Песнь о разбитой лире

      Карта была предельно ясна. Венти мог ориентироваться относительно своего положения к городу, что, конечно, давалось ему слегка трудно, но в целом — в целом Венти был уверен, что сможет добраться туда, куда ему нужно. В Ли Юэ.       Он не знал ни о том, что это такое, ни о том, как оно выглядит, ни о людях, ни о городах и поселениях, все, что у него было — это карта. Карта с рваными краями бумаги, с желтыми горами и постоялым двором «Ваншу», а также что-то о «Властелине Камня». Ненадежно. Глупо и импульсивно.       Но вот он уже прошел часть пути — дорога назад займет больше, чем до границ пустых полей, и Венти рассудил, что повернуть обратно более не имеет смысла. Если он сможет найти что-нибудь, что могло бы помочь ему, то…       Он вновь чувствовал голод. Размеренная, однообразная дорога, скука под солнцем — все это заставляло задумываться о себе от безысходности и отсутствия альтернатив. Конечно, Венти мог бы поболтать с Солнцем еще немного, но что им оставалось сказать друг другу? Солнце молчаливо, оно не слышит просьб и не желает лишних рассуждений о себе, и Венти готов уважать это. Луна же… несколько милее. Венти не понадобилось много времени, чтобы понять это.       Венти мог бы поразмышлять о Ли Юэ. Он мог бы рассмотреть карту вдоль и поперек, представить себе его возвышенность и каменистость; он мог бы умолять Властелина Камня указать ему путь, потому что у Венти были основания полагать о его могущей сущности (и все равно из груди каждый раз непроизвольно вырывался глухой смешок от имени «Властелин Камня»), он мог бы, конечно мог — если бы он не сделал бы это еще в первый час дороги, считая с того момента, как Спрингвейл и домишко миссис Брук, дымок из его трубы — все не скрылось из виду, рассеялось в далеком горизонте. Поэтому Венти было сложно чем-то отвлечь свои мысли.       Поэтому он начал думать о голоде. Свинина надолго утолила его чувства, однако то было прошлым вечером. Ночью его заменили луна и перо, утром — книга, далее — карта, сейчас… сейчас Венти обнимает себя за живот, сгибаясь неуклюже каждый раз, как из него вырывается унизительное рычание. Он был лишь рад, что никто не может его слышать.       (хотя, может, было бы и хорошо, если б кто-нибудь услышал)       Венти всю дорогу тщательно всматривался в деревья, потому что господин Дилюк сказал, что яблоки растут на деревьях. Венти все еще не особо в это верилось, тем более, что до сих пор ему ничего не удавалось найти, однако он ведь и не встретил так много деревьев на своем пути… в любом случае, еще рано забывать об этой важной информации.       В какой-то момент Венти увидел впереди фигуру человека. Очень четкую, пусть и несуразную, но фигуру человека, и это было хоть что-то, потому что Венти мог спросить у него что-угодно — мог спросить про еду и, возможно, уточнить насчет того, правильно ли он идет, потому что город больше видно не было — Венти шел по дну неглубокого оврага, чьи стены скрывали любые ориентиры.       Венти зашагал быстрее. Поднял руку и помахал, пытаясь привлечь внимание. — Хэй-хэй, господин! Есть свободная минутка?       Господин повернулся к нему лицом, и Венти понял, что то был не человек, определенно нет. Его лицо окружала лохматая грива, ободком обвивавшая рогатую маску. Чернющие руки и животные ноги. Отвратительное, противное существо, вблизи вовсе не напоминающее человека, и Венти замер, когда понял эту истину.       Но существо уже смотрело на него       (по крайней мере, голова его устремлена была на Венти, и спина угрожающе насупилась, и руки искривились, словно в самом кошмарном сне, и…       Венти чувствовал, как мурашки покрывали его тело, и как ветер начинал беспокоить низы оврага и завывать) — Господин, — повторил Венти громко. — У вас есть имя, господин? — и стал подходить ближе аккуратно, щурясь, пытаясь рассмотреть подробней.       Венти слышал его голос. Такой громкий, хриплый, словно больной       (словно ветер в этом овраге) — Господин?       Господин его роста, горбатый, худой, но не щуплый, такой непропорциональный и уродливый и такой… — Господин, — Венти подходит слишком близко — даже ему самому так кажется, а это что-то да значит, но Венти не спешит останавливаться. Он шагает с осторожностью, скрипит туфлями по притоптанному песку, и улыбается легонько, хотя ничего смешного не было тут совсем. Ему просто хотелось улыбаться, то ли из страха (он не чувствовал страха, лишь легкую тревогу; лицо его выражало полное спокойствие, бесстрашное и глупое), то ли из сострадания, потому что это существо, совершенно очевидно, настолько очевидно, что Венти даже забано становится…       …несчастно.       Венти видит, как существо заносит кривую руку для грандиозного броска, и подставляет плечо под удар камня.       Как он может быть сердит? Как он может быть так жесток по отношению к этому бедолаге?       Венти улыбается на грязное пятно на волнующемся под ветром плаще.       Ах, если бы он только мог… если бы он мог, он бы сыграл существу на лире. Может, тогда бы ему удалось успокоить его душу своей мирной мелодией, успокоить хоть на недолгое мгновение, потому что сострадание, что сейчас горит в его сердце, жжет просто невыносимо. Венти прикладывает руку к груди и смотрит на то, как это создание рыскает вокруг в поисках камня, что оно еще не успело запустить в проходящего путника. — Мне очень жаль, — говорит Венти, пусть и не понимает, почему ему жаль. Он просто чувствует, будто… будто…       Ветер треплет ему косы. Венти слушает Ветер, слушает хрипоту несчастья и не замечает, как грустен сейчас его взгляд и как жалобен. И все из-за чего? Из-за-       Стрела врезается в висок существа стремительно, и его горбатая спина ударяется глухо о каменистое дно.       Наваждение проходит.       Венти видит четко, слышит — когти существа скребутся о землю судорожно и замолкают через несколько мгновений, и все его тело, черное и страшное, оскверненное, перестает дрожать.       Теперь Венти чувствует некоторый осадок ужаса, который должен был, вероятно, испытывать. Он следит внимательно за острым концом стрелы и мясистой, темной кровью, что вытекает из лохматой головы. Венти делает шаг назад и смотрит в сторону бессмысленной жестокости. Оттуда, запыхаясь, несется крепкий мужчина легким бегом. И Венти даже кажется, что тот выглядит горделиво счастливым. — Ты в порядке? — В полном порядке, господин. Что-то случилось? — спрашивает Венти и видит, как вспыхивает чужое лицо. У ног остывает кровавое тело. — Ха! Таких дураков давно не встречал, — говорит незнакомец. — Отчего же я дурак? — Венти улыбается невинно, а сам движется тихонько вперед, по тропе. — Только дурак будет так дружелюбно улыбаться хиличурлу. Знаешь, с чем тебе повезло? — делает вдруг устрашающий голос, тихий и интригующий. — Ну-ну? — взволнованный, Венти наклоняется к нему ближе. — Обычно я не слишком удачлив. — Что я был рядом, конечно же! — и бьет Венти по плечу, в которое недавно прилетел немаленький камень. Венти морщится, но тут же смеется заливисто. — Конечно-конечно, господин! Вы как раз вовремя! Еще бы чуть-чуть, и точно бы…       (что?) — Точно-точно, — усмехается мужчина. — Лучше бы ты, знаешь, здесь не ходил. Хиличурлы тут обосновались давненько и никак не прогонишь этих упрямых уродцев. Что топором им головы рубишь, что стрелой виски пробиваешь — все, все без толку, все равно возвращаются! Но, по крайнем мере, благодаря им у меня есть постоянная работа. Во всем свои плюсы, не так ли, малой? — Вы абсолютно правы, господин. Где же работаете, если не скрываете? — подмигивает Венти, и они идут неспеша вперед.       Сухие, разъеденные бочки… Венти стоило подумать о том, почему здесь так пусто. Но, в конце концов, в Мондштате почему-то все слишком пустое, угнетающее, понимает вдруг Венти. — Скажи, мондштатский ли ты паренек? Выглядишь так, будто родился под этим палящим солнцем и пропитался запахом кедра. — Быть может, — хихикает Венти. — Быть может. — Работаю на винокурне, — говорит он. — Тут неподалеку. Знаешь наверняка, да? Недавно работаю. Охраняю от всякой нечисти. Ну, знаешь, хиличурлы, слаймы… все, что может повредить бизнесу господина Дилюка. — Слаймы, — бормочет Венти, а потом до него доходит… — Господина Дилюка? О, неужели господина Дилюка? — Верно-верно… а что, неужто знакомы? — Да-да, знакомы, еще как! Он сказал мне, что яблоки растут на деревьях. Это правда?       Мужчина посмотрел на него странно, но сомнений в разумности его слов не высказал никак. А может, Венти то просто не уловил. — Если уж он так сказал, то значит растут.       И они пошли в тишине. Венти пытался заняться пинанием камней, что попадались по пути, но они, конечно же, не попадались. Тишь да гладь песочная, песочная и неприятно твердая. Травинки едва прорываются через невысокий слой земли, и даже те умельцы, что смогли, были растоптаны в бежевую тропинку. Венти смотрел по сторонам, вверх, на края оврага, на зеленые кроны деревьев, и ему думалось все, когда же он наконец выйдет отсюда. Солнце все еще висело высоко. — Господин, — начал Венти важно, — не знаете ли вы, как пройти отсюда до Ли Юэ? — Ли Юэ? — мужчина отвечает тут же, будто бы только и ждал звучного слова. — Далеко же ты задумал, мальчишка.       Венти хихикает. — Такова надобность, господин.       Они выходят к винокурне. Большое, роскошное здание, поместье — Венти рассматривает его добрую минуту, пока они спускаются по склону, наконец, вон из оврага. — Чтобы дойти до Ли Юэ… — А господин Дилюк сегодня на винокурне, господин?       Мужчина прерывается и задумывается сильнее, чем когда пытался вспомнить дорогу до Ли Юэ. — Быть может, и здесь. А может, и нет. Он приезжает редко, так что я бы не надеялся слишком.       Венти не собирался навещать его. Он даже не знает, зачем спросил.       Так или иначе, дальше ему нужно было обойти реку и следовать тропе. Совсем не проблема. — И все равно удивлен, как ты дошел так далеко без того, чтобы тебя не отпинало какое-нибудь племя хиличурлов.       Венти больше думает о карте, чем о хиличурлах на своем пути. — Не думаю, что они так плохи, господин… и то был первый, что мне посчастливилось встретить.       Мужчина смеется в голос, и Венти даже кажется, что тому стоит остановиться для того, чтобы просмеяться. — Посчастливилось… ха-ха! Люблю я чудаков, — говорит он, и смех все еще поет в его голосе. Венти улыбается в ответ, чтобы не выглядеть грубо или не превратить этот разговор в нечто очень смущающее. — Но таких молодых чудаков редко встретишь. — Каков есть, — говорит Венти и пожимает плечами. — Хотя люди с глазом бога всегда казались мне странными, — говорит мужчина уже тише, едва ли не под нос, смотря вперед, не на Венти, но эти слова Венти слышит ярче прежних. — Ну, вот мы и здесь. Прости, дальше проводить тебя не смогу. Доверяюсь всецело твоим силам, но не разуму, мальчишка!       Мужчина смеется над уморительной шуткой, родившейся в его голове, и уходит, махая рукой прощально. Арбалет с заряженной стрелой давит на его плечо и направлен головой точно на Венти. Ему от этого неуютно, но Венти стоит неподвижно еще немного, да только немного, чтобы не показаться странным или ожидающим чего-то большего.       Венти наконец отворачивается и сдвигается с места.       Он обходит основание каменистой скалы; береговой песок хрустит под ногами и забивается в туфли, но Венти идет, внимательно оглядываясь. Тихая речка. Зеленые лотосы, кругами рассеянные по воде. Камыши. Колоски клонятся ко дну. Ненавязчивая тень…       Так хорошо. Но он должен идти дальше. Негорящие фонари провожают его путь. Венти ступает по шаткому мосту; тот опасно скрипит, но Венти не замечает — смотрит на небесную гладь в отражении блестящей воды, на то, как покачиваются камыши, как водопад журчит в уши, словно мурлычущий кот, и волнует воду под мостом. У берега мирно стоят небольшие лодочки, на другом берегу незнакомец что-то рассматривает в пресных кустах. Венти махает ему рукой приветливо и, не получив и ответного взгляда, идет дальше. Неспеша, завороженный.       Деревья тут совсем другие — закрученные и неровные, и Венти прикасается к тем, что попадаются у тропы, просто из импульсивного желания прикоснуться.       Обзорная башня у края скалистой стены… Венти пытается разглядеть на ней кого-нибудь, но вершина пуста. Тогда он поднимается по лестнице. Если есть лестница, значит, она куда-нибудь да ведет? И действительно, стоит Венти подняться, он тут же видит платформу со столами, стеллажами и, слава Солнцу, людьми. Он тут же, взволнованный, спешит к ним спуститься. — Добрый день, господа! — говорит громко, с ясной улыбкой. Никто не отзывается. Парочка за столом только кинула взгляд и тут же вернулась к своим делам — к молчаливому чаепитию. Венти ходит взад-вперед, осматривая, чем люди могут развлечь себя здесь, кроме как нежданным гостем, и не находит ничего, кроме запаха чая. Тогда он обращаются к старику: — Добрый день, господин. Скажите-ка честно: ваш ли тот чай, что пленяет языки гостей, м-м? — Ничей другой все равно бы не смог, — говорит старик. — Не желаете попробовать, юный путник? — О, это так мило с вашей стороны, господин! — Венти улыбается вежливо… — Десять тысяч моры за чашку.       …и застывает. — Моры, господин? — Для вас, молодой человек, девять тысяч.       Венти хихикает, смущенный, и чешет затылок. — Боюсь, у меня нет моры, господин. Ни десять, ни девять тысяч.       Старик улыбается снисходительно и трет небритый подбородок. — И что же вы, позвольте спросить, решили делать в Ли Юэ без моры в кармане? — Я надеялся узнать о Властелине Камня, — говорит Венти честно.       Старик смеется хрипло, как смеются старики, и махает рукой. — Что ж, желаю удачи.       Венти смотрит вдаль — большое, изогнутое дерево, держащее на своем исполинском стволе домик со множеством крыш, и следует по тропе прямо до него. Но до того… — Как ваше имя, юноша? — спрашивает старик с чаем напоследок, когда Венти делает шаг вниз по лестнице. — Говорят, что меня зовут Венти, — отвечает он звонко и слышит в ответ хриплый смех, пусть и не понимает, чем вызванный.       Итак, карта говорит, что это… Каменные врата. А затем — Тростниковые острова. А затем… затем Венти окажется в постоялом дворе «Ваншу», и звучало это очень хорошо.       Венти ступал по каменным мостам, истоптанной плитке, и воздух ощущался таким свежим, и запах был таким другим, и земля, плитка — все казалось таким новым после долгих часов, проведенных в полях Мондштата, таким пленяющим. Венти наслаждался запахом речной сырости, витавшем в сухом воздухе, и ему хотелось снять обувь и пройтись босиком по неровной дорожке, без краев и правил, ощутить невесомость на мосту и…       Он внезапно останавливается, завидев перед собой высокую статую. Она светилась величественным синим, окруженная золотым кольцом, и столп света уходил прямо в небо, рассеиваясь в его голубизне. Это была статуя трона — нет, мужчины на троне, мужчины в капюшоне, без лица — лишь теневые впадины в местах, где полагалось быть глазами, и тонкие губы, ничего не выражающие… Ан-нет, то был мираж. Никаких губ. Лицо — пустое.       Венти вспомнил статую в Мондштате, ту, что на главной помощи, ту, что       (как она страдает)       восседала на своем месте, сложив ладони в глухой мольбе…       Нет, эта статуя другая. Не настолько гигантская, не страдающая, никакая — вернее, Венти ее пока разгадать не может. Но это даже хорошо.       Он сходит с тропы, чтобы подойти к ней поближе — подходит осторожно и задрав голову, завороженный мужчиной на этом троне, и кубом в его руке. Еще через пару шагов ничего из этого ему уже не видно. Венти, благоговея, прикасается к основанию статуи, к сияющему узору, окруженному золотыми, острыми лепестками. Пальцы обжигает холод самого крупного камешка. Венти расправляет всю ладонь и, заколдованный, смотрит, как сияние пробиваются между пальцев.       Магию рассеивает лай собаки. Венти оборачивается: на обрывистом булыжнике стоит боязливо тощий мужчина и кричит, размахивая руками в попытках не упасть. Не упасть в зубы собаки, что поджидает его громким лаем у земли.       Венти подходит к черно-белому псу. Тот не обращает на него внимания, лишь виляет хвостом угрожающе и смотрит вверх. — Помоги, добрый путник! О, пожалуйста! — кричит тощий мужчина срывающимся голосом. — Отчего же этот милый песик так на вас обозлился, господин? — кричит ему Венти в ответ. — Сказать тебе, отчего, путник? — слышится угрюмый возглас от пухлого мужчины за прилавком. — Отчего же? — любопытство Венти зажигается и сияет, словно статуя неподалеку. — Оттого, что это моя собака. И преследует она его потому, что данный человечек решил позариться на мое вино! Так что лучше бы тебе не тратить время на спасение тех, кто этого не заслуживает, путник.       Венти улыбается ему и поднимает голову на воришку. — Разве стоила того бутылка вина, господин? — Бутылка, ха! Не бутылка, путник, — бочка. — Продавец у прилавка причитает и злорадствует. — Что ж, тогда, наверное, стоила, — бормочет Венти под нос. — Хорошего дня вам тогда, господин!       Мужчина хнычет в отчаянии. — Нет, нет, подожди! О, подожди, я прошу! Я сделаю что угодно, если ты уберешь эту псину, пожалуйста, умоляю!       Венти останавливает едва сделанный шаг к «Ваншу». Он смотрит на воришку и думает о статуе позади себя. О ее сиянии. И улыбается.

      Когда собака была отвлечена веткой, Венти помог мужчине с трясущимися ногами слезть и повел его через мост под звук цокающего пухлого продавца. Тому Венти напоследок помахал и поморщил личико в извинении. — Итак, что ты хочешь? — спрашивает мужчина, которого Венти посчастливилось спасти. — Я хочу, чтобы ты ответил мне на парочку вопросиков, — он невинно хлопает глазками и старается, по-детски, не ступать на промежутки между плитками.       Мужчина выдыхает с облегчением и даже смеется как-то нервно. — О, конечно. Конечно, задавай. — Что такое мора?       Спасенный останавливается, но приглушенный лай позади заставляет его отмереть. — Ах, это… это дары Моракса. Валюта Тейвата. Если ты знаешь, конечно, что такое валюта…        — Моракс? Кто такой Моракс? — Ты… э, гхм! Это наш, ну, архонт. Архонт — это, значит, бог… еще его называют Рекс Ляписом, Властелином Камня и, в общем, много еще как… — Властелин Камня! Точно! Это именно то, что мне нужно!       Мужчина чешет затылок. — Так, это… все? — А? Да, да, все… Но, вообще-то, есть еще кое-что.       Венти встает перед ним, спрятав руки за спиной и качаясь на носочках, и перекрывает дорогу вперед. — Не могли бы вы подарить мне десять тысяч моры?

      Когда Венти дошел до постоялого двора «Ваншу», на небо уже затекал вечерний розовый. Однако тут было довольно шумно, в отличии от мондштатских просторов и Тростниковых островов. Люди ходили туда-сюда, болтали между собой, ужинали за столиками парочками — Венти чувствовал запах так четко, что он оседал в его носу и все не выветривался, куда бы Венти не шел. Он мог лишь вспоминать вкус яблочного маринада миссис Брук и плакать внутри в попытках скрыть урчащий живот от ушей приличных людей.       Венти поднялся по бесконечной лестнице до самого верха и зашел в помещение, неловко оглядывая пятиугольный потолок и чудные люстры. Девушка за стойкой, Верр Голдет (как гласила карточка на ее блузке), приветливо ему улыбалась. — Желаете снять комнату, юный путник?       Венти улыбнулся в ответ и замахал руками у лица. — Нет-нет, не нужно! Боюсь, что у меня есть моры только на чашку чая.       Верр Голдет что-то записала. — Что-нибудь еще? С вас пятьсот моры, юный путник.       Венти вскинул голову. — Пятьсот? О, вы так щедры, госпожа! — У вас есть, где остановиться? Вы совсем не похожи на местного. — Думаю, я заночую где-нибудь внизу, где найдется свободная лавочка… Ах, если чай здесь по такой цене, то, быть может, у вас найдется и что-нибудь поесть, госпожа?       Венти чихнул, не обратив внимания на брошенный на него взгляд. — Быть может, вам придутся по вкусу… голубцы с грибами? Тысяча пятьсот моры и пятьсот моры за чай. — Да-да, будьте любезны! — он вновь чихнул и почувствовал, как покраснело его лицо. — О, как зовут этого милого котика, госпожа?       Послышался спокойный стук каблуков где-то у высокого потолка. — Не найдите это смешным, юный бард, пришедший издалека, — раздался мягкий мужской голос с лестницы. — Кота зовут Ванилька, и, думаю, вам с ним будет лучше не проводить много времени друг с другом.