Кардиограмма твоего сердца

Сказать, что Кенши был в замешательстве - ничего не сказать. Как так вышло? Всего спустя два месяца после расставания снова влюбиться? Разве такое возможно? Да, их отношения с Остином в последнее время были не особо душевными, но всё же. «Последнее время?» — гаденько подкидывает внутренний голос. Это «последнее время» длилось уже полгода у них. Ни разговоров, ни толком секса. Такахаши только сейчас стал анализировать их отношения. И понимать, что не такими уж и хорошими они были. Постоянные недомолвки, недовольства. А подарки? Видимо, Остин так заглаживал свою вину. Не такими уж и частыми они были. Да, возможно, всё и начиналось хорошо, но слишком быстро сошло на нет. Его бывший явно не был готов принять, что карьера травматолога стояла для него на первом месте. Что он любил эту работу. Готов и хотел уделять ей столько времени, сколько понадобиться. Или, возможно, сам Кенши не готов был отдаться в эти отношения, не мог довериться до конца. Японец болезненно стонет и потирает виски. Голова снова начинала болеть. Надо успокоиться. Он не хотел глотать очередную порцию таблеток. Травматолог смотрит на себя в зеркало своего шкафчика. Под глазами синяки, лицо осунулось. Он опять все выходные толком не спал. Слишком много думал. Дурацкая привычка. С губ невольно срывается смешок. Все, кому не лень, говорили ему об этом. Но помочь - никто. — Доктор Такахаши, доброе утро! — японец быстро закрывает шкафчик и смотрит на только что вошедшего кардиолога. Снова эта ослепительная улыбка, идеально выглаженные брюки, рубашка вырвиглазного малинового цвета, совершенная укладка. И эти глаза. Полные игривости, заинтересованности, но в то же время неуловимой теплоты и нежности. Низ живота Кенши завязывается тугим узлом, и он отворачивается. За выходные он так и не решил, что ему делать с этими чувствами. Нужны ли ему новые отношения? Так скоро? Может, сначала стоило отойти от предыдущих? — Земля вызывает доктора Такахаши, приём, — травматолог вздрагивает и поворачивает голову. Рядом с ним стоял Карлтон, облокотившись плечом о дверцу соседнего шкафчика. Руки сложены, от чего ткань рубашки натянулась на его бицепсах. И нет, Кенши вовсе не пялится на них. И не вспоминал татуировки на предплечьях, выпирающие вены. Как эти руки ласкали его тело. — Кенши, с тобой точно всё в порядке? — травматолог смотрит в эти обеспокоенные глаза и понимает, что пропал. — Кхм, да, я, — японец откашливается, пытаясь собраться с мыслями, — Плохо спал. — Снова? Ты уверен, что тебе не нужна помощь? — Уверен! — Такахаши грубо отвечает и хмурится. Зачем Джонатан проявляет заботу? Зачем заставляет влюбляться в себя сильнее? Кенши не настолько хорош. Не настолько достоин внимания. Карлтон делает шаг назад, его глаза тут же потухают. — Я лишь хотел предложить тебе руку помощи. Не обязательно так реагировать, — Кенши чувствует, как его сердце ухает куда-то вниз, челюсть болезненно сжимается. Ему не нравится видеть Джонни таким. Он не хотел его отталкивать. Но и подпустить слишком близко тоже не был готов. — Я… Прости, что сорвался на тебе. Я просто ужасно устал. Эта бессонница, работа… Всё невероятно выматывает, — травматолог тяжело вздыхает и отводит взгляд, проводя пальцами по волосам. Всегда так с ним. Кого-то хорошего не может принять, боясь, что разочарует человека. А вот мудаки - всегда пожалуйста. Такахаши немного дергается, когда чувствует, как его свободную ладонь сжимают тёплые пальцы. Поднимает глаза на Карлтона. Тот улыбается. Немного грустно, но в то же время мягко. — Если тебе что-то понадобится, даже просто поговорить, то я всегда рядом, — Джонни ласково поглаживает большим пальцем его костяшки. Японец сглатывает вязкую слюну и чувствует, как краснеют кончики ушей. Они стояли так рядом, что Кенши чувствовал влажное дыхание кардиолога на своей щеке. Боги, они же не раз занимались сексом, а от такого простого действия он смущается? И что только творит с ним этот доктор по сердцам. Такахаши проводит языком по сухим губам и замечает, что Карлтон внимательно следит за его действиями. Как два школьника на первом свидании, честное слово. — Мне… Дж… — но Кенши не успевает договорить. Дверь в раздевалку открывается и входит пара медсестёр, весело болтая. — Доктор Такахаши, доктор Карлтон, доброе утро! — приветствуют их девушки. Японец быстро убирает руку и засовывает её в карман халата. — Утро, — бурчит травматолог, проходя мимо сестёр, и выскакивает в коридор, стараясь не смотреть на разочарованного Карлтона. За дверью Кенши глубоко вдыхает и сжимает руку в кулак, которую только что гладил кардиолог. По ней словно прыгали электрические разряды. Во рту был неприятный кислотный привкус. Слышит голос Джонатан в раздевалке и смех медсестёр. Конечно, душа компании, всегда в центре внимания. Не то, что сам Такахаши, который старался держаться в стороне. Они слишком разные. Кенши откидывает голову назад, немного ударившись затылком о дверь. На глазах наворачиваются слёзы. Он не заслужил всего этого. Но когда слышит приближающиеся шаги, быстро вытирает слёзы рукавом и идёт в сторону своего кабинета. Не время раскисать, его ждут пациенты. *** Не придумав ничего лучше, Кенши начинает избегать кардиолога. Днём держался подальше, а по вечерам отказывался от совместного времяпровождения, ссылаясь на усталость или дела. Ему нужно было всё обдумать, разложить по полкам. Но на работе времени совсем не было, а дома он не мог прийти к какому-то решению. Слишком много мыслей витало в голове. Он даже думал пару раз написать Джонатану, но сразу же откладывал эту идею. Они такое не практиковали. В переписке у них лишь пара сообщений о том, кто когда дежурит. Или что Карлтон ждёт Кенши в своём кабинете. Это было понятно. Травматолог с самого начала расставил границы между ними. И Джонни их соблюдал. Иногда пытался ломать, но Такахаши почти сразу же закрывался от него снова. А теперь жалел об этом. Японец тяжело вздыхает и смотрит в окно. На улице шёл первый снег. Пушистые снежинки легко кружились и опадали на землю. Кенши так хотелось, чтобы и его жизнь была такой простой. Без ненужных раздумий, метаний. Карлтон всё так же приветливо ему улыбался, спрашивал о здоровье. Японец что-то отвечал и быстро убегал в свой кабинет. Его поведение можно было назвать детским, но Кенши было всё равно. С каждым днём он влюблялся всё сильнее. Неприятный комок ревности тянул где-то в солнечном сплетении, когда он видел, как кардиолог флиртовал с медсёстрами. В принципе, он флиртовал со всеми подряд, но сути это не меняло. При виде Карлтона сердце в груди начинало биться чуть сильнее. А от улыбки и тёплых глаз бежали мурашки по спине. Кенши одновременно нравилось это состояние, и он его ненавидел. Проходя мимо кабинета хирурга, в голове проносились их совместные вечера. Хотелось бесцеремонно ворваться, схватить за воротник белоснежного халата и жарко поцеловать эти нагло ухмыляющиеся губы. Почувствовать широкие ладони на себе. Томный шёпот, влажное дыхание, болезненно-сладкие укусы, солоноватый привкус на языке. Сжатые пальца, выгнутая поясница, нехватка кислорода, головокружение. Стон, похоть, наслаждение. И финальный аккорд. Кенши резко мотает головой, стараясь отогнать эти мысли. Проверяет время и тихо рычит. 4 утра. Через 3 часа ему вставать. Но ни в одном глазу никакого сна. А от этих мыслей член заинтересованно дёргается в трусах. Такахаши медленно выдыхает. Он просто расслабится. Ничего же не случится? Так и заснёт быстрее. Травматолог сглатывает вязкую слюну и забирается одной рукой под футболку. Обводит пальцами сосок, который моментально твердеет. Сжимает его и тяжело выдыхает. Второй рукой ведёт по рёбрам, животу и спускает боксеры, выпуская на свободу уже истекающий член. На ощупь находит смазку в ящике и выдавливает немного на ладонь. Прохладная жидкость на разгорячённой плоти приносит приятную дрожь по всему телу. Такахаши задирает футболку и оглаживает пальцами второй сосок. Рука на члене начинает не спеша двигаться, размазывая смазку. Проведя большим пальцем по головке, Кенши больно кусает нижнюю губу, сдерживая стон удовольствия. Было хорошо. Сжимает ладонь сильнее, увеличивая темп. Смазка чавкает между пальцев, будоража сознание. Кенши закрывает глаза от наслаждения, слегка выгибаясь. «Ты такой сексуальный, когда так изгибаешься подо мной», — с губ слетает внезапный стон. Травматолог чувствует, что теряет контроль, что он уже не здесь, и это не его рука так сладострастно ласкает его. «Мне так нравится твой голос. Не сдерживайся, никто нас не услышит», — поцелуй в висок. Рука двигается быстрее, сжимает сильнее, задевает все эрогенные точки. Соски уже начинали краснеть от манипуляций с ними. Глухие стоны, тяжёлое дыхание, рот был переполнен слюной, от чего тонкая струйка вытекала из приоткрытых губ, собираясь лужицей на подушке. Перед глазами прыгали искры от приближающегося оргазма. «Кончи для меня. Хочу слышать, как тебе хорошо», — ещё одно движение по мокрой головке, и с губ срывается протяжное имя-стон, которое Кенши не осмеливался говорить даже в своих мыслях. Тело выгибается дугой, содрогаясь в интенсивном оргазме. «М, какой ты отзывчивый. Чудесно», — тихий, с предыханием смех. Кенши медленно открывает глаза, всё ещё пытаясь прийти в себя. Живот был заляпан смазкой и спермой. Следами его слабости. Закрывает глаза локтем, сжимая челюсть почти до скрежета. Он был один в своей пустой квартире. Было слишком тихо, от чего в ушах звенело. Даже с улицы ни звука. Пульс бешено стучал в висках. Теперь спать ему хотелось ещё меньше. По телу бегут мурашки, когда из приоткрытой форточки тянет сквозняком, а сперма остывает и становится неприятно-липкой. Травматолог осторожно встаёт, стараясь не заляпать простыни, и идёт в ванну. Там быстро смывает следы своего непотребства. Поднимает взгляд и смотрит на себя в зеркало. Растрепанные волосы, румянец на скулах, мокрые виски. Кенши усмехается своему отражению. Не хотел чувств? Вот тебе в три раза больше. Хотел спокойствия? Переживания и тревожность вкупе с бессонницей. И зачем он тогда пошёл в этот клуб? Да, они всё равно встретились, но тогда бы их точно ничего не связывало, были лишь коллегами. Такахаши не верил в судьбу и не хотел думать о том, что он в любом случае влюбился. Они бы лишь пересекались иногда к коридоре, на собраниях или в столовой. Не более. В таком случае шанс обрести чувства минимален. Но почему-то стало ужасно тоскливо от этого. Что он мог никогда не узнать, каковы на вкус губы Джонни, как тот никогда не скрывал своего удовольствия и откровенно стонал. Отдавался до последней капли. Разбирал Кенши на атомы, а потом ласково, по кусочку, соединял вновь. Что с Такахаши можно быть просто потому что, без причины. Японец зажмуривается, сжимая пальцами раковину. Резко мотает головой, отгоняя эти навязчивые мысли. Надо было поспать. Такахаши возвращается в спальню и ниц падает на кровать. Усталость за день берёт верх. И как только голова японца касается подушки, он почти сразу проваливается в безмятежный сон. *** — Ты избегаешь меня, — Кенши поднимает взгляд и в который раз натыкается на пару обеспокоенных глаз. Сегодня ночью он спал лучше, но не сильно. Поэтому вопрос до него не сразу доходит. — С чего ты взял? — такая себе тактика, прикидываться дураком, но вдруг сработает. Карлтон тяжело вздыхает и оглядывается. Они были одни в коридоре, но в любую минуту мог появиться кто угодно из персонала или пациентов. Сжимает запястье Такахаши и тянет в сторону своего кабинета. Японец даже не сопротивляется. Сил не было и всё равно бесполезно. Кардиолог заводит их в кабинет и прижимает Такахаши к закрытой двери, расставляя ладони по обе стороны от его головы, отрезая любые пути к отступлению. Джонатан пристально смотрит в глаза японцу, брови сведены к переносице. — Что? — Кенши сглатывает, вжимаясь сильнее в дверь, стараясь смотреть куда угодно, кроме хирурга. Так близко он чувствовал парфюм Карлтона. Что-то сладкое, но не приторное, со шлейфом ванили и кожи. Ощущал его горячее дыхание. Между ними повисает тяжелая тишина. Сзади по шее травматолога бежит капля холодного пота. Карлтон о чём-то догадался? Нет, быть этого не может. Но тут кардиолог тяжело вздыхает и отстраняется. — Если ты нашёл кого-то и хочешь всё прекратить, то так и скажи. Незачем бегать от меня, — Джонни хмыкает. — Что?! — Такахаши резко поворачивает голову. По спине проходит дрожь. Взгляд Карлтона был таким холодным, отстранённым. Словно между ними никогда и ничего не было. — Я… — японец чувствует, как горло моментально пересыхает. Ему, конечно, нужно было время побыть с собой, но он и подумать не мог, что Карлтон так быстро придёт к таким выводам. Хотя, наверное, если бы сам Джонатан стал его избегать, Кенши пришёл к не менее неутешительным идеям. — Нет, я никого не нашёл, — наконец находит в себе силы выдать. — Тогда почему ты избегаешь меня? — Я же говорил, что просто устал и работы много. — Кенши, пожалуйста, — кардиолог снова оказывается в его личном пространстве. Сжимает холодные пальцы и снова заглядывает в глаза. Теперь он выглядит почти отчаянно. Сердце Такахаши больно сжимается. — Я что-то сделал не так? В какой-то момент зашёл слишком далеко? Поговори со мной. Я исправлюсь. Просто… Не оставляй меня в неведении. Не хочу, чтобы у нас всё закончилось вот так, — Джонни сильнее сжимает его пальцы. Кенши не знает, что сказать. Как на такое ответить? У него не было достаточно веских аргументов. Они не были парой, чтобы выяснить отношения. Всего лишь коллеги, которые иногда приятно проводили время вместе. Кто же мог подумать, что Такахаши внезапно влюбится. Сдаться или ранить сильнее их двоих? Вот, в чём был главный вопрос. — Если тебе нужен перерыв или время побыть одному, то я пойму и не буду лезть, пока тебе не станет легче, — боги, зачем он это говорит? Зачем позволяет Кенши не быть разрушителем? — Я уже говорил, что если тебе нужна помощь, любая, даже просто поговорить - то я рядом. И я не отказываюсь от своих слов. Кенши, пожалуйста, не закрывайся от меня. Я хочу… Быть рядом, — Джонатан мягко проводит большими пальцами по костяшкам. У травматолога дрожат пальцы. Нельзя быть таким добрым, понимающим. Такахаши ни разу не достоин этого. — Ты не должен тратить на меня время… — шепчет японец, отворачиваясь. Глаза начинает щипать от непрошенных слёз. Карлтон сможет найти себе кого получше, по статусу. Из хорошей семьи, без огромного багажа дерьма. Того, кто правда сможет дать всё, чего Джонни достоин. — Что ты такое говоришь? Кенши, ты… — Доктор Карлтон, доктор Такахаши, срочно пройдите в приёмную палату! Повторяю, очень срочно! — по громкоговорителю раздается напряженным голос Рейдена, прерывая их. Хирурги переглядываются. — Закончим позже, — говорит травматолог. Джонатан согласно кивает, и они бегут в сторону нужной палаты. *** — Наконец-то! — их встречает взволнованный Рейден и скорее ведёт в палату, — К нам только что прибыли двое, автокатастрофа. Парень и девушка. Их сбил уснувший водитель на грузовике. Тот погиб сразу. Девушка в тяжёлом состоянии, но стабильном. А вот парень… — они заходят внутрь, где на кушетке лежит мужчина. Его шею удерживал фиксатор, всё лицо в крови и кусках оторванной кожи. Как и тело. Где-то виднелись мышцы и сломанные наружу кости. В руку вставлена капельница, изо рта торчала трубка. Карлтон сразу же подходит к нему, осматривая. Во всю грудь была огромная гематома. — У него разрыв сердца, — внезапно говорит Рейден. Хирурги в ужасе смотрят на него. — Его зажало между рулём и багажником. Столкновение почти в лоб произошло. Подушка безопасности сработала, но сделала только хуже. Похоже, когда доставали, сердце не выдержало нагрузки. — Срочно готовьте операционную, — строго чеканит Карлтон. — Мы уже везём его туда, — как раз в этот момент подбегает медсестра, которая сообщает, что операционная готова. Они вместе с Рейденом везут пациента туда. Кенши смотрит на кардиолога: плечи напряжены, кулаки сжаты. Он всё ещё смотрел на то место, где секунду назад стояла кушетка. На полу были капли крови. Такахаши подходит и сжимает его плечо, вырывая из ступора. — Джонатан, соберись, — американец переводит на него удивленный взгляд. Кажется, он только что впервые назвал хирурга по имени. Как же всё не вовремя. Такахаши надеялся, что ещё успеет посмаковать это имя на своих губах. Что ещё не всё испорчено. — Просто сделай свою чёртову работу, — Кенши слегка улыбается, надеясь приободрить. Явно не каждый день ты встречаешься с такой тяжелой ситуацией и необходимостью операции на открытом сердце. Джонни кивает и сжимает в ответ державшие его пальцы. Но счёт шёл на минуты. Поэтому они быстро идут в сторону операционной. *** В операционной висела тревожная тишина, от чего пищание приборов, казалось, разносилось на всю больницу. Им удалось остановить кровотечение. Но Кенши всё равно остался, чтобы следить за состоянием переломов, пока Джонатан проводит операцию. Но, если говорить откровенно, он просто хотел быть рядом. Чтобы поддержать хотя бы своим присутствием. Кунг Лао судорожно проверяет показания и кивает. — Всё готово, — сдержанно выдает анестезиолог. Карлтон кивает в ответ и берёт скальпель. Одним точным и ровным движением делает надрез вдоль грудной клетки. Кенши неотрывно наблюдал за ним. Каким кардиолог был спокойным, сосредоточенным. Дыханием ровное и выверенное. Казалось, он даже моргал в такт своим движением, в тот момент, когда нет опасности что-то упустить. Травматолог не мог не восхищаться этим. Джонатан и впрямь был прекрасным хирургом. Сделав разрез и растянув мышцы, Карлтон вставляет ретрактор, который передала ему ассистирующая медсестра, и фиксирует. Перед ними предстаёт слабо бьющееся сердце, которое из последних сил держалось за жизнь. Карлтон глубоко вдыхает и на пару секунд закрывает глаза. Снова смотрит на Кунг Лао. Тот проверяет показания и снова кивает, сведенные брови явно выдавали его напряжение. Хирург быстро вскрывает околосердечную сумку и приступает к работе. Такахаши продолжал наблюдать за точными движениями Джонатана. Словно и вокруг не было людей. Только он и беззащитное сердце в его руках. Японец тяжело выдыхает. Почти такими же аккуратными, но чёткими действиями, кардиолог смог заполучить и его сердце. Операция длилась уже больше часа. Карлтон продолжал неотрывно зашивать сердце. Кунг Лао нервно следил за приборами, почти не отрываясь от них. Кенши сжимает предплечье. Он надеялся, что анестезиолог лишь перестраховывается и нет серьёзной опасности. Но тут глаза Лао расширяются. — Твою ж… — не успевает он договорить, как приборы начинают громко верещать, — Сердце остановилось, давление слишком быстро падает. Срочно, адреналин! — На это нет времени! — громко прерывает его Карлтон. — Джонни, постой! — но хирург уже сжимает рукой сердце и начинает делать массаж. Кенши шагает вперёд, в шоке наблюдая за происходящем. Он и сам видел такое всего пару раз за свою практику. А здесь Джонатан делал это так легко, словно на это и не требовались годы практики. — Стабилизируется, — уже спокойно говорит Кунг Лао, когда показатели медленно, но верно приходят в норму. Все в операционной облегченно выдыхают. Карлтон осторожно убирает руку. Убедившись, что всё в порядке, возвращается к операции. Кенши опять не мог оторвать взгляда. Это было действительно потрясающе. *** Операция длится ещё два часа, пока Джонатан не отходит от пациента, облегченно выдыхая. — Всё готово. — Отличная работа, Джонни, — радостно улыбается Кунг Лао, что было видно даже через маску. Карлтон кивает и идёт на выход из операционной. Проходя мимо Кенши, их взгляды на пару секунд пересекаются. Можно было так много сказать. Но в то же время, никаких слов не требовалось. Кардиолог кивает ему и выходит в коридор. — Кенши, ты готов? — из тяжелых мыслей его вырывает голос Кунг Лао. — Да. Начнём, — японец подходит к операционному столу, готовясь собирать раздробленные кости. *** Такахаши вытирает пот со лба, выходя из операционной. Ему потребовалось почти 5 часов, чтобы восстановить все переломы и собрать кости. Одна из самых долгих его операций. Пальцы немного болели от постоянного использования щипцов. Травматолог принимает быстрый душ и переодевается. Проходя мимо кабинета Карлтона, с удивлением отмечает, что там всё ещё горит свет. Подходит и осторожно стучит. — Войдите, — получив разрешение, открывает дверь и заходит. — Хей. Ты почему ещё здесь? — Кенши закрывает дверь и подходит к столу, за которым сидел кардиолог. Перед ним кружка с недопитым кофе. — Я всегда остаюсь в больнице после операции. — Ты не довераяешь нашим дежурным врачам и медсёстрам? — усмехается японец, сложив руки на груди. — Нет, просто… Мне так спокойнее. Всё же, я держал в руках его сердце, — Джонни устало улыбается. Такахаши залипает на его губах. — Кхм, ясно, — резко отворачивается, чувствуя, как краснеют скулы. Хорошо, что хоть в кабинете был полумрак. — А вот тебе точно стоит поехать домой и как следует выспаться. На тебе лица нет. — И без тебя знаю, — Кенши фыркает, но без злости, — Зануда. — Уж не такой занудный, как ты, — Такахаши закатывает глаза, на что Карлтон тихо хихикает. Японец не может сдержать улыбки. На сердце становится чуть легче. Конечно, над их головами ещё висел разговор, но сейчас ни один из них не был в состоянии хоть что-то обсуждать, слишком устали. Хотя идея завалиться спать в одной кровати звучала слишком соблазнительно… — Ты хотя бы на диване поспи, раз уходить не хочешь. Я предупрежу дежурных, что ты здесь. — Спасибо, — америаканец благодарно кивает. — Да… Не за что, — травматолог пожимает плечами, — Я тогда пойду. — Езжай осторожно. — Пф, конечно, — Такахаши подходит к двери, но останавливается и поворачивается к кардиологу, — Хотел сказать… Что ты сделал великолепную работу. Твоего таланта нельзя отрицать. Твой отец многое теряет, не принимая твой выбор. Глаза кардиолога удивленно расширяются, но потом он слишком нежно улыбается. — Спасибо, Кенши. Мне нужно было это услышать. — Угу. Всегда пожалуйста, — травматолог отоводит взгляд, снова краснея. И почему у этого засранца такая красивая улыбка?! — До завтра, доктор Карлтон. — И вам сладких снов, доктор Такахаши, — Кенши выходит из кабинета со странной смесью облегчения и волнения. Значило ли это хоть что-то большее? Травматолог мотает головой. Сейчас не было смысла думать об этом, он слишком устал. Всё равно мысли нормально не собирались в кучу. Поэтому, когда Кенши оказывается дома, он просто раздевается и заваливается на кровать, тут же проваливаясь в глубокий сон.