~ ASC ~
Июнь, 1986 год... К тому времени, когда наступило воскресенье, Сириусу еще больше хотелось, чтобы МакГонагалл приехала в гости. Он хотел продемонстрировать небольшой залитый солнцем класс, который они с Гарри подготовили. Римус видел его накануне и сказал Сириусу, что он идеален. Он даже составил список книг, которые хотел достать в ближайшие пару недель, чтобы использовать их в будущем. Но в час пятнадцать воскресного утра волнение Сириуса по поводу занятий в классе и визита МакГонагалл было отброшено, потому что это был первый раз, когда Гарри приснился кошмар за те четыре недели, что он был с Сириусом. Сердце Сириуса замерло в груди, когда он внезапно пробудился от глубокого сна в своём собачьем обличии, в кровати своего крестника, где он продолжал спать большую часть ночи — каждую ночь. Сириус снова превратился в себя, когда Гарри закричал. Он увидел, что тот все еще спит, его маленькое тело извивалось от ужаса, когда он двигался по кровати. Сириус протянул руку, чтобы прикоснуться к нему в попытке успокоить и Гарри снова закричал в панике и волна синего цвета вырвалась и потрясла Сириуса. Сириус тут же отпустил его, проведя рукой по собственным волосам, его глаза расширились от ужаса, а волосы встали дыбом от толчка, который Гарри только что ему устроил. Мерлин, мальчик силен, подумал он. — Гарри? — спокойно позвал он, стараясь не выдать страха в его голосе. — Гарри, проснись, малыш. Давай, Сохатик, просыпайся! Ему потребовалось почти две минуты, чтобы вывести ребенка из кошмара. Зеленые глаза Гарри открылись и от ужаса в них сердце Сириуса остановилось. Он сел на кровати и протянул к мальчику руки. — Все в порядке, Сохатик, это был всего лишь сон. Все хорошо. Широко раскрытые глаза Гарри на мгновение уставились на него, словно не осознавая, что он действительно здесь. — Иди сюда, Сохатик. Я помогу, — сказал ему Сириус, все еще протягивая руки. Он хотел, чтобы тот знал, что он в безопасности. И он хотел, чтобы Гарри приблизился к нему, но не хотел пугать его — не с этими зелеными глазами, уже такими широкими от ужаса. Гарри продолжал смотреть на него какое-то время, а затем двинулся в объятия Сириуса, позволив мужчине прижать его к груди, когда тот начал плакать. — Тс-с, все хорошо, Гарри, дядя Сири здесь, — пробормотал он, целуя крестника в макушку. Пальцы Гарри вцепились в рубашку Сириуса, а его слезы впитывались в ткань. — Расскажи мне о своем сне, Гарри, — сказал ему Сириус, нежно проводя рукой по спине мальчика концентрическими кругами, целуя его в щеку, пока они покачивались взад и вперед. — Тебе станет легче, если ты расскажешь мне. Гарри покачал головой, его маленькое тело дрожало. — Ты всегда можешь рассказать мне все, что угодно, Сохатик, — успокаивающе пробормотал Сириус, еще раз поцеловав мальчика в макушку. — Все будет хорошо, я обещаю. Здесь ты в безопасности, малыш. Дядя Бродяга здесь. — Я... я был в чулане, — начал он почти шепотом. — Дадли бил в дверь и кричал, поэтому дядя Вернон открыл ее и заставил меня выйти. Дадли сказал ему... что волосы моего учителя посинели. Дадли сказал, что это сделал я, но я не знаю, как это случилось! Магический знак, подумал Сириус. Он задумался, сколько их могло быть у Гарри и насколько это способствовало тому, что его родственники относились к нему с опаской, которую они испытывали из-за чего-то, чего не понимали. — Синие волосы, и она была такой злой. Моя учительница закричала, когда увидела, что они стали синими. Она не винила меня в этом, но Дадли сказал, что это моя вина. Дядя Вернон заставил меня рассказать ему, почему я это сделал. Я сказал ему, что не знаю, как я это сделал. Он... он так сильно ударил меня в живот, что я упал. Он крикнул, чтобы я встал, а потом снова ударил меня по животу. Когда я начала плакать, он накричал на меня. Уроды не плачут. Уроды не принадлежат себе. Уроды не имеют значения, — с горечью повторил Гарри, яд в словах сжимал сердце Сириуса, как тиски. То, что Гарри повторял эти слова как мантру, говорило о том, что эти слова он слышал чаще, чем что-либо другое. — Он снова ударил меня в живот и меня вырвало на пол, — сказал Гарри, его голос стал немного громче, но все еще мягким, как будто он все еще спал. Сириус продолжал поглаживать его по спине, не говоря ни слова. Он не хотел его прерывать. — Тетя Петуния дала мне ведро, чтобы я мог зачерпывать рвоту руками. От него плохо пахло, и меня снова вырвало — на одежду. Тетя Петуния кричала и говорила, что я неблагодарный грязный маленький уродец. Она потащила меня наверх, в ванную, и заставила залезть в нее. Вода была холодной, и я чихнул, но потом она засунула мою голову под воду. У меня болело горло, и я не мог дышать. Я задыхался, но она продолжала давить на мою голову, и... — Он прижался ближе, прислонив лицо к сердцу Сириуса, и его теплые слезы пропитали рубашку Сириуса. — Потом раздался грохот и тетя Петуния закричала. Я захлебнулся водой, когда она отпустила меня, а когда поднял голову, зеркало было разбито и по всей ванной комнате валялось стекло. Тетя Петуния сказала, что оно просто взорвалось и так сильно ударила меня по щеке, что я упал обратно в воду. Дядя Вернон сказал, что только уроды заставляют вещи взрываться и что никто никогда не полюбит такого неблагодарного урода, как я. Он толкнул меня обратно под воду, а потом поднял, положил руку мне на шею и сжал — и это было больно, — а потом бросил меня в чулан и я ударился головой о стену. Он запер дверь и сказал, что если я хоть пикну, он изобьет меня до крови. Было так темно, что я ничего не видел и у меня урчало в животе, но меня не выпускали. Весь день я... Мне нужно было пописать, а они не разрешали, и я пописал в чулане. На следующий день у меня болел живот, но тетя Петуния сказала, что я слишком неблагодарен за еду, и было темно и страшно, и я был совсем один! Я был совсем один! — крикнул он, снова дрожа, а его голос стал теперь слегка истеричным. — Я звал и звал тебя, дядя Сириус, но меня заперли в чулане! — Тс-с, — промурлыкал Сириус, понимая, откуда взялся ужас. Он оказался в ловушке своей памяти, звал Сириуса, но кошмар держал его слишком крепко. — Я здесь, Сохатик, я здесь. Я никуда не уйду. Я обещаю. — Было так темно, — плакал Гарри и слезы катились по его щекам. — И у меня все болело, но меня не выпускали. Я не мог выбраться! — Тс-с, — продолжал напевать Сириус, обнимая мальчика и раскачивая его взад-вперед на кровати. Гарри все еще плакал и дрожал, но страх, казалось, немного утих. Гарри тихо напевал себе под нос, а когда Сириус узнал мелодию песни, то улыбнулся и начал тихонько подпевать, откидываясь спиной к изголовью кровати и натягивая одеяла, чтобы обернуть их обоих, пока он пел. — «Ты не способен на невозможное, Ты не способен спеть песню, что спеть нельзя..., Ты не знаешь, что ответить на это? Не волнуйся, скоро ты поймешь правила игры — Ведь это просто! Ты не способен сделать то, что невозможно сделать, Ты не способен сохранить то, что не хранится долго, Ты не знаешь, что ответить на это? — Не волнуйся, скоро ты научишься жить мгновением — Ведь это просто!.. Все, что тебе нужно — это любовь; Все, что тебе нужно — это любовь; Все, что тебе нужно — это любовь; Любовь — это все, что тебе нужно...», — пел он, улыбаясь, когда Гарри немного расслабился, прижимаясь к нему. Обнимая Гарри и продолжая петь, Сириус понял, что в последний раз Гарри слышал эту песню, когда Джеймс пел ее, укачивая малыша Гарри на руках. Джеймс был большим поклонником «Битлз» и почти всегда напевал эту песню своему сыну, чтобы успокоить его. Джеймс был более талантливым певцом, но и у Сириуса был неплохой голос. Он вспомнил один из первых дней, когда он навестил Джеймса и Лили после рождения Гарри. Лили открыла дверь, улыбнулась ему и обняла, когда он вошел внутрь. Ее рыжие волосы были заплетены в небрежную косу по спине, а одета она была в в футболку гриффиндорской команды по квиддичу и джинсовые шорты. — Сириус! Рада тебя видеть! — Привет, Лили, ты прекрасно выглядишь, — сказал он ей, вручая ей в подарок две большие плитки шоколада «Сладкое королевство», которые он принес с собой. — Лжец. Я сейчас в полном беспорядке, — сказала она ему, запустив руку в небрежную косу, в которую были заплетены ее волосы. — Шоколад, как мило с твоей стороны! Он пожал плечами: — Это была идея Римуса, так что можешь поблагодарить его. Он сказал, что малышам достается все внимание, и иногда маме нужно немного побаловать себя. Глаза Лили наполнились слезами и она крепко обняла его: — Это так мило! Извини, мои гормоны всё ещё немного не в порядке, иногда я не могу остановить этот водопад, — сказала она, смеясь. — Джеймс сейчас наверху в детской с Гарри. А я пойду приму душ — он мне так необходим. Сириус улыбнулся, наблюдая за тем, как она направляется в ванную, а затем поднялся наверх в детскую, и улыбнулся, когда услышал пение своего друга. Он стоял за дверью, вне поля зрения Джеймса, который сидел в кресле-качалке, держа на руках своего двухнедельного сына. Его палец был крепко стиснут в маленькой ручке Гарри и он улыбался сыну, пока пел, а Гарри с удивлением смотрел на него: — Ты не способен познать непознаваемое, Ты не способен увидеть невидимое, Ты никогда не окажешься там, где ты не должен быть — Да и зачем тебе это? Все, что тебе нужно — это любовь. Все, что тебе нужно — это любовь. Все, что тебе нужно — это любовь. Любовь — это все, что тебе нужно... Он повернул голову, чтобы поцеловать маленькую голову Гарри и Сириус шагнул в детскую, когда Джеймс поднял на него глаза: — Начал его знакомить с «Битлз» в самом начале, да, Сохатый? Джеймс улыбнулся, встал со спящим ребенком, нежно поцеловал его в щеку и осторожно уложил в колыбельку: — Никогда не может быть слишком рано. Ему нравится, когда я пою ему. Пока я чередую «All You Need is Love», «I Will» и «Blackbird». Ему нравится слушать, как я пою. Он осторожно отошел от спящего ребёнка и жестом пригласил Сириуса следовать за ним в гостиную. Он взмахнул палочкой, и комната внезапно наполнилась тихими звуками дыхания Гарри: — Что за...? — Чары наблюдения за ребёнком, — объяснил Джеймс, ухмыляясь своему другу. — Ну, чем ты был занят, Бродяга? Прошла почти неделя с тех пор, как я тебя видел! Сириус пожал плечами, растянувшись на мягком диване и проведя рукой по локонам, спадающим на лицо: — Да особо ничем. Я решил дать тебе и Лили немного времени с новорожденным, заняться рутиной… например, спеть ему. — Ты просто завидуешь, потому что я пою лучше тебя. Сириус усмехнулся: — Ты умеешь хорошо петь, это правда. Наверное, ты мог бы стать знаменитым, если бы приложил к этому усилия. Лили до сих пор нравится, когда ты играешь для нее на гитаре? Джеймс улыбнулся: — Конечно. Однажды я играл и для Гарри. Он становится очень спокойным, когда я ему пою. — Каждый раз «Битлз»? — В основном, — сказал Джеймс с усмешкой. — А ты что, думал, что я буду петь «Lavender's Blue Dilly Dilly» или «Hush Little Baby», когда есть столько замечательных песен «Битлз», которые можно спеть? Сириус рассмеялся. Он понимал, что дети могут изменить людей, но не там, где это имеет значение: — Никогда. Ты отжигаешь Сохатику, Сохатый. — Отжигаю — просто ответил Джеймс. Сириус знал, что Джеймс пел Гарри почти каждый вечер перед сном, и он подумал, что, когда он начал напевать крестнику слова из «Битлз», Гарри вспомнил, как отец пел ему, и это утешило его не меньше, чем то, что Сириус держал его на руках. Он надеялся на это. Он надеялся, что Джеймс сейчас здесь, присматривает за своим сыном и знает, что Сириус делает все возможное, чтобы успокоить его и показать, как сильно он его любит. Он продолжал петь и Гарри все больше и больше расслаблялся рядом с ним, а затем Сириус почувствовал, что Гарри наконец заснул.~ ASC ~
Перед закрытыми глазами мелькнул солнечный свет и он открыл их. Он и сам не помнил, как заснул. Он почувствовал, как сдвинулось с места крошечное тельце, все еще прижатое к нему, голова покоилась на его сердце, и улыбнулся. Это был первый раз, когда он утешал Гарри ночью, как он сам, а не как собака. Гарри был полностью расслаблен и доверял человеку, который держал его на руках, а не собаке. Он думал о том, что Гарри рассказал ему прошлой ночью, и подавлял свой гнев. Он хотел знать, что с ними будет дальше; какие последствия они понесут за то, как обошлись с таким невинным и милым ребенком, но в то же время боялся узнать. Он уже знал, что если они окажутся не такими суровыми, как ему хотелось, то он не сможет удержаться от того, чтобы сделать их такими. А Гарри нуждался в нем. Он не собирался причинять вред своему крестнику, и его отсутствие было бы явно не в интересах Гарри. Он не собирался возвращаться в Азкабан. Он слегка подвинулся, и Гарри зашевелился, прижавшись щекой к груди Сириуса. Сириус нежно провел рукой по его спине. Гарри прижался к нему, а затем по-совиному моргнул, оглядываясь по сторонам в полусонном состоянии. — Доброе утро, Сохатик, — сказал Сириус, тепло улыбаясь. Он потянулся, чтобы схватить очки Гарри и осторожно надел их на лицо крестника. Зеленые глаза Гарри сфокусировались на нем через линзы, и он улыбнулся. — Доброе утро, дядя Бродяга. Сириус сел, приподнял Гарри и усадил его к себе на колени. — Ты хорошо спал? Гарри кивнул. — Угу. Можно мне позавтракать? — Конечно. Что ты хочешь съесть на завтрак этим утром? — Оладьи и бекон, — улыбнулся Гарри. Сириус ухмыльнулся, встал и усадил Гарри на кровать. — Звучит отлично. Давай сначала сходим в туалет, а потом пойдем готовить. Я покажу тебе, как сделать их со свежей черникой. Гарри широко улыбнулся и Сириус наблюдал, как он поспешил в ванную. С ним все будет в порядке; возможно, он даже не вспомнит, что ему снился кошмар, но с ним все будет в порядке. Они оба будут в порядке.~ ASC ~
МакГонагалл вышла из камина во второй половине того же дня, отряхнулась, вошла в гостиную и оглядела комнату с легким интересом. Она улыбнулась, увидев Сириуса, сидящего на диване. — Сириус, спасибо, что пригласили меня сегодня. Сириус усмехнулся и предложил ей присесть. — Я хотел немного освоиться, прежде чем сделать это, но ты определенно получила приглашение. МакГонагалл села в кресло и улыбнулась ему. — Где Гарри? — Дремлет, — сказал ей Сириус, взглянув на часы. — Он должен проснуться в ближайшие полчаса. МакГонагалл улыбнулась. — У него уже есть расписание, посмотрите на себя, гордый папаша. Сириус пожал плечами, ухмыляясь. — Он удивительный ребенок. И он очень хочет познакомиться с тобой сегодня. Я сказал ему, что когда он проснется после сна, к нам придет гость. — Как вы двое поживаете, приспосабливаетесь друг к другу? — спросила она, не сводя с него глаз. Сириус Блэк по-прежнему был очень привлекательным молодым человеком. Он сидел перед ней в выстиранных голубых джинсах с дырками на коленях и белой рубашке. Одна нога у него была скрещена на другой, ступни были голыми. Его волосы свисали так, как надо, с пробором слева и идеально облегали лицо. В левом ухе поблескивали серебряный обруч и бриллиантовая шпилька. Его лицо покрывала темная щетина, которая ему шла и придавала несколько опасный вид. Его подтянутые руки были покрыты татуировками, под рубашкой виднелись намеки на новые, а на шее он носил набор жетонов. Он выглядел как красивый молодой бунтарь — двадцатишестилетний и опасный — но у него было золотое сердце, и теперь он брал на себя обязанности постоянного родителя. МакГонагалл пришлось признать, что она была более чем впечатлена тем, как он это делает. Это была большая ответственность, особенно для человека, который всю свою жизнь старался избегать ответственности. А почти пять лет, проведенных в тюрьме, должны были заставить его стремиться быть еще менее ответственным: Быть диким и мятежным и жить той жизнью, которую он заслуживал все те годы, что провел в ловушке с дементорами. Сириус улыбнулся ей, вытянув руки над головой. — У нас все замечательно, я думаю. Он наконец-то по-настоящему доверяет мне, Минни. Он действительно мне доверяет. Прошлой ночью ему приснился кошмар. Частично кошмар, частично воспоминание, и он разбудил меня криком. Я не мог к нему прикоснуться, потому что это только усиливало ужас и панику, которые он испытывал. Мне потребовалось почти две минуты, чтобы разбудить его, что было для меня ужасно — самые долгие две минуты в моей жизни! Когда я наконец разбудил его, он просто прижался ко мне, и я почувствовал такое облегчение, что он проснулся, что я просто обнял его и спел ему. Так мы и уснули. Утром я проснулся от того, что он прижимался к моему сердцу, и это было так правильно. Глаза МакГонагалл были печальны. Она не могла понять, как кто-то мог так сильно обидеть ребенка, что ему снились кошмары об этом. — Он рассказал Вам, что ему снилось и что было для него таким ужасным? — Часть воспоминаний, как я уже говорил. Я говорил тебе, что те маглы, с которыми он жил, жестоко с ним обращались, — сказал он, и она кивнула в знак признательности. — Они сделали это потому, что он случайно сотворил магию. Он сильный ребенок. Из того, что мне удалось узнать о его прошлом, можно сказать, что он окрасил волосы учителя в синий цвет и взорвал зеркало. Я уверен, что были и другие, но даже они являются довольно экстремальными случаями магии несовершеннолетних. МакГонагалл кивнула. — Похоже, страх заставил их выйти на поверхность. Страх — это стимул для магии, но не всегда; иногда страх подавляет магию, а иногда усиливает ее. Сириус кивнул, поглаживая жетон на шее и размышляя об этом. До сих пор Гарри проявлял магию только тогда, когда был напуган, поэтому логика МакГонагалл имела смысл. — Сын Джеймса и Лили Поттер обязательно будет сильным. Прошлой ночью меня тряхнуло, когда я пытался его разбудить; было ощущение, что меня ударило током, а в первую ночь, когда я купал его, он устроил водяное торнадо, которое выстрелило мне прямо в лицо. Оба раза он был напуган. Он уже силен. — Да, это так, — сказала МакГонагалл, широко раскрыв глаза. — Я думаю, что он станет еще сильнее, когда подрастет. Сириус, что это за метки, которые ты носишь? Я помню, что они были у тебя много лет назад, и мне всегда было интересно. — Это? — спросил он, позволяя им выпасть из его рук. — Постоянная шутка между Джеймсом и мной. Он купил их мне на мое семнадцатилетие. На них написано: Гордость Бродяги, если найдены, пожалуйста, верните Лунатику или Сохатому. Затем на второй бирке написано: Когда он вас раздражает, поместите его в собачью будку. МакГонагалл хихикнула. — Очень занимательно. — Я никогда их не снимал, и они не забирали их у меня, когда я был в тюрьме, за что я был невероятно благодарен. Это просто заставляет меня чувствовать себя ближе к Джеймсу. Мне нравится держать это при себе, — сказал Сириус, улыбаясь. — Как и должно быть. Камин ожил и Сириус удивленно поднял глаза, когда Римус вышел из него, отряхиваясь. — Привет, Бродяга. О, привет, Минерва, — удивленно произнес Римус, стоя перед камином. — Привет, Лунатик, не ожидал увидеть тебя сегодня. Римус кивнул, вытирая пепел с рукавов. — Я знаю. Я просто хотел оставить список книг, о котором тебе рассказывал, и хотел узнать, хочешь ли ты, чтобы я приготовил что-нибудь на ужин, но у тебя есть компания. — О, ты определенно можешь остаться и приготовить что-нибудь на ужин, — со смехом сказал Сириус. Римус усмехнулся. — Тогда я заварю себе чашку чая. Минерва, хочешь? — Ах, да, хозяин и все такое, — усмехнулся Сириус. — Извини, Минни. — Я с удовольствием выпью чашку чая, Римус, спасибо. И все в порядке, Сириус. Когда Римус направился на кухню, чтобы приготовить чай, МакГонагалл улыбнулась Сириусу. — Я рада видеть, что Римус помогает Вам с едой. Вы не очень умеете готовить? — Не очень, то есть почти совсем не умею. Я могу приготовить завтрак — в основном, и могу разогреть что-нибудь, но в остальном готовка — точно не моя сильная сторона, — сказал он ей со смехом. — Но я пытаюсь научиться, и Гарри мне помогает. У него удивительная способность к этому и он не дает мне сделать ничего слишком катастрофического. Он может стать шеф-поваром в нашей семье, когда подрастет. Она улыбнулась, скрестив ноги на стуле. — Так в Вашем письме упоминалось, что Вы подумываете о домашнем обучении Гарри? Сириус кивнул, скрестив ноги. — Его будет учить Римус. Я поговорил со своей кузиной Андромедой о том, чему она учила Дору. Мы с Римусом немного поговорили об этом на прошлой неделе: об уровне его навыков и о том, какие вещи ему следует изучить. Но я подумал, что услышать твои мысли очень важно. — Он встал, протягивая ей руку. — Пойдем посмотрим, что мы с Гарри сделали. МакГонагалл приняла его руку и позволила ему провести ее в солнечную комнату, расположенную рядом с кухней и гостиной. Она улыбнулась, увидев книжный шкаф, классную доску и стол. — Сириус, это выглядит замечательно! Здесь тепло и уютно. Я думаю, Вы создали прекрасную обстановку для Гарри, чтобы он мог учиться. Шея Сириуса слегка покраснела от ее похвалы. — Спасибо. Мы много работали над этим, и, конечно, мы добавим много книг на полки, а Римус соберет все, что ему нужно. Возможно, нам удастся покрыть большую часть этой стены школьными заданиями Гарри. Это будет здорово. Она последовала за ним в гостиную и села обратно. — Для меня большая честь, что Вы вспомнили обо мне, Сириус, но то, чему Вы решили учить Гарри до его приезда в Хогвартс, полностью зависит только от Вас. Чтение и письмо, безусловно, важны, но с точки зрения предмета Гарри научится важным вещам, когда приедет в Хогвартс. — Дядя Сириус? — спросил тоненький голосок, когда Сириус повернулся на своем месте и широко улыбнулся мальчику с растрепанными волосами, который одной рукой потирал глаза, а другой держался за Сохатого и Лили. — Привет, Сохатик, как спалось? Гарри сдвинул очки на переносицу и кивнул. — Хорошо. Сириус улыбнулся ему. — Иди сюда, Сохатик. Это гостья, которая, как я говорил, будет здесь, когда ты проснешься, ты помнишь ее имя? Гарри подошел к Сириусу, сидящему на диване, и повернулся, чтобы улыбнуться МакГонагалл. — Здравствуйте, тетя Минни, — мягко сказал он, забираясь к Сириусу на колени. — Тетя Минни, он только что…? — Увидев широкую улыбку Сириуса, она рассмеялась. — Сириус Блэк, Вы, наверное, шутите? Сириус засмеялся, а Гарри улыбнулся им двоим. — Что смешного, тетя Минни? — спросил Гарри, переводя взгляд с МакГонагалл на Сириуса. МакГонагалл тепло улыбнулась Гарри и покачала головой. — Ничего, Гарри. Я рада познакомиться с тобой. Ты очень похож на своего отца. — За исключением глаз, — сказал Римус, входя в гостиную с подносом чая и закусок. — У него глаза Лили. Гарри вскочил с дивана и поспешил к Римусу, обнимая его за ногу, пока тот ставил поднос на пол. — Дядя Лунатик! Римус хихикнул и подхватил Гарри на руки. — Привет, маленький Сохатый, ты хорошо поспал? — Да. Мне снилось, что я пел. — Пел? — заинтересованно спросил Римус. — Ты пел? Гарри покачал головой, когда Римус устроился на диване, отодвинув ноги Сириуса и усадив Гарри между ними. — Нет. Там был мужчина с растрепанными волосами и в очках, и он играл на гитаре. Сириус перевел взгляд на лицо своего крестника. Он всколыхнул воспоминания прошлой ночи; воспоминания о Джеймсе Поттере, поющем своему сыну. Он был невероятно доволен собой при этой мысли. — Что он пел, Гарри, ты помнишь? — Нет, но это было мило. — Гарри с интересом посмотрел на поднос, который Римус поставил на кофейный столик. — Можно мне печенье? — Могу я взять печенье, Гарри, — поправил Римус, улыбаясь. — Могу я взять печенье, дядя Римус? Римус усмехнулся и протянул ему печенье. — Конечно. Сириус внимательно наблюдал за Гарри и, казалось, спохватился, улыбнулся и повернулся обратно к МакГонагалл. То, что Гарри приснился сон, в котором его отец пел ему и играл на гитаре, не было простым совпадением. Сириус пробудил в нем воспоминания о раннем детстве, и он был до смешного доволен собой. Он хотел, чтобы Гарри помнил хорошие вещи, какими бы крошечными и незначительными они ни были. Отсутствие воспоминаний о двух людях, которые любили его больше жизни, было трагедией, и он надеялся, что сможет исправить это любым способом, каким бы незначительным он ни был. Гарри доел печенье и посмотрел на МакГонагалл. — У Вас есть маленький мальчик, тетя Минни? МакГонагалл выглядела потрясенной этим вопросом, а Римус фыркнул в свой чай и закашлялся. — П-п-прости, — поперхнулся он, переводя дыхание и глядя на Сириуса. — Нет, Гарри, у меня нет детей. Я профессор Хогвартса. — Что такое Хогвартс? — спросил Гарри. — Это школа, где изучают магию, — ответила она с улыбкой. У Гарри расширились глаза. — Изучать магию? Как то, что делают дядя Бродяга и дядя Лунатик? — Правильно, — сказала она, тепло улыбаясь. —Когда ты подрастешь, ты тоже придешь и научишься. — Но не сейчас, — сказал он, не сводя глаз с двух дядей, словно обеспокоенный тем, что его в тот же день отправят в какую-нибудь школу магии. Римус покачал головой, наконец-то справившись с приступом кашля. — Нет, пока нет. Ты отправишься в Хогвартс, когда тебе исполнится одиннадцать. Сириус улыбнулся Гарри. — Гарри, ты ведь хотел спросить тетю Минни о чем-то еще? Его глаза озорно блестели, а Римус смотрел между Гарри и Сириусом с легким изумлением и ужасом. Гарри широко улыбнулся, спрыгнул с дивана и приблизился к креслу, на котором сидела МакГонагалл. — Тетя Минни? — Да, Гарри? — настороженно спросила МакГонагалл. Мальчик перед ней был просто очарователен, но то, как глаза Сириуса мерцали в предвкушении, она была на девяносто процентов уверена, что следующие слова из уст его крестника будут такими, какие мог придумать только Сириус Блэк. Гарри на мгновение посмотрел на нее, закусив нижнюю губу, прежде чем заговорить. Он мило улыбнулся ей, и она почувствовала, как ее сердце смягчилось. — Дядя Сириус говорил, что Вы можете превращаться в кошку. — Он прав, я могу. Я анимаг. Гарри кивнул, поняв термин, и улыбнулся ей. — Значит ли это, что у Вас есть туалетный лоток?