И имя той буре - Я

Я бы хотела его ненавидеть. Ох, как же сильно я бы хотела его ненавидеть. Каждой клеточкой своей пропащей души, проклиная каждый миг и каждую секунду, которую приходится находиться рядом с ним. Не предавать свои идеалы и не продавать свои принципы за каплю заботы и ласки. Но я не могу. Хотела бы, но не выходит. Лорд Кристиан галантен и ненавязчив. Стремится проявлять заботу и внимание, обеспечивая мне все, что я только могу пожелать. Первые несколько недель, не считая нашей совместной поездки в поместье Харрисов, он почти не беспокоил меня. Позволял мне свободно и в одиночестве бродить по моей новой тюрьме новому дому. И хоть он и находится на моей родной земле, все здесь мне кажется чужим. Я днями брожу по этим длиннющим коридорам, обитым дорогим темным деревом, разглядывая причудливые резные панели и картины на стенах. Считаю ступени на лестницах. Главных и тех, какими обычно пользуется прислуга. Рашми ругает меня за то, что я сую свой нос в эту часть поместья. Не подобает хозяйке возиться там, где обитают слуги. Но я ведь и не леди вовсе. Однако я слушаюсь. Позволяю ей быть моими глазами и ушами там, куда я не могу проникнуть при всей своей мнимой власти. Брат всегда учил меня, что есть те, кто лишь думает, что у его ног лежит весь мир, рассказывая всем об этом. А есть те, кто действительно способен им управлять, хоть и делают они это обычно из тени. Я стану этой тенью. Трижды в неделю, когда Рашми заканчивает свою работу по дому пораньше, я забираю ее в свою комнату. Для всех мы делаем вид, что занимаемся разной ерундой, хотя на самом деле я тайно учу ее. Английскому языку, математике, письму. Всему, чему учили в детстве меня, и что было недоступно маленькой девочке из бедной семьи. Она такая умница. Запоминает все столь быстро, что кажется, будто она схватывает на лету. Я уже даю ей читать Остен и Диккенса в оригинале, чтобы она привыкала к английской речи. Иногда мы даже читаем с ней по ролям, хохоча и ребячась, словно малые дети, чтобы потренироваться разговаривать. Но все это только лишь за закрытыми дверьми. Для всех остальных она остается неграмотной служанкой, помогающей мне с утренними сборами или походами в ванну. Мне больно за нее, ведь ни одна горничная или кухарка не хочет разговаривать с ней больше, чем это необходимо. Сторонятся ее, словно прокаженной, лишь от того, что она носит в себе частичку индийской крови. Моей крови. Но теперь мы с ней есть друг у друга, верно? Мой лучик света. Хоть я и успела полюбить ее, но делаю все это не из одних лишь альтруистических соображений. Жизнь научила меня думать наперед. Готовить оружие еще до того, как будет объявлена война. И я готовлю. Рашми — мое оружие. Козырь в рукаве, спрятанный там до лучших времен. Но однажды он обязательно будет отыгран. Никто не станет держать язык за зубами при необразованной служанке, даже остальная прислуга. А мужчины слишком твердолобы и честолюбивы, чтобы хотя бы предположить, что женщина способна представлять для них угрозу. Что ж, это их главная ошибка. Хотя из любых правил существуют исключения. Мне хочется верить, что Кристиан выбрал меня не потому, что я находилась в уязвимом положении. И не потому, что некому было встать на мою защиту. Я хочу думать, что он оценил мою силу и ум, посчитав меня достаточно дальновидной, чтобы составить ему подходящую партию. Стать вторым игроком, с которым будет можно разыграть действительно красочные ходы. Не знаю, почему мне хочется выглядеть в его глазах лучше, чем я есть. И я стараюсь как можно меньше об этом думать. Месяц назад я пригласила его покататься со мной на лошадях. Идиотский поступок, я знаю. Не представляю, зачем я вообще сделала это. Просто взяла и выпалила за одним из наших завтраков, будто мое тело и мозг потеряли свою связь друг с другом. Моменты, проведенные в седле были для меня попыткой сбежать от реальности. Сбежать от него самого, камнем висящего на моей шее. Притвориться, что я все еще свободна. Вольна жить так, как мне того хочется, вместо душащего меня долга. Хоть глубоко внутри я и знаю, что это не так. И, видимо, именно поэтому я начинаю примиряться со своей судьбой. Так и проходит три месяца. Долгих три месяца, за которые он ни разу не появился. Исчез, оставив меня вспоминать о нашем первом и единственном поцелуе, что он тогда мне подарил. И о чувствах, что тогда во мне вызвал. Моментами мне хочется кричать от обиды, насколько легко он смог выкинуть меня из своей жизни и сердца, если мне вообще хоть когда-либо было там место. Но я тут же пытаюсь успокоить свою дурную голову, вспоминая, кем теперь являюсь. Рам попросту не мог ничего сделать. Не мог спасти меня от моей судьбы, а потому, принял самое правильное и взрослое решение в этой ситуации. Отошел в сторону и постарался выбросить меня из своей головы, оказавшись умнейшим из нас двоих. Мне стоило бы поступить так же. Иногда я выбираюсь, чтобы увидеться с близняшками. Раз в неделю или две я приезжаю к ним, чтобы пообедать или выпить чаю в их саду, наслаждаясь теплой погодой и ласковыми лучами солнца. У Радхи настолько огромный живот, что скрывать его она давно перестала. Всей дюжиной мы ждем ее будущую дочку. Будет девочка, сомнений нет. У Басу первыми всегда рождаются девочки. Но они никогда не приезжают ко мне. Словно боятся даже переступить порог этого проклятого дома, в котором я вынуждена буду коротать всю свою оставшуюся жизнь. Единственной, кто отважился навестить меня в этом месте, была Амрита. Она приехала с Раджем, который тут же отправился в кабинет Кристиана, чтобы решать свои важные мужские вопросы. Пользоваться властью, которую принесла ему моя жертва, даже не удостаивая меня своим вниманием в качестве благодарности. Им всем удобнее сделать вид, что меня нет. Возможно, если старательно отрицать мое существование, их голос совести замолкает, позволяя забыть о том, что они продали меня, словно вещь. Сделали живым залогом своих амбиций, забыв при этом о том, что я все таки живая. Дюжина будто бы больше не доверяет мне. Забавно, ведь все, что я в итоге совершила, я сделала ради них. Во имя общего блага. Отдала свою душу и тело на растерзание чужакам, ничего не попросив взамен. Да и какая была бы плата, равноценная по стоимости моей жизни? Еле сдерживаюсь, чтобы не спросить у Амриты, как поживает Рам. Стараюсь даже не вспоминать о нем все это время, чтобы не было так больно на сердце. Но при этом отчаянно молюсь каждую нашу встречу, чтобы она сама подняла эту тему. Рассказала мне о нем, потому что я ужасно по нему тоскую. Интересно, его мучают такие же жуткие мигрени, как и меня? Или мои невыносимые боли, от которых мне почти перестали помогать все средства Рашми, связаны с чем-то другим? Потому что если я вскоре это не выясню, лорду придется вновь искать новую жену. Эта боль — металлический вкус на кончике языка, горький и упоительный. Я растворяюсь в нем, почти забывая, что когда-то чувствовала себя лучше. С каждым лунным циклом мигрени становятся все хуже. Иногда я по несколько дней не поднимаюсь с постели, и тогда Рашми целыми днями сидит рядом со мной. Приносит лекарства, отпаивая меня настоем из скорлупы грецкого ореха, или тихонько читает те книги, что я ей дала, когда мне становится немного легче. Сегодня как раз такой день. Я проснулась еще несколько часов назад, но решила задержаться в постели, позволяя телу расслабиться, а голове настроится на предстоящий ад. Кристиан нечасто просит меня о помощи, и я понимаю, на сколько жертв он идет ради этого моего мнимого чувства свободы. Я должна исполнять роль его супруги, поддерживая и усиливая его влияние в Индии, а он позволяет мне прохлаждаться дома, избегая моих обязанностей. Самостоятельно несет нашу общую ношу, хотя делать этого не обязан. Я переворачиваюсь на другой бок, щурясь от слишком яркого света, проникающего внутрь спальни. Смотрю на новое шикарное сари, ожидающее меня на вешалке, что Рашми приготовила для меня накануне. Мне нужно собраться с силами, потому что сегодня мы посетим очередной прием. Я ему пообещала. К моему сожалению, мы часто бываем у Харрисов. Каждую пятницу мы посещаем званый ужин, на котором с каждым разом становится все больше блюд. Соразмерно с количеством воланов на платье миссис Харрис. Она будто стремится, чтобы ее платье было видно из любой точки Калькутты. Забавно, но мне кажется, совсем скоро она добьется своей цели. Я знаю, почему я здесь. Кристиан прикрывается мной от миссис Шарлотты Харрис (которая милейшим голоском попросила называть ее Лотти), словно живым щитом. Я знаю, что она ненавидит меня. И, возможно, однажды я обнаружу белладонну на дне своей фарфоровой чашки с чаем. Но я не виновата в том, что она влюблена в моего мужа, когда у нее есть собственный. Артур Харрис, холодный и сдержанный мужчина, оказавшийся более чем вдвое старше своей двадцатилетней жены. Я даже выдохнула, поняв, что на месте заботливого и галантного Кристиана мог бы оказаться кто-то вроде него. Мы посещаем их поместье только ради того, чтобы хозяин дома вместе с моим супругом могли обсудить свои вопросы о поставках в Англию специй, которыми торгует Артур. Я вынуждена сидеть и улыбаться в доме человека, в буквальном смысле обворовывающем мой собственный народ. Содержащим здесь огромные плантации, на которых за гроши горбатятся женщины и дети, при этом зарабатывая на специях целое состояние. Чтобы содержать весь этот дом, прислугу и невообразимых размеров гардероб миссис Харрис, состоящий исключительно из самых дорогих европейских тканей. Стиснув зубы, я продолжаю оставаться на месте, понимая, что в политике не место для вспышек гнева и неприязни. Хороший стратег действует продуманно и всегда на холодную голову. Поэтому я продолжаю тихо пить свой холодный чай и отвлекаю на себя внимание Шарлотты, продавливая подушки роскошных диванов в их гостиных, пока Крис в другом углу разговаривает с Артуром. Но они не друзья. Я поняла это сразу, как только мы стали проводить в их доме больше времени. У Кристиана вообще нет друзей, по крайней мере здесь, в Калькутте. И даже собственная жена не является ему ни другом, ни хотя бы человеком, которому он может доверять. Наверное тяжело жить так. Совсем одному. Хотя в этом мы с ним похожи. Я даже толком не помню, как проходит сегодняшний вечер. Лишь мимолетные вспышки и образы, не задерживающиеся в памяти надолго. Как только мы выбираемся из экипажа, подъехав к дому, мне хочется поскорее рухнуть в постель с чувством выполненного долга заместо чувства вины, преследующего меня все чаще. Я благодарно принимаю руку Кристиана и позволяю ему вновь проводить себя до спальни, передавая в заботливые руки служанки. Даже он не знает о моем замысле и о том, что именно связывает нас с Рашми. Пусть так и останется. Я благодарна ему за обратную дорогу, проведенную в молчании. И за стакан холодной воды, что он принес мне перед тем, как самому лечь спать. Как бы я не пыталась вызвать в себе ненависть и отвращение к нему, вместо них постепенно я проникаюсь теплотой и уважением. Кристиан мог бы превратить мои дни здесь в настоящий ад, и никто был бы не в силах ему помешать. Я практически была его собственностью, а он заботился обо мне, как о цветке. Насколько мог себе позволить. — Спасибо, — шепчу я, когда он помогает мне удобнее устроиться в постели, — за все, что ты сделал. И прости, что не сказала этого раньше. — Ты ведь не умирать сейчас собралась, верно? — улыбается он, сидя на самом краешке моей огромной кровати. — Я еще тебя переживу, не дождешься, — фыркаю я в ответ, делая вид, что мне вовсе не весело. Он хороший. Положа руку на сердце, я могу сказать, что даже рада тому, что именно ему выпала роль стать моим мужем. Возможно, однажды мы вместе придем к тому союзу, который устроит нас обоих. Но смогла бы я его полюбить? Я морщусь, словно во рту оказалось нечто горькое и невкусное, пытаясь изгнать из своей головы подобные мысли. Я точно начинаю сходить с ума, потому что подобная ересь мелькает в моем сознании все чаще. Резная дверь приоткрывается, пропуская внутрь тонкую полосу света из коридора. Кристиан сдержанно приветствует Рашми кивком головы и тихо удаляется к себе, пожелав мне перед этим доброй ночи. — Прислуга начинает болтать, — тихий девичий голос раздается в моих ушах звоном колокола. — Все знают, что ваш брак — политический союз, но дурные языки все чаще повторяют, что он все еще не узаконен. Негодование кипит во мне, словно котел, оставленный на огне без присмотра. Хочется вскочить на ноги и пойти с кинжалом прямиком на кухню, подрезав слишком громким курицам их языки. — Кто именно? — спрашиваю, слишком ясно представляя себе эту картину. — Не пытайтесь отыскать дурное зерно в мешке, госпожа, — качает головой Рашми, задувая настольные лампы. — Об этом шепчет все поместье. Не ровен час, как эти слухи дойдут до базара, и тогда новость мигом разлетится по всему городу. Вы должны что-то сделать, госпожа. — Должна… — выдавливаю я, накрываясь одеялом с головой. Будто бы могу спрятаться от ситуации, разворачивающейся прямо под моим носом. Я ведь знала, что так будет, верно? Все просто не могло оставаться так, как есть сейчас. Удивительно, что у меня вообще были эти три месяца свободы, подаренные мне Кристианом. Он ведь тоже слышал об этом. Слышал, но ничего мне не сказал. Вновь дал мне время, чтобы самой принять решение, к которому я буду готова. Удивительно, но ненавидеть его теперь стало еще труднее, чем раньше. Будто бы он и без этого не был в достаточной мере положительным персонажем моей истории. Мысли о нем ворочаются в голове до того момента, пока я не отключаюсь, завернувшись в одеяло, словно в кокон. А на следующее утро я подрываюсь с постели, полная решимости. Я никому не позволю встать на моем пути к цели, даже себе самой. Накинув халат, я распахиваю двери собственной спальни и словно вихрь несусь в соседнее крыло. Два поворота и стук в его покои. Резкий и нервный, потому что мои руки дрожат от одной лишь мысли о том, что я пытаюсь сделать. Нельзя раздумывать слишком долго, потому что я все больше и больше боюсь передумать с каждой секундой. Тихий шорох за дверью возвещает о том, что я не ошиблась. Кристиан все еще был у себя, занимаясь делами перед тем, как спуститься в столовую и встретить меня к завтраку в восемь. Педантичный до безобразия. — Деви? — голубые глаза искренне распахиваются, увидев меня здесь. Он разве что не трет их, в попытке проверить, не видит ли все еще сон. Странный и нереалистичный. — Мы должны начать спать в одной спальне. Кристан еще сильнее округлил глаза, не издав при этом ни звука. Я тоже молчу, почти не веря, что я все таки это произнесла. И пытаюсь не думать, насколько ужасно и неприлично я сейчас выгляжу. Взлохмаченная, в ночной рубашке и халате, затянутом поверх, ворвавшаяся к нему, словно безумная, со своими внезапными идеями. — Что-то случилось? — Я благодарна, что ты сам не поднимал эту тему, однако не пытайся сделать вид, что ты глупец. — произношу я и вижу, как его губы растягиваются в легкой улыбке, — Ты ведь и так знаешь, о чем болтают твои слуги. Кристиан кивает, подтверждая мои выводы о нем. Он не был слепым идиотом, не придающим значения чужой болтовне. Иногда слова имели слишком большую силу. Пауза между нами затягивается, словно он ожидает, что я продолжу. — Ты не против, если мы будем ночевать здесь? — я робко, но не без интереса заглядываю за его спину, пытаясь лучше рассмотреть убранство спальни. — Не против. Сегодня? — Чем раньше, тем лучше, — бормочу я, забывая, что говорю это вслух. Но Кристиан столь любезен, что не придает значения необдуманной фразе, слетевшей с моего языка. — Хорошо. Я постараюсь все подготовить, — кивает он. И будто бы мог прочитать мои мысли, продолжает. — Ты можешь оставить в своей спальне все как есть или переделать ее в небольшой кабинет. В любом случае, эта комната остается полностью в твоем распоряжении на все то время, что ты пробудешь здесь. Не волнуйся. Что-то в моем животе предательски шевелится, и я пытаюсь убедить себя, что это голод. Неловко кивнув, я разворачиваюсь на пятках и плетусь обратно к своей спальне, чтобы одеться. Я искренне боялась, что мне придется распрощаться с этим уголком пространства, где я почти что могла спокойно выдохнуть. Удивительно, как человек привыкает к окружающим обстоятельствам. Еще недавно я и представить не могла, что смогу спокойно жить хоть где-то, кроме своих покоев в поместье Шарма. А теперь тоскую по клочку пространства, расположенном в чужом доме. Может быть, вскоре я привыкну и к чужой постели? Пытаясь не думать о предстоящей ночи, я быстро собираюсь и отправляюсь в город, чтобы заняться делами семьи, которые и без того откладывала слишком долго. Нужно навести порядок на шахтах, забрав свои обязанности у Камала, который любезно занимался ими все это время. Если я хочу доказать всем и самой себе, что способна на нечто большее, мне уже пора начать. День пролетает в заботах, и я почти что не чувствую головной боли, изводящей меня все предыдущие дни. Можно ненадолго расслабиться, наслаждаясь ясностью в мыслях, до тех пор, пока не пройдет месяц и она не вернется снова, медленно убивая меня. Мне не хочется возвращаться домой, ведь я знаю, что меня там ждет. И самое ужасное, я сама приложила к этому руку. Точно самоубийца. Интересно, будет ли это считаться грехом после моей смерти? Если выйти замуж за англичанина не в достаточной мере является им. Поместье встречает меня нескольким десятком окон, из которых на улицу льется теплый искусственный свет. Мне нравится, как дом выглядит снаружи, даже несмотря на то, что он почти не похож на привычную мне архитектуру. Тот, кто построил его, в причудливой манере соединил индийскую и английскую культуру, объединив лучшие ее части. Вот и моя жизнь теперь является лишь непонятной смесью двух миров, однако не самых лучших их сторон. Словно на казнь, я плетусь внутрь, минуя парадные двери и поднимаясь по главной лестнице. Хвала Махадеви, старой Дафны я не встречаю, иначе сразу бы бросилась вниз со ступеней. Выносить ее кислое выражение лица при виде меня сейчас я уж точно не намерена. Пусть ненавидит меня в любой другой из дней моей жалкой жизни. Убеждаю себя, что не стоит тащить с собой кинжал, чтобы всю ночь сжимать его под подушкой. А потому, свернув в коридоре направо, миную привычную дорогу к собственной спальне и направляюсь к покоям Кристиана. Одна из массивных дверных створок распахнута, позволяя сквозняку проветрить комнату. Зажмурившись, я шагаю внутрь, словно пересекая какой-то невидимый барьер, дороги назад после которого не будет. Но внутри меня ожидает настоящий сюрприз. Хоть я и осмотрела спальню мельком, но точно уверена — еще утром возле окна не стояло никакого дивана. Он небольшой. Два метра длиной, но достаточно узкий, чтобы не занимать львиную долю пространства. На одной из его сторон свалена целая гора подушек, а на другой — небольшое тонкое одеяло. Догадка мелькает где-то на границе сознания, но я все равно решаю убедиться. — Утром этого здесь не было? — Ты наблюдательна, — Кристиан оборачивается в мою сторону, вставая из-за стола и откладывая бумаги, которые держал в руках. — Верно, его поставили пару часов назад. Лучшее, что мне удалось подыскать за это время, если быть честным. Но приходится довольствоваться тем, что мы имеем. На последних словах он слегка усмехается, опустив взгляд в пол, и я понимаю, что речь сейчас вовсе не о диване. Мы действительно с ним похожи гораздо больше, чем мне хотелось бы признавать. — Предлагаешь мне лечь на нем? — интересуюсь я, прикидывая, как сильно на утро будет болеть моя спина. — Нет. Тебе я предлагаю лечь в моей постели. Мы ведь должны спать в одной комнате, но никто не говорил о кровати. Дыхание замирает где-то на полпути к легким. Я так и остаюсь стоять перед ним, растерянно хлопая глазами и прокручивая в голове эту фразу, пока вопрос сам по себе не вырывается из меня. — Зачем ты делаешь это? — Ты можешь мне не верить, — его голос слишком мягкий, будто он разговаривает с ребенком, — но я хороший человек, Дивия. Ты не готова, а я не буду тебя торопить. И, подтверждая собственные слова, Кристиан гасит настольную лампу и забирается на диван, устраиваясь в ворохе разноцветных подушек. А я на ватных ногах бреду к новой постели, в которой снова буду ночевать одна. Его белье из плотного и мягкого хлопка темно-синего цвета, красиво дополняющего мебель из темного дерева, которой была обставлена комната. Весьма скромная для человека его положения. Два небольших гардероба, шкаф для мелочей и книг, письменный стол и кровать. Почти ничем не отличается от моей собственной комнаты, в которой я провела последние месяцы. Обставлял ли он ее сам? Переодевшись и умывшись, я забираюсь в постель, положив пару подушек у спины, на случай, если Кристиан передумает и среди ночи вернется к себе в кровать. Еще одна моя идиотская попытка отгородиться от всего происходящего, словно оно способно так же внезапно прекратиться, как дурной сон.

***

Проснувшись утром пятницы, я понимаю, что прошла уже неделя, которую я провела на новом месте. И, страшно признаться, я почти не заметила изменений. Да, под ухом по ночам я теперь слышу тихое мужское сопение и редкие шорохи, но в остальном мы способны почти не замечать друг друга, оставаясь каждый в своем углу. И я рада этому, потому что Рашми после завтрака нашептала мне, что остальные служанки теперь обсуждают лишь то, как скоро я принесу в этот дом наследника. Вопросов к законности нашего брака у них не осталось. Хотя бы одной проблемой меньше. Но плохая новость заключается в том, что сегодня состоится большой прием английской знати. Не те тихие посиделки у Харрисов, к которым я уже привыкла, а что-то гораздо больше и масштабнее, с большим количеством гостей. Несколько десятков пар глаз будут сверлить меня весь вечер, пытаясь откусить и свой кусочек внимания. Я не интересовалась у Кристиана, кто собрал этот прием и зачем он вообще нужен, потому что, если честно, то мне абсолютно плевать. Я должна быть там, и причина этому — последнее, что меня интересует. Бредя к своей спальне, я раздумываю над тем, чтобы взять с собой Рашми. Пусть привыкает к подобной обстановке, а мне явно потребуется хоть чья-то помощь, чтобы вынести этот вечер. Пару дней назад я отыскала в шкафу безумно красивое желтое сари, расшитое розовыми цветами и золотыми нитями, так что сегодня я решаю надеть именно его. Не знаю, кто именно покупал наряды в мой новый гардероб, но мне хочется пожать этому человеку руку. Заплетаю волосы в косу сама, позволяя своей служанке собраться, и делаю нечто, похожее на макияж. На моем лбу красуется бинди, вновь позволяя окружающим понять мой статус. Хотя вряд ли английская знать знает значение наших традиционных символов. Встаю и направляюсь к выходу, на ходу звеня множеством браслетов, но почти в самых дверях я мешкаю. Останавливаюсь, бросая взгляд на туалетный столик с маленькой шкатулкой на нем. Чувствую, что должна наконец-то надеть кольцо, хоть и не хочу совершать такой шаг. Что-то внутри упирается и мешает мне это сделать, словно капризный ребенок, топающий ногами. Я выхватываю украшение из шкатулки и быстро пихаю его в карман, обещая себе решить позже. У меня есть время подумать над этим вопросом в дороге. Но дорога пролетает незаметно. Кажется, я не успела моргнуть — а за окном уже показалось чье-то величественное поместье, распахнувшее свои двери в ожидании гостей. Стиснув зубы, я выуживаю кольцо из складок юбки, натягивая на палец. Его металл холодит мою кожу, словно и ему самому не нравится находиться на моей руке. Отлично, значит мы в одинаковом положении. Кристиан подает мне руку, помогая покинуть экипаж, но чуть дольше необходимого сжимает свои пальцы на моих. Зачарованно разглядывает мою ладонь с обручальным кольцом, сияющим на ней. Я впервые за три месяца надела его, даже не дожидаясь его просьбы. Решилась сама заявить о себе и своем новом положении. Связала нас обоих новыми оковами, сцепляя все больше. Слегка кашляю, чтобы вновь вернуть себе его внимание, и качаю головой в сторону главного входа, где уже волнуется камердинер. Очнувшись, Крис тянет меня за собой, в место, где я совершенно не желаю находиться. Даже не знаю, сколько человек здесь сегодня находилось. Я и не подозревала, что в Калькутте сейчас так много англичан. Кажусь себе маленькой мышкой, забредшей в змеиный клубок. Я отпускаю служанку, позволяя ей бродить вокруг и вникать в чужие разговоры, а сама держусь рядом с Кристианом, приветствуя бесконечных гостей. Даже не пытаюсь запоминать их имена, потому что моя память просто не вмещает в себя столько ненужных знаний. Но изредка мелькают знакомые лица, которые я видела ранее. Вот мисс Добене, слишком активно интересовавшаяся Рамом Дубеем всю нашу прошлую встречу. Реджинальд и свора подружек миссис Харрис, которых я часто видела в ее доме. От их общества у меня вновь начинает болеть голова, и я подношу поданный мне бокал к губам, желая немного растворить эту тяжесть в вине. Тепло разливается по телу, и я хихикаю, задумавшись о том, что могла бы выпивать каждый день. Так жизнь казалась бы сильно проще. Кристиан великодушно провожает меня к дивану, чтобы я могла передохнуть, и предоставляет самой себе. Бьет по всем фронтам, не оставляя мне совершенно никакой возможности найти повод его обругать, пусть даже мысленно. Сижу, гипнотизируя свой бокал с остатками вина на дне, и терпеливо дожидаюсь окончания вечера, когда, внезапно, сердце едва не вырывается у меня из груди. — Я только что слышала, как миссис Харрис шепталась с Офелией Добене, — Рашми внезапно появляется откуда-то со спины, пугая меня, и начинает торопливо бормотать на мое ухо. — Одна из наших кухарок приходится родной сестрой горничной какой-то из них. И теперь они обсуждают то, что эти слухи о вас с лордом правдивы, ведь вы друг друга совсем не касаетесь. Я даже теряю дар речи, пораженная подобной наглостью. Бросаю взгляд в толпу, пытаясь разглядеть нужные мне светлые волосы, но мои поиски не удаются успехом. Вновь повернувшись к служанке, я злобно шиплю себе под нос. — Чего они от меня ждут? Хотят, чтобы я бросилась к Кристиану на шею, развлекая гостей? — Мне кажется, это всего лишь повод насолить вам, госпожа, — Рашми качает головой, расстроенная произошедшим. — У миссис Харрис явно зуб на вас, и она всеми силами попытается расстроить этот брак. Как нам быть, госпожа? — Я полагала, что достаточно с меня подвигов на этот месяц, — я кручу кольцо, утяжеляющее мой палец. Хочется запустить им прямо в Шарлотту в надежде, что она успокоится и оставит меня в покое. — Ступай. Я придумаю, как нам выйти из этого невредимыми. Девушка кивает и покидает меня, скрываясь в одном из служебных проходов. Мои труды начинаю приносить свои первые плоды. Это немногое, но все великие начинали с малого. Вот и я начну. Злость закипает во мне, разливаясь ядовитым коктейлем по моим венам. Если миссис Харрис столь сильно волнует вопрос консумации нашего брака, я успокою ее душу. Вспыльчивость — один из моих главных недостатков. Всю жизнь я боролась с ним, выслушивая нравоучения брата, и чаще всего безрезультатно. Но, возможно, пришло время превратить его в преимущество. Я нахожу глазами Кристиана, разговаривающего с несколькими мужчинами всего в паре метров от меня. Он смеется, изредка поднося бокал к губам. До него этот возобновившийся слух еще не дошел. Да и откуда ему было узнать, если мне самой рассказала Рашми? Кончики моих пальцев покалывает от нервного возбуждения, когда я ставлю свой пустой бокал на столик и поднимаюсь на ноги. Я слышу в ушах биение своего сердца, которое мешает разобрать мне крики собственных мыслей. Возможно, здравый смысл велит мне остановиться. Но огонь в груди велит мне действовать. Я плавно подхожу к супругу, минуя его спутников, и прежде, чем успела бы остановиться, приникаю к его губам своими. Вдох. Выдох. Тепло его рта опаляет мои губы, заставляя судорожно вдохнуть, и в растерянности Кристиан отвечает на мой неловкий поцелуй. Приобнимает за талию и чуть поворачивается, скрываясь меня от взгляда большинства глаз. Грудь дрожит, а в животе завязывается теплый и мягкий комок. Я отстраняюсь, стараясь сделать это не слишком резко, чтобы поставить этот выпад под сомнение. Окружающие должны были поверить в происходящее, а не еще больше убедиться в правдивости новой сплетни. Я вижу в голубых глаза напротив нечто, но Кристиан не позволяет этому вырваться наружу, умело пряча свои эмоции. Он улыбается мне и мягко берет под руку. — Мне кажется, моя юная супруга слишком устала. Юная? На сколько он вообще меня старше? Он извиняется перед присутствующими за то, что мы собираемся покинуть прием, напоследок благодаря всех за прекрасный вечер. Кажется, я сделала маленькое шоу. Мы покидаем зал под одобрительные хлопки и веселый смех гостей, заставших подобное событие. Надеюсь, все еще долго будут перемывать косточки юной госпожи де Клер, перебравшей вина и не совладавшей со своими чувствами. Бросив последний взгляд на зал, я ликую, увидев перекошенное от злости лицо Шарлотты. Да. Все было не зря. И я думаю так ровно до того самого момента, как сажусь в экипаж. Едва лошади трогаются с места, меня тут же накрывает с головой ноющее чувство вины. Словно непрекращающаяся зубная боль, следующая за мной по пятам. Хочется остановить повозку, выбежать вон и вывернуть желудок наизнанку в ближайших кустах. Я даже не понимаю, почему чувствую нечто подобное. Потому что поцеловала Кристиана? Дала волю своей злости? Потому что мне это понравилось? Или потому что хотела, чтобы это увидел еще и Рам? Спазм вновь подступает к горлу, но я стараюсь смотреть в одну точку и медленно втягивать ртом прохладный ночной воздух. Вся обратная дорога проходит в тишине. Я искоса бросаю взгляды на Кристиана, пытаясь разгадать, что за мысли крутятся у него в голове. И почему он молчит? Был ли он зол на меня или наоборот, одобряет мое представление? Даже если и злился, надеюсь, он поймет меня, как только я сумею объясниться. Ведь не одна лишь злость стала тому причиной. Я действовала опрометчиво, но с благой целью — прекратить эти глупые слухи навсегда, разорвав этот клубок. Все так же молча мы входим в дом и следуем наверх, в спальню. Лишь тяжелая дверь, печально скрипнув, нарушает звенящую тишину. На секунду заглянув в ванную, я быстро стягиваю одежду и плетусь обратно, чтобы наконец-то рухнуть в кровать. Только сейчас я осознаю, насколько сильно в действительности устала. Тело тонет в невесомых простынях, вынуждая меня шумно выдохнуть в расслаблении. Я переворачиваюсь на бок и бросаю взгляд на Кристиана, уже устроившегося на диване. Несмотря на Рашми, ставшей моей маленькой отдушиной, я все равно чувствую себя все более одинокой с каждым прожитым днем. Как долго человек может прожить без любви? Без тепла родителей, брата, близкого человека? Без друзей и людей, поддерживающих его на пути? Возможно, пришло время смириться. Я могу ждать сколько угодно, пока все реки не высохнут, а величественные горы не превратятся в пыль, развеявшись по ветру, но ведь ничего не изменится. Чего я вообще жду? Внезапного спасения? Оттягиваю неизбежное, хотя могла бы попытаться построить новую жизнь такой, какой сама захочу ее видеть. Начать новую главу, вырвав уже исписанные листы. Я устала ждать. Устала сидеть на месте, жалея себя и оплакивая свою прошлую, безвозвратно утраченную жизнь. Время не повернуть вспять, а мне никогда уже не вернуть назад мои прошлые крылья. Но я могла бы попробовать обрести новые. Я лежу, по самый нос завернувшись в мягкое одеяло, продолжая пронизывать взглядом макушку Кристиана. Лунный свет придает его волосам легкий голубой оттенок, отчего они кажутся мне иссиня-черными. Может быть, я сошла с ума. А может быть, просто пытаюсь унять одиночество, примирившись с собственным тюремщиком. Хочется оправдаться, что я просто пожалела Криса, которую ночь проводящего на неудобном диване, слишком маленьком даже для моего роста. Но я ведь сама знаю, что это не так. — Кристиан, — мой несмелый голос прерывает ночную тишину. — Мм? — Ложись со мной рядом.