Предзнаменование смерти

«Всё дело в глупом желании», — подумал Мозенрат, прекрасно ощутив разницу в настроении Нисы с начала рассказа и сейчас. «Всё дело в моей наивности и недальновидности», — подумала Ниса, томимая всё тем же обжигающим внутренности желанием высвободить всю накопившуюся боль и слезы. Стоило ей умолкнуть, как оранжерея погрузилась в паранормальную тишину, которая не давила, но повисла между ними непроходимой стеной. Вряд ли Мозенрат понимал чувства джиннии, но ясно осознал, что они оба заложники своих прошлых ошибок, что заплатили сполна. Если бы она не скрывала секрет Андилы, то все кончилось бы гораздо раньше, не успело бы второе желание случиться. Ниса грезила, как могли бы сейчас жить воительницы, а она наблюдала бы за ними из своих сфер в лампе. Джинния волнующе представляла себя снова там, в окружении сестер. Как наяву видела бескрайние просторы природы, чья свежесть щекочет ноздри так, что невозможно привыкнуть к обволакивающей чистоте воздуха; ощущение невероятного уединения и уюта, при воспоминании о которых по коже несётся дрожь и хочется, обняв себя за плечи, придвинуться ближе к огню; люди, лишённые всякого порочного интереса или корыстной мысли; пляшущая под звонкую музыку, вопящая бесовщина, призванная для того, чтобы отогнать реальную нечисть и отдать дань обязательным традициям — всё это и вправду кружило переполненную воспоминаниями голову. Вечерело, но князь не спешил вырывать девушку из своих несбыточных фантазий, которые пришли на место горечи утраты чего-то огромного из ее жизни. А она вдруг криво усмехнулась и бросила на него нечитаемый взгляд, гадая ошиблась ли в этот раз или нет? Должно быть, когда говорят, что в подобной сегодняшней атмосфере люди сближаются и раскрепощаются в разы скорее, ведая о своих тайнах, то не врут. Перед князем знакомый не первый день джинн словно открывается с новой, доселе невиданной стороны, и в эту его грань хочется окунуться как можно скорее. — Почему ты обвинила себя в недальновидности Андилы? — неожиданно со смешком поинтересовался Мозенрат, сложив руки на груди и нарушив атмосферу витания в мечтах. — Почему ты обвинила себя в недальновидности Андилы, бла-бла бла, — передразнила его Ниса, скривив рот и меняя тональность в голосе. Закатив глаза, протянула на бис со снисходительной мерзенькой улыбкой: — Приду-у-урок. Они сидели на скамеечке в оранжерее, отодвинувшись друг от друга подальше, но все еще ощущая незримую связь. И хотя маг для Нисы был тайной, которую она еще не решилась постигнуть, но вот сама открывалась без зазрения совести. Уязвленная гордость Мозенрата вырвалась наружу негодованием, оттого он зловеще процедил: — Прекрати меня передразнивать. — Прекрати меня передразнивать, иначе я расплачусь, — продолжала девушка, деланно смахнув несуществующую слезу со щеки. — Будь ты хоть каплю повежливее, то я бы так не делала. — Я пытаюсь просто понять тебя! — возмущенно воскликнул Мозенрат, активно жестикулируя. — Я могла это предотвратить, — взяв себя в руки, абсолютно серьезно ответила Ниса на ранний вопрос, качая головой. — Рассказать кому-нибудь, кто бы дотронулся до лампы, но смолчала. Я думала… ох, это глупо… — Ты считала ее подружкой, а она медленно двинулась? — колдун выгнул свою темную бровь и презрительно фыркнул. — По моему мнению, изначально было понятно, чего она хотела на самом деле. Странно, что не пошла дальше и сразу не пожелала править всем миром. — Это не так-то просто исполнить, — горячо воспротивилась джинния. — Я бы могла это устроить, но не все сразу — годы завоеваний, создание армии и плюс ее бы не поддержал народ. Такая мысль изначально была обречена на провал и, возможно, схожие последствия. А знания… да, ты прав, они свели с ума — Андила существовала в своем мире формул и законов, напрочь позабыв обо всем человеческом. Мозенрат молчал, пронизываемый ее холодным решительным взглядом. Внутри него ликовали все черти, наконец, выведав тайну острова Солнца, пусть она и оказалась невыносимо банальной. — Ты выглядишь так, будто я раскрыла тебе тайну вселенной. — Не совсем соразмерно, но занятно, — фыркнул князь. — Неужели ты привязалась к девчонке, раз тебя так обижают мои слова? Ниса оскорбленно отпрянула, будто от князя могло пахнуть чем-то совсем неприятным, и скривилась. — Это преступление? Выудив из воздуха какой-то томик, Ниса принялась листать страницы и попутно подшучивать. — Ни в одном из законов джиннов или людей не сказано, что нам запрещено иметь какие-либо отношения. На, почитай на досуге, — Мозенрат хотел словить книгу, которую ему швырнула джинния, но та вдруг испарилась, чудом не угодив по его королевскому носу. — Нарываешься, — прищурился князь, однако сам понимал, что первым начал поддразнивать девушку. — Ты нарываешься. Она была моей подругой. Я действительно восхищалась ей, ведь она смогла пойти против правил и… когда ты видел женщину, желающую знать сотни тысяч вещей? Князь фыркнул: — Никогда, — он подумал о том, что в принципе женщин видел мало, а уж тесно знаком не был вовсе. Единственное, что пришло на ум — принцесса Аграбы, дерзкая, упрямая и довольно своенравная подружка Аладдина. И Ниса, что каждый раз удивляла его или своей дуростью, или открытостью, или скрытым коварством, каждый раз раскрываясь с другой, более интересной стороны. Но он бы не назвал ее чересчур умной. — Вот и я о том, — вздохнула Ниса, проследив ход его мыслей. — Это вызывало восхищение. — Все-равно не понимаю твоей печали, — иронично продолжил князь, глядя на ускользающие лучи солнца, а затем взмахнул рукой, зажигая факелы возле дверей. — Она совершила глупость, проклиная свой же народ. Видимо, позабыла, что относится к ним сама. — Ну, конечно, как такому твердолобому чурбану, как ты, понять меня? — голос Нисы пропитался язвительностью и злым ядом, а сама она ощетинилась, на его манер сложив руки на груди. — Тебе ведь проще обвинять всех, кроме себя, верно? Что бы ни случилось — виновато окружение, но только не ты, ведь ты белый и пушистый. — Я никогда не говорил, что я белый и пушистый, — он дерзко дернул плечами, отчего острые углы его накидки прорезали воздух. И замолчал, невольно признав правоту девчонки в том, что часто обвиняет окружение и врагов в своих же промашках. — Ты же сама сказала, что мы сами пишем свои истории, а потому незачем винить себя в том, чего пожелала Андила. Ты лишь исполняла приказ, только и всего. Его грубые доводы действовали плохо, но Ниса все-таки удивилась им, спросив саму себя почему Мозенрат так пытается доказать ее невиновность. Сердце отчаянно ныло от воспоминаний, и маска деланного веселья вновь просилась наружу, чтобы прикрыть все невзгоды. Атмосфера понимания рушилась, кружась в воздухе и оседая на пол невысказанными словами. — Ты скучаешь по ним? — вдруг задал он тот вопрос, что крутился на языке, и в отвращении нахмурился. — Иногда, — неохотно отозвалась джинния, заметив изменения в его лице. — Это странно, правда? — Страннее некуда, — он ухмыльнулся и поднялся на ноги. — Ты жалкая, когда признаешься в чем-то подобном. — В самое сердце, — приложила руку к своей груди девушка и прикрыла глаза. — А ты в принципе жалок, — иронично добавила следом себе под нос. Они вышли из оранжереи в сырые темные коридоры, спускаясь по лестнице башни вниз и начиная путь до столовой, ведь время ужина почти подошло к концу. Ниса молчала, идя за Мозенратом и глядя на его узкую даже в накидке спину, что казалась настолько ровной, будто в нее вонзили спицу. Маг представлялся ей не самым лучшим правителем (да и откуда ему вообще знать, как править настоящими людьми), не всегда понимающим собеседником, возможно, даже не лучшим кандидатом для дружбы, но верным своему слову человеком. Она все больше проникалась им, ведь априори была способна на невероятную эмпатию, тонкость в чувствовании смертных людей. И именно поэтому часто злилась на его хладнокровие и малодушие, что порой пробивалось сквозь маску наигранного самодовольства. Потому что он мог причинить боль, стоит ей ступить по этой скользкой дорожке, прямиком ведущей в Преисподнюю. Такую же боль, о которой поведала Нисе Андила. И никакие шуточки и передразнивания не могли искоренить такие мысли. — А ты? — догнала она его, поравнявшись и запихнув ненужные мысли подальше в свою неуемную голову. — Расскажи о себе? — С чего бы? — отмахнулся князь, заходя в столовую и взмахнув рукой. — У меня не настолько пронизывающая до глубины души история, которую, я уверен, ты не захочешь дослушивать. На длинном столе в освещенном пламенем от камина зале появилась еда, сотворенная князем. Он равнодушно присел на свое место во главе стола и пригласительно махнул рукой замешкавшейся девушке. Она все еще была немного возмущена его тактичным, немного насмешливым отказом, но все-таки присела по его правую руку. Запоздалый Ксерксес тоже присоединился к ним, сонно потирая глаза и набросившись на свою миску с сырыми моллюсками. Ниса впервые осталась ужинать с хозяином и добавила немного своей магии без его разрешения, ведь ужин господина был скудным и лишенным какой-то помпезности. Она выдохнула, и из ее рта заклубился золотистый пар, распространяясь по столу (избегая Ксеркса) и явив взгляду видоизмененный ужин. Мозенрат холодно поглядел на манты, что красиво расположились розочками на круглых золотистых тарелках с черной каемочкой, плов без мяса, лагман из свинины. Его глаза налились голодом при виде изысканных салатов джяджик и овощного карри, что стояли в более больших посудинах и манили к себе свежестью. Также на столе появились и сладости кхара пера, пахлава и многое другое, что даже угорь не остался равнодушным, заинтересованно облизнувшись и принюхиваясь. — Я изучила вашу кухню и решила сделать сюрприз, — довольно протянула Ниса, заметив, что Мозенрат скрывал свое удивление. — Как видишь, делаю успехи, правда все еще многое не понимаю о вашей культуре. — Отравить хочешь? — усмехнулся Мозенрат. — Даже если так, то вряд ли бы я созналась сейчас, — наигранно вздохнула Ниса и демонстративно приступила к еде. — Думал, ты захочешь попробовать то, что я приготовил, но ладно, — фыркнул князь, магией положив еду себе на тарелку и взяв вилку с двумя зубьями здоровой левой рукой. — Как-нибудь вместе пожарим картошечку, не переживай. — Картошечку? Это еще что? — он скривился, ведь ему не понравилось это слово. Ниса рассмеялась, прожевав салат и потянувшись к графину с водой. — Точно! У вас она не появится еще очень долго, но я могу ее создать, — она уже предвкушала этот момент, хотя и не очень любила готовить руками. Мозенрат молча продолжил ужин, решив игнорировать впредь странные словечки и предложения девчонки. Его мысли потихоньку возвращались к желанию и боли, что медленно начала нарастать в висках, грозясь перерасти в новый лихорадочный припадок, как при горячке. Однако, Ниса не затыкалась и продолжала вести беседу, чтобы наоборот отвлечься от мыслей и вернуть былую веселость. — Да, у вас в культуре столько всего запрещено, что аж тошно становится! — кисло выдала Ниса, ковыряя вилкой в своей тарелке. — На самом деле все зависит от человека, — отозвался князь. — Коран порицает многое, ты права, но между тем я нарушаю множество правил, например — использую магию. Но некоторые правила остаются непоколебимы от того, что мне нет надобности их нарушать. Все не так строго, когда ты правитель мертвецов. — Занятно, — джинния кивнула, откинувшись на спинку стула. — Я не читала Коран, но догадываюсь, сколько там всего. А еще не думала, что ты верующий, ты ведь некромант как-никак. — Я и не сказал, что поклонник веры, просто стараюсь придерживаться некоторых правил, которые по чистой случайности совпадают с религией. А во что ты веришь? — Я? — ее брови в удивлении взлетели вверх. — Да во все подряд! Работа обязывает, видишь ли. Однако, насчет правил не соглашусь, у меня их всего три, а в остальном могу делать что угодно в пределах разумного. — Я заметил, — невесело добавил Мозенрат, окинув открытую одежду девушки придирчивым взглядом. — Не пялься так! Не собираюсь я накидывать паранджу. Она помолчала, раздумывая над верой и правилами, а затем лениво протянула: — Я не сторонник запретов. Как по мне, все что есть у человечества должно быть использовано, не зря же это создавали. — Говоришь как настоящая злодейка, — хохотнул маг впервые за весь вечер, развеселившись от подобных рассуждений. — Я не позицианирую себя как пресловутое добро и такое же надоедливое зло, — пожала она плечами, вспомнив, что нечто подобное уже думала про мага. — У каждого есть две стороны, как на монете. У меня серая мораль, княже. — Вряд ли у всех такое есть, — покачал головой князь, сомневаясь, что добро может быть отнесено и к нему тоже. — Расскажи о своей темной стороне, м? Мне любопытно узнать, что кроется за этими стенами добродушия помимо маски демоненка. Ниса рассмеялась, и князь довольно хмыкнул. Она поверить не могла, что кто-то действительно заинтересуется ее темной стороной. — Я определенно не понимаю, как можно отказываться от вина! — воскликнула джинния, образовав себе данный напиток и пригубив под удивление князя. Он даже вилку до рта не донес, а сладкое плюхнулось обратно на тарелку. «Не думал, что джинны пьют» — невольно проскользнули в голове такие мысли. Придя в себя под насмешливым взглядом потягивающей вино девчонки, колдун ответил суровым голосом: — В них есть большой грех, но есть и польза для людей, хотя греха в них больше, чем пользы*, — она вздернула бровь. — У нас это называется — харам. Я нарушаю кучу правил, но некоторых все же стараюсь придерживаться из собственных соображений, поэтому прибери это со стола куда подальше. — Хм… а у нас это называлось — дебилизм, и не смотри на меня так! — она поставила бокал на стол и возмущенно вспыхнула, даже не собираясь исполнять его приказ. — Сколько тебе?.. — Двадцать… — Да ты в самом возрасте, когда стоит пробовать все на свете, наслаждаться жизнью пока есть возможность и веселиться! Ты же князь, причем богатый, наверняка можешь себе позволить устроить праздник… — Среди мертвецов, — невесло добавил колдун, сощуривая глаза и вслушиваясь в каждое брошенное ею слово. — Ну да, такая себе компания… Но все же! Завести слуг, друзей или даже гарем, без разницы, — труда не составит для тебя, я так думаю. Будет, что вспомнить на старости лет. — Но ты веселишься в одиночестве, а раздаешь советы, не кажется это немного лицемерным? — Ниса нахмурилась, но быстро нашла ответ. — Раньше я могла выходить в деревню, так что не всегда я пила в одиночестве. А сейчас смакую этот момент в твоей занудной компании, — она снова пригубила и даже прикрыла глаза от удовольствия. — И зачем это мне? — он просто поразился ее поведению, которое казалось совершенно беззрассудным. Пусть он и предвзято относился к запретам, но удивлялся с каждым разом все больше от кое-чьих выходок и начинал понимать зачем эти самые запреты созданы. — Вот скажи мне, как ты, черт побери, справляешься с осознанием собственной смертности и при этом ведешь трезвый образ жизни? Нет, вы — люди — совершенно уникальный вид, но тем не менее вам доступны все существующие удовольствия, которыми грех порой не воспользоваться. И ты отказываешься от простого вина, терзая себя мыслями и идеями! Поэтому ты вечно злобствуешь и никогда не улыбаешься? — Довольно! Мозенрат подскочил с места и в мгновение навис над Нисой, угрожающе сведя брови к переносице и процедив, теряя самообладание: — Твое дело, женщина, молчать. Скажи спасибо, что я еще не высек тебя за подобную одежду, тон, многословие и распитие алкоголя. Да будь ты простым человеком, то мое отношение к тебе было бы гораздо хуже, поверь. Прекрати нести эту чушь про смертность и грехи, умоляю, избавь меня от этого! Он полыхал, доведенный до крайности всеми вольностями. Но про себя признал, что джинния говорит и рассуждает здраво, пусть немного неэтично и непривычно для его ушей. Он злился на самого себя, что действительно был заинтересован во многом сказанном, но пока не мог… не мог из-за проклятия думать о чем-то подобном. — Выпей — полегчает, — беззлобно улыбнулась ему джинния, обезоруживающе положив руку на плечо, но князь дернулся, зашипел и сел на место, не сводя с нее грозного взгляда. — А мне можно попробовать? — вдруг подлетел к ее бокалу взволнованный угорь, пораженный сотворенной едой и желающий испробовать все подряд. — Еще чего! — прикрикнул на него Мозенрат, схватив за хвост и оттащив поближе к себе. — Серьезно, княже, — протянула девушка, развалившись на стуле и вытянув ноги под столом. — Попробуй. Правила созданы для того, чтобы их нарушать, к тому же я что угодно готова отдать за то, чтобы увидеть тебя пьяным и веселым. Она хохотнула, отсалютовав ему бокалом. Мозенрат гневался пуще прежнего, укорив самого себя за то, что старается придерживать образ если не друга, то «товарища». Она неумело, но сладко соблазняла, буквально подталкивая ко всему запретному, шепча об удовольствии греха. И голова его тягостно закружилась от неясного предвкушения, что пока зарождалось в груди неощутимым трепетом. Интерес ли это был? Азарт? — И вообще с каких это пор ты стал таким правильным? — тихо буркнула под нос Ниса, и князь ее услышал. По ее мнению не стоит ограничивать себя в чем-то подобном если ты смертный, но не стоит и злоупотреблять, однако правила Мозенрата пока являлись каким-то принципом, через который не перешагнуть в некоторых случаях. Ниса прекрасно это понимала, но не могла отказаться от удовольствия подразнить колдуна. — Может когда-нибудь такое и случится после освобождения от проклятия перчатки, убедила, — нехотя отозвался князь, поубавив пыл и иронично ухмыльнувшись. — Хотя я предпочитаю не затуманивать ум. Но если подумать то, что ты можешь мне предложить взамен? Кажется, ты сказала что-то вроде… «что угодно»? Он обаятельно выгнул бровь, нагнувшись чуть вперед и отодвигая тарелку со сладостями подальше. Ниса вспыхнула и тут же подобралась, возвращая себе прежний серьезный вид. — Вот же жук! Поймал на слове, получается? — А ты уже хотела увильнуть? За такое тоже может грозить порка, — они оба резко захлопнули рты и уставились друг на друга. Мозенрат, конечно, имел ввиду совершенно не это, но сказанного не воротишь, а оттого внутри него разрослось смущение, покалывающее жаром бледные щеки. Ниса не могла краснеть не изменив цвет кожи на человеческий, но ее выдавали округлившиеся глаза, в которых читалось то же смущение. — Я не… — Да-да, князь, знаю, что не это ты имел ввиду! — быстро отмахнулась она, залпом осушив бокал и возвращаясь в нейтральное состояние. — И все-таки, откуда ты такого мог понабраться, ведь у тебя и девушки-то наверняка не было… Она снова хихикнула, и тут уже оба подскочили с мест, едва не опрокинув стол. «А вот и веселье» — подумала Ниса, чувствуя приятное покалывание в руках и сладость на языке. Она с вызовом вскинула голову, без страха глядя на колдуна. — Ты пожалеешь об этих словах! — воскликнул он, вознося руку и наколдовывая чары, а Ниса пискнула и бросилась прочь, махнув длинным хвостом напоследок. Мозенрат погнался за девчонкой, планируя схватить, бросить в темницу и пытать, а она, хохоча, убегала. Угорь, все-таки лизнув вино и опробовав его на вкус, поморщился и слепо последовал за ними по коридору, теряясь в догадках о том, что же имели ввиду Мозенрат и Ниса. Он не понимал почему они вдруг сорвались с места и стали играть в догонялки, словно малые дети. Мозенрат зарычал, когда джинния воспользовалась своей силой и помчалась по коридору намного быстрее обычного смертного человека, но маг не привык сдаваться и желал наказать девчонку за такую дерзость. Он призвал себе в руки волшебные наручники, которые когда-то создал для подобных магических существ и даже заковал джинна Аладдина, а затем перенесся на несколько коридоров дальше, прикинув, что девчонка бежала в библиотеку. Джинния обернулась назад, но никого не увидела, и тогда замедлила бег, приводя сбившееся дыхание в норму. Она все еще вздрагивала и нервно посмеивалась, приложив руки к груди и ощущая, как бешено колотится сердце, готовое разорвать ребра или стереться тотчас в прах. Но не успела она зайти за поворот, как опять-таки бедное сердце ухнуло в пятки и остановилось на долгие мгновения, стоило чужим рукам сжать ее запястья и дернуть к себе. Ниса подпрыгнула от испуга в хватке мага, глядя умоляющим взглядом загнанного в ловушку оленя в его пронзительные угольные глаза, которые сейчас полыхали от самодовольства и жажды возмездия. На запястьях, вокруг ее браслетов, защелкнулись самые обычные на вид серые кандалы, и губы мага растянулись в новую ухмылку, сбивающую с толку. — Забавно, ты шутишь про мое одиночество, хотя сама на редкость одинока. — Ты же знаешь, что меня такими штучками не удержать, — проигнорировав его высказывание, бросила девушка. Она сладко улыбнулась и повела плечом, чтобы магией сбросить наручники, но те не поддались, жалобно заскрежетав от напряжения. Ниса нахмурилась, вмиг растеряв былую веселость, и стала дергать запястьями во все стороны под тихие смешки хозяина, который вовсю наслаждался зрелищем, не скупясь на эмоции. Чувствуя, как в груди разрастается жгучее пламя страха, сердце снова зашлось в бешеном темпе, ноги подогнулись от осознания, что не могут преобразоваться в хвост, а на теле выступила предательская испарина. Тени сгущались вокруг, протянув свои сети к Нисе и заключая ее в капкан, из которого уже невозможно выбраться по своей воле. Она впервые ощущала себя столь уязвимой и движимой лишь чужими желаниями и потребностями. «Он лишил меня магии… Меня! Могущественного джинна!» — про себя она негодовала, но начала по-настоящему испытывать тревогу, пронзившую плоть в районе, где касались его пальцы. Он впервые трогал ее сам, удерживая на месте и не позволяя снова ускользнуть, как она обычно это делала в подобных ситуациях, сначала доведя его до ручки, чтобы сбежать в лампу. — Это тебе месть за… да за все, — довольно хмыкнул он, вскинув подбородок и едва не задев им лоб сгорбленной в попытках вырваться Нисы. — За шуточки в мой адрес, попытку испугать тогда в библиотеке, сомнения в моей силе и власти. По мере перечисления Ниса обмякала, сдавшись почти окончательно. Она распахивала глаза и глотала ртом воздух, припоминая, что действительно за последнее время постоянно язвила и ставила под сомнение его самого. Только вот Мозенрат от этого не становился лучше! Они знакомы уже чуть больше двух недель, а он за все время даже не пытался быть нормальным парнем! — Черт! — зашипела она, почувствовав, как кандалы сузились от попыток выбраться и теперь причиняли легкую боль. — Не думала, что ты обидишься на простые шутки. Мозенрат толкнул девушку к стене, нависнув над ее лицом и снова схватив за запястья, выставленные между их телами. Он горячо выдохнул в ее щеку, ощутив дрожь Нисы от неизвестности, и сладко протянул: — Пусть у меня никогда и не было девушки, но я знаю, как их ловить, в этом можешь не сомневаться. И я не прощаю шутки, я их попросту не воспринимаю. У нее сперло дыхание, и она распахнула глаза шире, ощущая трепет под кожей и ненормальное, почти животное желание бежать сломя голову отсюда подальше. Глаза парня излучали холод, несмотря на теплые речи, и сердце его ни на миг не ускорило темп, он остался абсолютно равнодушен к происходящему, словно так и должно быть. Как ледяная статуя. — Бедная-бедная джинния, — продолжал он, заполоняя собой все вокруг, и голос его лился по всему коридору вкрадчивым шепотом. — Не только ты умеешь расставлять ловушки и наказывать за слова, как оказалось. Как же мне проучить тебя?.. Его ухмылка переросла в зловещий оскал, а пальцами он сильнее стиснул запястья, в мыслях прикидывая проклятия, которые способны причинить ей боль. Ему было просто необходимо поставить ее ниже себя для полноты картины. «Ему ненавистно то, что я сильнее практически во всем… только поэтому он ведет себя как кретин» — внезапно осознала Ниса, утопая в этих глазах цвета жаркой арабской ночи, которая могла поглотить без остатка в сладострастный мираж. — А ну отпусти меня, извращенец! — пискнула джинния, толкнувшись руками в его грудь, но парень даже не пошатнулся. — Как ты там говорил? Это же харам, верно? — Ты сама напросилась, а я не придерживаюсь всех правил, — просто пожал он плечами, скользнув пальцами по кандалам и опускаясь на локти девушки. Она снова вздрогнула и прокляла себя за то, что совершенно не умеет скрывать эмоции. — Ты сама сказала: правила созданы для того, чтобы их нарушать, верно? Он дернул бровями, и Ниса прекрасно поняла на что он намекает, а потому снова свела брови к переносице и попыталась дернуться. Она впервые чувствует подобное, прижатая к стене каким-то смертным мальчишкой, что возомнил себя королем ситуации, и полностью лишенная магии благодаря наручникам. Быть жертвой стало в новинку, а потому нечто захватывающее все-таки пробилось сквозь призму унижения и гнева, отражаясь в золотых глазах легким испугом и жаждой перед неизвестностью, которая манила к себе. Ее всегда тянуло в неизвестность… — Мерзавец, — хрипло выплюнула девушка. — Непокорная слуга, — в ответ кинул он ей, словно отвесив пощечину. Ее лопатки терлись о шероховатую стену, а глаза устремлены на Мозенрата, что сейчас казался еще выше, чем обычно. Она впервые так близко разглядывала его лицо с пушистыми ресницами, густыми бровями и острыми чертами, что пугали из-за полумрака своей необузданной, болезненной резкостью. В его угольных глазах она видела свое испуганное, желтой кляксой выделявшееся, отражение. Его руки были холодными, а пальцы невероятными длинными и тонкими, изящными. Рука в перчатке источала магические волны, пульсацией прошедшие по коже и поднявшие волоски на предплечьях будто от мелких ударов током. — Как приятно ощущать твой страх, — процедил с воодушевлением князь, распахивая глаза и впитывая долгожданные, нужные ему эмоции, приводящие буквально в экстаз. Он самодовольно потянул за кандалы и те отозвались, исчезая с рук Нисы и растворяясь в воздухе. Князь почувствовал легкую боль в голове после колдовства и погони, но не смел выпустить девчонку из вида. Она сморщилась, потирая запястья и с тихой ненавистью глядя на него самого. Больше они об этом не говорили, неожиданно не ощутив былого веселья, словно перешагнули невидимую черту барьера, отдаляясь друг от друга, едва успев приблизиться. Джинния поспешила ретироваться, исчезнув в лампе тоненькой струйкой волшебной пыли, а колдун резко двинулся обратно, чтобы прибрать в столовой, по пути встретив запыхавшегося угря. — Хоз… хозяин… что случилось? — он отдышался и лег на его плечо, устало свесив голову книзу. — Девчонка сбежала от меня, — солгал князь, не желая кому-то рассказывать о только что произошедшем. То, какие искры летали между ними, не могло оставить равнодушным и не заставить задуматься о том, что он на верном пути. Пусть и не самыми приятными методами, но Ниса уже боялась его и тем не менее привязывалась, полностью вовлеченная в игру не на роль ведущего. Чувствуя удовлетворение и триумф от своей маленькой победы, князь внезапно схватился за стену, так и не дойдя до столовой. Начиная оседать на холодный пол цитадели, он слышал, как испуганно завопил Ксерксес.