— Так всё это — твои творения? — поинтересовался Мозенрат, бдительно вслушиваясь в раскинувшийся под ногами остров.
Они вышли из темноты горы на залитую лунным светом площадку высоко над уровнем земли. Отсюда открылся прекраснейший вид на ночной остров, чьи темные джунгли таили в себе немало бед. Вода вокруг далекого пляжа серебрилась, искрами порождая зеркальный путь созвездий.
Джинния с восторгом глядела вдаль, вдыхая воздух полной грудью впервые за пятьсот лет. Ей не хотелось рушить сладость момента речами, перебивать шепот листвы и стрекотание живности, но все же необоснованный гнев Мозенрата очернял эту идиллию.
— Не всё, — нехотя ответила джинния, переведя взгляд обратно в темноту пещеры и мысленно прощаясь с этим местом. — Я лишь дала семена для дерева, научила жриц магии и создала им плодородную землю, обучала грамоте и тонкостям сотни искусств. Конечно, было еще много чего, например, дикие животные подчинялись им и нападали на незваных гостей, но в основном они справлялись сами.
— Значит, твоя лампа находилась здесь задолго до людей? — князь начал спуск по лестнице, подсвечивая себе путь огнем, чтобы не соскользнуть в пустое пространство обвалившихся ступеней.
Джинния и Ксеркс летели следом, первая же не утруждала себя ходьбой, вновь материализовав хвост вместо ног. Она кружила рядом, предаваясь воспоминаниям, что не терзали ее уже довольно долго, и мрачнела все больше.
— Полагаю, что так, — пожала она плечами, отчего массивные украшения на ее шее звякнули. — Видишь ли, мы джинны, как и вы, люди, склонны многое забывать. К тому же, когда ты бессмертен, то считать года становится глупым занятием. И хотя мне не десять тысяч лет, а гораздо меньше, примерно тысяча или две, но сколько себя помню я находилась здесь. Потом пришли первые женщины, они приплыли на лодках из самой Африки и поселились здесь. Как только их нога ступила на берег, я это почувствовала и стала ждать. Им понадобилось много времени, чтобы выстроить лестницу и посмотреть, что скрывается внутри горы.
Такие откровения застали обоих врасплох. И если джинния была огорчена тем, что не сдержалась, то Мозенрат как губка впитывал информацию и желал большего. Он полагал, что все могущественные джины были заключены в лампу задолго до начала времен, но опять промахнулся. Такие промахи начинали раздражать, и колдун не любил не знать чего-то или ошибаться, а потому вновь придумывал, как разговорить джиннию.
— Напоминаю, ты мог бы пожелать оказаться дома, и я бы отправила нас туда, минуя чары, сей же миг, — вдруг слишком радостно напомнила девушка, но получила в ответ только презрительный взгляд.
— Обойдусь без твоего вмешательства, я еще способен переместить нас, геенна тебя побери!
— Знаешь, за хорошим разговором и время быстро пролетит, обернуться не успеешь, как мы окажемся внизу. Как говорят, если жизнь подкидывает тебе лимоны — делай лимонад, — она потрясла бутылочкой с соком в своих руках и улыбнулась. — Ищи выгоду и довольствуйся, проще говоря.
— Я предпочитаю тишину, джинния, — он был так же упрям, как эта самая гора.
— Может, ты хоть примерно скажешь, чего хочешь? — снова задалась она вопросом, игнорируя враждебность и даже необоснованную ненависть со стороны. Скорее это ощущение было вызвано тем, что колдун чувствовал себя уязвимым на фоне могущественного джинна.
— Схитрить пытаешься?
— Просто интересно.
— Нет, — отрезал он. — Мне нужно подготовиться, к тому же кое-кто говорил о путешествиях, так вот у тебя есть время насладиться Востоком пока я думаю.
Было и не поспорить. Джинния тихо вздохнула и терпеливо дождалась пока хозяин вместе с рыбой спустятся к подножью горы. Наверное, в глубине души ей хотелось узнать немного больше об этом человеке, несмотря на всю неправильность этого желания. Однако, она по сути была самым любопытным из джиннов, которая всегда мечтала о путешествиях, мистике и сказочных краях, в которых жизнь похожа на Рай. К сожалению, остров Солнца перестал являться таким местом задолго до Мозенрата, поэтому и скучать она не станет, а уж жалеть тем более.
Девушка невольно подумала о том, что впервые видит настоящего живого мужчину в реальности, а не в своих волшебных сферах, показывающих будущее или все, что душе угодно в лампе. Почему-то это показалось странным, то что князь так по-хамски вел себя, не стеснялся порой в выражении гнева и в принципе был по первому взгляду «типичным» злодеем.
Но джинния зрела в корень и хотела понять этого человека, потому и не смела обижаться.
— Что это? — испуганно дернулся Ксеркс, когда со стороны мрачного леса донеслось какое-то неясное копошение.
— Откуда я знаю, дурень? — отрезал Мозенрат, вглядываясь во мрак, раскинувшийся меж деревьев.
— Может, полтергейсты, которых вы потревожили? — хохотнула джинния, не собиравшаяся давать нормальную подсказку.
— Понятия не имею, что такое, эти твои полторагейсты, — более тихо ответил князь, и со стороны кустов снова послышалась возня. — Может, магия вуды пробудилась и захлопывает нас в ловушку? — предположил он, вспомнив про упомянутый вид магии довольно давно.
— Куды? — пискнул Ксеркс, прижавшись к его боку.
— Туды! — вспыхнул колдун, толкнув зверька в сторону. — Лети и проверь! Небеса, да за что мне все это? Неужели нельзя дойти до поляны без приключений?
Джинния бесшумно смеялась, залепив рот обеими руками и сгибаясь напополам. Мозенрат зыркнул на нее в вопросе, и она прокашлялась, повела бедром и звучно ответила:
— Это не магия вуду. Но я дам подсказку, — она подлетела ближе к кустам и звучно выдала: — Кс-кс-кс!
По воле ее призыва из кустов тут же грациозно вышли черные огромные кошки, чьи уши резко прижались к черепу при виде незваных гостей. Ксеркс взлетел высоко над землей, в страхе глядя на скалящиеся морды животных, чьи зеленые глаза сверкали в темноте голодом. Мозенрат сглотнул и вознес руку перед собой, зажигая новое, опасно горячее синее пламя.
— А ну, пошли прочь! — воскликнул он, но звери в ответ на это жадно осклабились и начали подступать ближе, загоняя полукругом в ловушку и агрессивно взмахивая длинными хвостами.
Их было всего шесть, но каждая выглядела довольно внушительно, готовая разорвать глотку князю одним мелким рывком. Их пасть могла бы сомкнуться на его голове, а тело выглядело в разы сильнее и огромнее Мозенрата, так что тот даже опешил.
— Они нападают на чужаков, говоришь? — вспомнил он слова джиннии, и та не без удовольствия кивнула, выудив из воздуха лак для ногтей и принимаясь подкрашивать ногти черным.
— Я предупреждала об опасностях, а ночью здесь гораздо страшнее, — лениво ответила девушка, даже не зная радоваться такому стечению обстоятельств или нет.
Скорее всего она не была рада увидеть пантер, но и поделать с ними ничего не могла (не хотела) без пожелания хозяина.
— Не хочешь прогнать их?! — опередил ее мысли Мозенрат.
— С чего это? — фыркнула девушка, зависнув высоко в воздухе над его головой. Стоило признать, что звери даже не оборачивались в ее сторону, наверняка принимая за свою. — Думаю, ты и сам прекрасно справишься.
— Черт с тобой!
Он вскрикнул и отступил на шаг, когда первая из кошек сделала резкий рывок и помчалась на него. Мозенрат вскинул руку, и синее пламя столбом ударило в воздух, сбивая зверюгу с лап и подпалив большую часть одного из боков. Кошка тут же завопила, заскулила и осталась лежать на земле, зализывая свои раны. Другие же злобно оскалились, глядя на поверженную союзницу, и разом бросились вперед. Князь от испуга растерялся, но быстро пришел в себя и принялся колдовать, шепча заклинания и отражая удары когтистыми лапами огнем. Он создал вокруг себя полупрозрачный светящийся купол, который сужался в размерах из-за слабости князя. Посылая огонь и заклятия в зверей, Мозенрат заметил, что они стали более осторожными и ловко уворачивались от очередных залпов.
Такая схватка могла бы длиться долго, и князь слабел с каждой минутой. Ему уже приходилось сражаться с другими не менее опасными зверюгами, порой даже волшебными, но тогда его силы были на своем пике.
Джинния вытащила из воздуха попкорн, подозвала к себе угря и предложила ему лакомство, с интересом наблюдая за продолжительным боем, в котором пока князь проигрывал. Однако, ей были интересны его заклинания и сама манера боя — посылать проклятия через щит, а ведь это очень энергозатратно. Угорь, попробовав попкорн, скривился.
— Не любишь с сыром? — спросила девушка и создала еще один. — Держи, этот почти без добавок.
И они принялись есть, пока внизу колдун терял последние силы. Ксеркс и рад был бы отказаться и поддержать хозяина, но понимал, что абсолютно бессилен перед кошками, которых по своей природе терпеть не мог. Он все еще с содроганием вспоминал тигра принцессы Аграбы, который однажды едва его не сожрал.
А вот джинния искренне наслаждалась боем, чувствую внутри волнующий трепет. Ее глаза все больше распахивались, когда магия Мозенрата творила удивительные вещи и посылала заряженные молнии в уклоняющихся пантер. Для нее все выглядело, как картинка из телевизора, где показывали весьма захватывающий боевик или увлекательное фэнтези.
Мозенрата тем временем обступили со всех сторон вокруг ставшего совсем слабым щита, который начал мигать и гаснуть. Звери клацали зубами и хищно поигрывали хвостами, пригибаясь ниже к земле для прыжка.
— Ставлю на кошаков, — хохотнула джинния, прекрасно чувствуя, как магия покидает тело Мозенрата. — А ты, дружок, если этот погибнет, сможешь пожить со мной, идет?
— Не идет! — испуганно воскликнул угорь, когда одна из когтистых лап полоснула Мозенрата за плечо. Послышался треск разрываемой ткани и легкое шипение мага. В месте разрыва уже ярко проступала кровь, и джинния нагнулась вперед, завороженно наблюдая, как звереет сам маг, начиная рычать и в прямом смысле изрыгать пламя изо рта.
— Ух ты, — искренне восхитилась девушка. — А он недурен собой.
— Недурен, — повторил за ней Ксеркс, дрожа от переживания и стресса. — Помоги хозяину…
— Каждое ведомство должно заниматься своими делами, — вспомнила она цитату из книги, что появится лишь в далеком будущем.
Джинния отбросила попкорн, который тут же исчез, и во все глаза наблюдала за боем. Вот кошки пригнулись и одна за другой начали прыгать на Мозенрата, но каждую из них сбивал невероятно жаркий столб пламени из его рта. Он провел рукой дугу над собой, и та затрещала словно молния, ринувшись в разные от мага стороны и настигая животных прямо в сердца.
Мгновенной вспышкой пролетела магия, и звери замертво упали на каменистую дорожку. Их морды все еще искажены гневом, но грудь больше не вздымается от дыхания и ударов сердца.
— Проклятье! Держи! — разочарованно воскликнула джинния и кинула монетку угрю, который тут же ее поймал плавником и глупо уставился вперед, явно не понимая, зачем ему деньги.
Мозенрат ссутулился и осел на землю в центре мертвых животных. Он схватился за грудь и стал часто-часто дышать, теряя силы и энергию. Его била крупная дрожь, и тюрбан слетел с головы, являя взгляду мокрые волосы, прилипшие ко лбу и скулам. Он жмурил глаза и искривлял рот от боли, но ни разу не заскулил и не подал признак того, что нужна помощь.
— Помоги ему! — завопил угорь, первым подлетевший с хозяину. Он снова просил помощи, и сердце джиннии дрогнуло. Она впервые видела такую преданность со стороны слуги своему хозяину, и не осталась равнодушной, изменившись в лице.
Джинния помедлила, расценивая все «за» и «против», а потом спустилась и также присела рядом, вглядываясь в позеленевшее лицо мага, по которому крупными каплями катился пот. Рубаха в районе плеча уже смачно пропиталась кровью, и сквозь неровные прорези было видно цетыре глубоких царапины на совсем тощем плече.
— Только он может помочь себе, — только и ответила девушка, из искренней жалости поправив черные волосы колдуна и только теперь обратив взгляд на одну единственную перчатку.
Воздух вокруг нее потрескивал, а саму конечность потряхивало, как от ударов током. Она осторожно коснулась перчатки и ощутила необъяснимую темную энергию, которая грозилась сцапать и ее руку. Эта вещь привлекла ее внимание еще в пещере, и теперь появилась возможность узнать немного побольше.
— Ну и ну… — только и прошептала джинния, поднимая мага в воздух с помощью магии и левитировав его тело в ближайший из домов. Трупы животных она обратила в прах, что тут же развеялся по безветренной сейчас площадке.
Угорь замельтешил следом, переживая за хозяина, но искренне надеясь, что ему станет чуть лучше после отдыха. Едва они оказались в небольшом домике, джинния наколдовала на жесткой постели матрас с подушками и уложила парня на него. Темная комната озарилась светом, благодаря сотворенному факелу с огнем, и стены окрасились в песочный, почти персиковый цвет.
Маг не дернулся и не зашипел, будто не в состоянии даже открыть глаза. Его немного трясло, колдун проваливался в беспамятство, крепко стискивая зубы и скрежеща ими от невыносимой агонии.
— Пусть кошки покоятся с миром. А этот будет жить, — она кивнула на Мозенрата и осторожно покосилась на притихшего у ног хозяина угря. — Не беспокойся о нем сейчас. Ему просто нужен отдых.
Джинния еще не знала, как относиться к своему хозяину, а оттого быстро впадала из состояния насмешек в искреннюю жалость.
Угорь не ответил, полностью погруженный в свои переживания, и тогда джинния тяжело вздохнула и наколдовала себе стул, развалившись на нем. Она устало думала о том, что могла бы помочь, как делала это всякий раз для своего народа, но почему-то не могла снова переступить через этот барьер. Ее всегда тянуло к людям, и она открыто признавалась в своей зависимости от тех, что были рядом, и неважно какими были эти люди — плохими или хорошими. Она просто ненавидела одиночество и не могла с ним больше бороться, посидев в своей темнице пятьсот лет.
Если бы ее сейчас спросили, каково прислуживать опасному злодею, то наверняка джинния бы рассудительно ответила, что не верит в добрых и плохих людей. В каждом есть свои темные и светлые стороны, и разделять людей на категории — глупо. Она и себя никогда не относила к абсолютному добру или злу, как сделали это другие джинны, либо веря в Небеса, либо отвергая их могущество. Наверное, она верила только в свои силы и возможности, а также не пренебрегала давать людям шанс на исправление.
Так и сейчас, глядя на Мозенрата и вспоминая все его колкости, что успели вывалиться на нее меньше чем за ночь, не могла точно сказать, что он плохой человек. Она видит в людях все скрытые качества, и полагает, что с князем просто случались немалые беды, оттого он замкнулся в себе и стал таким гордым и язвительным. Конечно, если бы он спросил ее мнение (а он бы не спросил), то джинния бы предпочла промолчать, чем выдать свою жалость.
Появление Мозенрата ознаменовалось предстоящим путешествием и морем эмоций, которые были так необходимы. Джинния была даже рада, что ее кто-то нашел, не важно кто, главное, что она может снова летать и наслаждаться мнимой свободой. И теперь, когда дыхание Мозенрата становилось с каждой минутой все ровнее и спокойнее, она также мирно выдыхала и понимала — на этот раз ее свобода не потеряна.
— Он умирает, верно? — догадалась она, и угорь мрачно кивнул, почти засыпая после продолжительного путешествия.
— Перчатка… проклята… — выдохнул он спустя немного времени.
Джинния любопытно поддалась вперед и стянула упомянутую вещь с руки хозяина. Обомлев от изумления и омерзения, девушка уставилась на выбеленные кости всего правого предплечья. Если закатать рукав чуть выше, то можно увидеть что все плечо испещрено тоненькими черными нитями от костей, словно молниями пронизывающими еще не начавшую разлагаться кожу. Так и выглядит действие проклятия, медленно пожирающего и душу, и тело.
Поборов рвотный позыв, просканировала вещицу на распознавание магии и без удивления обнаружила то, что в принципе ожидала. На перчатке лежало мощное проклятье его бывшего хозяина, который зачаровал вещь так, что она отнимет плоть и жизнь у того, кто захочет обрести ее могущество.
Переведя взгляд на другую руку, она с тяжелым вздохом наколдовала тугую повязку покруг раненной плоти. Любое движение во благо давалось ей тяжело и с сомнениями.
— Жаль этого добряка… — пробормотала девушка и осторожно натянула перчатку обратно на руку, неосознанно проведя пальцами по костям, что оказались очень гладкими и прохладными на ощупь.
— Хозяин не добрый, — тут же вклинился угорь и сморщил лицо. — Он могущественный.
— Не поспоришь, но я говорю о том, что он предпочел власть над песками взамен своей жизни. Думаю, что знаю, каким будет его первое желание.
— Глупая джинния не должна лезть в дела хозяина… — уже засыпая, пробормотал Ксеркс.
— И правда, — невесело хохотнула она, откинувшись обратно на спинку стула.
***
Ночь прошла довольно быстро, и вскоре рассвет заглянул слепящими лучами поднявшегося солнца в небольшую комнатушку, где до сих пор все спали. Отдых показался отдушиной после всех приключений, а потому и сон стал продолжительным. Мозенрат видел в своем сне не раскинувшиеся пески и далекие края, как джинния и угорь, а кошмары, что преследовали его с самого начала правительства. Он метался на кровати, раскидывая волнистые волосы по подушке и неосознанно спутывая их; лицо морщилось, и глубокая складка образовалась между густых бровей.
Он видел свою смерть, тот конец, что был ему заказан самой судьбой. На полу цитадели в тронном зале лежал его скрюченный труп с подогнутыми ногами и прижатыми к грудной клетке руками. Он видел себя со стороны и наблюдал медленное разложение, падение своего государства и полный крах. Страх, что захлестывал его в такие моменты, преобразовался в потусторонний смех Дестана, звучащего откуда-то из воздуха.
Разбитые песочные часы валялись на полу, и песок из них утерял все волшебство, став самым обычным и черным, устилавшим пол вокруг осколков. Ненавистная перчатка, сброшенная в последние минуты жизни, выглядела идеальной и все так же нашептывала свои темные желания, в поисках нового отчаянного хозяина, что потом отдаст ей свою жизнь.
Князь слышал ее шепот и смех Дестана, но не мог вынырнуть из этого зачарованного сна, что ласково окутал сознание, а затем вонзил свои копья, причиняя жгучую боль.
— Нет! — закричал он в пустоту, что вмиг разверзлась перед глазами, а затем сразу зажмурился от яркого света, пробившегося будто через саму материю ему на подмогу.
Он вскочил с кровати, распахивая от ужаса глаза и с пару мгновений оценивая обстановку, и приходя в себя. Незнакомая комната залита светом дневного солнца, а рядом с его кроватью испуганно сжались джинния и Ксеркс, разбуженные криками.
Мозенрат тут же изменился в лице, заметив на лицах своих слуг испуганно-жалостливые выражения. Он, словно грозовая туча, готовая вот-вот шарахнуть молнией, потемнел, сдвинул брови и вернул своему облику прежний злобный вид.
— Чего уставились? — меньше всего ему хотелось видеть джиннию, но все же он воззрился именно на нее в поиске ответа. Он и не сомневался, что та догадалась о причинах его вчерашнего самочувствия, а потому продолжил: — Лучше пошевеливайтесь, иначе мы снова застрянем здесь до ночи.
Джинния тут же пожала плечами, ни коим образом не расстроенная таким невеселым началом диалога, и вылетела из домика вместе с угрем. Мозенрат же осторожно огляделся, вспоминая, как сумел дойти до сюда, но к ответу так и не пришел. С удивлением обнаружил перебинтованное плечо, где сквозь ткань проступили пятнышки крови, и свою порванную рубаху.
«Неужели девчонка подсобила?» — изумленно подумал колдун и сжал челюсти от негодования. Ее никто не просил, он бы и сам справился.
Он по инерции стиснул руку в перчатке, прежде чем надеть тюрбан на грязные волосы и выйти следом за всеми.
Ощущал маг себя паршиво — весь грязный, потный, вонючий, будто стал на эти сутки Аладдином. Да еще и одежда безбожно испорчена, а рану исцелять было рискованно — вдруг он снова потеряет контроль и впадет в беспамятство?
Омерзение так и росло внутри, и теперь самым главным его желанием было поскорее добраться до любимой цитадели и привести себя и голову в надлежащий порядок. Он любил порядок во всем, а сейчас чувствовал, как все будто валится из рук, делая его уязвимым. Словно он стал не князем, а уличным отребьем, истощенным и жалким.
Следы вчерашнего боя еще виднелись на земле небольшими кратерами от огня и заклинаний, а остров вновь начал выглядеть деланно-дружелюбно при свете дня. Путники двинулись в сторону джунглей, почти не разговаривая друг с другом, и только джинния все норовила начать диалог.
— Должна признать, что впечатлена вчерашним, — Мозенрат вопросительно вздернул бровь, когда девушка с ним поравнялась, вновь встав на обе ноги. — Мозенрат, ты был как трансформаторная будка, которая открылась и зажгла огонь, преобразовывая свою энергию. Ты начал творить просто безумие, излучать настоящую сильную магию, довольно мощную даже на мой взгляд. Жаль, конечно, что это выжало из тебя все силы, но выглядело все просто потрясающе. Ты был крут!
Князь на мгновение даже задержал дыхание, изумленно повернув голову к улыбающейся джиннии, которая выглядела совершенно искренней. Впервые он посмотрел на нее таким взглядом, как обычно смотрят на строгих преподавателей после редкой похвалы. Возможно, мага действительно хвалил (признавал его магическую мощь) кто-то из сильнейших, особенно джинн, впервые.
Слова, пусть и некоторые совершенно непонятные (в частности трансформаторная будка), растеклись теплом в груди и отозвались внезапным трепетом. Правда это мгновение длилось меньше секунды, и князь сразу вернул себе прежний напыщенный вид.
— Какое красноречие, — фыркнул он, но джинния успела заметить его благодарность. — Я не единожды побеждал одного освобожденного джинна.
— Освобожденного? — настала ее очередь удивляться. — Ну надо же, не думала, что такое возможно… свободные джинны гораздо слабее плененных. Их сила сравнима с низшими джиннами, у вас их называют бесами, неугодными духами, что любят пакостить людям. И все-таки, если ты одержал победу, то признание тебя могущественным из ныне живущих магов — не беспочвенно.
Мозенрат снова ухмыльнулся похвале и гордо расправил плечи. Что ж, ему определенно нравилась лесть, а джинния этим открыто пользовалась и даже не скрывала. Возможно, так она добивалась его расположения, а может и взаправду говорила искренне — Мозенрат не знал и не хотел раздумывать над этим сейчас. Он ощущал нечто странное, словно нить, протянувшуюся между ними и скрепившую связь. Может, дело связано с одиночеством обоих, что определенно объединяло, а может это лишь иллюзия, которой суждено разбиться о стенки реальности с исполнением желаний и дальнейшим расставанием.
Колдун лишь заметил кислое выражение на морде Ксеркса, который за все года с хозяином не смог выдать даже близко похожую речь.
— А вы, ребята, всегда так путешествуете? Молча? — ей не ответили, и тогда джинния скучающе вздохнула. — Серьезно, почему вы такие угрюмые?
— Да что ты хочешь? — наконец, рявкнул князь, пробираясь через кусты на подходе к джунглям и вновь поднимая руки кверху. Джинния же шла так, будто ей ничего не угрожало, и спокойно минула жалящие кусты, мимолётом даже погладив их кусающиеся листья. — Если тебе так скучно, то развлекайся, но не мешай мне вспоминать дорогу обратно.
Джинния на этих словах повеселела.
— Мне просто хочется тебя развеселить, а то выглядишь ты больно неважно.
Мозенрат вновь не ответил, скрупулезно выискивая хороший путь меж деревьев, чтобы не наткнуться на очередную гадюку или еще что похуже.
«Ее интересует только пустословие» — подумалось ему.
— Дерьмо! — он со всего маху пустил заклинанием в появившуюся перед глазами стаю кричащих птиц, вылетевших из потревоженных кустов.
— Уф! — джинния увернулась от распространившегося по всей округе заклинания, подхватив также и Ксеркса. — Пожалуйста, будь аккуратнее с этим лесом, ему много веков. И вообще ты чуть нас не проклял.
Мозенрат кинул в сторону слуг испепеляющий взгляд и покачал головой, вновь продолжив путь.
— Кажется, ты заблудился, — тихо и нараспев провозгласила девушка, понимая, что князь в очередной раз прошел мимо одних и тех же кустов.
— Ненавижу джунгли! — взревел Ксерксес и опустил мордочку книзу.
— Я не заблудился! — воспротивился Мозенрат, прислушиваясь к внутренним ощущениям и вспоминая нужный путь. — Поляна должна быть где-то здесь, с нее я нас перемещу домой, — тут же мимо них по деревьям пронеслось что-то тяжелое, отчего ветви затряслись, и князь вздрогнул. — Ты это видела? Это змея?
Джинния одарила его многострадальным взглядом, будто он только что сказал несусветную глупость.
— Зачем змеям бегать по веткам? Наверняка это были обезьяны, расслабься уже! — воскликнула она под конец и всплеснула руками от негодования.
«Господи, да загадал бы уже желание и спокойненько выпил ромашкового чая дома» — подумала девушка, закатив глаза. — Ты точно в порядке? Может, все-таки надо было подольше поспать?
Мозенрат злобно зыркнул в ее сторону и нахмурился. Ему не нравилась такая опека с ее стороны, которая наверняка за собой скрывала коварство.
«Может стоит пересмотреть свои взгляды? Девчонка может быть полезна если ее привязать к себе…» — но колдун быстро заткнул свой внутренний голос, что порой нашептывал всякую ересь.
— Я в полном порядке!
И пошел глубже в джунгли, а растерянный угорь полетел следом. Они шли не очень быстро, прислушиваясь к посторонним звукам, на которые Мозенрат снова пытался реагировать хладнокровно, как и вчера. Просто сегодня, после боя и продолжительного кошмара, силы его подводили, и он был готов шарахаться от каждого шума.
И сейчас его снова что-то напрягло, едва они все погрузились в тягостное молчание. Легкая тихая мелодия донеслась до его слуха, заставив снова вздрогнуть.
— Что это за шум? — его голос звучал напряженно и готов был треснуть, как ветка под огромной тяжестью.
Звук в тот же миг прекратился, а джинния с клацаньем захлопнула рот. Она одарила князя обиженным взглядом.
— Это всего-лишь я пою. А то вы так молчите, будто на похоронах.
Мозенрат глубоко вдохнул и прикрыл глаза от боли в висках. Спустя пару минут раздумий, он с неохотой буркнул:
— Ладно, но спой что-нибудь веселенькое, раз так хочешь отвлечь от напряжения. Ты ведь джинн, наверняка знаешь много песен, только, пожалуйста, давай обойдемся без фейерверков и концертов…
— А что ты предпочитаешь? — тут же оживленно подоспела к нему девушка и начала мельтешить перед глазами, идя спиной вперед, не чувствуя никакой опасности. — Я знаю много колыбельных, хотя… нет, ты ведь мрачный тип, какие колыбельные! Может рок? Рэп? О, попса — это всегда модно!
Она серьезно и крепко задумалась, обхватывая подбородок пальцами и наверняка мысленно перебирая не одну тысячу песен. А затем вновь по-озорному уставилась в глаза потемневшего от раздражения мага и протянула, обхватывая его плечо одной рукой и приобнимая, восторженно щебеча:
— Я знаю, что спою. Знаешь, изначально подумала об Элвисе, но рок лучше в другой раз!
Мозенрат не знал, как можно отвлечься от смертоносных джунглей на рок-н-ролл, — так его окрестила джинния, — а потому скептично выгибал брови. Он даже не знал, как реагировать на неожиданные объятия джиннии, на ее горяченную руку на своем плече, ведь даже не помнил, обнимался с кем-то вообще когда-нибудь или нет. Непонятные чувства, вызванные этим действием, вынудили его скинуть руку со своего плеча.
— Может и по джунглям заодно проведешь? — с иронией поинтересовался князь, тогда как отовсюду уже зазвучала громкая музыка.
Он и Ксеркс прижались друг к другу, а затем на спинах ощутили руки джинни, потащившей их через расступающиеся кусты. Затем она воспарила в воздухе, преобразовывая хвост, и стала двигаться в совершенно безумном танце, виляя бедрами и расставляя руки в стороны, чтобы затем свести их вместе над головой. Мозенрат даже ощутил, как краснеют его щеки при виде этого, но постарался взять себя в руки и поскорее идти вслед за девчонкой.
Ветви высоких и низких деревьев и впрямь расступались перед ними, животные отползали подальше от несущейся вперед джиннии, будто готовой обнять все вокруг, а голоса меж тем в песне сливались воедино и расходились в мелодичном, затянутом начале, слов в котором Мозенрат точно не понимал до конца.
Они с Ксерксом пустились в погоню за джиннией, пока проход между деревьев не закрылся и попутно поражаясь красотами этого места, всевозможными оттенками зеленого и других цветов.
Нет места, где бы я хотел быть
А потом на моей доске для серфинга в море
Задерживаясь в синеве океана
И если бы у меня сбылось одно желание
Я бы занимался серфингом до захода солнца
За горизонтом…
Они запыхались и остановились, вслушиваясь в очень красивый мужской голос, что доносился откуда-то сверху, а джинния подпевала хору невидимых детишек. Стайка бабочек налетела из ниоткуда, закружив вокруг Мозенрата и Ксеркса пестрым хороводом, а затем приподняла их над землей магией и понесла вниз от водопада, что раскинулся под ногами и весело шумел, создавая миллионы брызг и пену у берега быстротечной реки.
Джинния кружила рядом, покачивая бедрами, двигая животом и руками навстречу солнцу и морю, что оказалось совсем близко. Она будто и не замечала взгляды со стороны, впервые веселясь за последние столетия. Все-таки это ее работа — склонять людей к чему-либо, и сейчас она призывала к веселью.
Брызги от водопада создавали радугу над путниками, и они на мгновение зависли над узкой рекой с помощью тучки из бабочек с огромными крыльями, а песня продолжала пронизывать воздух и сердца в неясном трепете. Мозенрат вслушивался в голос джиннии, которая лишь подпевала, но не мог не отметить ее талант.
«Наверное, у джиннов талант во всем, — фыркнул он про себя.
— Небеса, что я делаю? Еще чуть-чуть и стану похож на полного… Аладдина с его джинном, танцами с бубном и гребаной беззаботностью».
…Я плыву по течению океана.
Водовороты кружатся, ниспадают, кружатся…
Полет продолжался недолго, и вот кусты вновь стали расступаться перед путниками с помощью волшебства джиннии. У них не было возможности подумать о только что содеянном, разве что восхищаться. Мозенрат поспешно вылетел за ней на раскинувшийся пляж и выдохнул от удивления, обнаружив, что путь был таким быстрым благодаря девчонке, которая уже вовсю резвилась в воде. Ксеркс с не менее удивленным лицом наблюдал, как чертовка создала из воды доску и, заморозив ее, принялась кататься на поднявшихся волнах, крепко стоя на своих двоих.
Угорь хотел подлететь ближе к своей стихие, но маг недовольно потянул его за хвост, останавливая.
— Ишь, чего удумал! — прошипел он и снова обратил взгляд на покоряющую волны, следом качая головой. — Дурной пример заразителен…
А музыка лилась и лилась, призывая к неистовым танцам под лучами благосклонного солнца, ни конца ни края ей не было, как и хору голосов. Однако, Мозенрат не смог не признать, что ему нравилась эта мелодия (пусть и очень напоминающая ему аборигенов, но это скорее из вредности).
…И если бы у меня сбылось одно желание
Я бы занимался серфингом до захода солнца
За горизонтом…
Джинния со смехом плюхнулась прямо в волну, растворяя льдину под ногами обратно в воду, а затем, все еще смеясь и отплевываясь, погребла совсем по-человечески к берегу. Соленое море приятно стягивало кожу, обновляло ее и насыщало жизнью. Впервые за пятьсот лет джинния почувствовала себя по-настоящему живой.
— Довольна? — ирония так и сквозила в голосе Мозенрата, и он почти скрыл ею свой ядовитый смешок.
Девушка не обиделась, выбравшись на берег и моментально высушив скромную одежду магией, а затем широко улыбнулась.
— Ты должен быть доволен, что я провела вас через весь остров, — звонко откликнулась она.
— Что бы мы без тебя делали? — закатил глаза маг, отвернувшись и улыбнувшись одним уголком губ так, чтобы никто не заметил.
Музыка давно затихла, но ее отголоски все еще блуждали от уха до уха, приятно разливаясь негой по телу. Солнце не жарило по привычке, а приятно согревало, шум волн и запах соли забирался под кожу и приносил удовольствие. Джинния расслабленно смотрела на остров, который вот-вот придется покинуть, и ни капли не жалела о содеянном.
«Это всего-лишь маленькое чудо… все-таки кто бы мне запретил провести этого ворчуна по острову? И дело вообще не в нем, а я просто хотела к морю поскорее, ведь мы двигались как столетние черпахи…» — так убеждала себя она, ощущая удовлетворение и приятную тоску.
Мозенрат смотрел на джиннию и вдруг осознал, что невольно залюбовался ее золотой кожей и темными волосами, что вились крупными завитушками до самых бедер к образовавшемуся вновь черно-желтому хвосту с россыпью звезд внутри. Он быстро откинул мысли о том, что это самое незабываемое приключение за его жизнь, которое было завершено на неожиданно приятной ноте, а затем деланно нахмурился и строго подозвал слуг к себе.
Взмахом твердой руки в перчатке воздух на пляже заискрился, и светящийся купол окутал троицу, прежде чем захлопнуться и перенести их с острова Солнца в далекие пустынные края Востока.
