Серебряные оковы

Солнце встает и садится, а промежутки между этим заполняют хаотичные движения. Мелькают лица, слышатся слова, проносятся брызги крови, а искомое исцеление, кажется, отползает все дальше и дальше. Ему нравилось так многое, из того, что она делала, что кивки за ее плечом ощущались уже почти физически. Она напугала детишек-тифлингов в Роще, и он усмехнулся, она забрала себе «волшебное» колечко, и он словно ощутил его тяжесть у себя в кармане. Черт возьми, да она даже пнула ту злобную белку! Это не понравилось вообще никому, но Астарион точно знал, что сделал бы так же. Он даже немного завидовал, что самому не удалось отвесить этой пушистой крысе хорошего пинка. А уж когда она разрешила ему с ноги открыть ворота, за которым явно устроили интимную встречу два огра, он едва ли не захлопал в ладоши от восторга. Правда, все закончилось кровавой бойней, но разве так не еще лучше? Когда кинжалы окроплены багровой влагой, изо рта вырывается тяжелое дыхание, а мышцы ноют после резких выпадов? И каждый раз, когда она слышала у себя за спиной довольный смешок, она невольно пыталась скосить глаза и рассмотреть его в этот момент. Энви уже давно отметила про себя все необычное в эльфе – чрезмерную даже для аристократа бледность, длинные тонкие пальцы, словно созданные для игры на музыкальном инструменте, взгляд с поволокой и изысканность каждого взмаха рук. А еще багровый цвет глаз, для которого нужно иметь как минимум половину Мензоберранзана в родственниках, и пару неаккуратных отметин на шее, так глупо не прикрытых воротником. «Я бы точно носила шейные платки, будь у меня такие шрамы» - Энви усмехается сама себе. И тогда в голове проскакивает сама очевидная мысль – он вампир. И все сразу же встает на свои места. Вряд ли он истинный вампир, в нем слишком много человеческого, а с хождением под солнцем ему наверняка помогает личинка. Скорее всего он отродье, и тогда у него есть хозяин. Он соврал, что работает судьей во Вратах Балдура, но скорее всего половина этой фразы все же правда – та, что про Врата. А если он вампирское отродье из Врат, то он скорее всего знает Касадора Зарра, а то и вовсе принадлежит ему. А тогда возможно знает, что лорд вампиров задумал. И может быть согласится помочь остановить его. Хотя тут сомневаться не приходится: раб мечтает не о свободе, а о своих рабах. Это ночью Астарион задействовал все свои умения на максимум, чтобы двигаться как можно тише. Ни одна ветка не хрустнула под его сапогом, не зашелестел ни один лист. Он крался на полусогнутых ногах к костру, возле которого мирно уснули его компаньоны. Их сердца мерно и медленно бились, разнося по телу живую, горячую кровь, и от одной мысли о ней клыки начинали зудеть и противно ныть, а в желудке разверзалась черная, засасывающая бездна. Он был голоден. Страшно голоден. Последним его ужином стал тот кабан, которого следующим утром так придирчиво рассматривала Энви. А теперь они уже три дня жили у друидов в роще, и охотиться здесь значило заранее подписать себе приговор. У него не оставалось другого варианта, кроме как незаметно напиться крови одного из своих спутников. По крайней мере, он старался себя в этом убедить. Делать выбор в голове даже не пришлось – конечно, это будет она. От эльфийки с первого мгновения их встречи пахло чем-то соблазнительным, словно она выбралась из благоухающей ванны с цветками лаванды и шалфея, а не из иллитидской капсулы. И теперь он тоже чувствовал этот пьянящий аромат. А может просто голод так усиливал его – сейчас невозможно было сказать точно. Сейчас хотелось только поскорее вонзить зубы в ее шею и пить, пить до полного насыщения. Первый раз за 200 лет пить кровь думающего существа. Какой она будет? Наверняка невероятной. Вкусной. Обжигающей. Терпкой и сладкой одновременно. Лучше любого вина. Лучше солнечного света. Астарион подошел к ее лежанке и на секунду залюбовался видом. Пшеничные волосы обрамляли лицо с мелкими очаровательными веснушками. На веках виднелись черные линии от скатавшейся краски. Грудь размеренно вздымалась от длинных спокойных вдохов. Такая безмятежная. Он думал, что все правильно просчитал и ему удастся сделать все быстро и незаметно. Вампир наклонился и уже занес обнаженные клыки над кожей, как серые глаза вдруг распахнулись. - … твою мать, - только и смог выдавить из себя Астарион. - Ну привет, вампиреныш, а я все думала, когда же природа наконец возьмет над тобой верх. - Ты знаешь? – у него не было сил на театральные представления сейчас, и удивление вышло абсолютно искренним. - Уже дня три как, - Энви смотрела на него без капли страха, скорее выжидающе, словно спрашивая: «Что ты будешь делать теперь?». - И ты никому не рассказала? - А зачем мне это? - Нуууу, - протянул Астарион, хаотично бегая взглядом вокруг нее, - ведь вампир — это опасно, я мог бы укусить кого-то из них, - он обвел рукой спящих компаньонов. - Но выбрал меня, - она даже слегка улыбнулась. - Ха-ха, да, - он выглядел совсем сбитым с толку. - Не бойся, я не против. На Астариона будто упали сразу все ошеломляющие и оглушающие заклинания разом. Она. Добровольно. Согласилась. Он еще даже не успел попросить, не успел сказать, почему это будет полезно ему и выгодно для нее, а Энви уже готова была подставить свою шею под его клыки. Первый живой человек, которого он собирался укусить, не сопротивлялся и отдавал кровь по собственному желанию. - Но с одним условием, - тише прежнего произнесла она. Ну, конечно, будет условие, все не могло быть так просто, ему стоило догадаться, но голод и предвкушение человеческой крови подавляли способность здраво мыслить. - Все, что угодно, дорогая, - проворковал он. Хотелось добавить «в рамках разумного», но он был сейчас не в том состоянии, чтобы требовать снисхождения. Меньше всего хотелось отползти в лес и вернуться к своему привычному рациону – мелким грызунам и жукам. Если, конечно хватит сил поймать хоть кого-то. - Ты расскажешь мне о себе, - она улыбнулась одними кончиками губ. Ответ Энви очевидно подействовал на него расслабляюще. Астарион присел рядом на ее лежанку и вкрадчиво проговорил: - И что же ты хочешь знать? Как притягательна эта близость. Здесь отчетливей слышался слегка взволнованный стук ее сердца. И запах ощущался ярче. А еще то, с каким смущением она прятала глаза. Великолепно. Он ей нравится, и за глоток-другой крови можно было рассказать ей пару коротких историй. - Как давно ты стал вампиром? - О, я не вампир. То есть не истинный вампир, а только отродье. Все тот же голод, но гораздо меньше способностей. - И как ты им стал? Какой неприятный вопрос. Слишком бередит старые раны. Ему никогда не приходилось на него отвечать. Астарион коротко вздохнул, так, чтобы она не подумала ничего лишнего. - Если тебя интересует сам процесс обращения, то в нем нет ничего интересного, зато много омерзительного, включая смерть и пробуждение в собственной могиле, - вампир наигранно усмехнулся, а затем вновь стал серьезным. - Меня обратил вампир из семьи Зарр почти 200 лет назад. С тех пор я был вынужден ему служить, - он дернулся от накативших воспоминаний и скривился в отвращении. - Значит, ты был его рабом. - Хуже. Вампирские отродья – даже меньше, чем рабы. Мы – марионетки в руках хозяина. Он говорит и наше тело подчиняется. Само. Иногда он приказывал нам терпеть пытку. Иногда – пытать самих себя. Все, что угодно его переменчивой душе, – на лице эльфа читалось сразу и отвращение к самому себе, и ненависть к хозяину, и жалость. Крылья носа непроизвольно дернулись в нахлынувшем презрении. Астарион был именно тем, кто ей нужен. Ключом, который отопрет дверь мрачного дворца, проведет коридорами и поможет отыскать вампирского лорда. Но его признание тронуло что-то глубинное и важное внутри нее. Черт. Это все усложнит. Или сделает еще проще. - Теперь мы можем перейти к «ужину»? – на его лицо вновь вернулась заискивающая маска. – Я не ел уже несколько дней и все больше теряю силы. - Да, конечно, - она убрала волосы с одного плеча и откинулась на спину. Астарион осторожно опустился на колени рядом, склонился над ее лицом. В каждом движении чувствовалась одновременно и бережность, и отточенная соблазнительность, будто подобные действия, только без клыков, были для него обыденными. Одной рукой он крепко схватил ее плечо, другой мягко повернул ее голову набок, держа пальцами за подбородок. А затем шею будто пронизал осколок льда – резкая, острая боль, от которой изморосью по нервам стали разбегаться электрические импульсы. И параллельно с тем, как пронзительность укуса стихала, Энви почувствовала нечто совершенно неожиданное –возбуждение. Оно, нежданное и ошеломляющее, разливалось по телу от живота к самым кончикам пальцем. С губ сорвался непроизвольный всхлип, но подтолкнуло его не терпение, а ожидание. - Просто хочу напомнить, что если ты выпьешь меня за раз, то других желающих подставить шею под твои клыки может не найтись, - она старалась говорить спокойно, а дрожь от близости замаскировать болезненностью. И это сработало: Астарион вынул острые зубы из ее кожи, но не удержался и провел языком по двум маленьким, все еще кровоточащим ранам. Приятно, но слишком интимно. - Это было неуместно, - сказала она, когда вампир наконец отстранился. - Прости, я немного увлекся, - он выглядел охмелевшим, запыхавшимся и… счастливым? Губы расползлись в улыбке, особой обворожительности которой придавал тонкий кровавый след на коже. «Черт. Это точно все усложнит. И точно сделает проще».