-то Вова сейчас так сильно напоминал ему его самого… Когда спало все это напускное, чужеродное, ложное, сразу Вову разглядеть стало легче и проще.       Вова выпил бокал и погонял немного вино во рту. Сказал:       — Вкусное.       — Ну конечно. Как в лучших домах… — запнулся, — забыл.       — Лондона и Парижа, — напомнил ему Петя, жуя, забравшись на стул с ногами. Он вообще сидел как угодно, но не прямо.       Игорь посмотрел на Вову:       — Че делать думаешь?       — Не знаю, — отозвался Вова. — Думал, что хотел Наташе признаться… Будто бы так будет правильно. Будто она должна знать.       — Должна, — согласился Игорь, выпив вина. — Но не будет, — и, когда Вова поднял на него взгляд, продолжил: — Это чистосердечное. Хер знает, что она с горя или обиды сделает. И тебя посадят, и меня. Классно будет, да?       Вова опустил взгляд и выругался.       — Нахуй я это сделал…       — Ну, уже ничего не поменяешь, — пожал Игорь плечами, — старайся жить дальше. И не делать больше хуйни. Договорились?       — Ага, — Вова кивнул, жуя. Он понимал, что Игорь был прав. Ему уже делать нечего, вариантов больше просто нет. Даже пойти сесть и очистить этим совесть просто не выйдет. Он подставит этим Игоря.       Он посмотрел сначала на Петю, потом на Игоря — до него едва доходило, о чем они говорили. Вова смотрел на них и почему-то подумал: они такие красивые.       Ему казалась, что это какая-то особая красота. Красота и тела, и души. Несмотря на то, что они все трое скрывали эту грязную тайну, Вове не казалось, что они плохие люди. Они просто люди, которые любили.       Его.       Вова снова опустил взгляд. Думать об этом все еще было тяжело. Его любят два разных человека, одновременно и тоже — по-разному. И каждый по-особенному, и так сильно, так, что Вова, на самом деле, не усомнился в том, как сильно он им нужен. На самом деле, он еще ни разу не ощущал себя таким принятым, как здесь, с ними.       Петя внезапно сказал:       — Марат приходил.       Вова напряженно поднял взгляд.       — Зачем?       — Просил поймать чувака, который его девушку изнасиловал. Она пыталась совершить самоубийство.       Вова тяжело выдохнул и потер лицо руками. Игорь с Петей переглянулись.       — Хуйня какая-то, — прошептал Вова еле слышно. — Нахуй все это вообще надо?       — Я сегодня тем же вопросом задавался, — кивнул Петя. — Думай что хочешь, но тебе надо это заканчивать. Ты вчера говорил об этом. Понимаю, что в стрессе всякое говоришь, а потом думаешь наоборот, но я бы на твоем месте придерживался дальше этой мысли.       Вова кивнул. Надо. Это просто не дело. Вся эта грязь, все эти сломанные судьбы — из-за чего? Почему? Там война, а тут? Что тут? К чему устраивать и здесь эту войну, только уменьшенную ее версию до обычного двора? Чего они этим добиваются?       Куда ни глянь — человек только и делает, что уничтожает. Пытается управлять чужими судьбами. Пытается командовать кем-то. Что-то за кого-то решать.       Хотя сам не может позаботиться даже о себе.       В этот вечер Вова долго не шел в кровать. Сидел хмурый, пил вино — водку ему отказались выдавать — и переваривал все свои внезапные открытия. Пытался найти смысл, но его, кажется, попросту не было. Он слышал, как Игорь говорил с Петей на кухне, стучала посуда. Хлопнула дверь в ванную — четыре раза. Голоса в спальной. Тихий смех, визг, топот.       Вова слушал эти звуки и постепенно они занимали всего его, всё его внимание. Война там. Но не тут. Тут громкий Петин смех. Они живут, несмотря на всю эту тьму. Днем Игорь изучает дело, ходит, рассматривает трупы, беседует с подозреваемыми, ведет допросы, смотрит на слезы родителей жертв, но тут… Тут он улыбается, тискает Петю за бока и щекочет Вову под подбородком почти невзначай. Здесь он целует их перед сном и долго любуется.       У Игоря своя война, но он все равно приходит сюда и оставляет ее за порогом. А Вова высыпал все это безобразие на их пол, измазал кровью их стены и, сев посреди этого беспорядка, громко закричал. Но они не собирались уходить. Они просто отмыли стены и сказали, что жизнь не кончилась. Это было лучше любой поддержки.       С тяжелым выдохом он встал и пошел в душ. Постоял под горячей водой, натянул после футболку Игоря, которую ему выделили для сна, натянул трусы с дома притащенные, и пошел к ним.       Зашел в спальную. В их спальную.              Война может закончиться по щелчку пальцев.       Так тут и случается.       Вова залез в кровать и ткнулся носом меж Петиных лопаток, крепко обняв со спины. Петя тихо хихикнул от щекотки. Игорь оперся на руки и склонился, поцеловав его волосы. Вова довольно вздохнул. Петя теплый, от него приятно пахло.       И никакой больше войны. По крайней мере, не в этой спальне.