Предзнаменование смерти

— И это твое королевство? — эмоции джиннии было трудно понять через интонацию обычно громкого, но ставшего внезапно тихим голоса. Князь ухмыльнулся, посмотрев на девчонку и увидев чистейший, ничем неприкрытый восторг. Вряд ли джинны вообще умели скрывать свои эмоции — они считали это низким и не таким важным решением. Глаза золотого цвета устремились на черные дюны, раскинувшиеся далеко за равниной песков, где и стоял полуразрушенный временем город. Солнце уже склонилось к горизонту в этих краях, окрасив небо переливами перламутра, что уже начал сверкать зарождающимися звездами. Загадочная и таинственная пустыня была преисполнена древнейшей магией — это ощущалось на тонком уровне, и джинния предположила, что все королевство является волшебным. Остров Солнца не являлся таким местом, пусть в его глубинах и встречались мистические явления, но это чудо природы поражало. Город внизу был прекрасен даже в таком неухоженном состоянии — сотни мелких совсем узких улочек протянулись прямо к центру, создавая подобие паутины, а затем ринулись широкой мощенной дорогой к мосту и замку. Дома были самые разные — от низеньких одноэтажных квадратных зданий, максимум на одну семью, до двухэтажных многоквартирных, и даже особняков. Конечно, половина пребывала в руинах, но даже так создавалось немалое впечатление. А по улочкам шеренгами протянулись фонарные столбы с причудливыми синими камнями. Как объяснил маг, они служат для обнаружения чужой магии и сразу загораются синим цветом, подавая сигнал в цитадель. И цитадель была великолепна, возвышаясь над всем городом и отбрасывая на пески неровную тень со всеми башенками и ответвлениями. Она стояла на платформе, что при первом взгляде казалась совсем хрупкой, но при внимательном рассмотрении сразу понятно — здесь задействована магия, и замок не рухнет скорее всего никогда сам по себе. Вокруг платформы рождала опасности черная пропасть, простиравшаяся вдоль части города, но затем ускользающая дальше на Юг и скрывающаяся от взглядов вдали, словно ползущая змея. Пропасть была не бесконечная книзу, и последние лучи солнца окрасили далекие воды моря в оранжевый цвет. Там черные пески резко соприкасались с водой, придавая мелководью грубый серый оттенок. Цитадель являлась внушительным замком, тянущим свои пики-башки высоко в небо и прорезая темнеющие облака. Здесь не было крепостных стен, а самая высокая смотровая башня являла взору в конце открытую площадку под куполом. Окон, к сожалению, было не так много, зато имелись балконы с кирпичными парапетами. Цитадель, по мнению джиннии, выглядела так серьезно и грозно потому что Мозенрату не нужна красота. Это не значит, что он лишен чувства прекрасного, а просто предпочитает безопасность, замкнутость и строгость во всем, что может его касаться. Так и сейчас он скрыл свою гордость за земли под ледяной маской и толкнул огромные двустворчатые двери в замок магическим потоком. Джинния скромно влетела следом за магом и угрем, осматривая громадные залы и колонны, тянущиеся к своду, что шел полукуполом и таил немало мрака. Факелы тут же стали зажигаться от присутствия хозяина, освещая каменные стены холодных серых и почти черных цветов. Предметы интерьера тут же бросили свои неверные тени, привлекая к себе внимание. Девчонка ощутила себя мелкой букашкой, впервые наяву, а не в лампе оказавшись в столь помпезных комнатах и при всем своем могуществе залюбовавшись иноземным интерьером. Повсюду висели гобелены темно-синих с золотым цветов и роскошной росписью разноцветными нитями, складывающимися в причудливые узоры. И хотя в замке было немного сыро и холодно, но факелы согревали, как и камины, имеющиеся почти во всех основных комнатах. Во многих залах стояла тяжелая мебель — шикарные большие диваны с множеством подушек, расписные ковры устилали пол, дубовые столы и стулья также выглядели внушительно и изысканно одновременно, имея красивые ножки или покрытые позолотой, или принимающие разные формы. На некоторых стенах являлись взору редчайшие сабли, на чьих лезвиях выгравированы мудрые послания, а эфесы сверкают позолотой и драгоценностями. Самым великолепным, что увидела джинния в замке, стал тронный зал с упомянутым атрибутом правителя на небольшом полукруглом возвышении у стены. От потолка здесь свешивалась полупрозрачная тюль всевозможных оттенков синего, укрывавшая холодные стены нежнейшим водопадом. Над головой висела громадных размеров люстра с десятками свечей. А еще дальше по правому коридору расположилась сокровищница, полная набитых золотом и драгоценностями сундуков, гор монет и самоцветов, а также огромных куч дорогих тканей, шелков, сатина… Это место строго охранялось волшебной решеткой, через которую джинния не рискнула пролезть, чтобы оглядеться. Девушка с разрешения Мозенрата облетела весь замок и с удивлением обнаружила, что большинство помещений не пустовало. Одни залы были завалены всевозможным хламом, другие хранили артефакты, котлы, зелья и различные лаборатории со всякой всячиной. Также в замке имелась огромнейшая библиотека, в которую джинния пообещала себе заглянуть и найти что-нибудь интересное. Несколько столовых, несколько кухонь в разных концах замка (некоторые кухни были давно заброшены). Также немалое количество комнат представлялось для отдыха, так в одной джинния не обнаружила ничего кроме горы подушек, низенького столика для фруктов и камина. Мозенрат любил коллекционировать всякие редкости, а потому здесь встречались самые разные статуи, редкие и известные копии подлинников, но довольно точные. Целая картинная галерея и даже оранжерея на одной из гостевых башен. Купол над оранжереей был стеклянным и являл взору бессчётное количество звезд, также здесь была небольшая комнатка с телескопом и свитками по астрологии. Судя по всему, в цитадели маг занимался всем магическим ремеслом, что было известно человечеству на данный момент. Он практиковал абсолютно все, от астрологических прогнозов и зельеварения до экспериментов с темной магией и самой материей для создания редких артефактов, которые хранились недалеко от темниц под замками. Цитадель богата на сюрпризы, а потому в огромном зале с видом на море, джинния обнаружила самый настоящий бассейн, вокруг которого стояли старинные расписные вазы. В смежном помещении располагалась купель, окон здесь не было, зато также имелась люстра со свечами. На нескольких тумбах покоились средства гигиены, полотенца, а в углу несколько сундуков с одеждой. Комнаты для гостей оказались заброшены, а в обитель самого князя, которая являлась самыми большими покоями из нескольких помещений, джинния не стала врываться. — Богато живешь, княже… — присвистнула джинния, когда вернулась обратно к хозяину, который уже направлялся к своим покоям, чтобы вымыться, поесть и отдохнуть. Угря поблизости не было, а значит, он уже отправился отдыхать или желудок набивать. Не успел Мозенрат ответить очередной колкостью, как из-за угла показалась парочка его слуг, патрулирующих владения. Джинния затормозила, испуганно вылупила глаза на мертвяков, которые бесстрастно прошли мимо них. Они были холодные даже на взгляд, а приторный сладковатый запах гнили окружал их поле, что невольно замутило. Они одеты в какие-то лохмотья, а некоторые конечности в местах перевязаны бинтами, видимо, чтобы не рассыпались. Бесстрастные, ледяные глаза с посеревшей радужкой смотрели в одну точку. И один мертвяк был пакостнее другого, — в их чертах узнавались искалеченные люди, чьи тела стали сосудом для темной магии. И рты плотно сцеплены железными скобами, врезающимися в подгнившую плоть. «За-чтоб-его-шибись… — думала джинния, первый раз увидев такое вживую, а не на картинке в книге, пусть в свое время многое прочла о реванатах — оживших трупах, которые восстали после смерти и преследовали людей. — Не знаю, кому понадобилось делать это, но Мозенрат либо бездушный, либо чокнутый, раз пользуется такими тварями» — Твою мать… — прошептала девушка, отойдя от шока, стоило зомби скрыться за поворотом. Она заикнулась, прежде чем продолжить: — Говорю… богатые у тебя владения, ничего не скажешь, но вот зомби… мерзость какая, это ужасное зрелище! Она поежилась под насмешливым взглядом хозяина. Мозенрат даже руки скрестил и выпрямил по-царски спину, свысока смотря на девчонку, могущественного джинна, которая вздрагивала при мысли о мамелюках. Это производило впечатление, определенно, и князю это нравилось. — Неужто трусишь? — ехидно поинтересовался колдун, а затем продолжил путь без всякого интереса к произошедшему. — Должен сказать, они самые хорошие слуги. В их преданности не стоит сомневаться, и они не болтливые в отличии от некоторых. Правда есть и свои нюансы. Скоро девушка поняла о каких «нюансах» твердил Мозенрат. Мамелюки были творениями для войны и только. Они действительно отлично справлялись с патрулированием и стражей порядка, но вот готовить не умели совсем, потому «домашними» делами занимался сам князь или прибегая к магии, или нет. Он был отличным зельеваром, а это искусство напрямую связано с готовкой. Так что в этом деле, можно не сомневаться, он мастер. Но сейчас князь, видимо решив, что джинния его полноправная прислуга, да к тому же и женщина, продумывал, как бы спихнуть большинство обязанностей на ее плечи. Он даже шутя озвучил ей одну дельную мысль о том, что она могла бы выстирать его одежду или починить все сразу магией, на что девчонка прыснула со смеху и ответила: — Я тебе не домовой эльф. — Тогда какого беса ты идешь за мной? — вдруг недовольно буркнул князь, когда они подошли к его покоям и остановились у огромной расписной двери, на которой порхали внушительные резные птицы, извергающие переливающееся позолотой пламя. — Э, — только и протянула девушка, пальцем тыкнув в лампу за его поясом. — Вообще-то, хозяин, мой дом — лампа. Ты уж извини, но я не хочу спать в покоях твоего замка. К тому же, за время моего отсутствия там прошел ремонт, который я планировала уже и не помню сколько лет, а тут такой случай подвернулся, что грех не воспользоваться. Так что делай свои дела, а как захочешь загадать желание, то позовешь. Вряд ли он хотел болтать с ней, как старые подружки, а до пожеланий еще времени много, потому был не против уединения после всей свистопляски на острове. — Убедила, — выдохнул князь и понаблюдал, как уменьшается джинния, нырнув в носик лампы и пропав из виду. Ему было не по душе, что девчонка в любой момент может выйти наружу и застать его врасплох в своих покоях, но и лампу прятать куда-то в другое место маг не желал. Лучше пусть будет постоянно на виду, чтоб исключить возможность кражи или потери.

***

Прошла пара дней после возвращения домой, и маг все время скрупулезно раздумывал над своими желаниями, между делом штудируя книги и выискивая всю информацию о джиннах и способах, как избежать некоторых правил и как лучше формулировать желания. Потому к исходу вторых суток весь стол в библиотеке оказался завален всевозможными набросками только первого желания, в котором князь не хотел допустить промашку. Мозенрат все еще с содроганием вспоминал, как отдирал с кожи грязь порядка двух часов после возвращения домой, а потом с жадностью накинулся на еду, чувствуя невероятный голод. Проспал он тогда прилично, а потому и лампу не тревожил, да и не хотел, честно говоря, вновь вслушиваться в болтание девчонки. А джинния и подавно не выбиралась из своего укрытия, уйдя в глухую оборону после продолжительного гнева Мозенрата, так что и носа больше не совала из лампы. Но сегодня парень держал лампу ближе, чем обычно. Он всмотрелся в ее позолоченный бок, стараясь не тереть при контакте, чтобы не вызвать вездесущую джиннию. — Кажется, здесь действительно какое-то послание… — прошептал себе под нос колдун. Он устало потер глаза, ведь сидел за этими делами уже не один час. Из всех незнакомых ему надписей, которые больше походили на древнейшие криптограммы, что выгравированы на золоте, он различил лишь знакомые цифры. VIXI. Тут же побежав по библиотеке, Мозенрат отыскал переводчик с римского и заодно тяжеленный том об истории Рима и приключениях Геркулеса, который прославился в свое время также, как глупый воришка Аладдин. Поиски были долгими, но спустя несколько мучительных часов маг все-таки смог вычленить из текста самое нужное. — «Я жил», — процитировал он не своим голосом. — Цифры и означают эти слова. VIXI — «я жил»* на римском. — О чем вы, хозяин? — Ксеркс, разбуженный поисками князя, подплыл ближе, отрываясь от нагретого после сна диванчика. — Римляне используют эту надпись на могилах. Она означает «я жил, а теперь моя жизнь окончена». Значит ли это, что джинны раньше были людьми? Ответа от угря было ждать глупо, поэтому маг углубился в чтение, попутно размышляя вслух. — Джинны не бессмертны, это можно понять даже в Коране… они живут в параллельном нашему мире, полностью повторяя привычки и повадки людей, а порой и перенимая веру или отрицая существование Небесного порядка. Но здесь ни слова не говорится о лампах, поэтому остается только предполагать, что джинны из лампы были могущественными существами, которых Боги заключили в сосуд, чтобы их разрушительная мощь была сдержанна. Таким образом, я предполагаю, что как только появляется могущественный джинн — для него сразу образуется лампа, которая служит темницей, и именно поэтому на ней надпись «Я жил»… Потому что какими бы могущественными они не были, после освобождения — становятся смертными. — Но джинн Аладдина — бессмертен… — крякнул Ксеркс, совсем запутавшись в умных словах. — Ты путаешь бессмертие и долголетие, мой друг, — невесело хмыкнул Мозенрат. — Могущественные джинны живут намного дольше остальных, возможно, в их распоряжении вечность. Но без заклятия лампы их можно убить, если хорошо постараться. — Зачем хозяину убивать джиннов? — удивленно спросил угорь. — Я не собираюсь убивать джиннов, а просто рассуждаю, — князю всегда нравились такие задачки, а потому он ни сколько не жалел о потраченном времени, готовый впитывать все новое как губка. — Ведь это довольно занятно, да и лучше знать, с чем имеешь дело, прежде чем действовать. Все знают, что загадав желание можно потерять самого себя, и в итоге это ни к чему хорошему не приведет. Я просто пытаюсь себя обезопасить… — Значит, джинны — такие же, как люди? — Примерно так, — выдохнул Мозенрат. Колдун подумал о том, что джинны в большинстве случаев служат Иблису, но они также как люди способны быть разносторонними. Верить в Аллаха или не верить, делать все то же, что и люди. И джинния не представлялась ему злом, как Джафар. Наоборот она была воплощением веры и чистоты, какой-то неукротимой жажды именно жить, а не существовать, как князь. А еще в книге говорилось, что у каждого могущественного джинна есть сильные и слабые стороны. Большинство не могут убивать людей или изменять их чувства, а также поднимать мертвых, но есть джинны, которые способны исполнить любые желания. Правда именно они считались вымершими, ведь их зло погубило их же самих и многих людей. Мозенрат устало склонил голову к груди и сам не заметил, как провел пальцами по гладкой поверхности лампы. Она все еще была теплой после его прикосновений, а теперь затрепетала, высвобождая магию. — Вижу, ты здесь не скучал, — хмыкнула джинния, осмотрев стол, заваленный свитками, а затем и вздрогнувшего Мозенрата, который, по всей видимости, задремал. Князь равнодушно оглядел изменившуюся девушку, на которой теперь красовался алый топ и шаровары, резко констатирующие с ее неестественно желтым цветом кожи. Длинные волосы собраны в высокий хвост на затылке и перевязаны разноцветными лентами вдоль всей длины. Теперь ее прическа напоминала хлыст, и князь даже усмехнулся. Он также отметил, что украшения изменились, и теперь большинство драгоценных камней являлось именно рубинами (исключая золотые кандалы, которые изменить нельзя). Джинния тоже изучала мага, заметив изменения за пару дней. Он сидел в одной рубахе и штанах, необычно несобранный и будто потерянный, разгадывающий какую-то тайну. Она исподтишка мазнула взглядом по его впалым щекам, бледным пухлым губам, что складывались в ухмылку, и черным, как сама ночь, глазам. — Что значит надпись на лампе? — выпалил князь, отойдя от своих мыслей. Джинния вскинула свои изящные брови, выбросив из головы то, что они с минуту разглядывали друг друга, будто впервые увидев. — Это древнеаравийский язык, неужто не смог прочесть? — Этот язык считают вымершим, — пояснил Мозенрат. — В моем замке не нашлось переводчика. — Что ж, она буквально объясняет предназначение лампы, — спустя пару секунд раздумий ответила девушка и взяла лампу в руки. — Это легенда, которая несомненно выстроена на правде. Ты ведь знаешь, что джиннов создал Бог, а не Дьявол, верно? Так вот, здесь сказано, что раб лампы был создан Небесами из языков пламени, наделен могуществом и неограниченной силой, но исполнит лишь три желания того, кто найдет эту вещь. Как видишь, все просто и честно, впрочем, как и известно многим. Мозенрат нахмурился и всунул в ее руки книгу с расшифровкой цифр. — Тогда объясни мне, что это? Это римский язык, не аравийский. — Значит, нашел уже, — кивнула сама себе девушка и вздохнула. — Послушай, фраза «я жил, а значит уже мертв» людьми воспринимается слишком буквально. Думаю, ты и сам до этого додумался, ведь мы джинны — не бессмертны после освобождения, а являемся долгожителями. Она подтвердила его догадки, но он все еще молчаливо ожидал продолжения. И джинния, заметив его неудовлетворенность, пояснила: — У всего есть конец, Мозенрат, даже у жизни мелких джиннов. Но конец — ознаменует начало нового пути, новой истории, перерождения. Поэтому фраза на лампе стоит в середине предложения об освобождении джина. Если ты освободишь его, то джинн станет смертным. Тем самым ты совершишь великое добро или великое зло, как посмотреть. Я бы перевела эту фразу так: «Я жил, но смерть — начало нового пути». Хотя, на мой взгляд, это вообще глупая фраза, которую скорее всего по ошибке нанесли. Брак, а может серийный номер. Считай, как хочешь. Просто эта штука будет хранить память о том, кто в ней существовал. Джинния пожала плечами, будто для нее эта «штука» не значила ровным счетом ничего, и это сбивало с толку. — То есть для красноты словца? — уточнил князь, и девушка пренебрежительно кивнула. — И все-таки это древний артефакт, почему тут римские цифры вперемешку с другим языком? — Лампы создаются не людьми, еще раз повторяю, — напомнила джинния, вскинув указательный палец вверх. — А Небесный порядок существует вне времени. Мы, джинны, тоже можем существовать вне времени, но только в пределах лампы, то есть смотреть телик, например, читать газеты из будущего или наоборот заглядывать в прошлое. Если ты не знал, то джинны спят наяву… это… как бы объяснить… — Я знаю, правда не понимаю что такое телик и газеты, — оборвал ее князь, задумчиво нахмурившись и облокотившись локтями о стол. — Вы не спите, а видите видения о будущем, тайные знания и можете присутствовать где угодно одновременно, если пожелаете… — Не совсем так. Скорее это слишком красочные сны, как при просмотре телевизора, еще раз повторюсь. Ты просто видишь картинки, знания о будущем совершенно рандомные, которые по большинству бесполезны. И все происходит осознанно, — она приложила мизинец к губам, задумалась и усмехнулась. — Это выматывает и не так радостно на самом деле, когда ты знаешь все и ничего одновременно. Видишь жизни других людей и пытаешься понять их, но как только открываешь глаза — половина стирается напрочь, а после пары годков ты и вовсе это забываешь. — Почему ты не предвидела то, что я возьму твою лампу? — Это допрос? Я не могу выбирать, что смотреть, — удивленно спросила она, действительно не ожидавшая такого расклада. — К тому же, это не просто так — взять волшебный шар, — на ее раскрытой ладони сверкнул прозрачный хрустальный шар, в котором тут же утонули блики от пламени факелов, — и заглянуть в свое будущее. Я могу заглянуть лишь туда, куда позволяют, где нет препятствий и то в определенные периоды времени и обстоятельств. И я не гадалка, увольте. Девчонка, не дождавшись никакого ответа от задумавшегося мага, подошла ближе и внимательно вгляделась в строки на первом попавшем пергаменте, и положив лампу с книгой обратно на стол. — Ого… это твое желание? — Мозенрат тут же вскочил с места и отнял у девчонки пергамент, злобно прорычав: — Не смей трогать чужие вещи, глупая джинния. Мое желание еще не готово. — Я вижу, — фыркнула она, сложив руки на груди и принимая защитную позу. — Знаешь, как это называется? На елку влезть и задницу не поцарапать. — Это еще почему? — маг изумленно выпучил глаза, не привыкший, что женщина так выражается при молодом человеке. — Ты слишком основательно готовишься. И зачем тебе история джиннов? В ней же нет практически ничего о лампах, я все тебе рассказала, и если остались вопросы, то лучше задай мне! Она усмехнулась и приземлилась рядом с ним, неосознанно прижавшись локтем к его руке, а ногой к ноге. Князь как ошпаренный отодвинулся подальше и вгляделся в ее равнодушное лицо. — От тебя мало толку. Ты постоянно говоришь загадками. «Да, я могу смотреть в будущее» и тут же «Нет, это происходит не по желанию и только во снах, которые стираются из памяти очень скоро, но не все, ведь всю бесполезную чепуху я запоминаю». — Я не так сказала, — обиженно буркнула девушка. — Перефразировал, — фыркнул колдун. — Если тебя освободить, то сны исчезнут? — Да, половина магии уходит. Девушка крепко задумалась и поняла, что вряд ли ей светит освобождение, а потому говорить на такие темы становилось все неприятнее. — Слушай, мой тебе совет, не забивай этой чушью свою светлую, несомненно гениальную, головку и просто загадай желание искренне. — Да, но у желаний есть последствия! — горячо воспротивился парень, закатив глаза и поджав на мгновение красивые губы. — И я не хочу столкнуться с ними неожиданно, понятно? Поэтому надо все продумать до мелочей, список подпунктов желания ведь может быть длинным? Джинния в недовольстве нахмурилась и откинулась на спинку, качая головой. — Да, может быть, но так ты только тянешь время, которого у тебя, по всей видимости, мало. И, Мозенрат… — она проницательно взглянула на него из-под ресниц и совершенно серьезно продолжила: — Мы сами творим свою судьбу. Если ты где-то слышал, что желания и джинн — ужасны, то это не мы виноваты, а тот, кто не сумел справиться со своим же желанием. Это не означает, что с тобой будет то же самое, мы пишем свою историю, а не кто-то другой. — Почему ты это говоришь? — с некой долей презрения спросил маг, ведь все еще подозревал девчонку в лицемерии и лжи. — Так пекусь об этом? Был неприятный опыт, поэтому во избежание конфузов и прочего решила попробовать подойти с другой стороны и помогать формулировать желания правильно. Мне не хочется снова смотреть на то, как они губят что-то… Обычно они приносили лишь радость, но… чем черт не шутит, верно? А времени у тебя действительно мало… Теперь настала очередь князя в негодовании полыхать и сверлить нахалку глазами. Между тем он также бросил убийственный взгляд на молчавшего до этого, растрепавшего его секретик Ксеркса, который тут же испуганно поспешил ретироваться. — Мне не нужна твоя чертова жалость. — Я и не жалею, ведь ты сам выбрал такой путь, — просто ответила джинния, пожав плечами. — Вы — люди — любите совершать ошибки, а затем расплачиваться за них. И так тщательно не хотите снова наступать на эти же грабли, но тем не менее часто повторяетесь. Я не говорю, что это плохо, ведь все совершают ошибки и это должно быть нормальным. Но… Мозенрат, я лишь объясняю тебе значение числа и то, что смерть — это не конец. Ее слова снова застали врасплох, и он опешил, непонимающе глядя в ее золотые глаза, что сейчас заглядывали прямо в душу. «Не в бровь, а в глаз» — так окрестила джинния произведенный эффект, но улыбнуться не посмела, сгорая в адовом пламени на глубине его зрачков. — Ты думаешь, что утешишь меня этими глупыми словами? — он процедил это тихо и зловеще, так что даже огонь в факелах притупился, и мрак наползал к двоим все быстрее и быстрее, обхватив голени леденящим могильным холодом. — Думаешь, я не понимаю, что заслужил это? Но я хотя бы пытаюсь что-то изменить и избежать смерти, не потому что боюсь, а потому что не хочу терять все то, что у меня уже есть. — А я думаю, что ты все-таки боишься, — пожала она плечами, скрывая впечатление после слов колдуна. — Это нормально. — Я. Ничего. Не. Боюсь, — разделяя слова шипяще произнес колдун. — Да что ты вообще знаешь о смерти? Ты просто лживое отродье, которое только и умеет, что притворяться доброй и веселой, хотя на самом деле прячет под маской ложь! Он дернулся в ее сторону и цепко схватил за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза. Джинния задержала дыхание, неосознанно испугавшись такого контакта, и этот страх дразнил колдуна пуще прежнего. Их глаза внезапно оказались на одном уровне, а дыхание застыло в глотке комом невысказанных слов. Магия трещала вокруг тел, грозясь распороть пространство и время, вырвать друг из друга душу и разорвать в клочья. Эти две силы сошлись в схватке, и джинния ощущала всеобъемлющий пожар, впервые за столетия накрывший ее первобытной яростью и гневом. Маг ядовито ухмыльнулся, уловив ее желание врезать ему (он точно ждал чего-то подобного и был готов идти до конца), прежде чем зловеще зашептать: — Думаешь я не понимаю, что магия имеет свои последствия? Ты просто наглая глупая девчонка, которая беззаботно прожила в лампе тысячелетие и исполняла исключительно хорошие желания. Ты ни черта не знаешь о смерти. Он еще с пару раз ругнулся, закрепляя эффект и уже предвкушая ее полыхание, чувствуя нарастающую пульсацию в черепе, и только потом небрежно и довольно тихо добавил даже не моргнув: — Бесятина… Джинния дернулась в сторону, скинула его руку и поднялась на ноги. Мозенрат поднялся следом, испытующе глядя на нее, в ожидании ответного удара. Он буквально ждал, когда эта маска благочестия сползет с ее надменного личика и явит на свет демона, скрывшегося внутри. Колдун желал, чтобы она ударила его в ответ, чтобы посмотреть на что это создание способно. — Бесятина? Она изумленно выгнула изящные брови и тут же на ее голове засиял алый ореол, а когда исчез — на лбу красовались небольшие (величиной с ладонь) рога, идущие кверху и имеющие черный оттенок. При тщательном наблюдении можно заметить алые ленты, сияющие будто изнутри, словно сама лава притаилась под крепкой костью. Ее лицо вытянулось и буквально осатанело, а в кровожадной улыбке, растянувшейся от уха до уха, блеснули клыки. Глаза выкатились из орбит, налились кровью от предвкушения, в них в прямом смысле танцевали черти вокруг пылающего зрачка, а за этой личиной мог скрываться сам Дьявол. Колдун присмотрелся, перевел взгляд и в брезгливости отпрянул, увидев торчащий сзади джиннии лишенный волос хвост с аккуратной кисточкой на конце. Ее желтая кожа побагровела, наливаясь кровью, словно переспелый помидор, и черные вены прорезали плоть во всех видимых местах, ужасая еще больше. Мозенрат не ожидал такого, но предвидел фокусы, потому хладнокровно держал маску на лице, не позволяя ей треснуть и показать его смятение. — Вот так выглядит бесятина, и это я еще не полностью преобразилась. Так тебе будет удобнее разговаривать со мной, о, мой повелитель? Она шутливо отвесила поклон, и голос ее изменился до тихого рычания дикого зверя, а губы изогнулись в ядовитую ухмылку, сбивающую с толку. Вокруг ее тела воздух сотрясал жар, сотворенный из чистейшей злобной энергии, перекликающейся с тьмой внутри самого князя. Мозенрат молчал, понимая, что она играет с его страхами и чувствами. Любой другой человек уже бы кинулся на пол, читая молитву, чтобы изгнать беса, но только не князь. Тень пробежала по его лицу от осознания, что даже за такие слова она заставит его заплатить, усомниться в себе и исковеркать реальность. Под ее ногами зашатался пол, а вокруг рук вспыхнуло адское пламя, грозясь метнуться в сторону колдуна и распороть ему брюхо, как лезвием. Слова застряли в глотке, и маска все-таки треснула, являя джиннии его легкий испуг, такой, который испытала она сама некоторое время ранее. — Что-то не так? — деланно дружелюбно поинтересовалась девушка, дернув бровями и сделав шаг вперед. Мозенрат отступил, вспоминая про волшебные кандалы, которые смогут сдержать джиннию в случае чего. — Уже боишься? Ты ведь сам оскорблял меня, а теперь получил то, что хотел видеть. Он никогда еще не чувствовал себя таким уязвимым и униженным, а потому заскрипел зубами, сдерживая рвущегося зверя внутри. Он не мог проиграть ей, но мог обхитрить и заставить повиноваться. «Она не причит вреда» — подкинул ему внутренний голос, и маг остыл, невозмутимо повел плечом, будто сбрасывая груз, и расслабился. — Хорошо… — он выдохнул через стиснутые зубы и прикрыл глаза, восстанавливая внутреннее равновесие. — Я забираю свои слова про бесятину обратно. Верни все как было, бестолочь. Джинния помолчала, наблюдая реакцию и довольствуясь полученным результатом. Кто-то должен был поставить князя на место и показать, кто здесь сильнее в данный момент. А еще ей было неприятно, как женщине, когда ее сравнивают с низкосортными бесами и прочими вредителями. — Ты лишь прах, а я — незримый огонь. Больше не смей сравнивать с бесами. Она тут же обернулась в свой прежний облик и злобно зыркнула на мага из-под ресниц. Колдун сглотнул, приходя в себя после увиденного. Они молчали довольно долго, успокаиваясь. Джинния была очень отходчивой, а потому уже с десяток раз пожалела о том, что вытворила, но не могла перестать винить в этом и Мозенрата. Они оба за это время о многом думали, подозревали друг друга и теперь это вылилось в пожар, который быстро вспыхнул и также скоро погас, оставляя послевкусие пепла на языке и вины. — Если ты не лжешь, то почему хорошо ко мне относишься? — все же решился спросить он, присев обратно за столик вместе с девушкой. — Потому что я не подразделяю людей на плохих и хороших, Мозенрат. Ты мой хозяин, каким бы ты ни был. И, думаю, всем будет лучше и комфортнее если мы… — Подружимся? — скептично вставил он, выгнув бровь и усмехнувшись. — …будем сотрудничать, — закончила джинния и улыбнулась. — Хотя, не смотря на всю твою язвительность, я хотела бы подружиться. Мозенрат закатил глаза и фыркнул, будто не он в страхе трясся пару минут назад, подумав, что джинния захочет его покалечить за неосторожные слова. — Вряд ли я хороший претендент, — все-таки отозвался он елейным голосом, на что джинния надула губы. И все-таки он призадумался. А ведь если джинния станет его другом, как джинн Аладдину, то будет проще сотрудничать с ней. Такая мысль уже не раз приходила ему, но он грубо заталкивал это в далекий ящик. Возможно, она бы даже постоянно помогала ему беспрекословно в нужных ситуациях без загадывания желаний. Это определенно имело смысл, и князь глубоко ушел в себя, понимая, что другом, наверное, мог бы назвать только Ксеркса, несмотря на всю его узколобость. «Но выглядит она не такой уж наивной, — подумал князь. — Вряд ли получится обвести ее вокруг пальца…» — Но я согласен попробовать, — джинния опешила, когда Мозенрат все-таки сказал это, и тут же расцвела в улыбке. — Я рада, — тихо ответила девушка, с горечью вспоминая, что все ее друзья умерли много лет назад, а потому они с магом и его угрем наверняка являлись очень одинокими людьми и в глубине души хотели разделить с кем-то свое бремя. — У меня давно не было друзей. Мозенрат ухватился за это как за соломинку и осторожно улыбнулся, впервые самой искренней улыбкой, которую смог из себя выжать нелегкими трудами и даже не оскалиться. — И прости за эту иллюзию, — она неловко хохотнула и заправила выбившуюся из хвоста прядь за ухо, отводя взгляд. — Вышло немного пугающе и глупо. — Женщины… — довольно протянул Мозенрат, смакуя вкус извинений. — Все на эмоциях. Девушка осторожно кивнула, не зная, как воспринимать эти слова, но не отрицая их правдивость. — Мы не с того начали в самом начале. Можно узнать твое имя? — Ниса, — тепло разлилось в ее груди при взгляде на улыбающегося мага, который отбросил свои маски и сейчас выглядел совсем как обычный человек. — Меня зовут Ниса. В их глазах догорали угли, но если во взгляде девушки читалось искреннее дружелюбие, то Мозенрат таил лишь мрак и уже продумывал план действий. Тогда Ниса действительно верила, что в нем осталось еще очень много чего светлого, однако совсем скоро поняла, что это далеко не так и люди очень много лгут. А пока над ними лишь кружила беззаботность и легкость в общении, которое началось не так гладко, но теперь постепенно, камушек за камушком, выстраивалось в нечто крепкое.