Трилогия Кисмет. Часть вторая: Второй шанс/The Kismet Trilogy. Part 2: A Second Chance

Пока Сириус был занят, оглядываясь назад и заново переживая свое прошлое, Гарри прекрасно проводил время в «Норе». Ему очень нравилось приезжать к Уизли. Ему было с ними комфортно, и никто никогда не говорил ему о том, что однажды он был слишком напуган, чтобы оставаться с ними. Никто не заставлял его чувствовать себя хуже из-за этого. Перси иногда казался ему немного пугающим, но с ним было очень весело, когда он этого хотел. Во время игры в снежки днем он утверждал, что все они еще дети, пока снежок Джинни не ударил его прямо в лицо. Перси просто долго молча смотрел на нее, а затем схватил ее, перекинул через плечо и швырнул прямо в огромный сугроб, прежде чем покрыть ее щеки свежим снегом. Она хихикала и умоляла его остановиться, пока он безжалостно щекотал ее. После этого Перси перестал называть их малышами и надрал им задницы в бою снежками. С Фредом и Джорджем было очень весело, но Гарри считал, что иногда они были немного пугающими, только в том смысле, что они были очень решительно настроены на веселье, но при этом постоянно заставляли всех смеяться. Джордж очень опекал Джинни. Когда Перси напал на нее в снежной куче, Джордж вскочил на спину брата и освободил Джинни, прежде чем они вместе набросились на старшего брата. Фред любил дразнить Рона. Он постоянно показывал ему какой-нибудь новый крутой розыгрыш, который должен был взорваться,или осыпать Рона какой-то слизью, или искрами, или еще какой-нибудь штукой, от которой Рон начинал брызгать слюной, а Фред разражался маниакальным хохотом. Но потом он быстро помогал отмыть брата и показывал ему, как это работает. Гарри решил, что это, должно быть, братская особенность, потому что он не совсем этого понимал, а Рон, похоже, не возражал. Гарри не мог толком объяснить, что такого в Джинни, но пребывание рядом с ней, казалось, успокаивало его так, что он даже не осознавал, что ему нужно успокаиваться. Всякий раз, когда кто-то неожиданный появлялся в Норе (как сегодня днем, когда партнер мистера Уизли, мистер Перкинс, выходил из камина, напугав Гарри, сидевшего у камина), Джинни просто хватала его за руку и тянула ближе туда, где она и Джордж смотрели, как Перси и Рон играют в «Волшебные шахматы». Или, когда миссис Уизли начинала кричать на Фреда и Джорджа, ее гнев всегда вызывал у Гарри чувство вины, как будто это он был наказан, но Джинни просто щекотала его по ребрам, пока он не начинал смеяться. Она очень чутко улавливала его настроение, и он был благодарен ей за это, даже если не совсем понимал. В тот вечер, когда миссис Уизли пожелала ему спокойной ночи и он остался наедине с очень ярко-оранжевой половиной спальни Рона, Гарри находился в неярко-оранжевой половине, принадлежавшей Чарли (когда тот не был в Хогвартсе), и понял, что впервые с тех пор, как он покинул Дурслей, он был без Сириуса и Римуса. Даже в тот раз, когда Андромеда и Тед остались в доме, Гарри был в своей спальне, а Мародер лежал рядом с ним, закутавшись в одеяло. Но сейчас Мародера здесь не было. И было темно. Рон широко улыбался, глядя на него из другого конца комнаты. — Я даже не устал, а ты? Гарри покачал головой, радуясь, что он не один в темноте. — Нет. — Хорошо, — радостно сказал Рон, вылезая из кровати и садясь на кровать Чарли, где спал Гарри. Он указал рукой на маленькую лампу между двумя кроватями, и мерцание звезд озарило потолок. — Давай сыграем в игру. — В какую игру? — спросил Гарри, тоже садясь, широко раскрыв глаза и глядя в потолок. Рон пожал плечами. — Не знаю, Перси всегда заставляет меня играть в кота министра. — Он скорчил гримасу. — Фред любит две правды и ложь. Гарри просто уставился на него. — Я никогда не играл ни в то, ни в другое. А что такое «кот министра»? Рон скрестил ноги, подперев веснушчатый подбородок рукой. — О, ты знаешь, нужно пройти через алфавит и каждый раз придумывать новое слово, чтобы описать кошку. Перси говорит, что это помогает «сохранять перспективу и сообразительность во время скуки», — процитировал он, закатив глаза. — Но иногда это бывает весело. Например, я начинаю с того, что кот министра — агрессивный кот, потом тебе нужно перейти к букве «б», чтобы сказать, что кот министра — бестолковый кот, а потом я перехожу к букве «в». Кот министра — вредный кот. Понял? Гарри кивнул, улыбаясь. — Это кажется забавным. Рон пожал плечами и ухмыльнулся. — Может быть. Фред любит добавлять фразы и раздражать Перси. Например, ты знаешь, что кот министра - дерзкий, дурацкий и дурной кот. Перси начинает волноваться. Перси ненавидит проигрывать. Гарри усмехнулся. Он вспомнил, как разозлился Перси, когда ранее в тот же день Рон победил его в шахматы. — Да. Он очень расстроился, когда ты выиграл. — Билл учил меня играть большую часть лета. Он лучший. Думаю, у меня уже неплохо получается. Ты играешь? Гарри покачал головой. — Нет. Тед меня немного научил, но у меня это плохо получается. Ну что, будем играть в кота министра? — Нет, давай сыграем в две правды и ложь. Я скажу три утверждения обо мне или моей семье, и одно из них будет ложью, и ты должен угадать, какое именно. Договорились? — Увидев кивок Гарри, Рон улыбнулся. — Моя любимая команда по квиддичу – «Пушки Педдл». Фред старше Джорджа. Крыса Перси сбежала. Что из этого ложь? — Фред старше Джорджа? — спросил Гарри, не совсем уверенный. — Правильно! Джордж старше! Всего на шесть минут, но, видимо, ему нравится говорить это, когда Фред его раздражает. А вот крыса Перси действительно сбежала. Кажется, она просто исчезла из дома. Ты ведь никогда не встречал Коросту? — Нет. Рон пожал плечами. — А, ну, в любом случае, она не был чем-то особенной, но я думаю, Перси надеялся взять ее в Хогвартс в сентябре. — Поездка в Хогвартс звучит весело, — сказал Гарри, вспоминая, что Сириус и Римус рассказывали ему об этой школе. — Билл говорит, что это здорово! В этом году он староста, ну, знаешь, пятый курс и все такое. Мама и папа так гордятся, а Чарли играет ловцом команды Гриффиндора по квиддичу. В любом случае, твоя очередь. Две правды и ложь. Гарри на минуту замолчал, обдумывая, что сказать. — Мой любимый цвет — синий. Джинни была моей первой подругой. Раньше я жил с маглами. Рон улыбнулся. — Жил с маглами. Гарри покачал головой. — Нет, это правда. — Вау, правда? — удивленно спросил Рон. — Какие они были? Маглы такие странные. Папа очарован тем, как они живут без магии. Только не дай ему услышать это от тебя, а то он захочет, чтобы ты показал ему, как работает этот новый тостер, который он купил. Понятия не имею, что он делает, но папа говорит, что он делает хлеб горячим. Гарри рассмеялся, и вскоре они оба хихикали и разговаривали до поздней ночи, пока не смогли больше держать глаза открытыми. Но когда он наконец уснул, сон Гарри не был спокойным. Ему снился голос дяди Вернона, который кричал на него и называл уродом. Огромная рука дяди Вернона обхватила его шею так крепко, что он не мог дышать... Когда он наконец вырвался из сна, он задыхался, опасаясь, что все еще задыхается. Он поспешно вытер слезы на глазах. Рон тихонько похрапывал на кровати рядом с ним, и ему стало немного лучше, когда он услышал этот звук. Он не был заперт в темноте один. Ему бы хотелось, чтобы дядя Сириус был здесь, подумал он, кладя руку на горло, призрачное ощущение руки дяди Вернона все еще сохранялось. Он зажег свет на столе и смотрел, как звезды освещают потолок, сел и подтянул ноги к груди. Его сердце колотилось довольно быстро, и он знал, что больше не сможет заснуть. Какое-то время он покачивался взад и вперед на кровати, не сводя глаз с Рона. Не расстроится ли он, если он его разбудит? Не будь дураком, — сердито сказал он себе. Рон подумает, что ты ребенок, если ты скажешь ему, что разбудил его только потому, что тебе приснился плохой сон. В этот момент дверь в спальню Рона с силой открылась, и Джинни ворвалась внутрь, прибежала и прыгнула на кровать брата, заставив Рона проснуться. — Ах, ой, Джинни! Что ты здесь делаешь? — настаивал Рон, морщась от того, что она ударила его локтем в ребра, пытаясь забраться под одеяло. — Я собираюсь спать здесь с тобой, — настаивала она, прижимаясь к своему брату, который выглядел крайне раздраженным. — Нет! Джинни, иди в свою комнату! Гарри здесь, со мной. Джинни проигнорировала его и мило улыбнулась Гарри. — Прости, Гарри, иди спать. — Она продолжала обнимать своего брата, который, казалось, уже перестал пытаться от нее отцепиться. — Мне приснился страшный сон про змей. Я не хочу оставаться одна. — Пойди, потревожь Фреда и Джорджа. Джинни проигнорировала его, ее глаза закрылись. — Нет. Я хочу, чтобы ты заставил страшные сны исчезнуть. Щеки Рона покраснели, но он закатил глаза на Гарри. — Она сумасшедшая. Ты же не против, если она останется здесь с нами? Когда она в таком состоянии, от нее почти невозможно избавиться!" Гарри покачал головой, на его лице появилась легкая улыбка, когда он понял, что Джинни уже спит. — Нет, все в порядке. Плохие сны — самое худшее. Рон обнял сестру. — Джинни ненавидит змей. С того самого случая, когда Фред положил одну в ящик ее трусов. Она кричала, как банши. Я сказал ей, что защищу ее от змей, если она избавит меня от пауков. — Он заметно вздрогнул. — Я вообще не люблю пауков. Гарри сочувственно улыбнулся. — Похоже, это хороший компромисс. Я не против змей и пауков. Рон улыбнулся. — Однажды Фред превратил моего плюшевого мишку в паука. У него… там было так много ног… — Рон вздрогнул от ужаса и поморщился, когда длинные рыжие волосы Джинни ударили его по лицу, когда она повернулась. — В любом случае, спокойной ночи, Гарри. — Спокойной ночи, — сказал Гарри, наблюдая за тем, как Рон устраивается на кровати, а Джинни мирно спит рядом с ним, обхватив руками плюшевого волкодава, которого Гарри подарил ей на день рождения. Он снова улегся в свою постель, чувствуя себя немного лучше после своего дурного сна. И вскоре он снова заснул, и на этот раз кошмары не снились.

~ ASC ~

Когда рассвет приблизился к горизонту, он уловил два последних воспоминания от Снейпа, окунул палочку в резервуар и скользнул в воспоминания… Лили и Снейп шли по двору замка, явно споря. Сириус поспешил догнать их и прислушаться, определив по их виду, что это уже пятый курс, вероятно, ближе к экзаменам, догадался Сириус. — ...думал, мы должны быть друзьями? — говорил Северус, — Лучшими друзьями? — Так и есть, Сев, но мне не нравятся некоторые люди, с которыми ты общаешься! Прости, но я ненавижу Эйвери и Мальсибера! Мальсибер! Что ты в нем нашел, Сев, он просто жуткий! Ты знаешь, что он пытался сделать с Мэри МакДональд на днях? Лили подошла к столбу и прислонилась к нему, вглядываясь в худое, осунувшееся лицо. — Это была ерунда, — сказал Северус. — Это было смешно, вот и все... — Это была Темная магия, и если ты думаешь, что это смешно... — А как насчет того, чем занимаются Поттер и его приятели? — потребовал Северус. При этих словах цвет его кожи покраснел, казалось, он не мог сдержать своего негодования. — А при чем тут Поттер? — спросила Лили. — Они шныряют по ночам! А с этим Люпином что-то странное. Куда он все время ходит? — Он болен, — сказала Лили. — Они говорят, что он болен… — Каждый месяц в полнолуние? — сухо спросил Северус. — Я знаю твою теорию, — сказала Лили и голос ее звучал холодно. — Почему ты так одержим ими? Почему тебя волнует, что они делают по ночам? — Я просто пытаюсь показать тебе, что они не такие уж и замечательные, как все думают. От его пристального взгляда она покраснела: — Но они не используют Темную магию, — сказала она, понизив голос. — А ты ведешь себя очень неблагодарно. Я слышала, что случилось той ночью. Ты пробрался в туннель у Гремучей ивы и Джеймс Поттер спас тебя от того, что там находится... Лицо Северуса исказилось и он пробормотал: — Спас? Спас? Ты думаешь, что он изображал гриффиндорского героя? Он спасал свою собственную шею и шею своих друзей! Ты не собираешься... Я не позволю тебе... — Позволить? Позволишь?» — ярко-зеленые глаза Лили превратились в щели. Северус тут же пошел на попятную: — Я не имел в виду... Я просто не хочу, чтобы тебя выставили дурой... Ты ему нравишься, Джеймсу Поттеру нравишься! — слова, казалось, вырвались у него против его воли. — И он не... все думают... большой герой квиддича... Горечь и неприязнь Северуса делали его бессвязным, а брови Лили поднимались все выше и выше на лоб. — Я знаю, что Джеймс Поттер — высокомерный тупица, — сказала она. — Мне не нужно, чтобы ты мне это говорил. Но представление о юморе у Мальсибера и Эйвери просто подлое. Подлое, Сев. Я не понимаю, как ты можешь с ними дружить. Я думала о тебе лучше. Глаза Северуса сузились: — Забавно, ведь они говорили то же самое о моей дружбе с тобой. Лили смотрела, как он поворачивается и уходит, и вытирала с глаз одинокую слезу, не понимая, как их дружба дошла до этого. И сцена растворилась… Сириус оказался в Большом зале во время экзамена по СОВ. Он наблюдал за тем, как Джеймс зевает и распутывает свои волосы, отчего они становятся еще более беспорядочными, чем были. Затем, бросив взгляд на профессора Флитвика, он повернулся на своем месте и ухмыльнулся Сириусу, сидевшему через четыре места от него. Джеймс поднял большой палец вверх. Сириус вальяжно расположился в кресле, откинув его на две ножки. Его тёмные волосы спадали на глаза с той непринуждённой элегантностью, которой Джеймс никогда не смог бы достичь, а девушка, сидевшая за ним, с интересом смотрела на него. А через два места от этой девушки сидел Римус. Он выглядел довольно бледным и осунувшимся и был поглощён экзаменом: Перечитывая свои ответы, он почесывал подбородок концом пера и слегка хмурился. Питер сидел неподалеку от них и выглядел озабоченным: он грыз ногти, уткнувшись в бумагу и шаркая по земле пальцами ног. Время от времени он с надеждой поглядывал на бумагу своего соседа. Джеймс в это время рисовал на клочке пергамента. Он нарисовал снитч и теперь выводил буквы «L.E». — Опустите перо, пожалуйста! — пискнул профессор Флитвик. — Это значит, что и Вы тоже, Дэвис! Пожалуйста, оставайтесь на своих местах, пока я заберу ваш пергамент! Акцио! Более сотни рулонов пергамента взлетели в воздух и попали в вытянутые руки профессора Флитвика, сбив его с ног. Несколько человек засмеялись. Несколько студентов за передними партами встали, подхватили профессора Флитвика под локти и подняли его на ноги. — Спасибо... спасибо, — задыхался профессор Флитвик. — Отлично, все свободны! Джеймс поспешно зачеркнул приукрашенное им «L.E.», вскочил на ноги, сунул перо обратно в сумку, которую повесил на спину, и стал ждать, когда к нему присоединится Сириус. Снейп двигался между столами по направлению к дверям в вестибюль Хогвартса, всё ещё поглощённый своей экзаменационной работой. Круглоплечий и в то же время угловатый, он шёл, дёргаясь и напоминая паука, а его жирные волосы прыгали по лицу. Римус подошёл к ним, почесывая шею, на которой красовался новый шрам, зарубцевавшийся после последнего полнолуния. Его глаза цвета золотистого виски выглядели усталыми, но внимательными, и Сириус понял, что это не только из-за учебы, но и по его вине. Последние две с половиной недели его друг не обращал на него внимания и он не мог сказать, что винит его в этом. Вчера вечером они в какой-то степени помирились, но Сириус знал, что Римус все еще переживает из-за этого. Сириус совершил самую ужасную выходку, какую только можно себе представить, на последней луне, и теперь... Снейп знал тайну его лучшего друга, и Сириус винил себя. То, что Римус не разговаривал с ним, только усугубляло ситуацию. «Ты должен извиниться, — настаивал Джеймс. — То, что ты сделал, было... это было чертовски подло, Сири. Снейп мог, черт возьми, умереть, а Лунатик никогда бы себе этого не простил». «Я извинился! — воскликнул Сириус. — Сотни раз, а он просто... он сказал, что я его не уважаю и что...» Джеймс покачал головой: «Вы двое должны помириться сами». Сириус подумал, что вчера вечером они наконец-то помирились. Сириус ждал друга в его постели, и когда он вышел из душа, Римус только вздохнул: «Я сказал, что мне нужно время». «Я знаю, — быстро ответил Сириус. — Я знаю, что ты сказал, но, черт возьми, я ненавижу это, Лунатик. Я не думал о том, что ты можешь причинить ему боль, ты же знаешь! Я думал только о том, как увижу самодовольное лицо Снейпа, когда он столкнется лицом к лицу с окровавленным оборотнем и обмочится от страха. Я думал, что это будет отличным приколом, и я не думал... Я не думал о том, что он может пострадать». Римус насмешливо хмыкнул: «Ты не думал, что оборотень может причинить ему вред? Ты что, совсем одурел, Бродяга?» «Нет, — прошептал Сириус. — Я знаю, что оборотень может причинить ему боль, но я не думал, что ТЫ можешь причинить ему боль». Глаза Ремуса смягчились: «Я знаю, что вы, парни, думаете, что я какой-то прирученный волк, с которым можно играть, но это не так, Сириус. Я – опасный монстр и пора бы вам вбить это в головы». Джеймс появился из-за штор и крепко обнял Римуса сзади: «Не-е-ет! Ты наш Лунатик и ты никогда не смог бы стать монстром, даже если бы попытался. Я не верю, что у тебя есть хоть одна злая косточка в теле». «Ни одной, — согласился Сириус. — Это я – подлец». «Определенно», – сказал Джеймс, заставив Сириуса ударить его. Римус посмотрел между ними: «Я ценю все, что вы делаете для меня, когда я превращаюсь. Стать анимагом и... но это было... если бы я причинил вред Снейпу... не думаю, что я смог бы жить с самим собой». Серые глаза Сириуса смягчились: «Лунатик, пожалуйста. Мне так жаль. Я никогда не хотел заставлять тебя чувствовать себя виноватым из-за того, что я сделал». Джеймс обнял их обоих: «Мне нужно, чтобы вы двое снова разговаривали. Я больше не могу быть буфером и если мне придется игнорировать вас двоих и проводить время с Питером, я так и сделаю». «Ты будешь скучать по нам через день», — поддразнил Римус. Сириус насмешливо хмыкнул: «Двадцать минут!» Золотистые глаза Римуса встретились с его глазами и его губы изогнулись. «Римус, мне действительно жаль. Больше, чем я могу объяснить». «Я знаю, — прошептал Римус. — Я знаю, что это так». Потом они втроем крепко обнимали друг друга, пока Питер наконец не вышел из ванной и не спросил, что происходит. Ситуация была напряженной, но, вернувшись вчера вечером в гостиную и обнаружив под подушкой измерительную ленту, он понял, что у них с Римусом все будет хорошо. Даже если этот парень был полной сволочью. Он украдкой взглянул на Римуса и Джеймса и в сотый раз со вчерашнего утра подумал: «Клуб больших членов». Но Сириус был так благодарен, что его лучший друг снова с ним разговаривает, что ему даже понравилось, как его подкалывают. Поэтому, когда они вышли с экзамена, он сказал первое, что пришло ему в голову. — Тебе понравился десятый вопрос, Лунатик? — Понравился, — бодро ответил Римус. — Назови пять признаков, по которым можно определить оборотня». Отличный вопрос. — Думаешь, тебе удалось угадать все признаки? — спросил Джеймс тоном наигранного беспокойства, подмигнув Сириусу. — Думаю, да, — серьезно ответил Римус, когда они присоединились к толпе, столпившейся у входных дверей и жаждущей выйти на освещенную солнцем площадку. — Первое: он сидит на моем стуле. Второе: на нем моя одежда. Третье: его зовут Римус Люпин. Питер был единственным, кто не смеялся: — Я написал про форму морды, зрачки и кисточку на хвосте, — взволнованно сказал он, — а больше ничего не мог... — Ты что, совсем тупой, Хвост? — нетерпеливо сказал Джеймс. — Раз в месяц гуляешь с оборотнем всю ночь напролет... — Говори тише, — попросил Римус. — Ну, я думал, что эта работа — проще простого, — сказал Сириус. — Я буду удивлен, если не получу на нем хотя бы «отлично». — Я тоже, — согласился Джеймс. Он сунул руку в карман и достал оттуда сопротивляющийся Золотой снитч. — Где ты его взял? — Подцепил, — небрежно ответил он. Он начал играть со снитчем, позволяя ему отлететь на расстояние до тридцати сантиметров, прежде чем снова схватить его; рефлексы у него были превосходные. Питер наблюдал за ним с благоговением. Они остановились в тени букового дерева на берегу озера и опустились на траву. Солнечный свет ослепительно сиял на гладкой поверхности озера, на берегу которого сидела группа смеющихся девочек, только что вышедших из Большого зала, и, сняв туфли и носки, охлаждали ноги в воде. Римус достал книгу и читал. Сириус с надменным и скучающим видом разглядывал столпившихся на траве учеников. Джеймс всё ещё играл со снитчем, позволяя ему уноситься всё дальше и дальше, почти улетая, но всегда хватая его в последнюю секунду. Питер наблюдал за ним с открытым ртом. Каждый раз, когда Джеймс делал особенно трудный улов, Питер ахал и аплодировал. — Убери это, ладно? — сказал Сириус, когда Джеймс в очередной раз безупречно поймал снитч, и Питер зааплодировал. — Пока Питер не обмочился от волнения. Питер слегка покраснел, но Джеймс усмехнулся. — Если тебя это беспокоит, — сказал он, засовывая снитч обратно в карман. — Мне скучно, — ныл Сириус. — Жаль, что сейчас не полнолуние. — Может быть, — мрачно сказал Римус из-за книги. — У нас еще есть Трансфигурация, если тебе скучно, ты можешь проверить меня. Вот, — сказал он, протягивая книгу. Но Сириус фыркнул: — Мне не нужно смотреть на эту ерунду, я и так все знаю. — Это тебя оживит, Бродяга, — тихо сказал Джеймс. — Смотри, кто это... Сириус повернул голову. Снейп устроился на траве в густой тени кустов неподалеку. Он был как всегда глубоко погружен в свои записи по СОВ. При виде Снейпа Сириус застыл на месте, как собака, почуявшая кролика. — Превосходно, — мягко сказал он. — Нюниус. Сириус знал, что лучше не приставать к слизеринцам, но после того, как он узнал, как сильно его выходка повредила дружбе с Римусом, ему захотелось отомстить. Если бы Снейп мог перестать быть таким болваном, его бы не стали подбивать на эту выходку. Снейп снова был на ногах и укладывал свои записи в сумку. Когда он вышел из тени кустов и направился по траве, Сириус и Джеймс встали. Римус и Питер остались сидеть: Римус по-прежнему смотрел в книгу, но глаза его не двигались, а между бровями появилась слабая хмурая линия; Питер переводил взгляд с Сириуса и Джеймса на Снейпа с выражением жадного предвкушения на лице. — Все в порядке, Снейп? — громко позвал Джеймс. Снейп отреагировал так быстро, как будто ожидал нападения: Бросив сумку, он запустил руку в мантию, и его палочка уже наполовину поднялась в воздух, когда Джеймс крикнул: — Экспеллиармус! Палочка Снейпа подлетела на три метра в воздух и упала в траву позади него с легким стуком. Сириус разразился хохотом: «Импедимента!» — сказал он, направляя свою палочку на Снейпа, который, сбитый с ног, на полпути нырнул к своей собственной упавшей палочке. Студенты вокруг повернулись посмотреть. Некоторые из них поднялись на ноги и стали приближаться. Некоторые из них выглядели обеспокоенными, другие – заинтересованными. Снейп лежал, задыхаясь, на земле. Джеймс и Сириус двинулись к нему с поднятыми палочками, Джеймс через плечо поглядывал на девушек у кромки воды. Питер уже был на ногах и с голодом наблюдал за происходящим, обходя Римуса, чтобы лучше видеть. — Как прошел экзамен, Нюниус? — насмешливо спросил Джеймс. — Я наблюдал за ним, его нос касался пергамента, — злобно заявил Сириус. — На нем будут большие жирные следы, они не смогут прочитать ни слова. Несколько человек засмеялись. Питер пронзительно захихикал. Снейп попытался встать, но сглаз все еще действовал на него; он боролся, словно связанный невидимыми веревками. — Ты... подожди, — задыхался он, глядя на Джеймса с выражением глубочайшей ненависти, — ты... подожди! — Чего ждать? — холодно спросил Сириус. — Что ты собираешься сделать, Снейп, утереть нам нос? Снейп выпустил поток смешанных ругательств и заклинаний, но, когда его палочка находилась в двух метрах от него, ничего не произошло. — Промой рот, — холодно сказал Джеймс. — Скоургифай! Изо рта Снейпа разом потекли розовые мыльные пузыри; пена покрывала его губы, вызывала рвотные позывы, душила... — Оставьте его в покое! — крикнула Лили, подойдя к нему. Джеймс и Сириус переглянулись. Свободная рука Джеймса тут же метнулась к его волосам: — Все в порядке, Эванс? — сказал он, его тон стал неожиданно приятным, более глубоким и взрослым. — Оставь его в покое, — повторила Лили, с неприязнью глядя на него. — Что он тебе сделал? Чем он тебя так раздражает? — Ну, — сказал Джеймс, похоже, чтобы обдумать вопрос, — скорее, сам факт его существования, если ты понимаешь, о чем я... Многие студенты вокруг засмеялись, в том числе Сириус и Питер, но Римус, по-прежнему увлеченный своей книгой, не засмеялся, как и Лили. — Ты думаешь, что ты смешной, — холодно сказала она. — Но ты всего лишь высокомерный, задиристый придурок, Джеймс Поттер. Оставь его в покое! – потребовала она, с жалостью глядя на Снейпа. — Оставлю, если ты пойдешь со мной на свидание, Эванс, — быстро сказал Джеймс. — Сходи... иди со мной, и я больше никогда не подниму палочку на старого Снейпа. Позади него сглаз Импедимента начал ослабевать. Снейп начал пробираться к упавшей палочке, сплевывая мыльные пузыри. — Я бы не пошла с тобой на свидание, если бы стоял выбор между тобой и гигантским кальмаром, — закричала Лили. Раздался рокот смеха. Кто-то крикнул: — Гори, Поттер!. — Не повезло, Сохатый, — бодро сказал Сириус и снова повернулся к Снейпу. – Я слышал! Но было уже поздно: Снейп направил свою палочку прямо на Джеймса, произошла вспышка света, и на лице Джеймса появилась рана, забрызгавшая кровью его мантию. Джеймс крутанулся на месте. Спустя вторую вспышку света Снейп уже висел вверх тормашками в воздухе, его мантия упала ему на голову, обнажая тощие, бледные ноги и пару серых трусов. Многие в небольшой толпе зааплодировали, Сириус, Джеймс и Питер разразились хохотом. Яростное выражение лица Лили слегка дрогнуло. Да, она не одобряла этого, но то проклятие, которое только что использовал Северус... Пролитие крови никогда не входило в число шалостей Мародёров. Она поджала губы, гнев снова нахлынул на неё: — Отпустите его! Джеймс взмахнул палочкой вверх и Снейп рухнул на землю. Джеймс быстро поднялся на ноги, поднял палочку, но Сириус произнес: «Петрификус Тоталус!» и Снейп снова упал на пол, застыв как доска. — ОСТАВЬТЕ ЕГО В ПОКОЕ! — крикнула Лили. Теперь у неё была своя палочка. Джеймс и Сириус настороженно посмотрели на неё. — Ах, Эванс, не заставляй проклинать тебя, — искренне сказал Джеймс. — Тогда снимите с него проклятие! Джеймс глубоко вздохнул, затем повернулся к Снейпу и прошептал контрпроклятие. — Вот так, — сказал он, когда Снейп с трудом поднялся на ноги. — Тебе повезло, что Эванс была здесь, Снейп... — Мне не нужна помощь от таких грязнокровок, как она! Лили проморгалась: — Ладно, — холодно сказала она. — Я не буду беспокоить тебя в будущем и на твоем месте я бы постирала свои штаны, Нюниус. В ответ на ее замечание раздался смех, но в ореховых глазах Джеймса вспыхнул гнев и он угрожающе посмотрел на Снейпа. — Извинись перед Эванс! — прорычал он на Снейпа, угрожающе направив на него свою палочку. — Я не хочу, чтобы ты заставлял его извиняться, — крикнула Лили, надвигаясь на Джеймса. — Ты такой же мерзавец, как и он! — Что? — Джеймс вскрикнул. — Я НИКОГДА не назову тебя... сама-знаешь-кем! — Ты лохматишь волосы, потому что думаешь, что это круто — выглядеть так, будто ты только что слез с метлы, выпендриваться с этим дурацким снитчем, ходить по коридорам и гнать всех, кто тебя раздражает, только потому, что ты можешь — я удивляюсь, что твоя метла может оторваться от земли с этой жирной башкой на ней. Меня от тебя тошнит! Она повернулась на пятках и поспешила прочь. — Эванс! — Джеймс крикнул ей вслед. — Эй, Эванс! Но она не оглянулась. — Что это с ней? — спросил Джеймс, стараясь выглядеть так, словно это был случайный вопрос, не имеющий для него особого значения. — Если читать между строк, я бы сказал, что она считает тебя немного тщеславным, приятель, — сказал ему Сириус. — Точно, — сказал Джеймс, который теперь выглядел разъяренным. — Точно... Сцена исчезла, и Сириус почувствовал укол вины, задаваясь вопросом, почему Снейп решил поделиться именно этим воспоминанием. Он и сам знал, что в школе иногда бывал задирой, как и Джеймс, но, видя, как воспоминания проносятся перед глазами Снейпа... он был не просто задирой. Он был незрелым придурком и, оглядываясь назад, радовался, что Лили поставила их всех на место. Снейп назвал ее грязнокровкой, и он был уверен, что именно в тот момент их дружба закончилась. Ему стало интересно, каким было последнее воспоминание. Он снова запустил палочку в резервуар, чтобы посмотреть на него. — Мне очень жаль. — Мне все равно. — Мне очень жаль! — Побереги силы, Северус! Я вышла только потому, что Мэри сказала мне, что ты угрожаешь заночевать здесь. Щеки Северуса покраснели: — Лили, я бы так и сделал. Я не хотел называть тебя грязнокровкой, просто... — Вырвалось? — в голосе Лили не было жалости. — Слишком поздно. Я оправдывалась перед тобой годами, Северус. Никто из моих друзей не может понять, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты и твои драгоценные маленькие друзья-Пожиратели смерти — видишь, ты даже не пытаешься отрицать это! Ты даже не отрицаешь, что именно к этому вы все стремитесь! Вам не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, не так ли? Он открыл рот, но снова закрыл его, не договорив. — Я больше не могу притворяться. Ты выбрал свой путь, я выбрала свой. — Нет, послушай, я не хотел... — Называть меня грязнокровкой? Но ты называешь всех моих сородичей «грязнокровками», Северус. Почему я должна быть кем-то другим? Он боролся с желанием заговорить, но она с презрительным взглядом повернулась, пролезла обратно через портретное отверстие и оставила его стоять там, не говоря больше ни слова. Сириус на мгновение уставился на это воспоминание, и ему действительно стало жаль Снейпа. Это было лишь мимолетное чувство, поскольку он знал, что этот парень принял собственные решения, и что Лили дала ему больше шансов, чем он когда-либо заслуживал, но Сириусу все равно было немного жаль его. Он оттолкнул своего лучшего друга только из-за статуса крови, и это его бесило. Девиз семьи Блэк был тем, от чего он бежал всю свою жизнь, и сидеть и смотреть, как Снейп спорит сам с собой из-за уничижительного термина и своего лучшего друга… Он вспомнил слова Джеймса: «У нас всех красная кровь». Именно эти слова он сказал Регулусу. Но иногда предрассудки могут разлучить людей, даже не осознавая, что это основная причина их дистанции. Сириус наблюдал за восходом солнца через кухонное окно, погруженный в свои мысли. Только когда он заметил, что его чай остыл, он отложил воспоминания и Омут памяти. Он просил воспоминания, а теперь его собственный мозг слишком запутался в них. Он запер воспоминания и Омут памяти в хранилище чулана своей спальни, а затем включил беспроводной проигрыватель, вытащил альбом The Game группы Queen и приготовив себе завтрак. Путешествие по переулку памяти вернуло ему некоторые воспоминания, которые он предпочел бы сохранить в тайне, и теперь ему нужно было отвлечься. Поев, Сириус решил, что уборка поможет, и вымыл всю кухню сверху донизу, прежде чем решил навестить Кикимера на площади Гриммо. Сириус сдержал свое слово. Каждую неделю он заходил на площадь Гриммо, чтобы посмотреть, как идут дела у Кикимера, и каждую неделю он удивлялся. Теперь, спустя более четырех месяцев, дом был едва узнаваем. Все темные артефакты были удалены, и Сириус передал их Департаменту мракоборцев для конфискации и изучения. Он сам снял двух боггартов и с отвращением обрызгал докси, чтобы очистить помещение. Он просто избавился от всех штор в доме и от большей части мебели. Теперь дом выглядел пустым и заброшенным, но уже не казался таким страшным, темным и опасным. Остался только портрет Вальбурги Блэк, которая по-прежнему кричала о позоре всякий раз, когда он переступал порог дома. — Это место выглядит великолепно, Кикимер. — честно сказал ему Сириус, позволяя домовому эльфу с нетерпением приготовить ему чашку чая. — Спасибо, хозяин Сириус, Кикимер очень старается, сэр! Ему удалось слабо улыбнуться из-за писклявого голоса. — Хорошо. — Прежде чем заговорить, он какое-то время молча пил чай. — Есть еще кое-что, что я хотел бы, чтобы ты сделал для меня. — Конечно, сэр! — Я хочу, чтобы портрет моей матери убрали. Глаза Кикимера расширились от ужаса, и он навострил уши. — Сэр, я не знаю, смогу ли я снять его, хозяин Сириус! — Я думаю, ты сможешь, Кикимер, — сурово сказал Сириус. — Домовые эльфы обладают довольно сильной магией, когда хотят, и я думаю, что у тебя есть сила, чтобы снять это постоянное прилипающее заклинание, если ты очень постараешься. Кикимер просто кивнул. — Да, сэр. Сириус постучал пальцами по столу, оглядывая кухню. — Поддерживай дом в порядке, на случай, если он мне когда-нибудь понадобится, но пока что ты хорошо поработал, и больше ничего не нужно делать в плане тщательной уборки. Кикимер кивнул, на его уродливом лице появилась широкая улыбка. — Спасибо, хозяин Сириус! — Когда ты здесь закончишь, может быть, мы сможем вместе осмотреть остальную собственность Блэков и позаботиться о ней, если ты не против дополнительной работы? — О, нет, сэр! Кикимер любит работать, сэр! Все, что пожелает хозяин Сириус! Сириус добродушно улыбнулся ему. — Ладно, поговорим об этом в следующий раз. Постарайся снять этот портрет. У тебя прекрасно получается. Эльф улыбнулся ему. Допив чай, Сириус оставил домового эльфа наедине с собой и направился обратно в коттедж Блэка. Было еще едва одиннадцать. Он не должен был забирать Гарри до чая. Он плюхнулся на мягкое кресло, натянул на себя одеяло, потянулся и зевнул. Он решил, что вздремнуть будет очень даже неплохо, но как только он задремал, кошмарный мир снова охватил его. Он был в своей камере. Одиноко. Темно. Промозгло. Он чувствовал, как ужас и тьма движутся вокруг него, хватают его и пытаются затащить в свой мир, и он отчаянно боролся с этим. Он был невиновен. Он не убивал тех маглов. Это был Питер. Это был Хвост. Снизу доносились крики, безумный гогот и еще более безумные вопли, и он закрыл уши руками в отчаянной попытке отгородиться от звуков. От ощущения, что по тюрьме, в коридорах у камер, передвигаются высасывающие душу охранники, у него нервно сжался живот, и он поборол позывы к рвоте, когда фантомные боли от пыток вспыхнули в его конечностях, в его сознании, и он потерял себя в ужасных воспоминаниях. Он вынырнул из сна, его сердце колотилось, и он с облегчением улыбнулся, почувствовав голову Мародера на своей груди, большие лапы на ребрах, словно тот пытался пробудить его от кошмара. Он сел, побуждая собаку вскочить вместе с ним на диван, и крепко обнял животное. — Ты действительно потрясающая собака, Мародер. Ты охраняешь меня? Мародер гавкнул в знак приветствия и лизнул его в лицо. Сириус снова обнял животное. — Иногда мне даже не хватает храбрости, чтобы дать отпор собственным кошмарам, но когда Гарри здесь, а я имею дело с его кошмарами и только с ним… я забываю о своих собственных проблемах. Это приятное чувства. Пес только смотрел на него. Сириус почесал его за ушами, потрепал по шее и животу. — Ты хороший пес. Он не был уверен, как долго он просидел, гладя и поглаживая счастливого пса, но звук часов, пробивших три, заставил его встать. Он выбросил из головы все мысли о своих кошмарах. У него были и другие заботы, и погрязнуть в собственных кошмарах не входил в их число.