Когда падут небеса

— Я... Так получилось, - от столь туманного ответа Наньян ещё крепче сжимает чужое плечо. Получилось?! Сюаньчжэнь - не тот, кого можно простым «так получилось» довести до состояния полумёртвого. Разве он, в первую очередь, не один из сильнейших богов войны? Он недоговаривает. — Му Цин. Му Цин молчит, до онемения от боли прикусывая нижнюю губу. Тоненькая кровавая нить огибает губу, стекает по подбородку, а следом - прямиком под ладонь, скрывающую демоническую метку. — Я должен идти, - тихо извещает Сюаньчжэнь. Фэн Синь нехотя и неуверенно, но все же отпускает второго генерала. Му Цин облегчённо вздыхает, расправляет плечи и незамедлительно покидает резиденцию Наньяна. Комната вновь погружается в тишину, смешиваясь с терпким ощущением недосказанности. А на столе, будто в подтверждение мыслей, покоится чужая сабля чжаньмадао. *** И снова на несколько дней Му Цин исчезает, будто никогда его не существовало. Фэн Синь все глубже погружается в омут, мутный и густой. Трясина опутывает ноги и тянет вниз, всё глубже, к мрачному дну. Меч Му Цина Фэн Синь бережно переставил со стола на специальную подставку, рядом с кроватью. Это помогает ему, когда становится тяжело, напоминает о Сюаньчжэне, о том, что он ему доверяет. Хах. Доверяет? Едва ли Му Цин доверяет хоть кому-то, не говоря уже о Фэн Сине, которого он так откровенно не выносит. Не выносит... А настолько уж сильно?.. Эта сабля с лёгким перманентным ощущением далёкого спокойствия, однако, вызывает противоречивые чувства тревоги и неполноценности. Если Му Цин отдал ему свое оружие, значит, намечается что-то столь ужасающее, что невозможно даже увидеть границ опасности. Фэн Синю это ощущение не нравится. Оно непрерывно скребёт под ребрами, мешая работать и отдыхать. Даже сквозь беспокойные сны он не может отделаться от этого гадкого чувства с привкусом горечи. Фэн Синь резким движением выпускает стрелу из лука. Оружие попадает точно в цель - в голову шустрого демона, устраивающего погромы на его территориях. С противным гортанным хрипом существо заваливается на бок, высунув наружу черный язык с раздвоенным концом. Испуская не самый приятный аромат, нечисть, наконец, затихает. Фэн Синь хмурится, с отвращением оглядывая это нечто. Нечисть едва ли обладает хоть какой-то силой, чтобы нанести видимый вред, но она столь быстрая, что Наньяну пришлось изрядно побегать, чтобы убить её. Ещё раз оглядев окрестности небольшого поселения, Фэн Синь убеждается, что никаких опасностей больше нет, и с чистой совестью намеревается вернуться на Небеса. Однако не успевает он и шага сделать, как вдруг до ушей доносится гневный гомон нескольких голосов. Как женские, так и мужские, кричат во всю глотку с яростью, присущей спровоцированному хищнику. Голоса слышны далеко и неясно, со стороны земель Му Цина. Фэнь Синь не должен беспокоиться о том, что там творится, но в связи с последними событиями это настораживает его. Что там такое случилось?.. Любопытство берет верх, поэтому Фэн Синь отправляется на голоса, с каждым преодоленным чи звучащими все громче и неистовее. Скрываясь от лишних людских глаз, Фэн Синь незаметно и бесшумно подбирается к негодующей перед порогом храма Сюаньчжэня толпе. Они, подобно смерчу, вопят и размахивают палками, вилами, самодельными мечами и зажжёнными факелами. Вблизи их вопли слышатся отчётливо. — Разнести храм генерала Сюаньчжэня, а его статую предать огню! — Мы должны стереть с наших земель любое напоминание о нем! — Генерал Сюаньчжэнь - погибель людей! — Молитвы генералу Сюаньчжэню несут в дом большие беды и неминуемую смерть! Фэн Синь не сразу чувствует, как внутренности холодеют и съёживаются от столь уверенных речей толпы. Он против воли сжимает руки в кулаки, впиваясь в ладони ногтями до покрасневших следов-полумесяцев. Здесь, за неровной вереницей густых деревьев, ему кажется, что внутри него разгорается настоящий лесной пожар. Почему они так говорят?! Почему они несут такой бред?! Это неправда! Это очевидная ложь! Настоятель храма безуспешно пытается подавить попытку мятежа, всячески увещевая их негромкими словами. Вскоре толпе надоедает слушать пожилого настоятеля, потому, оттолкнув его прочь, небольшая группа людей вбегает внутрь ухоженного храма с подбадривающими криками. Дальнейшее зрелище Наньян предпочитает не видеть. Он не уверен, что сдержит порыв вмешаться. Спешно уходя, он успевает краем глаза заметить вспыхнувшее пламя изнутри храма и услышать звуки яростного уничтожения небольшого храма. Так, за оставшийся день и всю следующую ночь свыше тысячи храмов генерала Сюаньчжэня в разных уголках юго-запада были сожжены дотла. *** — Ю Чан, ты слышал, что в мире смертных происходит? - с искренним изумлением шепчет служащий дворца Наньяна своему товарищу. — Сян Вэй, будь потише! - Ю Чан хлопает друга по плечу. — Знаешь, что там творится? - Сян Вэй понижает тон голоса, и Фэн Синю приходится напрячь слух, чтобы расслышать говорящих из-за угла собственного дворца. — Ну? — Говорят, после молитв генералу Сюаньчжэню его последователи получают все ровно наоборот. Слышал, девушка помолилась, чтобы ее супруг вернулся с трёхдневной охоты живым, и той же ночью ей сообщили о его жестокой смерти! - Сян Вэй несдержанно сжимает и разжимает кулаки. — И ты веришь этим слухам? - скептично выгибает бровь Ю Чан. — А ещё после молитв о том, чтобы деревню освободили от пут коварной нечисти, почти все ее жители умерли ночью от того, что толпа демонов напала на поселение! - не унимаясь, восклицает Сян Вэй, тряся друга за плечи. - И это не слухи, а достоверная информация! К тому же этой ночью свыше тысячи хра... — Прохлаждаетесь?! А если генерал узнает? - третий голос прерывает бессмысленную речь двух других, и Фэн Синь едва сдерживается, чтобы не отправить его восвояси. Только он начал что-то узнавать, как тут же все закончилось!.. — Цян Бэй! М-мы уже уходим, правда-правда! - подхватив друга под руку, Сян Вэй в спешке удаляется. Цян Бэй, горестно вздохнув, направляется внутрь резиденции следом. Фэн Синю кажется, что он только что ударился головой о камень во всю силу, потому что внутри разрастается бездонная пустота. Му Цин... Одно лишь это имя с толикой нежности, сочувствия и болезненной горечи выжигает корку мозга до почти ощутимого дискомфорта. Что, в конце концов, с ним происходит? *** Следующей ночью ещё семь сотен храмов было сожжено. Все верующие сплотились воедино, чтобы уничтожить того, кого ранее считали своей защитой и спасением. Фэн Синь начинает понемногу сходить с ума от осознания, что он не в силах исправить это. Он - не Му Цин, который, кажется, совсем не колышется о том, что собственные верующие ненавидят его, попирают ногами его статуи и массово сжигают храмы. ...А ведь именно унижения он боится наравне со смертью. Ввиду своего происхождения, порицание - то, что заставляет раны прошлого в его сердце открываться и кровоточить бурной рекой. Должно быть, ему сейчас настолько паршиво, что ни один небожитель не догадывается о том, как он там. В одиночестве пустого дворца переживать боль собственного проклятия, параллельно осознавая, что верующие ненавидят его больше, чем кого бы то ни было. Наверное, Фэн Синь никогда так сильно не хотел оказаться с ним рядом. И просто прижать к себе. *** Этой же ночью Фэн Синь снова намеревается наведаться к Му Цин, чтобы... Чтобы что? На этот раз Фэн Синь идет не за правдой. Он идёт за ним. Врата впускают его легко, словно ничего не весят и сделаны из хлипких прогнивших досок. Внутри все та же могильная пустота, отчуждение и давящая атмосфера, не присущая Небесным Чертогам. Больше похоже на обитель демона. Ци Жун бы, наверное, оценил. Твердая восьмёрка, не хватает лишь трупов. — Му Цин? - имя, дрогнувшее в середине, взлетает к сводам потолков, отдаваясь эхом в высоте. Ожидаемое ничто. Сюаньчжэнь, возможно, сейчас не в своих покоях, ведь в большинстве случаев он старательно избегает своего соперника, но отчего-то Фэн Синь считает иначе. Какое-то странное предчувствие, что он здесь. Знакомые силуэты колонн, лестница, темные коридоры с густой, словно материальной, тьмой. Только теперь она ощущается ещё сильнее и тяжелее. Дверь в покои Сюаньчжэня. Все это кажется нереалистичным. Вязкое чувство дежавю посещает тогда, когда пальцы касаются гладкой поверхности двери. Не заперто. Фэн Синь входит внутрь с тихим скрипом петель. Полумрак, пронизанный огнями нескольких свеч, пропитан ощущением безысходности, сожалений и боли. Пропитан так, что невольно хочется убраться отсюда поскорее. Фэн Синь неспешно оглядывает покои. Склянок нет, но царапины остались и кровь - тоже. Даже больше стало. Фэн Синь делает шаг, неаккуратно наступая прямо в вязкую лужицу загустившей крови. Присущий запах тотчас проникает в разум, отравляя частички мозга. Фэн Синь непроизвольно морщится. Внезапно со стороны двери, ведущей к купальне, он слышит хриплый оклик, лишенный эмоций: — Фэн Синь? Резко повернувшись вправо, Фэн Синь натыкается на Сюаньчжэня. Все такой же неизменно серый и безжизненный. Неправильный. Это - не он. Му Цин быть таким не должен, потому что это неправильно. Сюаньчжэнь - прекрасное во всех проявлениях божество. Ему совсем не к лицу такая серость. Наньян отдал бы половину своих добродетелей, чтобы увидеть жизнь в его непомерно манящих глазах. Глаза с толикой надменности, гордости и холода, которые Фэн Синь так болезненно и противоречиво любит. Глаза, которые ловят его взгляд в ловушку. Глаза, которые говорят больше слов. Глаза, которые он много раз одолевал в бессмысленных битвах. Глаза, которым он добровольно сдался ещё восемь сотен лет назад. — Зачем ты пришел сюда? Я же уже все рассказал. — К тебе пришел, - неосторожно выпаливает Фэн Синь, неотрывно глядя на лицо, ставшее таким непривычно безжизненным. На мгновение губы Му Цина дёргаются, словно он хочет улыбнуться его резким словам, но вовремя одёргивает себя. Он опускает взгляд в пол, усеянный кровавыми пятнами, разводами и лужами, а затем повторяет хриплым, будто от продолжительного молчания, голосом: — Зачем? Фэн Синь морщится, видя, как слабо пошатывается тело Му Цина, как от похмелья или переутомления. После его неполноценного откровения Наньян с болью в сердце понимает, что это - следствие его проклятия. Должно быть, невероятно трудно - сдерживать натуру демона, живущего внутри тебя. И, наверное, ещё труднее казаться равнодушным к тому, что тебя ненавидят собственные верующие. Возможно, это больнее, чем проклятье. — Зачем пришёл? - вновь повторяет Му Цин, замедленно моргая. Зачем он пришел? Ох. Фэн Синь не знает. Точнее... Он знает, но не может сказать этого вслух. Не то время, не то место, не та ситуация. — Проведать тебя, - почти не лжет Наньян. Только вот под шлейфом простого человеческого небезраличия кроется нечто большее, чем просто беспокойство за товарища. Больше, чем дружеские чувства. — Я в порядке. Мои проблемы тебя не касаются, - бесстрастно изрекает Сюаньчжэнь, подняв голову. Их взоры пересекаются. В очах Му Цина - холодная смерть, в глазах Фэн Синя - сокрытая тенями свеч боль. Ему впервые так больно смотреть на него. Наверное, потому что впервые он настолько сильно осознает, каково Сюаньчжэню. Шаг к Му Цину - это шаг в болото, лишающее движения и возможности выбраться. Остаётся лишь позволить утянуть себя на дно. Между ними - всего несколько сантиметров. Так близко к нему он не находился со времён бытности смертным, когда во время бегства от разгневанного народа Сяньлэ им приходилось ютиться на тесных циновках бок о бок. — Ты... - Сюаньчжэнь без единой эмоции в глазах с лёгкой настороженностью в голосе отшатывается назад. - Тебе что-то нужно? Скажи прямо. Ты мне нужен, Му Цин. — Твои последователи дебоширят, - не к месту говорит Фэн Синь. Зачем? Му Цин наверняка все знает. Это же его последователи, его земли, его храмы. Огни свеч вздрагивают в такт настроения Му Цина. Он тяжело и глубоко вздыхает. Говорит смиренно, без намека на надежду: — Я знаю. Пришел только ради этого? И тут Фэн Синь резко вспоминает о разговоре своих служащих. То, что показалось ему странным... — Почему твои верующие молвят о том, что ты приносишь неудачи? Пламя на свечах дёргается как от сильного порыва ветра, едва не затухнув. Фэн Синя самого обдает каким-то странным морозом по коже, от которого становится не по себе. — Это... Тебя не касается. Ты и без этого знаешь много. Фэн Синь не замечает, что все ещё практически вжимает Му Цина в стену. Сюаньчжэнь впервые не пытается оттолкнуть его и пустить в ход физическую силу. — Му Цин, - твердо и уверенно. Му Цин даже вздрагивает. Застигнутый врасплох, он не может ни сбежать, ни выгнать Фэн Синя. Губы немеют, когда он хочет отделаться очередным язвительным замечанием. Горло пересыхает, не даёт ему сказать этого. — Тебе... это обязательно знать нужно? — Да! - Фэн Синь несдержанно бьет кулаком по стене слева от головы Сюаньчжэня. Юго-западный бог даже не вздрагивает, лишь губы поджимает. Внутри него сражается желание поделиться грузом своего проклятия и воля запереть это внутри себя на десять замков, чтобы никто никогда не узнал о его слабостях и том, что он вовсе не высокомерный гордец, которому тоже может быть больно. — Только чтобы больше не надоедал... - сдавленно цедит Му Цин. Наньян непроизвольно задерживает дыхание, чтобы уловить каждое слово и не пропустить ничего - ни единого звука, изгиба губ и мимолётного движения. Слух напрягается, сердце ускоряется, когда хрипловатая речь выливается из уст Сюаньчжэня: — Всё именно так, как ты думаешь. Что бы я ни сделал, молитвы верующих будут исполнены не так. Он... делает всё так, как захочется самому, - видно, что говорить это Му Цину нелегко. Открываться всегда сложно. Особенно для Му Цина. Особенно Фэн Синю. Наньян, как назло, молчит, кусая внутреннюю сторону щеки. И видеть в его глазах понимание и что-то совершенно неясное, мягкое и болезненное, слишком неожиданно, чтобы позволить язвительности уколоть его, а мозгу - интерпретировать чужие эмоции как насмешку. Му Цин вжимается в стену спиной, хотя, кажется, ещё немного, и он сольётся с ней воедино. Ему просто хочется сбежать, как маленькому ребенку, и спрятаться далеко-далеко, чтобы никто никогда не нашел и позволил ему отдаться течению своего одиночества, в котором нет ничего, кроме страха и пустоты. Спустя целую вечность Фэнь Синь глухо произносит отчаянное «твою мать...». Му Цин беззвучно усмехается. Да, действительно, твою же мать. — Что же это за тварь такая?.. - спрашивает Наньян скорее самого себя, нежели прижатого к стене Сюаньчжэня. Му Цин, будто это может объяснить, вдруг решительно тянется к высокому вороту одежд, чем нехило удивляет Наньяна, мгновенно отпрянувшего на три чи назад. Неотрывно следя за тем, как Му Цин справляется со своим одеянием, Фэн Синь нутром ощущает, что то, что Му Цин намеревается показать, будет для него очередным ударом под дых. Ханьфу легко спадает с плеча Му Цина, оголяя мертвенную бледность кожи и пуская по огням свечей мелкую дрожь. Свет падает на обнаженный участок, являя взору... — Проклятая канга?! Каким образом она могла появиться?! Мрак в комнате в сие мгновение вдруг начинает казаться ещё гуще, злее и осязаемее. В который раз Фэн Синь думает о происходящем как о затянувшемся кошмарном сне, мнимый выход из которого - запутанный бесконечный лабиринт, конец которого оказывается тупиком. — Я не знаю, что это... Канга или нет - неважно, но эта метка... она конвертирует мои попытки помочь верующим в... во все это. Фэн Синь некоторое время потерянно смотрит на смоляную кангу, опоясывающую руку Сюаньчжэня. Кожа вокруг черной метки покрасневшая, с засохшей кровью. Когда взгляд Фэн Синя становится слишком пронзительным, Му Цин вновь накрывает кангу тканью своего ханьфу. Наньян потерян. Во времени, пространстве, реальности, чувствах. Ему хочется помочь, разрешить эту проблему, избавить Му Цина от страданий. Он готов принять его боль на себя, променять свою душу, жизнь и все тысячи храмов и верующих на его благополучие. И от осознания, что это невозможно, Фэн Синю хочется проломить кому-нибудь череп или разнести полстолицы в пух и прах. Он единственный, кто знает обо всем. Он единственный, кто может его спасти. Тогда какого черта он ничего не делает?! Почему стоит здесь и только бессмысленно утопает в мыслях?! Он бесполезен. Даже помочь тому, в кого так безрассудно влюблен, не может. — Давай обратимся к Се Ляню? Может, Мэй Няньцин знает, в чем дело? Му Цин, пожалуйста, - мольба в голосе заставляет ком в горле Сюаньчжэня образоваться за считанные секунды. Вот только не хватало разрыдаться здесь. Му Цин несколько секунд ждёт, пока ком не начнет медленно уменьшаться, прежде чем дать твердый ответ: — Нет. Это невозможно исправить. Мне придется всю жизнь, - на этом слове голос предательски вздрагивает, - ходить с этим. Всю жизнь... С момента, как этот демон проник в его тело, привычная жизнь Му Цина прекратилась. Теперь ему придется всю оставшуюся жизнь провести в затворничестве, опасениях нанести другим вред. Он больше не живёт. Это - не жизнь, а тяжёлое, одинокое существование, которого он будет бояться. Бояться причинить боль другим, бояться себя и своей новой сущности, от которой никогда не избавиться, бояться каждого действия. А вскоре, после того, как все храмы будут уничтожены, а последователи окончательно отвернутся... какой будет жизнь Му Цина?.. Это очень скоро сведёт с ума. Едва ли он сохранит здравый рассудок после такого. — Неужто совсем никак не облегчить твою ношу? - Фэн Синь отводит взор, не в силах вынести вид такого полуживого Сюаньчжэня. — Нет, - бесстрастно говорит Му Цин. - Это - неисправно. Просто нужно смириться, что моя жизнь никогда не будет прежней.