Когда падут небеса

Ночью Фэн Синь вновь выбирается на «охоту» в надежде выловить Сюаньчжэня. Тихо, как кошка, идёт в тенях, неуловимых лунным светом. Дворец Сюаньчжэня, как неприступная крепость, высится золото-белокаменной статуей. И в ночи он, мрачный и покрытый мглой, кажется даже жутковатым. Или это от витающей вокруг тяжёлой атмосферы? Фэн Синь оглядывается кругом. Пустынность, отсутствие света в окнах резиденции, абсолютная тишина. Мёртвая зона. Фэн Синь доходит до ворот дворца. Смотрит снизу вверх на роскошь и вычурность входа, хмурясь. Должно быть, Му Цин догадался, что Наньян захочет вновь вернуться в ночи, поэтому на этот раз не позволил застать себя врасплох. Сидит, небось, взаперти в четырех стенах и насмехается над Фэн Синем и его тщетными попытками добраться до него. Наньян зачем-то прикладывает ладонь к воротам, повинуясь внутреннему стремлению, и с изумлением обнаруживает, что защита... спадает! Будто он коснулся не магической печати, а карточного домика. Двери медленно открываются, впуская гостя. Чем больше становится щель меж дверьми, тем более густой кажется тьма за ними. Она непроглядна, как живое существо. Шаг вперёд - и по огромному залу с высокими потолками, тонущими в ночной мгле, разносится звонкое эхо. Оно разбивается на мириады незримых осколков и раздробленным дождём растворяется в ночи. Что ж, все предыдущие попытки поговорить с этим придурком закончились неудачно. Может, сейчас всё получится? На этот раз он не зовёт Му Цина, а безмолвно пробирается по его дворцу. Тишина - мёртвая. Словно это место заброшено вот уже сотни лет, а темная энергетика не позволяет проникать сюда другим звукам. Фэн Синь зажигает пламя на ладони, чтобы хоть немного видеть обстановку. Свет совсем немного позволяет видеть, не дальше, чем две вытянутые руки. После стеной стоит тьма. Фэн Синь почти на ощупь движется вперёд, попутно вспоминая, где находятся покои Му Цина, которые они в порыве одной из битв умудрились разнести. Помнится, тогда ещё пострадали три комнаты и нервные системы десятерых служащих. Ощущение, будто эта мгла осязаема, как туман или дым. Фэн Синь продвигается дальше, поднимается по лестнице. Освещения от небольшого огонька на ладони совсем мало. Обычно это пламя способно осветить куда бо́льшую территорию... В какой-то момент ему кажется, что резиденция и вправду заброшена, и Му Цина здесь он не встретит. Вдруг он вообще перебрался жить отшельником? Наконец, дойдя до нужной двери, Фэн Синь на несколько мгновений останавливается. Что делать дальше - непонятно. С первого взгляда не понять, заперта ли. Если да, то, возможно, чем-то магическим, поэтому открыть не получится. Простая просьба войти, вероятно, едва ли дойдет до ума Сюаньчжэня. Если он вообще здесь... Несколько раз сжав и разжав свободный от пламени кулак и пораскинув мозгами, Фэн Синь всё же останавливается на втором, более безнадёжном варианте. Глупо? Да. Это окончится провалом? Несомненно! Однако перед тем, как воззвать к Му Цину, Фэн Синь касается двери ладонью. Он точно помнит, что дверь открывается вовнутрь, и, кажется, сейчас она, на удивление, не заперта ни магией, ни обычным замком. — Му Цин, это я. Ожидаемая полуминутная тишина вызывает вздох смирения. Ну конечно, будет он ждать его здесь. Приходится пренебречь этикетом и без разрешения отворить дверь. Внутри - тьма, но не такая густая и надоедливая, даже невзирая на завешанные окна. Пламя на ладони освещает полкомнаты за раз, бросая густые тени на предметы. А в покоях Сюаньчжэня - сущий кошмар. У Наньяна на мгновение дыхание перехватывает от вида столь жуткого. Не сразу он решается переступить низенький порожек и войти в комнату. Обычно Му Цин соблюдает порядок везде, будь то рабочий стол, личные покои или сад. Здесь же всё ровно противоположно. Не так, как должно вписываться в понятие «нормально». Везде - на кровати, столе, тумбе, полу - валяются целые и полуразбитые склянки, пустые и наполовину заполненные цветными жидкостями. Осколками усеяны все поверхности, так что приходится лавировать, чтобы ненароком не напороться. Но самое страшное не стекло и неизвестные жидкости, а кровь. На полу, столе и на кровати смазанными разводами красуются красно-коричневые пятна. Где-то - бесформенные следы, где-то - отпечатки пальцев, а на стене, над изголовьем кровати, в виде длинных царапин, какие оставляют беснующиеся и запертые в неволе хищники. Но следы те не когтистые, а сделанные человеческими пальцами, будто оставивший их беспрестанно царапал стену в тщетных попытках залезть на неё. — Му Цин... - невольно вырывается у Фэн Синя. Мужчина в непонимании хмурит брови. Увиденная картина не столько пугает его, сколько озадачивает. Что же происходит с Сюаньчжэнем, что его покои выглядят как место кровавой расправы? Пройдя половину комнаты вперёд, Наньян огибает кровать, и на полу обнаруживает небольшой свиток, исписанный мелким и неаккуратным почерком. Подняв его, он также понимает, что половина неровного текста стёрта, так что остаётся лишь небольшая часть кривых и разнящихся в размере иероглифов. «Нечисть...» «Избавления от... не существует...» «Духовная сила...» «Жизненная сила...» «Единственный выход...» Отрывки, насилу разобранные в этой хаотичной писанине, не вносят ясности в происходящее, лишь больше смятения в сердце поселяют. В конце концов, что творится-то? Избавления от чего не существует? В чём заключается единственный выход? Что происходит? Решив отложить свиток на стол для изучения чуть позже, Фэн Синь продолжает исследование покоев Сюаньчжэня, пока их хозяин пропадает неизвестно где. Побродив по обширной комнате ещё немного, Фэн Синь, не нашедший ничего другого, отправляется к двери, ведущей в купальню. Маловероятно, что посреди ночи Му Цин решит понежиться в горячей воде, и оттого страшнее становится... Что можно жуткого найти там, если здесь такой кавардак?.. Однако самые ужасные опасения не подтверждаются - в купальне, помимо виденных ранее крови и кучи склянок, ничего не обнаруживается. Одновременно с облегчением и досадой выйдя обратно, Фэн Синь решает обдумать увиденное на балконе, примыкающем к покоям Му Цина. Свежий ветер охлаждает мысли и разгоняет духоту. Тут, на балконе, всё та же кровь, на балюстраде - розоватые отпечатки пальцев. Везде, куда ни глянь, одна кровь, кровь, кровь. Фэн Синь сгибает локоть, упирается им о балюстраду, а лбом утыкается в ладонь, погружаясь в омут запутанных размышлений. Несмотря на царящую повсюду вакханалию и темную Ци, на балконе ему становится лучше и легче, а вид на раскинувшийся цветочный сад услаждает и умиротворяет взор. Внезапный свист разрезающего воздух меча заставляет его отвлечься от пребывания в тяжких и безрадостных думах, а фигура, в компании со звуком поднявшаяся на мече к балкону, так и вовсе изумиться. — Му Цин! - Наньян выпрямляется. - Му Цин... — Я всё ещё помню собственное имя, не нужно повторять. Ты... что здесь делаешь? Разве я не приказал пойти прочь? - глаза Сюаньчжэня, блестящие в лунном свете, не проявляют никаких эмоций. Один лишь голос выражает его недовольство, смешанное с толикой печали и тяжёлой горечи. И так не по себе становится от его безжизненных, словно стеклянных, глаз. Раньше в них всегда что-то плескалось, будь то незначительное проявление радости или всеобъемлющая ярость, сжигающая целые миры. В них были отблески воспоминаний о прежней жизни, оставленной в мире смертных. В них была горечь утраты, если он думал о матери, чей облик незримой тенью изредка мелькал в его глазах. В них была чистая ярость, если он, Фэн Синь, снова затевал с ним драку по пустякам. В них была жизнь, божественная или давно покинутая смертная. Он был живым. Сейчас в его взгляде - непробиваемое стекло, воплощение безжизненности и заброшенных могил. — Я пришел, потому что мне не плевать, - подчеркнув последнее словосочетание повышенной интонацией, Фэн Синь складывает руки на груди. - И у меня к тебе тысячи вопросов. Му Цин слезает с меча, опускается рядом с ним. Фэн Синь терпеливо ожидает, что же ещё скажет это непомерно прекрасное, но на редкость упрямое божество. Невзирая на пелену ночи, Наньян мысленно подмечает, как дрожит под слоями одеяния тело Сюаньчжэня. — Уходи. — Нет. — Да, ты уйдешь, потому что иначе я скину тебя отсюда силой. — Ну, попробуй. Даже если твой удар откинет меня на сотни ли отсюда, я все равно вернусь. Му Цин цокает языком, слегка сводит брови на переносице и действительно замахивается левой рукой для удара. Не шелохнувшись, Фэн Синь ожидает хорошей затрещины, от которой перед глазами звёзды скакать начнут, однако получает слабый не то удар, не то прикосновение кулаком. Это оказывается неожиданнее, чем если бы он оставил ему огромную кровавую гематому на лице. Фэн Синь так и распахивает глаза, глядя на вмиг растерявшего Му Цина. — Я... - Сюаньчжэнь отшатывается, осматривая свою руку со всех сторон. Фэн Синь тоже находит это ненормальным. Удар должен был получиться как минимум болезненно ощутимым, но едва ли это вообще можно считать ударом. Фэн Синь точно знает, что Му Цин вложил силу. Не нужно видеть, чтобы быть уверенным в этом. И это бессилие бьёт под дых осознанием: у него практически не осталось духовных сил. Должно быть, именно поэтому магическая защита его дворца спала, а сам он на ногах держится так неровно и неуверенно. — Му Цин... - только и смог выдавить потрясённый Наньян, взирая на Му Цина со смесью растерянности и испуга. Слов не находится, чтобы что-то сказать, хоть в голове и крутится рой вопросов. — Пожалуйста, уходи, - тихо и не скрывая дрожи бормочет Му Цин. - Фэн Синь, прошу тебя... Фэн Синь на этот раз уж точно не намерен отступаться. Не сейчас, когда его извечный соперник едва ли не до слез напуган чем-то, о чём страх не даёт сказать вслух. Наньян делает осторожный шаг вперёд, и Му Цин дёргается, словно хочет сбежать, но натыкается на невидимую преграду. Стеклянные глаза, в которых Фэн Синь не одну сотню раз путался, как в сетях, покрываются незримыми трещинами, норовя выпустить запертый поток чувств наружу. — Му Цин, давай поговорим, хорошо? Хоть раз в жизни должны же мы поговорить без драк и ругани, - он несмело, словно приручая и укрощая, тянет правую ладонь к зашуганному божеству, сейчас больше похожему на сломленного смертного. - Пожалуйста, Му Цин. Сюаньчжэнь делает шаг назад, но натыкается на дверь, ведущую с балкона прочь. Неотрывно следя за взглядом напротив, дрожащей рукой он лихорадочно ищет ручку, чтобы сбежать. В который раз за восемь сотен лет? Фэн Синь сразу пресекает его попытку уйти от разговора, накрыв ладонью дверную ручку. В глазах Му Цина, сквозь безжизненность и пустоту, пробивается страх. Тот самый, давно забытый временем и оставленный в павшем войнами и проклятием Сяньлэ. — Оставь меня. Хочешь, чтобы ненароком я тебя прикончил также, как и тех безвинных животных? Только после его слов Фэн Синь обращает внимание на окровавленное одеяние генерала, на смазанные пятна на прячущихся в рукавах пальцах, на учащённое дыхание. — Ты... в каком смысле «прикончил»? Каких животных? - его ладонь ложится на плечо Му Цина, отчего тот всем телом содрогается, как ушатом воды облитый. - В любом случае, ты выглядишь хуже больного. Уверен, что силёнок хватит? — Моих - вряд ли... - вполголоса произносит тот, всем видом выражая нежелание говорить. - Но его сил хватит, чтобы впридачу ещё и пару поселений твоих последователей уничтожить. Му Цин, как пойманный в ловушку, загнанно косится на него, дрожит всем телом и учащённо дышит. В глазах - проблески эмоций, которые постепенно снова заволакивает пелена прежнего холода и неестественного бездушия. — Да твою ж мать! - обречённо выругивается Наньян, возведя взор к звездным просторам. Выпустив пар, он вновь возвращает внимание на непривычно тихого Му Цина. - О ком ты говоришь?.. Скажи, я настолько тебе противен, что мне рассказывать совсем ничего не хочешь? — Много попусту болтаешь, - увиливает от ответа Сюаньчжэнь. В его взгляде эмоции и желание выдать всё борются со смирением и страхом, покрытыми коркой пустого безразличия. - К счастью, другие чуть умнее, чтобы не лезть ко мне в душу. Уходи прочь, и чтобы ни слова никому о увиденном, - он легко кивает в сторону покоев. - Иначе, будь уверен, я сравняю твой дворец с землёй, а тебя отправлю к Безликому Баю на перевоспитание. Резко выдернув плечо, Му Цин вновь, подобно неуловимому ветру, ускользает из цепкой хватки генерала Наньяна. Он только было открывает рот, чтобы что-то ещё сказать, и дёргается вперёд, чтобы словить ветер, как Му Цин исчезает в покоях, намертво заперев дверь. Для достоверности он из последних духовных сил накладывает защиту на нее и растворяется во мраке. Фэн Синь, истратив последние крохи терпения, взрывается гневной тирадой не хуже бесцеремонного Ци Жуна. За всей этой напускной яростью тревога изо всех сил барахтается внутри, когтями царапая ребра. И снова... снова он позволяет ему беспрепятственно исчезнуть! *** Проходит целая неделя мучительных вопросов, немых переживаний и подавляемых порывов снести резиденцию Сюаньчжэня к чертям, а его самого встряхнуть так, что голова кругом пойдёт. Му Цин всё ещё не появляется в обществе. Небожители уже в открытую судачат о том, что же происходит. Кто-то уверен, что Му Цин вознамерился пойти против Небес, а у себя во владениях он вынашивает коварный план, кто-то предполагает, что его гордость была в пух и прах кем-то уничтожена, и потому сейчас он пытается ее восстановить, кто-то всерьез считает, что он переживает тяжёлое расставание с какой-нибудь писаной красавицей. Эта догадка раздражает Фэн Синя больше всего. Ну какие отношения с его-то путём самосовершенствования, когда целомудрие в его приоритетах значится первым? Подобных глупых и абсолютно нереальных пересудов столько, что от их количества и абсурдности голова надвое раскалывается. О увиденном в покоях Му Цина Фэн Синь всё-таки никому не рассказал, хоть и чувствует, насколько это безрассудно в подобной ситуации. Но он также опасается и того, какие идеи придут в голову богам, узнай они, что в личных покоях генерала Сюаньчжэня повсюду кровавые следы и кучи разбитого стекла вкупе со странной писаниной. Невольно задумаешься, а не решит ли он действительно совершить акт массового убийства. Но самое жуткое потрясло Небеса ранним утром этого пасмурного дня: Му Цин уволил абсолютно всех служащих! Ни одного не оставил при себе! После этого Небеса прямо-таки взорвались, и пересудов стало в разы больше. Пройдя по главной улице, невозможно не встретить как минимум нескольких богов, что между собой в тени обсуждают происходящее. И ведь им даже половины неизвестно о том, что происходит на самом деле. Впрочем, и самому Наньяну известно далеко не всё. За эту неделю он пять раз пытался словить Му Цина, но теперь тот окончательно скрылся в глубинах своей резиденции. Ни слуху, ни духу. Должно быть, он усилил бдительность и внимание, потому продумывает наперед, где по невнимательности может напороться на Фэн Синя, и заранее рассчитывает, как не попасться ему на глаза. Попытаться с ним поговорить все равно что пытаться пробить горохом стену: достигнув цели, горошины неминуемо возвращаются обратно. И, сколько ни кидай их, а проломить стену не получится. Наньян же даже пытался пойти совсем уж бесчестным и противонравственным путем, и немного подебоширить на его территориях, чтобы привлечь внимание. Но и это не возымело успеха. Му Цин не обратил внимания на запугивание своих верующих странным не то человеком, не то иной сущностью в плаще, и Фэн Синь сразу бросил это дело, не забыв возместить моральный ущерб золотом. А мысли о том, что он видел в его покоях, привели Фэн Синя к мрачному выводу: Му Цин серьезно заражён или ранен какой-то неслабой нечистью, потому и пытается всеми этими жидкостями излечиться, и кровь - лишь последствие повреждения. Хотя это всё ещё не объясняет его безумных действий и странного поведения, да и тот свиток крайне настораживает... На самом деле, Наньян допускает и более страшную мысль о том, что Сюаньчжэнь попал под влияние какого-то проклятия. Этим можно объяснить и пугающий вид его окровавленных покоев, и его поведение. И мысль эта выглядит так пугающе, что он и вовсе старается не думать, надеясь на более оптимистичный вариант. Всё-таки проклятия - штука опасная, и велика вероятность, что, даже полностью избавившись от них, тело и дух навсегда останутся повреждены. И думать о том, что Му Цин может подвергнуться необратимым, опасным и плачевным последствиям, очень уж не хочется. Пусть этот несносный и упрямый бог продолжает выводить его из себя, заставляет кровь кипеть в жилах не то от ярости, не то от болезненного притяжения, пусть язвит и закатывает глаза сколь душе угодно, лишь бы остался прежним. Тем, кто даже с ядом на языке и напускным высокомерием в глазах влечёт в стократ сильнее, чем самые привлекательные девушки всего мира. Фэн Синь откидывает голову назад, на спинку стула, безостановочно крутя в пальцах перо для писем. Вертит, просто чтобы от бурлящих мыслей и кипящей лавой крови не начать выплескивать негодование разносом собственных владений. Му Цин, Му Цин... как же ты раздражаешь! И как же тяжко мучиться бесконечными догадками и домыслами...