Октябрь 1986 года...
После отъезда Кастелланос на Шри-Ланку Сириус почувствовал, что впал в уныние. Он стал больше времени проводить на своем мотоцикле, разбирая его, играя с двигателем, чистя и натирая его. И он нашел маленький детский мотоцикл, который купил перед тем, как поехать к Гарри к Дурслям. Он улыбнулся и стал возиться с ним, настраивая двигатель и увеличивая мощность, по сути, удалив с мотоцикла детскую часть безопасности. Он поигрался с разными чарами и заклинаниями и решил, что если продолжит возиться с ним, то, возможно, сможет сделать из него настоящий мини-мотоцикл и подарить его Гарри на Рождество.
Конечно, как только это будет соответствовать его требованиям.
Когда наступил октябрь и город Сидмут начал украшаться к Кануну Дня Всех Святых, меланхолия охватила его, и Сириус стал заставлять себя быть веселым, когда с кем-нибудь разговаривал. На третий день своего настроения Римус подождал, пока Гарри выйдет на улицу поиграть с Мародёром, и только потом обратился к другу.
— Это Алтея или Октябрь?
— Что? — спросил Сириус, глядя на своего друга так, словно у него было три головы.
Римус закатил глаза и скрестил руки перед грудью.
— Что тебя так расстроило, Сириус? Это Алтея или потому, что сейчас октябрь?
Сириус вздохнул, проведя пальцами по своим длинным волосам.
— Конечно, я скучаю по ней, мы… Она была отличным другом, и, естественно, я скучаю по сексу, но меня устраивает ее отсутствие. Это хорошо для нее, и это будет хорошо для всех людей, которым она поможет.
— Ты любишь ее, Сириус? — тихо спросил Римус, внимательно наблюдая за своим другом.
Сириус покачал головой.
— Нет, не люблю.
— Ты уверен?
Сириус кивнул, запустив пальцы в волосы.
— Да, я уверен. Она мне нравится, и я очень забочусь о ней, но нет, я не был в нее влюблен, Рим. Она удивительная женщина, с ней так легко общаться, но нам лучше быть друзьями.
— Если ты уверен, то мне не нужно, чтобы ты тосковал по ней, как влюбленный щенок.
Сириус фыркнул.
— Меня зовут не Джеймс Поттер.
Римус улыбнулся, выглянув в окно, чтобы посмотреть, как Гарри борется со своей собакой. Выражение его лица на мгновение стало пустым.
— Значит, это потому,
что сейчас октябрь; я так и думал.
Сириус пожал плечами и пошел заваривать себе чашку чая.
— Да, я об этом думал — хочешь сказать, что ты об этом не думал?
Римус сначала не ответил, просто стоял, уставившись в окно, и привычно сжимал руки в кулаки.
— Через неделю будет пять лет. Конечно, я об этом думал, Сириус.
Сириус кивнул.
— Я хочу сделать что-нибудь веселое на Хэллоуин, что-то такое, что Джеймс и Лили оценили бы. Я имею в виду… стоит ли нам сделать что-нибудь, чтобы отпраздновать Канун Дня Всех Святых? Понравится ли ему это, как ты думаешь? Или нам, может быть, просто… посмотреть страшный фильм? Или я не знаю..., — сказал он, проводя пальцами по волосам. — Нам определенно нужно что-то сделать.
Римус отвернулся от окна, засунув руки в передние карманы кардигана, который он носил.
— Я действительно много думал об этом в последние несколько недель.
Сириус лишь приподнял бровь в ответ.
Римус вздохнул.
— Я знаю, что ты не был там с тех пор... но... я думаю, что мы должны провести Канун Дня Всех Святых вместе в Годриковой Впадине.
Сириус побледнел и покачал головой.
—
Где ты хочешь провести канун Канун Дня Всех Святых?
— Выслушай меня, Бродяга, — медленно произнес Римус. — Гарри должен знать, где похоронены его родители, где их могилы.
Сириус сглотнул.
— И ты хочешь пригласить его на пятую годовщину их
гребаного убийства?
Римус вздохнул.
— Я думаю, что это будет хорошо для него, Сириус, и я думаю, что это будет хорошо и для тебя. Теперь там есть мемориал и… — он запнулся, последние слова прозвучали почти шепотом. — Ты сможешь попрощаться.
Сириус уставился на него.
— Ты думаешь, мне нужно...
Пошел ты, Римус!
— Что?
— Ты слышал меня! Пошел ты! Это я бегал по тому дому! Это я нашел Джейми, лежащего в прихожей мертвым, в своих долбанных кривых очках и с палочкой…, — его дыхание сбилось. — Ни у него, ни у Лили даже не было своих
гребаных палочек, Лунатик, ты знал это? Я нашел их на диване рядом с тыквенным костюмом Гарри и камерой! У них даже не было ни малейшего шанса, когда Волан-де-Морт вошел в этот дом! Они думали, что они в безопасности! Я обещал им, что они будут в безопасности!
Эта вспышка удивила Римуса и когда Сириус начал всхлипывать, он поспешил к нему и заключил друга в объятия. Сириус попытался оттолкнуть его, но Римус крепко обнял друга.
В этот момент Гарри вошел на кухню. Он посмотрел на Сириуса, слегка приоткрыв рот от удивления, а затем поспешил к нему, протискиваясь между двумя мужчинами и сильно обнимая Сириуса.
Сириус взял Гарри на руки и обнял маленького мальчика, а Римус обнял их обоих. Они оба поцеловали Гарри в щеки.
— Почему ты грустишь, дядя Бродяга? — спросил Гарри, крепко обнимая Сириуса.
Сириус улыбнулся ему, поцеловав его в лоб и медленно выдохнув, прежде чем ответить.
— Мы с дядей Лунатиком как раз говорили о твоих маме и папе, Гарри, и я очень по ним скучаю.
Римус нежно провел пальцами по волосам Гарри, забрал ребенка у Сириуса и отнес его в гостиную, целуя в щеку.
— Гарри, мы с Сириусом говорили о твоих родителях и... о том, что, может быть, отвезем тебя на их могилы.
— Что такое могила? — спросил Гарри, уставившись на Римуса.
Римус сел на диван, прижимая Гарри к себе на колени, а Сириус сел рядом с ними.
— Это мемориал, в котором рассказывается о ком-то, кто ушел из жизни. Обычно на нем указаны их имена, дата их рождения и день их смерти. Когда кто-то умирает, Гарри, мы чтим память наших умерших, устанавливая могилу или надгробие, чтобы живые могли приходить туда и вспоминать о них. Мы можем оплакивать их или иногда разговаривать с ними.
— Разговаривать с ними? А они отвечают? — спросил Гарри, его глаза были широко раскрыты и полны страха, как будто он не совсем понимал, как относиться к тому факту, что мертвые могут говорить с ним.
Римус улыбнулся.
— Нет, они не отвечают, Гарри. Но иногда, просто приходя туда и зная, что они присматривают за тобой, охватывает хорошее чувство. Я хожу на могилы мамы и папы каждый год в их дни рождения, просто сижу там и разговариваю с ними. Я рассказываю им о своей жизни и о том, о чем думаю, и мне нравится думать, что они меня слышат. Когда я ухожу, я всегда чувствую себя немного лучше.
Сириус сжал руки в кулаки по обе стороны от себя.
— Я не думаю, что нам стоит идти, Гарри.
Гарри переводил взгляд с Сириуса на Римуса, не зная, кого слушать.
— Гарри, я думаю, тебе было бы полезно увидеть, где похоронены твои мама и папа. Увидеть их могилу и прекрасный мемориал, воздвигнутый в честь жертвы, которую они принесли ради тебя, — тихо сказал Римус. — Я хочу, чтобы Сириус тоже пришел, потому что я не думаю, что он по-настоящему попрощался с ними, и думаю, что ему будет полезно увидеть это. Увидеть, как их любят, и почитает весь мир, и просто сказать им, как сильно мы по ним скучаем.
— Я не хочу идти, Лунатик, точка, — упрямо твердил Сириус.
— Я хожу туда каждый Канун Дня Всех Святых, — продолжил Римус, игнорируя Сириуса. — Я приношу любимые цветы Лили, сижу на кладбище и просто разговариваю со своими старыми друзьями. Когда я пойду в этом году, мне бы очень хотелось, чтобы вы с Сириусом пошли со мной. Но если ты не хочешь ехать, Гарри, я никогда тебя не заставлю.
Гарри просто смотрел на него, не зная, как ответить. Он взглянул на Сириуса, который хмуро смотрел на Римуса, как будто категорически не одобрял все, что он говорил. Он не помнил своих родителей. Гарри знал, что дядя Римус и дядя Сириус были их лучшими друзьями. Он знал, что они любят его, из историй, которые рассказывали ему его дяди. Он знал, что они погибли, защищая его от злого волшебника. Но он не мог поговорить с ними, если бы они были мертвы.
Но дядя Римус сказал, что они присматривают за ним. И дядя Сириус тоже так говорил.
— Как мои мама и папа присматривают за мной? — спросил Гарри, глядя на Римуса, который в замешательстве сморщил лоб.
Римус улыбнулся.
— Когда люди умирают, Гарри, они отправляются в лучшее место. И там они могут наблюдать за теми, кого любят, и охранять их; пытаться помочь им сделать правильный выбор, как ангел-хранитель. Ты знаешь, кто это?
Гарри кивнул, почесывая нос.
— Дядя Вернон и тетя Петуния водили меня в церковь Святой Троицы, и священник всегда говорил, что когда те, кого мы любим, умирают, они становятся ангелами, а ангелы живут на небесах. А мои мама и папа на небесах вместе с дедушкой Невилла?
— Да, — сказал Римус с широкой улыбкой. — Они на небесах. Когда ты умираешь, ты отправляешься в лучшее место, в поистине прекрасное место, где они могут увидеть всех близких, которых они когда-либо теряли; что-то вроде загробной жизни.
— Я могу пойти туда и увидеть их?
— Нет, — сказал Римус, печально покачав головой. — Ты можешь попасть в загробный мир только после смерти, Гарри.
— Ох, — тихо сказал Гарри. Он сдвинулся с колен Римуса, пересев на колени Сириуса и прижался к груди крестного, прижав голову к сердцу.
Сириус обхватил его руками.
— Дядя Римус напугал тебя, Гарри?
Гарри покачал головой.
— Нет.
— Тогда в чем дело? — спросил Сириус, поцеловав его в макушку.
Гарри сначала не ответил. Ему нравилась мысль о том, что его родители находятся в хорошем месте, таком прекрасном месте, как рай, в загробной жизни. Он не хотел, чтобы они были одиноки, печальны или напуганы. Он вспомнил, как священник говорил в церкви об ангелах, и понадеялся, что, возможно, его родители были ангелами. Он спросил об этом священника после мессы. Дядя Вернон рассердился, но священник сказал ему, что его родители, конечно же, ангелы и что они присматривают за ним. Ему было приятно это узнать.
— Я хочу пойти с дядей Римусом, — тихо сказал он.
Сириус резко выдохнул.
— Что?
Гарри откинул голову назад, чтобы посмотреть на своего крестного отца.
— В Канун Дня Всех Святых я хочу пойти.
Сириус закрыл глаза и кивнул.
— Хорошо. Конечно, ты можешь пойти.
— А ты тоже пойдешь?
Сириус покачал головой.
— Нет, Сохатик. Не в этот раз.
Римус кивнул своему другу.
— Хорошо, тогда мы пойдем, Гарри. И мы вместе почтим их память.
Гарри улыбнулся.
— Я бы хотел этого.
~ ASC ~
31 октября 1986 года...
Когда наступил Канун Дня Всех Святых, Сириус почувствовал, как его охватывает горе. Он старался не показать этого Гарри, который был весьма взволнован идеей навестить могилы своих родителей. Сириус понимал, что Римус прав, для Гарри это был способ наладить с ними контакт, увидеть в них людей, которые жили и любили его, и, возможно, его друг был прав, возможно, ему будет полезно попрощаться с ними.
Но Сириус не мог заставить себя пойти. У него не было желания ступать туда, где, как ему казалось, закончилась часть его жизни.
Поэтому в тот день за Гарри приехал Римус. Сириус только покачал головой, когда Римус снова попросил его пойти, и смотрел, как они вдвоем оставляют его в доме наедине с его мыслями и горем.
Гарри крепко держал Римуса, пока тот трансгрессировал их в Годрикову Лощину. Римус держал Гарри за руку, пока они шли по городу и наткнулись на большой обелиск, испещренный именами.
— Гарри, это военный мемориал тем, кто погиб из-за Волан-де-Морта и его последователей, — сказал он, наклонившись, чтобы поднять Гарри, как раз в тот момент, когда мемориал превратился в статую трех человек: мужчины с растрепанными волосами и в очках, женщины с длинными волосами и добрым красивым лицом и мальчика-младенца, сидящего на руках у матери. — Жители города хотели, чтобы эта статуя была здесь в честь твоих родителей и в память о тебе.
— Потому что я — Мальчик-Который-Выжил, — тихо сказал он.
Римус поцеловал его в щеку.
— Твои родители очень тебя любили, Гарри. Ты был для них всем миром. Я скучаю по ним каждый день, но когда я смотрю на тебя, я вижу их обоих и чувствую ту любовь, которую они испытывали к тебе. Я чувствую их в тебе и как ты любишь меня и дядю Сириуса. Я знаю, что они гордятся тобой.
Гарри улыбнулся Римусу, глядя на статую и наблюдая, как она снова превращается в обелиск. Его сердце слегка сжалось от слов Римуса.
— Моя мама была красивой, — просто сказал он, глядя на обелиск и желая, чтобы он снова изменился.
Римус улыбнулся.
— Она была очень красивой, действительно красивой. И она была далеко за пределами твоего отца, — сказал он с усмешкой. — Но он заставил ее влюбиться в него. И они были так влюблены. — Обелиск снова изменился, и Римус поставил Гарри на землю, протянув руку ребенку. — Давай, пойдем сейчас на кладбище.
Гарри последовал за Римусом мимо статуи на кладбище, расположенной прямо напротив. Деревья были цвета осени, и прохладный ветерок развевал листья по траве и надгробным плитам. Камней было очень много, и Гарри с легким интересом переводил взгляд с одного на другое.
Римус вел его сквозь камни, пока они не наткнулись на большую плиту из белого мрамора, на которой было написано:
Светлая память
Джеймс Поттер Лили Поттер
27 марта 1960 г. 30 января 1960 г.
31 октября 1981 г. 31 октября 1981 г.
Последний враг, который будет уничтожен, — это смерть.
Гарри прочитал слова вслух, его маленькие руки осторожно водили по буквам имен родителей.
— Что это значит, дядя Римус? О последнем враге?
Римус опустился на колени рядом с Гарри.
— Это цитата из Библии, Гарри. Для Коринфян. Профессор Дамблдор заказал для них надгробие, и он выбрал цитату. Я подумал, что она хорошо подходит. Проще говоря, мы все умираем, Гарри. Никому не суждено жить вечно, и мы все надеемся, что будем стариками и женщинами, прожившими полноценную жизнь до того, как смерть заберет нас, но иногда это не так. Иногда наши жизни отбираются у нас еще до того, как они действительно начинаются, как у твоих родителей. Но твои родители умерли самым благородным образом, который только можно себе представить, чтобы спасти тебя. Мы не должны бояться смерти, но мы должны ее понимать.
Гарри кивнул, его рука все еще водила по буквам имен родителей.
— Ох.
Римус откинулся назад, все еще стоя на коленях, обнял Гарри и нежно положил подбородок ему на плечи.
— Я привел вашего сына к вам, Сохатый, Лили. — Гарри вздрогнул от неожиданности, но откинулся на плечо Римуса, когда тот говорил. — Он прирожденный мародер, разыгрывает нас с Сириусом. Ты бы так гордился им, Джейми, прямо лопался от гордости. Сириус прекрасно справляется с его воспитанием. Он такой замечательный отец, каким ты всегда должен был быть. Он сделал меня своим учителем, если ты можешь в это поверить. Гарри умен и любит читать так же, как и ты, Лили. Не волнуйся, я обещаю поделиться с ним всеми историями, которые ты любила. Я делаю для него все возможное, как и Бродяга. Мы его очень любим.
Гарри повернулся, чтобы шепнуть Римусу.
— Они меня слышат, дядя Лунатик?
Римус кивнул, улыбаясь.
— Я думаю, что да. Ты хочешь что-нибудь сказать?
Гарри кивнул, не сводя глаз с надгробия.
— Привет, мама, привет, папа. Дядя Лунатик говорит, что вы меня слышите. Я не очень вас помню, но дядя Бродяга и дядя Лунатик всегда рассказывают мне о вас. Дяде Бродяге очень грустно и он не хочет приходить сюда, чтобы попрощаться. Вы можете помочь ему почувствовать себя лучше? Спасибо.
Римус поцеловал его пальцы и осторожно положил их на мрамор.
Слезы навернулись на глазах Римуса, и он сморгнул их, поцеловав собственные пальцы и положив их на мрамор рядом с пальцами Гарри. Поцеловав Гарри в щеку, он взмахнул палочкой, и на вершине мраморного камня появились яблоневые цветы и желтые тюльпаны, которые, как он знал, были любимыми цветами Лили.
— Мы любим тебя, — сказал Римус, вставая и поднимая Гарри на руки.
Когда они обернулись, Сириус стоял там, засунув руки в карманы. Глаза Римуса расширились, но он промолчал.
Сириус подошел к ним, его глаза были красными от слез, и он посмотрел на мрамор.
— Лили всегда любила цветущие яблони.
— Я знаю, — сказал Римус с улыбкой. — Они были ее любимыми, и она всегда говорила, что солнечно-желтый тюльпан заставит улыбнуться любого.
Сириус кивнул, не сводя глаз с Гарри.
— Ты в порядке, Сохатик?
Гарри кивнул.
Римус сжал плечо друга. Он знал, как тяжело было его другу набраться смелости и приехать сюда. — Мы оставим тебя на минутку. Мы с Гарри будем у военного мемориала. Потрать столько времени, сколько тебе нужно.
Сириус кивнул, наблюдая за тем, как его друг и крестник оставляют его одного. Он стоял над мраморным камнем, долго глядя на имена своих друзей, со слезами на глазах. Когда он наконец заговорил, его слова прозвучали резко и сердито.
— Вы оба должны быть здесь. Это вы должны воспитывать Гарри, а не я. Что, черт возьми, я знаю о воспитании детей? Я тут все делаю на свой лад.
— И прекрасно справляешься с этим, если можно так выразиться, — сказала женщина у него за спиной.
Глаза Сириуса расширились, когда он обернулся. Призрачное видение перед ним заставило его моргнуть от ужаса и шока.
— Л-Лили?
Призрак улыбнулся, и она протянула руку, прохладная рука скользнула ему по плечу.
— Мой сын сказал мне, что ты грустишь, Сириус.
Молодой человек с растрепанными волосами, появившийся рядом с ней, заставил Сириуса тихо всхлипнуть.
— Дж-Дж-Джейми, — прошептал он.
Джеймс криво улыбнулся, его рука обвила жену за талию.
— Привет, Бродяга.
Слезы катились по щекам Сириуса, когда он упал на колени.
— Мне так жаль.
Мне так жаль! Я никогда не должен был доверять Питеру. Я никогда не должен был… это моя вина, что вы мертвы! Это моя вина, что Гарри пришлось жить с этими чертовыми маглами, а они… Боже, вы оба, должно быть, меня ненавидите. Я отнял у вас все!
Джеймс потянулся вперед, и Сириус почувствовал нежное прикосновение к своему плечу.
— Брат, я люблю тебя. Ты не виноват. Мы с Лили были беспечны. Мы позволили себе поверить, что находимся в безопасности, и когда пришел Волан-де-Морт, у нас не было защиты. Ты не виноват. Мы доверились не тому человеку, но этим человеком ты никогда не был.
Рука Лили соединилась с рукой Джеймса.
— Мы любим тебя, Сириус. И мы очень любим Гарри, и ты прекрасно с ним справляешься. Ты потрясающий отец.
— Оте — Джейми, нет! Я бы никогда не подумал заменить тебя таким образом! — прорычал Сириус.
Джеймс ухмыльнулся ему.
— Ты замечательный отец, Сириус. Я знаю, что ты не заменяешь меня. Я горжусь тем, что ты воспитываешь моего сына. Твоего сына. Теперь он принадлежит тебе и Лунатику.
— Скажи Гарри, что мы любим его. Расскажи ему столько историй, сколько он пожелает узнать о нас. Идея с Омутом памяти замечательна, Сириус, — с улыбкой сказала Лили.
— Спасибо, Бродяга, — сказал Джеймс, и они ушли.
Слёзы катились по щекам Сириуса, когда он, рыдая, стоял на коленях перед мрамором. Он не был уверен, действительно ли ему явились друзья или он просто вообразил это, так отчаянно желая снова увидеть своих друзей, но это было так реально. Они присматривали за ним и за Гарри, и он знал это так сильно в своём сердце, что это заставило его улыбнуться. И впервые за пять лет он почувствовал, как горе действительно покинуло его сердце.
Он никогда не перестанет любить их.
Он никогда не перестанет скучать по ним.
Но он перестанет оплакивать их.
И он перестанет винить себя за то, что с ними произошло.
Когда он наконец встал, наступила темнота. Он вытер слезы рукавом и наколдовал маленького латунного оленя и лань, которые затем положил в цветы. Он поцеловал пальцы и прикоснулся к прохладному камню.
— Прощайте, — прошептал он и поклялся, что почувствовал, как теплый ветерок обнял его, как друга.
Когда он нашел Римуса и Гарри, он прижал ребенка к своей груди, целуя его в щеки и лоб, пока тот не засмеялся.
— Я люблю тебя, Гарри.
Гарри улыбнулся ему.
— Я тоже тебя люблю.
— Пойдемте домой.
