Трилогия Кисмет. Часть вторая: Второй шанс/The Kismet Trilogy. Part 2: A Second Chance

Римус думал о разговоре с Сириусом всю ночь. Он не сомкнул глаз. Он расхаживал взад-вперед по кухне своего маленького коттеджа, перебирая пальцами волосы. Все, что сказал ему Сириус, имело смысл, и он знал это. Это БЫ помогло ему. Это БЫ изменило все в его трансформациях. Это БЫ принесло ему пользу во всех отношениях. Так почему же он протестует против этого? Римус знал, что ответ был не только в деньгах. Да, ему было стыдно, что без денег, которые Сириус платил ему за обучение Гарри, он едва смог бы сохранить за собой коттедж, оставленный ему родителями в своем завещании. Да, ему было стыдно, что без этой преподавательской работы он вообще едва выживет. Да, ему было стыдно, что он не может позаботиться о себе только потому, что он оборотень, а значит, не заслуживает доверия и не может быть надежным в рабочей силе волшебного мира, согласно правилам, установленным Департаментом контроля магических существ. Именно поэтому он держал свое состояние в секрете и делал все возможное, чтобы Министерство не узнало, что он оборотень. Ему всегда было стыдно, и, возможно, в этом была проблема. Он хранил о себе грязную тайну. Он был тем существом, которого боялись другие дети, и он был им с тех пор, как себя помнил. Он почти ничего не помнил о своей жизни до того, как его укусил Фенрир Сивый, когда ему было всего четыре года. Он думал, что будет обречен навсегда, что ему придется прятаться и страдать от ужасных трансформаций в одиночестве. Когда его впервые укусили чуть раньше пятилетнего возраста, родителям не составило труда сдерживать его во время превращений. Простая запертая комната и множество заглушающих заклинаний сработали нормально, и утром родители обнаружили его немного избитым, стены были исцарапаны, а все, что находилось в комнате вместе с ним, разорванным — но его удавалось сдерживать. Однако по мере взросления его волчьи наклонности усиливались, и к десяти годам он был способен вышибать двери и разбивать окна. Римус знал, что его родители с ужасом думали о том, как контролировать и сдерживать его, когда он становился все старше и сильнее. Но затем произошло нечто удивительное. Альбус Дамблдор появился на пороге их дома, и его родители были настолько взволнованы, что попытались помешать ему войти в их скромный дом. Но, воспользовавшись своим обаянием, его не только пригласили внутрь, но и менее чем через пять минут Дамблдор уже сидел у камина, ел сухарики и играл с Римусом в «Плюй-Камни». Он вспомнил, как добр к нему был директор. У Люпинов никогда не было посетителей, так что это само по себе было удовольствием, но ничто не шокировало Римуса больше, чем когда Дамблдор сказал ему, что не видит причин, по которым Римус не сможет посещать школу, и быстро рассказал о мерах предосторожности, которые он готов принять, чтобы Римус мог посещать школу. Но, разумеется, ему придется держать его состояние в секрете от остальных учеников. Дамблдор объяснил, как он отправится в безопасный и удобный дом в деревне Хогсмид, охраняемый множеством заклинаний и доступный только по подземному переходу с территории Хогвартса, где он сможет трансформироваться в спокойствии и безопасности вдали от всех. Римус был вне себя от радости. Его мечтой было познакомиться с другими детьми и впервые обрести друзей и товарищей по играм. Он закрыл глаза, вспоминая тот первый день на платформе. Римус стоял на платформе девять и три четверти с мамой, обнимавшей его за плечи. Его руки были нервно засунуты в карманы, он смотрел на стоящий перед ним алый паровоз. — Не стоит нервничать, Рим. Профессор Дамблдор пообещал, что будут приняты все меры предосторожности. Ты будешь в безопасности. — Мама, не моя безопасность является приоритетом, — тихо сказал Римус, не отрывая взгляд от поезда. Хоуп поцеловала сына в щеку: — Будут приняты все меры предосторожности, Римус. Ты не должен об этом беспокоиться. У тебя есть несколько недель, чтобы освоиться в общежитии, завести друзей и наслаждаться занятиями, прежде чем тебе действительно придется об этом переживать. Римус почесал маленький шрам в форме полумесяца над левой бровью. Он сам себе его сделал несколько лет назад и это был едва ли не единственный шрам, который он сам себе нанес. Он почувствовал, как мать крепко сжала его плечи, и улыбнулся ей. Он знал, как она переживает из-за его отъезда в Хогвартс, и меньше всего ему хотелось, чтобы она еще о чем-то беспокоилась, когда дело касалось его самого. — Ты права, мама, — он поцеловал ее в щеку, — все будет замечательно. Не волнуйся. Она засияла и снова крепко обняла его. — Ты напишешь домой в конце недели и все нам расскажешь! Я хочу знать все подробности твоей первой недели, хорошо? Лайелл притянул сына к себе, чтобы обнять. — Не думай о том, чтобы скрывать свой секрет, просто будь собой и заводи друзей. Никто не узнает о твоей тайне. Проведи время с пользой. Разыграй кого-нибудь. — Лайелл! — Что? Это ты зачинщица, Хоуп! — со смехом сказал он, когда Римус с ухмылкой посмотрел на родителей. — Мы тебя любим! Не забывай писать письма! Он улыбнулся матери. — Я не забуду. Обещаю. Увидимся на Рождество? Кивнув, он позволил ей еще раз обнять себя, после чего направился к поезду с чемоданом на буксире, а родители безумно махали ему вслед. Он нашел свободное купе и устроился в углу у окна, наблюдая за тем, как платформа заполняется учениками, родителями, младшими братьями и сестрами, чтобы проводить всех. Он закрыл глаза, отвернувшись от окна. Начинать учебу с тайной, которую он хранил, было невероятно страшно. Он потянулся к сумке с книгами и достал роман, который читал — замечательное произведение магловской фантастики под названием «Шерлок Холмс» — и уселся поудобнее, чтобы спокойно ехать в поезде. Только через десять минут, когда Ватсон требовал ответа от своего друга, как он мог прийти к таким выводам, дверь купе распахнулась, и на пороге появился маленький, слегка пухленький мальчик с грязными светлыми волосами и водянисто-голубыми глазами. Он заглянул в купе, держа в руках клетку с коричневой совой. — М-могу я здесь сесть? Все остальные места заняты. Римус жестом указал на пустую скамейку: — Конечно! Мальчик сел, аккуратно поставив клетку с совой на скамейку. На мгновение ему стало не по себе, а потом он просто откинулся назад и закрыл глаза, когда поезд тронулся. Римус вернулся к своей книге. Он прочел еще две страницы, прежде чем понял, что мальчик смотрит на него. Он поднял голову и посмотрел на него: — Нервничаешь? Мальчик кивнул, сложив руки на коленях. — Моя мама говорит, что я не должен волноваться. Я Питер. — Римус, — сказал он, чувствуя себя виноватым перед мальчиком. Он выглядел еще более одиноким и изолированным, чем чувствовал себя сам Римус, — я тоже немного нервничаю. Я никого не знаю. Питер кивнул, облегченно улыбаясь: — Я тоже, — он потянулся в карман, доставая оттуда колоду карт, — тебе нравятся «Взрывающиеся карты? Римус закрыл книгу и улыбнулся: — Обожаю. На самом деле, я действующий чемпион. Питер засмеялся, доставая карты из сумки. — Ну что ж, чемпион, готовься к свержению. Римус ухмыльнулся в ответ: — Давай. Прошло десять минут, прежде чем карты взорвались, и Питер подпрыгнул, когда его бровь была сожжена, что вызвало у Римуса смех. — И я все еще чемпион! — объявил он, вставая и раскланиваясь. Питер усмехнулся, убирая карты: — Ты действительно крут. Хорошо играешь. Римус кивнул и откинулся в кресле. — Итак, Питер, расскажи мне что-нибудь о себе. — Например? — спросил он, убирая слегка подгоревшие карты обратно в держатель. Римус взял в руки книгу, которую читал: — Ты любишь читать? Питер покачал головой: — Определенно нет. Мама всегда пыталась привить мне любовь к литературе, но в основном мне было скучно. Зато я люблю животных, растения и нумерологию, которая, к моему сожалению, будет доступна только на третьем курсе. Зато я с нетерпением жду, какие интересные вещи мы сможем делать на травологии. А это Сова. Испуганная бровь Римуса смешно приподнялась. — Ты назвал свою сову Совой? Питер усмехнулся. — Да. Мама пыталась заставить меня изменить имя, но оно прижилось, и теперь он только так и отзывается. Мне нравится. Оригинально. — Да, это так, — сказал Римус, сдерживая смех, — ну, я люблю читать. Я вообще много читаю. Мне нравится исчезать на некоторое время и становиться кем-то другим, понимаешь? Это очень раскрепощает и захватывает, — пояснил он, скрещивая ноги. — Особенно магловские истории. — Ты маглорожденный? — спросил Питер, его водянистые глаза удивленно уставились на Римуса. — Я имею в виду, откуда ты знаешь о магловских историях? Римус рассмеялся. — Нет, но моя мама — магл. Мой отец — полукровка. Мама любит истории и всегда делилась ими со мной, с тех пор как я был маленьким. Папа работал в Департаменте по регулированию и контролю магических существ. Питер кивнул, ухмыляясь. — Вот это да! Думаю, именно там я и хотел бы работать, в Министерстве, я имею в виду. У папы ужасно скучная работа. Он работает в Департаменте магического транспорта. Правда, он руководит тестированием трансгрессирования, так что это очень круто. Мама работает в цветочном магазине в Косом переулке. — Моя мама раньше работала в страховой конторе, ну, знаешь, в магловском мире. Она сказала, что теперь, когда я учусь в Хогвартсе, и ей не о ком заботиться дома, она может вернуться. — Как ты живешь между двумя мирами, приятель? Например, когда твоя мама знает все о магии и прочем? — спросил Питер, с любопытством наклонившись вперед. Римус пожал плечами. — Это несложно. Мама говорит маглам, что папа работает в М15, поэтому его работа всегда засекречена. Это что-то вроде магловской версии Департамента тайн, так что папе никогда не приходится объяснять, чем он занимается. Даже мои бабушка и дедушка не знают, что папа — волшебник. Значит, твои родители и ведьма, и волшебник? — Да. Мама — чистокровная, она происходит из длинного рода ведьм и волшебников, но папа тоже полукровка, так что они были уверены, что я буду волшебником. Мама говорит, что я буду учиться в Пуффендуй, как мой папа, но я не знаю — я чувствую, что это не мое место, понимаешь? А ты знаешь, к какому факультету ты будешь принадлежать? — спросил Питер, вытягивая ноги на скамейке. Римус покачал головой. — Нет. Папа не сказал мне ничего о том, как они выбирают факультет. Он просто сказал, что это как проверка знаний. Хотя он был в Гриффиндоре. Питер улыбнулся. — Факультет храбрых. Это дом Дамблдора, знаешь? Папа всегда рассказывал мне истории о том, как Дамблдор победил Грин-де-Вальда. Он мог бы стать министром магии, а вместо этого занимается школой. Наверное, он странный. — На самом деле, он очень милый, — честно признался Римус. Ведь именно Дамблдор пришёл навестить его и лично заверить, что ему будет предоставлено самое лучшее магическое образование, которое он только может дать. — Я познакомился с ним. У моих родителей были вопросы о Хогвартсе, и, думаю, он был готов ответить на них. — Ого, — сказал Питер, широко улыбаясь, — это круто, приятель! — он скрестил руки перед собой. — Было бы здорово, если мы будем в одном факультете. Было бы здорово узнать кого-то сразу. Римус улыбнулся в ответ. Он был вынужден согласиться с оценкой Питера: — Да, это было бы просто замечательно. Эй, а как ты относишься к волшебным шахматам? Питер усмехнулся. — Я действующий чемпион по ним. Никто никогда меня не побеждал. Римус встал и потянулся за своим сундуком. — Что ж, давно пора это было сделать. Воспоминание заставило его улыбнуться. Питер Петтигрю был первым, кто заговорил с ним, а затем они оказались в одном факультете вместе с Джеймсом и Сириусом. Они все стали такими замечательными друзьями. Он до сих пор не мог поверить, что именно маленький Питер предал их, что именно он забрал у них Джеймса и Лили. Он должен был предвидеть это. Он должен был знать, что с ним что-то не так. Но, даже оглядываясь назад, он так и не смог этого понять. Питер был таким добрым и веселым, и ему нравилось, что он был его другом. Римус потянулся, чтобы прикоснуться к фотографии, которую он поставил на полку на кухне. Лили сделала ее на седьмом курсе, когда они не смотрели. Они выглядят здесь такими молодыми и беззаботными, подумал он. Как Питер мог это сделать? Он так поддержал его, как только узнал, что Римус — оборотень. Все они так поддерживали его. Он посмотрел на фотографию, которую кто-то сделал в конце шестого года обучения, на которой все были такими беззаботными и молодыми. — Рим? Мы можем поговорить с тобой минутку? — спросил Питер, усаживаясь за большой стол в библиотеке, за которым сидел его друг с разбросанными вокруг него книгами. Рядом с ним сидела Лили. Она подняла глаза на Питера, на мгновение расфокусировав взгляд, как будто она все еще была очень погружена в текст «Истории магии», который она безуспешно пыталась выучить наизусть. — Привет, Питер. — Привет, Лили, — и, обернувшись к Римусу, — так мы можем поговорить? — Конечно, Пит, что случилось? Питер покачал головой: — Нет, наедине. Римус поднял глаза от своего домашнего задания по Трансфигурации: — У меня еще есть тридцать минут до комендантского часа, Пит, это не может подождать? — Пожалуйста, Римус. Римус вздохнул и начал собирать свои вещи: — Извини, Лили. Она помахала ему рукой и зевнула, уставившись на страницы. — Пока. Римус усмехнулся, глядя на то, как Лили сопротивляется сну, и последовал за своим другом из библиотеки. К своему удивлению, он привел его не в гостиную, а за зеркало на четвертом этаже. Римус с удивлением обнаружил, что оказался в большой пещере, которая словно выходила за пределы школы, и с усмешкой посмотрел на Джеймса и Сириуса. — Вы, ребята, нашли это? — Я нашел, — с улыбкой ответил Питер, опуская на пол свою сумку с учебниками, — она ведет в Хогсмид. — Блестяще, — сказал Римус, улыбаясь своим друзьям. — Так вот для чего вы меня сюда пригласили? Джеймс вздохнул, проводя пальцами по волосам: — Отчасти. Мы хотели показать тебе новое открытие Пита, но также мы хотели поговорить с тобой. Рим, мы хотели поговорить с тобой о том, как ты себя чувствуешь в последнее время. — Я в порядке, — настаивал он, почесывая нос. — Немного устал, наверное. В последнее время я очень много занимался. — Чтобы наверстать пропущенное в школе, — уточнил Джеймс, — да, мы поняли. Именно об этом мы и хотим с тобой поговорить — о пропущенной школе. Римус неловко поерзал: — Послушайте, моим родителям нужно, чтобы я часто был дома. Бабушка у меня очень хлопотливая, и у нее начались сильные провалы в памяти. — Твоя бабушка умерла в прошлом году, Римус, — заметил Сириус, — это то, что ты нам сам говорил. — Нет, это моя другая бабушка, — сказал Римус. Сириус закатил глаза: — Она умерла летом. Римус открыл рот, чтобы заговорить, но из него не вырвалось ни звука. Он и не подозревал, что использовал ту же ложь, но, очевидно, его друзья были внимательнее, чем он предполагал. — Мы знаем, что шрамы на спине Сириуса от его безумных матери и отца. Но ты, похоже, сам регулярно собираешь новые шрамы, — сказал Джеймс, жестом показав Римусу бровь, шею, а затем обведя пальцем его грудь и спину. — Не говоря уже о том, что ты постоянно набираешь и теряешь вес с невероятной частотой, которая, похоже, всегда совпадает с тем временем, когда тебе приходится таинственным образом покидать замок, — добавил Сириус, прислонившись спиной к стене пещеры, скрестив руки перед собой и поставив одну ногу на стену. — Кроме того, я видел, как мадам Помфри однажды ночью спрятала тебя в плаще и торопила через территорию замка, — сказал Питер. — Мой отец работает в Департаменте магического транспорта, Римус. Если бы тебе нужно было вернуться домой, ты бы добрался туда не иначе как этим способом. Джеймс уставился в большие, слегка запаниковавшие глаза своего друга: — Новый шрам на твоей шее всё ещё выглядит свежим, как будто тебя поцарапал дикий зверь. — Еще только конец ноября, приятель, а ты уже проболел девять дней! — воскликнул Сириус. — И каждый месяц это были почти одни и те же дни! Питер сполз на пол пещеры, вытянув перед собой ноги: — Мы просто волнуемся за тебя, Римус. — Не стоит, — быстро сказал он, — это не повод для волнений. Я ценю тот факт, что вы беспокоитесь обо мне, но я в порядке. Честно. — Когда ты приехал ко мне в последнюю неделю лета, Рим, даже мама забеспокоилась. Она сказала, что ты выглядишь слишком бледным! Римус улыбнулся Джеймсу: — Твоя мама — самый приятный человек, которого я когда-либо встречал. Но в августе я слег с одной из этих ужасных летних простуд и как раз выкарабкивался из нее, когда мы с Питом приехали к тебе. Сириус слегка нахмурился. Римус знал, что он все еще расстроен тем, что не смог поехать. Его родители категорически не хотели отпускать его в гости к своему другу, «предателю крови». — Вы, ребята, зря волнуетесь. — А как насчет того, что вчера за ужином домовые эльфы приготовили для тебя специальную тарелку с пирогом с говядиной и почками, причем стейк был полусырой? — спросил Сириус, внимательно глядя на Римуса. Римус захихикал: — Сири, я просто люблю полусырой стейк и спросил домовых эльфов, не будут ли они против приготовить мне такой стейк. Джейми делает это ВСЕ время, прося пирог с патокой при каждом приеме пищи, включая завтрак! Джеймс усмехнулся: — Наверное, это было плохо, когда мы с Сири узнали, как попасть на кухню в прошлом году. Питер засмеялся, почесывая щеку: — Но оно того стоит. — Слушайте, я думаю, что вы, ребята, молодцы, что беспокоитесь обо мне, но я в порядке, правда! Может, мы просто вернемся в башню Гриффиндора? — спросил Римус, жестом приглашая их следовать за ним. — Только если ты ответишь еще на несколько вопросов, — настаивал Сириус. Римус вздохнул и расстегнул кардиган: — Хорошо. Джеймс кивнул в ответ на то, что он расстегивает свой джемпер. — Ты редко мерзнешь. Римус пожал плечами: — У меня горячая кровь. Папа тоже такой; бедная мама лежит под тремя одеялами у камина, а мы с папой прекрасно обходимся одной футболкой. Сириус скептически посмотрел на него, прежде чем заговорить: — Две недели назад на уроке Зельеварения снадобье Бертрана Дэвиса взорвалось, и когда он в шоке отпрыгнул назад, то упал на стеллаж, и все это рухнуло вниз — пока ты не схватил его и не удержал, прижав к стене. — И что? — Так вот, этот стеллаж был полон ингредиентов, учебников и весит целую тонну! Нужно обладать сверхсилой, чтобы удержать ее на месте и поставить на место так, как ты это сделал. — Вряд ли у меня есть суперсила, Сириус, — со смехом сказал Римус. Джеймс поднял бровь: — Ты, Люпин, удивительно силен, ты должен это признать. Римус пожал плечами, на его лице появилась небольшая улыбка: — Ладно, значит, я немного сильный, разве в этом есть что-то плохое? — Нет, просто это странно, — сказал Джеймс, пробежав глазами по довольно худым рукам и длинным ногам друга, — учитывая, какой ты худой. — И бледный! — добавил Сириус. — Сириус, ты бледнее меня! — проворчал Римус, закатывая глаза. — Каждый раз, когда тебе приходится уезжать по каким-то семейным делам, накануне у тебя болит голова, и ты двигаешься медленнее, как будто у тебя болят мышцы и суставы! — воскликнул Джеймс, пытаясь заставить своего друга воспринимать его всерьез. Римус просто уставился на своих друзей. Он не мог поверить, что они так много замечают в нем. — Просто выкладывайте, что вы пытаетесь сказать! — Твои глаза цвета золотистого виски, но когда на них падает лунный свет, они становятся почти диким янтарем, — тихо сказал Сириус. — Тебе всегда снятся кошмары после возвращения в школу, — добавил Джеймс. Римус побледнел. Он вспомнил, как прошлой ночью ему приснилось, что он трансформировался посреди урока Защиты от темных искусств и профессор Кинкейд приказал всему классу убить его. Проснувшись в холодном поту, он увидел Джеймса, который стоял над ним с обеспокоенным видом. Он вспомнил, как Джеймс просто забрался к нему в постель и начал рассказывать какой-то безумный сон, в котором его метлу украл кентавр. Они всегда втроем занимались подобными вещами, подумал Римус. Каждый раз, когда ему снился плохой сон, они как будто сменяли друг друга. Джеймс, Сириус, Питер... кто-то из них просто оказывался рядом. Они никогда не просили его рассказать об этом. Они никогда раньше не задавали вопросов. Сейчас был ноябрь второго курса — и они задают их. Он закрыл глаза и медленно вздохнул: — Всем снятся кошмары. Сириусу кошмары снятся почти так же часто, как и мне. — Гм, грубо! — сказал Сириус, заставив Джеймса рассмеяться. Затем заговорил Питер: — И Сириус сказал на днях, что действительно заставило нас волноваться. Рим, те дни, когда ты уходишь, всегда соответствуют лунному циклу. Это было полнолуние. Кулаки Римуса сжались и он схватил свою сумку, собираясь уходить. Сириус схватил его за руку и отпихнул назад, при этом в нём забурлила сила. Сириус споткнулся, и Джеймс схватил его. — Я в порядке! — воскликнул Римус. Джеймс схватил его за руку, но, к удивлению Римуса, просто обнял его. Сириус обхватил руками друзей, а Питер обнял Римуса сзади. — Ты не в порядке, Рим. Ты не в порядке. И врать нам все время — это нелегко, — сказал Джеймс, его голос звучал совсем рядом с его ухом. — Ты наш лучший друг, и мы тебя любим! — Это действительно так, приятель. Не говоря уже о том, что ты – истинный наш гений! — Сириус улыбнулся, а Римус хихикнул ему в плечо. — И нам все равно, что ты воешь на луну, — добавил сзади Питер. Римус застыл в их объятиях, и все трое прижались к нему еще крепче. — Мы знаем, Рим, — прошептал Джеймс. Римус покачал головой: — Вы... не можете! Сириус отстранился и схватил лицо Римуса своими руками, удерживая его в неподвижном состоянии. — Мы знаем об этом с конца прошлого года. Ну, мы подозревали в конце прошлого года, но подтвердили это в текущем году. Римус вырвался из рук Сириуса, но тут руки Джеймса сменили хватку на его лице. — Отпусти меня! — Нет, — сказал Джеймс. — Ты наш лучший друг и нам все равно, что ты оборотень. Слезы полились по лицу Римуса, прежде чем он смог их остановить, а вырвавшийся всхлип был настолько громким, что он сам испугался. Три друга снова обняли его и он прижался к ним в слезах. Когда ему наконец удалось взять себя в руки, он оттолкнул их. — Как вы узнали? — По всем признакам, перечисленным выше, Рим, — сказал Джеймс. Он опустил Римуса на пол пещеры и они втроем уселись вокруг него и обняли, как единое целое: Джеймс держал его за левую руку, Питер — за правую, а Сириус — за лодыжки. — Сразу после экзаменов в прошлом году Сириус сказал, что это как-то странно, что тебе всегда приходится внезапно уезжать в полнолуние. А после экзаменов наступило полнолуние и ты рано ушел домой. Летом, по словам моей мамы, ты выглядел на пределе и я вспомнил, что полнолуние было за три дня до твоего приезда, — объяснил Джеймс. Сириус улыбнулся, осторожно сжав лодыжку Римуса: — Мы стали присматриваться к тебе в поисках новых признаков и, конечно, в конце сентября, в полнолуние, тебе пришлось уехать домой, потому что твой папа заболел. — Потом, когда наступил октябрьский лунный цикл, мы заметили новые шрамы и начали изучать это в библиотеке, — сказал Питер. — Джеймс сразу же сказал, что ты оборотень, но я сказал ему, что ты не можешь им быть, потому что оборотни — злобные и опасные существа, а ты... ты совсем не такой. Слезы снова полились по его щекам и он торопливо вытер их. — После моего дня рождения мы внимательно следили за тобой, — сказал Сириус, наблюдая за своим другом. — Мы следили за всеми признаками. Твоя сила, головная боль, медленные движения — и когда перед самым полнолунием ты отправился «домой», мы все поняли. Мы знали. — Мы пробрались под мою мантию-невидимку и последовали за тобой в больничное крыло. Мы шли и смотрели, как мадам Помфри укутала тебя в большую мантию и повела через всю территорию к Гремучей Иве. Она обездвижила дерево своей палочкой, ударила чем-то по стволу и вы оба исчезли под ним. Через пятнадцать минут она вышла одна, — пояснил Джеймс. Слёзы уже текли по щекам Римуса и он попытался вырваться из рук друзей, но те схватили его, навалившись сверху, чтобы удержать на месте: — Простите, что я вас обманул! — воскликнул он, вырываясь из их рук. — Я чудовище! Дамблдор знает. Он посадил дерево для меня, чтобы я мог скрыться от людей, чтобы уберечь их! Я... я попробую найти новую комнату. Отстаньте от меня! — Новую комнату? — спросил Сириус в замешательстве. — Зачем тебе новая комната? Это то, что находится под Ивой? Опасно! Джеймс бросил взгляд на Сириуса и снова повернулся к Римусу: — Мы все равно хотим, чтобы ты жил в нашей гостиной, Рим. Римус пристально посмотрел в ореховые глаза Джеймса: — Что? Ты хочешь жить с отвратительным, злобным чудовищем? Джеймс выглядел потрясенным: — Как ты смеешь так грубо отзываться о Пите! Ты же знаешь, как он чувствителен к своим проблемам с гневом! Питер, естественно, пожал плечами: — Не заставляй меня злиться. Я превращусь в большую зеленую машину для убийства. Сириус засмеялся: — Отсылка на Халка, мило, — сказал он, ухмыляясь Питеру, — о котором мы бы никогда не узнали, если бы ты не показал нам свою коллекцию магловских комиксов, Рим. Римус уставился на них троих. Они просто шутили, как обычно. Как будто только что не была сброшена огромная бомба. — Да что с вами тремя такое? — взорвался Римус, отталкивая их и поднимаясь на ноги, его глаза вспыхнули от гнева. — Вы только что узнали, что я чертов оборотень! Вы хоть понимаете, насколько я опасен? Я чертов монстр! — Ты просто похож на Рима, — просто сказал Сириус. Гнев Римуса мгновенно утих: — Тебе... тебе все равно? Джеймс ухмыльнулся: — Мы уже знаем, какой ты замечательный, веселый и умный, и, серьезно, приятель, настоящий гений в розыгрышах, но теперь мы знаем и твой секрет. Так что иногда ты можешь быть опасен. Ты оборотень. И что, черт возьми? — Но... но я же болен! — прорычал он. Сириус закатил глаза: — Ты собираешься укусить кого-нибудь из нас во сне? — Что? — в замешательстве сказал Римус. — Нет, зачем мне... — Вот именно, — сказал Сириус, ухмыляясь Питеру, — разве Джейми только что не сказал, что он умный? Питер пожал плечами: — Может быть, он потерял несколько мозговых клеток, когда мы повалили его на землю. Джеймс потянул Римуса обратно на пол пещеры, и они вчетвером прижались друг к другу: — И для сведения, Рим, мы не считаем тебя чудовищем. Ты просто Римус. Наш лучший друг. Сириус вдруг захихикал, прикрыв рот рукой от удивления: — Мерлин! Рим, я только что понял! — Что понял? — осторожно спросил Римус. Он все еще находился в полном шоке от того, что эти трое просто приняли его как нормального. — Твое имя... приятель, ты должен был стать волком. — Что? — Римус Люпин, оборотень! Дружище, твое имя практически означает «Волк Джон Волк»! — сказал он, смеясь. Питер ухмыльнулся, и смех вырвался из его уст: — Мерлин! Сириус, ты прав! Римус просто смотрел на них, пока все они разражались хохотом: — Меня зовут Волк Джон Волк, и я вою на луну, — повторил он, широко ухмыляясь. — Сукин сын. —Извините, это мой псевдоним, — поправил Сириус, заставив всех рассмеяться. Глаза Джеймса стали серьезными и он обнял своего друга за плечи: — Эй, Рим, а ты, ну, когда превращаешься и все такое, ты всегда один? — Конечно я, черт возьми, один! — воскликнул Римус, широко раскрыв глаза от шока. — Я бы причинил кому-нибудь вред, Джейми! Я бы, наверное, убил их! Я даже... я бы даже не вспомнил об этом! Джеймс кивнул: — Но только людей, верно? Римус выглядел озадаченным: — Что? О чем ты говоришь? На лице Сириуса появилась небольшая полуулыбка, когда он посмотрел на Джеймса: — Джеймс, ты действительно чертов гений! Питер смотрел на них в полном замешательстве. Джеймс улыбнулся Римусу: — Оборотни не кусают животных. — О чем ты говоришь, Джейми? — в отчаянии сказал Римус. — Я превращаюсь в гребанного волка! Я могу вырвать горло любому животному, если захочу! — Нет, — сказал он, широко ухмыляясь. — Если ты укусишь животное, например, кролика, то он не превратится в гибрид кролика и волка. — Ну, конечно, нет, — осторожно сказал Римус, недоумевая, почему его друг задает такой глупый вопрос. — То есть, кролик, скорее всего, умрет, но оборотнем не станет. — Животные безопасны. Питер все еще выглядел озадаченным: — Значит, Римус может быть рядом с другими животными, когда он превращается в оборотня, и что? Сириус хлопнул Питера по спине, сжав его плечо: — Именно то, что говорит Джеймс, Пит, — он ухмыльнулся Римусу. — Если бы мы все были животными, тебе бы не пришлось быть одному. Джеймс кивнул: — Именно! Римус не знал, что сказать. Все трое улыбались ему с любовью и восхищением и он никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо. — Ты... ты хочешь быть животным, чтобы я не был одинок? Джеймс усмехнулся: — Да. Мы узнаем, как стать анимагами. — Звучит здорово! Джеймс, ты не знаешь, мы можем выбрать себе животное? Думаю, я бы хотел быть чем-то чертовски фантастическим, например, долбанным драконом! — Сириус, будь реалистом! Как бы мы могли тайно общаться с Римусом, если бы ты был драконом? — сказал Джеймс, закатив глаза. — Хотя это было бы здорово! Питер ухмыльнулся: — И ты не сможешь выбирать, Сириус. Мой дядя Дон — анимаг, и он ворон. Он сказал, что летать — это самое лучшее. — Я почти уверен, что в кабинете моего отца есть старая книга о трансформациях анимагов. Я найду ее, когда вернусь домой на Йоль. Джеймс с ухмылкой хлопнул в ладоши: — Отлично! Не могу дождаться, когда начну. — Ты... ты действительно сделаешь это для меня? — потрясенно спросил Римус, глядя на них широко раскрытыми глазами. — Стать анимагом должно быть невероятно трудно и больно. На это могут уйти годы! Вы не подумали об этом, — настаивал Римус. Его руки поднялись к волосам и заставили их встать дыбом, отчего он выглядел ещё более расстроенным. Сириус и Джеймс просто улыбнулись, когда Сириус заговорил: — Это для тебя, Рим, нам не нужно об этом думать. Джеймс повернулся к Сириусу и ухмыльнулся: — Может, ты станешь грифоном, они очень величественные! Питер рассмеялся: — А еще о них трудно умолчать на территории школы. Я бы хотел быть жирафом. — Ты просто хочешь быть выше, карлик, — сказал Сириус, открывая мантию-невидимку Джеймса и окутывая их всех четверых. Как самый старший, в тринадцать лет, он был и самым высоким из них. Питер вздохнул: — Да, повыше было бы здорово. — Нам только двенадцать, Пит, будь терпелив, — сказал Джеймс со смехом. — Ооо, как здорово было бы стать львом или огромным медведем. — Чудно, — сказал Питер, утягивая Римуса под плащ. — Пойдем, нам пора возвращаться в гостиную, уже давно закончился комендантский час. Римус двинулся под мантией вместе со своими друзьями. Его друзья. Они приняли его. Он никогда в жизни не чувствовал себя более нормальным мальчиком. Спустя четырнадцать лет он смотрел на солнце, восходящее в саду на заднем дворе, отхлебывая остывший чай. Они втроем изменили свою жизнь ради него. Они так старались, чтобы провести исследование. Сириус нашел книгу и принес ее в школу после зимних каникул. Они потратили месяц на исследование, и Сириус очаровал МакГонагалл вопросами о том, каково это — стать кошкой. Минерва, казалось, всегда питала слабость к Сириусу. Ему даже удалось получить от нее баллы за умные вопросы и внеклассную работу в школе. Была середина февраля, когда они наконец согласились начать производство зелья. Питер, один из лучших студентов по травологии, уговорил профессора Стебль дать ему несколько листьев мандрагоры. Они должны были держать лист мандрагоры во рту в течение целого месяца, включая время еды и сна. Питер отлично справился с этой задачей, а вот Сириус грозился вызвать рвоту при первом же вкусе листа на языке. Джеймс был равнодушен и сосал толстый мокрый лист, как будто это была конфета. Они целый месяц усердно сосали листья, ни разу не вынимая их изо рта. В конце месяца Джеймс взял на себя ответственность найти свежую росу на траве. Хитрость заключалась в том, что она должна была быть свежей и не подвергаться воздействию ни человеческих ног, ни солнечного света в течение целой недели. Расспросив Хагрида о том, где он мог бы найти такую вещь, Хагрид предложил Запретный лес. Джеймс, взяв с собой плащ-невидимку, ускользнул после тренировки по квиддичу и нашел тайник посреди леса. Питер четыре дня после этого заикался о своей храбрости, в то время как Сириус закатывал глаза и издевался над ним за его геройское поклонение Джеймсу. Сириус, который был в довольно дружеских отношениях с Лили Эванс, убедил ее очаровать профессора Слизнорта, который безмерно обожал Эванс, и разрешил ей взять несколько ключевых ингредиентов из его кладовой зелий. Сириус не стал говорить ей, для чего они нужны, — она лишь недоверчиво посмотрела на него, когда он сказал, что они практикуют несколько зелий, чтобы подготовиться к экзаменам. Джеймс занимался собственно варкой зелий. Из них четверых он лучше всех разбирался в зельях. Они решили спрятать его в пещере за зеркалом на четвертом этаже. Насколько они знали, никто больше даже не знал о пещере. Было темно и сыро, и зелье нужно было любой ценой хранить вдали от солнечного света, так что это место казалось идеальным. Наконец, когда в июне наступило полнолуние, мадам Помфри утащила Римуса под Гремучую иву для его трансформации, а Джеймс, Сириус и Питер пробрались на Астрономическую башню. Спрятавшись под мантией-невидимкой Джеймса, они отправились сплевывать листья мандрагоры в прозрачную склянку прямо под яркими лучами полной луны. Питер осторожно разлил зелье в три отдельных контейнера и в каждый они добавили свои склянки. Следующая часть была самой сложной: Римус помнил, как им приходилось ждать подходящей грозы, а именно удара молнии. Прошли месяцы, но они все еще ждали, когда, наконец, в начале третьего года, разразился шторм, которого они ждали. Они были на середине урока по истории магии, когда грохот грома потряс комнату. Сириус тут же вскочил на ноги. — Профессор, можно мне сходить в туалет? Профессор выглядел слегка озадаченным, но кивнул, и Сириус поспешил из комнаты. Питер проткнул палец пером и показал окровавленную руку в качестве предлога, чтобы пойти в больничное крыло, а Джеймс просто настоял на том, чтобы пойти со своим другом. Римус вспомнил, как они втроем прибежали в гостиную незадолго до ужина и широко улыбались. Они сделали это. Ради него. Они были готовы к трансформации. Первым это удалось Джеймсу, две недели спустя. Каждый день на восходе солнца они повторяли заклинание «Амато Анимо Анимато Анимагус», и каждую ночь на закате они повторяли эти слова, пытаясь изменить свои тела, и каждый день ничего не происходило. Но потом появились признаки. Сначала у Джеймса появился мягкий белый мех, который, казалось, пророс вокруг его рук и ног и вдоль шеи; его уши слегка заострились, когда он снова и снова бормотал заклинание. А потом по гостиной мальчиков вдруг зашагал очаровательный белый олененок, спотыкающийся о собственные ноги. Ему потребовалось полтора часа, чтобы понять, как вернуться назад. Но после еще шести попыток Джеймс справился с этим. Он был белым оленем. Следующим был Сириус, всего через несколько дней после Джеймса. Его черные волосы, казалось, стали гуще и мягче, растекаясь по коже, нос стал длиннее и стал больше походить на морду, а уши удлинились и повисли, прежде чем крошечный черный щенок немецкой овчарки взвизгнул от волнения и погнался за олененком по комнате. Римус вспомнил, как он смеялся при виде них. Питеру потребовалось еще две недели, чтобы овладеть своим зверем, но когда он превратился в маленького розового крысенка, Римус с изумлением взял его на руки. Они действительно это сделали. И они сделали это ради него. Им потребовалось почти шесть месяцев, чтобы освоить трансформации. К октябрю пятого года обучения они, наконец, освоили интенсивную трансфигурацию, став взрослыми анимагами. Джеймс — величественный белый олень, Сириус — пушистый черный пес, а Питер — коричневая пушистая крыса. Римус прислонился головой к оконному стеклу. Он не просил их об этом, но они сделали это. Он не просил их об этом, но они сделали это. С тех пор, как он вернулся, он не просил Сириуса быть с ним во время трансформации, у него был Гарри, и он это понимал. Но сейчас… мысль о том, что он сможет быть самим собой, когда оборотень возьмет верх… это пугало. Хотел ли он быть Римусом Люпином, когда сможет смотреть на себя как на монстра, которым он боялся быть, и действительно помнить каждый момент, запертый в сознании этого существа? Хотел ли он этого? Но в то же время, если бы он мог выглядеть как существо, но при этом быть тем Римусом Люпином, которым хотел быть... Он с досадой хлопнул рукой по окну. Его выбрали в Гриффиндор, факультет храбрых сердцем. Он не был трусом. Он последует примеру своих друзей и без сомнения знает, что делает это не только для себя, но и для Сириуса. Он снова взглянул на фотографию всех четверых и выругался себе под нос. Он примет это чертово зелье. И посмотрит, что будет дальше.