Свинцовое напыление: Блокада

Так, время успокоиться... Как там говорили делать в таких ситуациях? Вдох глубокий, потом полный выдох... И сколько раз так надо сделать? А, похуй... Тут так просто не успокоишься. Я нашла Рэйчел Эмбер. Ту самую, о которой не умолкают споры вот уже несколько месяцев. Нашла не где-то в Лос-Анджелесе, как предполагала Хлоя, а в далёкой неизвестной стране по другую сторону мира, и это действительно можно считать выдающимся достижением для столь непрофессионального детектива, каким я являюсь. Нами в Аркадии были перебраны все возможные варианты, исследованы все доступные вероятные места в городе, и практически ничего из этого не смогло не только помочь, но и наставить хоть на какой-то, может даже неправильный, курс. Да, было много разных косвенных зацепок: странности в поведении злобного ублюдка Прескотта, различные тайны в метамфетаминовом фургончике Фрэнка, подробные досье в кабинете ректора... Но ни одной из них развить не удалось, да и шанса на какие-то решительные изменения в исследовании не предвиделось. Если бы только у меня были суперспособности, вроде контроля над временем... Вообще, ситуация настолько абсурдная и ошеломляюще бессмысленная, насколько успокаивающая и расслабляющая. С одной стороны, по возвращении домой можно будет даже не беспокоиться о пропаже Рэйчел — вот она, здесь, собственной персоной... Возможно, даже хорошо, что у нас с Хлоей не получилось практически ничего — так мы уберегли себя от некоторых... Удручающих последствий. Но вот с другой стороны нахождение Эмбер здесь, в сотнях милях от родного города и своих родителей, вызывает всё новые вопросы, однако главный из них для меня самой — "Кому об этом рассказать?". Даже скорее так — "Стоит ли вообще об этом рассказывать?". Ну, вообще-то, конечно стоит, иначе Хлоя просто с ума сойдёт. Она и так уже готова сорваться с места и ехать в Лос-Анджелес, или куда там заведёт её Рэйчел-мания. Останавливало её лишь отсутствие денег, но и это было отнюдь не фатальной проблемой — средства рано или поздно найдутся, а там предугадать развитие событий будет практически нереально, если только Прайс сама не озвучит свои планы. На что надежды довольно мало, к слову. Да, стоит признать, я никогда не умела врать, как и скрывать правду. Если она даже немного надавит на меня, то откровения польются обильным потоком, так что легче будет сообщить ей самой, не дожидаясь неловкой заминки. Но что же будет тогда с нашими и без того непростыми отношениями? Мне видится неприятная картина нашего с ней расставания — она летит сюда, наверняка селится вместе с Рэйчел в одном из многочисленных здешних спальных районов. Потому что Эмбер — не Колфилд. Не бросает в беде, не отгораживается эгоистично пустыми оправданиями, а всегда приходит на помощь в трудную минуту... Если это действительно так, то мои шансы на позволение остаться в жизни подруги крайне малы. Хотя, тут-то как раз и начинаются несостыковки между идеальной Рэйчел в представлении всех, кто был с ней знаком, близко или не очень, и той, что свалила из родного городка, не предупредив никого и наплевав на чувства других, в том числе тех, кто её искренне обожал и решил найти во что бы то ни стало. Поэтому плакаты с ней висят почти во всех людных местах в Аркадии Бэй и было открыто целое детективное расследование. Вау, захватывает дух... Нашу жизнь уже нельзя будет назвать скучной или простой, не так ли? Ладно... Позвонить надо будет, но точно не сейчас. Сейчас лучшим решением можно назвать поход в горячий, расслабляющий, отрезвляющий душ перед сном. Отвлечённые мысли подействовали, и я остановилась, замечая, что всё то время, пока думала об этой щекотливой ситуации, я ходила кругами по номеру. Они специально сделали тут так много свободного места для одиноких потерянных путников, которые так и норовят походить по кругу? Нет, я не жалуюсь на этот отель, как и на номер в частности, но разве нельзя было сунуть меня в маленькую комнатку наподобие подсобки нашего уборщика в академии, с одноместной кроватью и небольшим телевизором... Вот зачем мне тут двухместная кровать? Кого я сюда буду водить, если даже языка местного не слышала ни разу? Если о моей, без ехидства, романтической душе заботятся, то это следовало бы сделать в другой раз, когда я тут буду с... Так... Так, пора бы уже мне успокоиться и пойти в ванную, предсказуемо расположенную рядом со входом в номер. Всмысле, что вход в неё с моей стороны. В том смысле, что ко мне не могут зайти. Внутренне рассмеявшись подобному описанию, я потянула ручку двери в помещение на себя, но она не поддалась. Логика в этом, конечно, существует — если дверь будет открываться в коридор, то здесь будет не протолкнуться. Как же мне тогда водить любовников к своей роскошной гигантской постели? Ладно, это реально начинает нервировать. Толкаю дверь внутрь и понимаю, что именно здесь я бы и смогла разместиться, если бы тут был ещё шкаф. Ванная комната размером с мою собственную комнату в Блэквелле — вот, о чëм могли мечтать девочки, которые с детства смотрели репортажи про баснословно богатых реперов и суперзвезд, типа Ханны Монтаны, у которых подобных ванных было даже не две, а... Ещё больше. Не знаю уж правда, зачем. Наверное, чтобы поселить там меня, если я буду у них в гостях... Нет, ну если серьёзно — кто будет набивать цену для резидентов за счёт того, что в их новом временном убежище будет так много места... А, вот зачем... Тут, мать его, стоит проклятое джакузи. Да что же это такое, как я сюда попала? Может, это не мой номер вообще? Может, у меня на самом деле и вправду ключ от задымленной каморки в подвале, который случайно открыл этот роскошный особняк... Отсюда я вижу в зеркале напротив как глупо я выгляжу, встав столбом с открытым ртом в проходе. Ну уж нет, если это мой единственный шанс побывать в данном пузырящемся чуде человеческой мысли, то его надо использовать во что бы то ни стало. Заперев входную и вторую двери на замок, я торопливо сбрасываю одежду, вешаю сумку с личными вещами на раковину и иду набирать воду. В глаза бросается маленький кран, рядом с которым расположен маленький дисплей, типа как на цифровом аппарате. Блин, тут ещё и авторегулирование температуры, и вращать ничего не надо? Окей, здесь мои претензии кончаются, номер отличный и совсем не вычурный. Тут всё прекрасно... В отношении краника принцип "размер не имеет значения" работает прекрасно, и пока он резво набирает воду, я решаюсь посмотреться в зеркало. В отражении стоит человек, такой знакомый по селфи после беспокойных бессонных ночей, и одновременно странно чужой, чья побледневшая кожа только подчёркивает высыпания на лице. Ощущение, что раньше их было меньше... Или они просто не были так заметны? Мешки под глазами явно стали больше, и это было предсказуемым эффектом после множества ночей бодрствования за последние несколько недель, слившихся в один большой калейдоскоп событий. Вся эта студенческая и расследовательская суматоха просто не оставляла ни единого шанса здоровому сну. Сном, в конце концов, можно пожертвовать, если ты в итоге сдвигаешься с мёртвой точки, какой можно было назвать существование в Сиэтле. Вроде тот же штат, почти та же местность, и жизнь никуда не девалась, и в комнате ты на месяц не запираешься, но что-то всё равно ощущается неправильным. Будто вместо этого должно быть нечто... Другое, короче. Каждому иногда нужна разрядка. Слишком долго держать себя в напряжении и контроле — плохо, но не всегда удаётся выкроить себе маленький кусочек времени, для того чтобы порадоваться жизни, её простым мелочам. Сбежать от проблем, если угодно. И вот, мне выпадает этот самый счастливый билет: роскошный отель, манящие перспективы, отличные возможности... Фу, аж жутко стало — прозвучало, будто прочитала это всё с дешёвого буклета. С каких пор у меня проявился талант рекламного агента? Хотя стоит признать, что это реально похоже на правду... Черт! Вода ж течёт... Быстро отскакивая от зеркала, смотрю в чёрную дорогущую ёмкость, которая наполнена уже больше, чем на половину. Не долго раздумывая, плюхаюсь в этот живительный водоём. Вода тёплая, на грани с горячей, действительно оптимальна для такого рода водных процедур. Тридцать восемь градусов тут явно выставил кто-то заботливый. Кожу сразу обволакивает приятная упругая жидкость, проникающая, кажется, и под неё сразу. Не сауна конечно, но ощущения тут должны быть совершенно другие. Только вот ни пузырьков, ни чего-либо подобного... Решаю покрутить разные... Не знаю, как это назвать... Тумблеры, крутилки? В общем, надписей нет никаких, все, видимо, стёрлись со временем. Короче, после нескольких тщетных попыток, пара регуляторов всë таки дали нужный эффект. Ощущения как минимум спорные — сначала будто сел на бьющий вертикально вверх фонтан из земли, а сбоку ещё стоят брандспойты... Суматошно открутив всё назад, я наконец нашла компромисс с этой дьявольской машиной и прикрыла глаза... Да, это действительно стоило потраченных усилий — когда выходишь оттуда, чувствуешь себя необыкновенно. Буквально всё то, что не давало мне вздохнуть спокойно в аэропорту, сейчас будто растворилось в этом корыте с форсунками. И пахну теперь абрикосами, а не потом — это важно, если хочешь уснуть и не задохнуться. А я очень хочу уснуть, и я бы это сделала даже без необходимых гигиенических процедур, если бы не Рэйчел. Да, надо будет позвонить... А ещё надо будет позвонить той проводящей, которая про меня уже забыла. Ну, раз она не звонит, то значит можно и попозже этим заняться. На всякий случай кладу телефон на тумбочку около моей шикарной кроватки. К ней привыкнуть будет сложновато, разве что кто-нибудь ещё займёт пустующее место рядом... Укладываясь поудобнее, в который раз думаю про всё... Про Рэйчел, Хлою, близкую выставку, и начинает казаться, что всё это — лишь затянувшийся сон. Сейчас я проснусь у себя в уютной конуре, а из коридора доносятся крики Виктории, лепет Тейлор и, почему-то, визг Даны. Жизнь — поистине странная штука. Но ведь только это и придаёт ей смысл, не так-ли? "...Лицо в доме напротив в белой рамке стеклопакета, как Polaroid Дикий пейзаж, за окном бухие крики — кураж Сюда не едут хипари купить в бутике винтаж..." Просыпаться было реально тяжело, но и дальше спать было нельзя. Так всегда, когда спишь долго — привыкаешь к комфорту двух кусков ткани сверху и снизу, но вот только осознаешь, что дальше это продолжаться не может. Так и выходит в итоге, всегда. И снов нет, а если их нет, то это что-то да значит. Не знаю насчёт разных религиозных примет, но я всегда предпочитала думать, что сны — лишь инструмент запоминания реальности, как те же самые пресловутые фотографии. И когда воспоминания негативные, то и снов нет. Интересно, что сказал бы в ответ на это Уоррен... Но я тут совершенно одна. Спросить можно только через сообщения, но дорого ли это — писать сообщения отсюда? Наверное, стоит разузнать про своë финансирование. Ведь у любого туриста, неважно, приехал ли он с целью инвестирования или просто отдохнуть, должна быть при себе личная валюта. Уж не упомню, кто сказал такую логичную вещь, но я склоняюсь в это поверить — в долларах принимали в аэропорту, но будут ли в местном магазине фруктов? Вопрос неразрешимый с любой точки зрения, если не провести собственное исследование, чем я и собираюсь заняться. До выставки ещё много времени, успею и куратору своему позвонить и город исследовать. Иначе какой фотограф без кучи снимков архитектуры, живности и людей с другого конца света? Правильно, никчёмный. При всех своих недостатках, никчёмной я себя никогда не назову, и эта галерея только подтверждает мои достоинства как искусного запечатлителя момента. К слову, своё фото для конкурса я сначала хотела порвать, как раз когда стояла в злополучном женском туалете, однако сначала мой план был изменён появившейся из ниоткуда красивой голубой бабочкой, равной которой я ещё никогда не видела. И тогда, верная своему принципу, Макс Колфилд поняла, что надо забегать в дверь, открытую для неё самой судьбой. Отвлеклась на неё, короче. А потом стало не до фотографии — появился Прескотт, тот облезлый дурила с крышей набекрень, и оказалось, что у него приватная встреча с... Кто мог бы подумать, самой Хлоей Прайс, неповторимой выбивательницей денег у богатеньких идиотов. Только она не учла тот факт, что в Блэквелле сидят не только хипстеры и богатеи, но и ненормальные с пушкой, так что её секунды были сочтены. Но тут, как в дешёвом ситкоме про подростков, из далёкого прошлого появляется её верная подруга, которая её и спасает. Но, если отрицать мою знаковую роль, получается, что Хлою-панк спасает пожарная сирена, довольно своевременно разбитая молотком. Неизвестно, что за предчувствие беды мною тогда двигало, но казалось, что всё идёт к закономерному для подруги финалу, который я и предотвращаю. Или откладываю? Предотвращаю благородно, пафосно, трусливо и... Банально. Что может быть банальнее прощения из благодарности за спасение своей жизни. Не спорю, мне подвернулся удобный момент для решения нашей с Прайс роковой проблемы. Но облегчения это всё равно не принесло, а Хлоя так и не приняла то, что я её кинула. Да и я, честно говоря, тоже. Ладно, хватит о грустном, пора переходить к важному. В окне — заснеженные домики и обледенелый асфальт, а значит температура уже точно опустилась ниже ноля. Специально на такой случай, который, судя по прогнозам метеорологов, обязательно должен был здесь произойти, мной были прихвачены некоторые зимние вещи. В Орегоне было не так чтобы холодно, но экипировка должна быть на все случаи жизни, как говорит отец. Потрошу чемодан, небрежно бросая всё на пол рядом, пока не достаю нужное: типа альпинистскую шапку с изображением причудливой доисторической птички, свитер, тёплые джинсы. Ну и как же без моей новинки сезона, панк-ботинок. Остаётся сверху накинуть пальто, больше косметическое, чем реально согревающее, и вот передо мной стоит стильная девушка со вкусом... Ну, нет... До Виктории мне всё так же далеко, но может хоть сейчас я буду смотреться не как приезжий хиппи, который тащится от уценëнки. Спускаясь по шикарной лестнице вниз, ищу глазами Рэйчел, просто чтобы удостовериться, что она ещё тут. Однако за стойкой регистрации её нет... Но она легко находится, сверкая своими неестественно белыми зубами и золотыми серёжками, легко выделяясь среди прочих присутствующих в холле. К моему вящему удивлению, она почти сразу же наметанным взглядом замечает и меня, широко улыбаясь. И я готова поклясться, что она подзывает меня. Да, вот такую Рэйчел Эмбер я ожидала увидеть в первый раз, но первое впечатление — всегда самое правильное, не правда ли? Будто против воли, не желая, подхожу к еë диванчику и смущённо смотрю на её джемпер. Она будто завлекает на себя твой взгляд с первых мгновений знакомства, хоть и одета даже не просто, а аскетично, и всё в образе её просто кричит о неком незримом, еле уловимом расположении к собеседнику. Да, Рэйчел, я прекрасно понимаю, что за игру ты ведëшь с окружающими, но я так просто не поддаюсь... Хоть и трудно оторваться от созерцания этих стройных ног в плотно облегающих джинсах... Незамедлительно краснея, растерянно поднимаю взгляд, смотрю ей прямо в голубые глаза. На миг кажется, что её дружелюбная улыбка незаметно для неё самой искажается, превращаясь в ехидную ухмылку победившего хищника. Спокойно, Эмбер, я тут с тобой не соревнуюсь. И вообще, чего мы молчим, как незнакомцы на перроне? — Привет. — бросаю хриплое междометие, всеми силами пытаясь удержать голос от срыва. — Привет, милая. Ты какая-то напряжённая, что ли... Присаживайся рядом. Пока я послушно устраивалась на диване напротив, она продолжала. — Ты прости, что я вчера себя так бестактно вела... К вечеру дико устаёшь от этих местных... "Ты меня, номер тут, э-э...". Будто задницей разговаривают... Так вот, кхм... Максин, верно? Ты ведь из Аркадия Бэй? И в глазах блеснул странный огонёк... Да, Рэйчел, понимаю тебя. То, что знает в Аркадии один человек — знают все. Но я, конечно, не буду рассказывать тебе всё — это первый закон общения с людьми, о которых знаешь то, что они тщательно скрывают. Это, собственно, единственный закон общения, который я смогла вывести из собственного опыта. — Я предпочитаю "Макс"... И да, я из Аркадия Бэй, но там меня не было уже несколько лет... Из неё будто стержень вынули. Сразу наползла на лицо беззаботная улыбка, и морщинки у глаз разгладились. Возможно, она специально запомнила меня и всю ночь после нашего знакомства думала, смогу ли я узнать её, а сейчас, после моего признания в своей полной неосведомлённости о делах в городке, словно сбросила груз с плеч. Хорошо знакомое каждому чувство, после которого довериться собеседнику будет легче. Ну или как-то так. Между тем, мне всё ещё надо было узнать, где ближайшее отделение банка. В любом случае, спрашивать мне кроме неё некого. — Эм, а ты не знаешь случаем, где здесь можно деньги обменять? — О, это легко. Здание главного банка тут рядом, в другом конце проспекта. Это шагов триста, не ошибёшься — там все надписи на английском. Тебе даже не надо будет в главное здание заходить, там рядом пристройка с банкоматами. — любезно отвечала девушка. — Спасибо большое... Ну, я пойду? — Конечно, збогом! Ещё увидимся здесь. — Что? — Збогом! Это как "до свидания", ну или "пока". — А... Ну, тебе тоже збогом... Направляясь к выходу, я поняла, что так и не "узнала" её имени. Вот как овладеть таким искусством "сказать много разного и спросить обо всём, что тебя интересует, но не рассказать ничего про себя"? Действительно, удивительные люди вращаются вокруг нас, и они в итоге вращают нас, как хотят, а мы и слова вставить не успеваем. Всё тот же тщедушный дедушка-швейцар на входе, всё те же, будто пряничные, домики, прямиком из позапрошлого столетия и толпы людей, снующие туда и обратно в бешеном темпе столичной жизни. Никакой тебе ритмичности или цикличности — всё здесь перевёрнуто вверх ногами, и каждый продолжает своё хаотическое движение к цели, в погоне за которой он собьёт тебя с ног, не обращая никакого на то внимания. А толпа всё так же продолжает двигаться, состоящая из таких же бешеных частиц. Иногда кажется, что фотоны пробиваются излучением через материю хуже, чем эти люди сквозь других, себе подобных. Где теряется эта разница между маленьким городком у залива и новоявленным международным центром дел? И почему так неуютно здесь с непривычки? Иду дальше по тротуару. Сейчас около полудня, уже не час пик, но спешка всë-таки ощущается. Проходя мимо красочных домиков с черепичными крышами нельзя не отметить их привлекательность, обусловленную, по большей части, некой уникальностью, что пропитывает их от самого фундамента и до кончика кирпичного дымохода, ни один из которых не дымит. Ну это чудо нельзя не сфотографировать. Достаю свой неизменный атрибут нищего фотографа и замечаю отличную картинку — неопознанная птица, вроде красного кардинала, но с немного другой формой головы, сидит на уличном фонаре с металлической резьбой, а на фоне всего этого лишь небольшое человеческое жилище. Щелчок затвора. Выползает карточка. Потряхивая её в воздухе, смотрю на неё привередливым взором, но тут всё просто идеально. Нельзя не отметить очень правильную экспозицию, любезно предоставленную мне самой природой, как и то, что птичка смиренно продолжила сидеть на своём месте и не испортила всё одним взмахом крыла. Отличное дополнение для моего... Хотела бы я сказать "портфолио", но... Не буду, пожалуй. Дальнейший путь оказался зрелищем довольно увлекательным — аллея из местных магазинчиков настоящих ремесленников: пекарня с характерными национальными кренделями и другого рода сдобными булками, ресторан с броским французским названием, фотоателье... Кхм, интересно... Нет, надо держать себя в руках. Ну чего я там не видела, в этих салонах? Хотя... Это же другая страна, другие люди... Ладно, может быть позже. Сейчас — больше. Неожиданно, город рассекается на две части небольшой рекой, всего метров тридцать. Через неё идёт сразу несколько каменных мостов, если смотреть в перспективе по её течению. Однако этот — самый большой, и это легко заметить, когда на нём стоишь. Такие мосты обычно и фотографируют именитые мастера от мира фотографии. И Макс Колфилд, естественно, не упустит шанса на красивое фото. И что же это будет? Селфи. Да, это было просто... Направляю камеру на себя уже привычным движением. Опять щелчок. Повторяю все необходимые движения, отточенные годами фотозадротства. И вот передо мной моя очередная копия, путёвка в мир пережитых ощущений. С первого взгляда выглядит завораживающе, однако, если много раз переводить взгляд с первого плана на дальний, то можно легко подумать... Что тут я лишняя. М-да, бывает и такое — не каждый раз рад своему отражению. Интересно, как я выгляжу со стороны? Хотя, на самом деле — плевать. К пренебрежению, или скорее презрению, я давно привыкла у себя дома, а здесь эти обидные чувства уже теряют силу Пора спускаться с моста и направляться к конечной точке этого маленького экскурсионного маршрута. Интересно, оставила я плеер в отеле, или... Резкий звук заставляет меня подпрыгнуть на месте. Уже готовясь к худшему, поворачиваю голову направо, готовая прыгнуть за каменные перила, но увиденная мной картина была не особо опасной — это был так полюбившийся мне здешний автобус, со звуком умирающего медведя приближавшийся ко мне по мосту. Какого вообще чёрта? Тут разметки нет никакой, люди ходят прям посередине. В конце концов, асфальта тут как такового нет — мост полностью сложен из зацементированных камней, по которым ездить практически нереально. Не помню, как это называется... Эм, ладно, я дойду уже когда-нибудь? Наверное, надо ускориться. Я решила устроить небольшую пробежку до уже видимого здания Центробанка, однако на второй минуте бега организм отказал мне в подобной мобильности — отсутствие спортивных нагрузок сыграло свою роль. Раньше мне казалось, что пропажа обязательных уроков физкультуры и "настоятельно рекомендованных" спортивных секций — настоящее благо, эдакая рационализация учебного процесса. Да, это, возможно, с какой-то стороны так, но сейчас я ничего против физкультуры не имею. В критических ситуациях, например... Побеге от Фрэнка Бауэрса, умение пробежать лишние два километра — настоящее спасение. Жаль, что для подобных занятий уже поздновато. Как бы то ни было, я смогла доковылять до той самой остеклëнной пристройки у гранитного здания банка. Было заметно, что они построены чуть ли не при разных цивилизациях. Внутри я обнаружила три знакомых банкомата, что заметно упростило процесс обналичивания. Я, кстати, была довольно удивлена, когда узнала, что у меня есть кредитная карта, то самое модное веяние прогресса, а на ней, в свою очередь, три сотни баксов. И вот они, все триста долларов, после звука сломанной кассеты в проигрывателе, предстают передо мной в виде сотни гразнавийских динаров. Не сотни самих динаров, а сотни бумажек... Да у меня тут размножение денег разблокировалось, налетайте, люди... Невольно выпустив легкомысленный смешок, уже собираюсь поворачивать в обратном направлении, но глаз цепляется за резко выделяющуюся деталь в интерьере помещения — под одним из автоматов лежит красочный листочек. Интуиция подсказывает, что подобные вещи надо фотографировать. Разве кто-нибудь может мне запретить посмотреть на него? Тихонько подкрадываюсь к листку. Аккуратно подлезая пальцами под железную рамку над ним, вытягиваю его несколькими быстрыми движениями. В действительности он выглядит немного уныло, но, несомненно, претенциозно. Грозный солдат с автоматом в руках, сзади у него вьётся трехполосный флаг, а снизу — какие-то буквы. Ну что тут сказать... Ничего интересного, надо положить обратно, обрекая на дальнейшее забвение. Вот только сначала... Надо сфотографировать, конечно. Положив его поверх экрана, замечаю, что раньше он был приклеен именно здесь — обрывки скотча свисают жалкими змейками. Щелчок затвора, в какой уже раз. Теперь можно и вернуть его на место. Как же хорошо, когда дела начинают налаживаться. Поневоле чувствуешь себя уверенней, когда в кармане немного денег и крутые фотографии. Осталось только сходить на эту самую важнейшую в моей жизни выставку, после чего я буду предоставлена сама себе. Надо будет сходить в музей, или что там ещё делают иностранцы в чужих странах. Устроить теракт? К сожалению, мой автомат остался в Блэквелле, так что не получится... Стоп, это сейчас телефон вибрировал? О, точно... Та самая "проводница", про которую я уже совсем позабыла. Ну вот, теперь не придётся гадать, надо ли ей звонить. С неким трепетом принимаю вызов. — Да? — первое, что приходит мне в голову. Не совсем вежливо, наверное? — Да-да, алло? Это всё ещё ты, или тебя уже ограбили, и я разговариваю с кем-то лишним? — Эм, неплохая шутка. Да, это всё ещё я... — Не сказала бы, что это шутка — у нас тут карманников развелось... Ну, что-ж, раз это всё ещё ты... Эй, извини за вчерашнее? Я была... В не самом благоприятном для разговоров месте. Хотя и не самом плохом, конечно... — готова поклясться, что с той стороны послышался стон. Ладно, это не моё дело. — Да ничего страшного... Так, какой у нас в итоге план? — А? А, точно... Короче, если совсем обобщая: всё уже завтра, — на этом моменте в моей груди что-то ёкнуло. Завтра? — Так что я буду у отеля ближе к десяти, и ты должна будешь со мной встретиться. Всё остальное — уже на месте, идёт, камрад? В горле пересохло. Завтра, прям с утра — с корабля на бал. Воу. Ну ладно, как им будет угодно. — Кхм-кхм. Да, конечно, я выйду. — Ну вот и отлично... Разговор уже готов прерваться. И тут происходит совсем неожиданная херь... Всё это время я шла вдоль большой пробки, образовавшейся у банка — одна сторона стоит, другая совсем пуста. Именно когда я проходила мимо этого мёртвого изгиба пути и произошло ужасное. Словно в замедленной съёмке, я поднимаю глаза на дорогу, по которой несётся неуправляемый автобус. Тот самый, что только недавно напугал меня — успеваю подметить совпавшие номера. Но я не успеваю ничего предпринять — он уже летит с невозможной скоростью... Вот он врезается в стоящий поток машин, некоторые из которых пытаются судорожно уйти из под удара, но тщетно — корпус одной из легковушек сминается, словно банка из под газировки в руках. Вот навтречу летит металлический обломок, и мне приходится принимать данность — я погибну. Да, всего пара секунд — и ничего от тебя не остаётся. Представляете? Вы живете обычную жизнь: фотографируете зверушек, читаете листочки... Как же всё это хрупко, иллюзорно... Хочется верить, особенно прямо перед смертью, что умирать — безболезненно и быстро, и что даже не будет времени понять кончину. Что ты умираешь, толком ничего не сделав, оставив здесь безутешных родных: всё это — лишь извечные разглагольствования философов всех времён. Но вот только такого нет — перед смертью думаешь лишь о ней. О том, что осколок в следующее мгновение пронзит твою шею, пробив артерии и застряв в позвоночнике, оставляя тело агонизировать без шанса на спасение. Чтобы подумать другую мысль, кроме как о скором конце, нужна секунда, но что делать, если даже её нет? Принять данность? Но я не привыкла к этой данности! Как же страшно и ужасно это — умирать человеку, который ещё не принял мысль о возможной смерти. В восемнадцать лет не думаешь о самой возможности собственной смерти, это осознание должно прийти со временем, но что делать, если времени нет... Пространство искажается, когда время теряет привычный ход. Ощущения необычные... Это смерть, или... Я будто под мыльным куполом — всё видится лишь в виде нечетких очертаний. Но я явственно ощущаю, как течёт кровь из раны на шее? Время теряет способность к самостоятельному течению — ход его идёт в обратную сторону. Осколок возвращается обратно в автобус, который, в свою очередь, пропадает с места ужасного столкновения. Да и самого места уже нет... Голова взрывается на тысячу осколков. Мозг внутри неё пронзает острая игла, будто пуля прошла через нос, прямиком и навылет. Мир плывёт вокруг, неуверенный в том, что сейчас произошло. Мыльный пузырь вокруг натягивается в напряжении и ломается после моего отчаянного крика. Что. Черт побери. Произошло? Я неверяще уставилась на дорогу. Всё как и прежде... Но что это, блять, было? Это всё и вправду было — кровь уже попала на свитер и пальто, окрашивая их в ужасно насыщенный цвет. Руки трясутся с поразительной частотой — это тремор убитого тела. Из носа тоже что-то течёт. Неужели, я жива? Суматошно вожу руками по такому знакомому туловищу, щупаю ранку на шее — под подбородком зияет дыра, через неё можно ощутить тепло освежеванного мяса... В отвращении отдергиваю руку, автоматически вытирая полоску крови с губ. Получилось ужасно — теперь в жидкости всё лицо, как в боевой маскировке. Должно быть, зрелище навроде апокалиптического. Стоп. Есть вариант как проверить, сошла я с ума или и вправду могу вращать время вспять? В руке вибрирует телефон. Неверяще вперившись в него, вижу знакомый номер. Не может быть... Белеющие пальцы мёртвой хваткой сжимают бедный аппарат — сложно представить, какие нагрузки он испытал там, в другом измерении. Второй рукой приходится насильно отламывать одеревеневшее мясо от маленькой сотовой коробочки. С придыханием принимаю звонок. — Кхем... Да? — бесцеремонно спрашиваю я во второй раз, боясь нарушить естественный ход вещей. — Да-да, алло? Это всё ещё ты, или тебя уже ограбили, и я разговариваю с кем-то лишним? — Эм, шутка, да? Да, это всё ещё я... — Не сказала бы, что это шутка — у нас тут карманников развелось... Ну, что-ж, раз это всё ещё ты... Эй, извини за вчерашнее? Я была... Так, к чёрту эту хуету. Потом договорим. Времени очень мало. — Да, конечно, у всех бывает. Слушайте, давайте я вам позже перезвоню, у меня тут проблемы... Вешаю трубку, не желая слушать, что бы там ни было. В веренице машин легко можно заметить ту самую синюю легковую. Это — последнее доказательство: если я спасу жизнь, то никто не пострадает. Кроме моей невинности. Наверное. В любом случае, нельзя просто так стоять столбом, когда в случайный момент всё может превратиться в безвыходную кровавую катастрофу. Максипад в деле, сучки! На полной скорости подрываюсь к машине. За грязным стеклом сидит молодой парень, гигантскими глазами уставившийся на меня. Жестами показываю опустить окно, и он послушно крутит ручку. — Слушайте, вам надо убегать, пока не поздно! Скоро тут будет авария... В вас ударится автобус! — запыхавшись, прерывисто объясняю ему ситуацию. И тут меня как током бьёт — это просто нереально. За рулём сидит сраный знакомый псих, Прескотт... В живот словно с ноги ударили. Да как, черт, сука, возьми? Каков шанс, что из тысяч людей в этом городе, за рулём какой-то задрипанной развалюхи, сидит самый богатенький хуй всея Аркадия Бэй, которому суждено погибнуть через жалкие секунды? Просто день сраных судьбоносных открытий. Отлично. Мой энтузиазм чуть подугас, но... Я не вершитель чужих судеб. Каким бы противным он не был, сколько бы раз не угрожал своей пушкой каждому встречному, но он — человек в беде. Пока не передумала, уже в открытую ору ему в лицо: — Ты слышишь меня, Прескотт? Вылазь. Нахуй. Из машины! У нас несколько секунд! Это подействовало? И вправду, он решительно выбирается из смертельной ловушки стального кузова. Не знаю, вылезает он ради того, чтобы надавать мне по лицу, или на него так подействовал мой внешний вид, но когда он встаёт на твердь земную, я резко хватаю его, возможно, не так, как стоило бы юной девушке вроде меня по отношению к незнакомому парню вроде него, но это — лишь необходимость. Мы с ним срываемся на бег. А вот теперь я реально проклинаю себя за физическую слабость. Тащить два тела — реально тяжело. Краем глаза замечаю, что автобус уже рядом с финишем его маршрута. К счастью, мы уже на тротуаре. А так как тротуар этот находится рядом со зданием банка, повсюду на нём расположены бетонные заграждения, по всем заветам голливудских фильмов. Падаю за одно из них, и следом тяну Нейтана. Сразу после этого слышится ужасный скрежет — звук сминаемого металла. Адская какофония из крика живого и никогда таким не бывшего. Пара секунд — и всё кончено. Всё, что я могу — лечь плашмя на заплёванный асфальт, раскинув руки, и смотреть в небо. В небе облака, и форма их, словно не изменившаяся с тех пор, возвращает меня к беззаботному детству. Да. Помню, Хлоя. Вот это — в виде пиратской шапки... Нет, не помню. Треуголки? Точно... Нет, твой папа ничего не скажет. Разве сложно понять, что он смотрит на всё, что бы ты ни сделала, с обожанием? Абсолютно... Мы и через десять лет будем здесь укрываться... Я-то? Я думала, ты не считаешь меня стукачкой... Мы лежим у маяка — это не то укрытие, в котором мы занимались постройкой пиратского дома, однако отсюда открывается прекрасный вид. Да, отсюда видно всю бухту, и мы греем собой старинную одинокую лавку на самом краю обрыва. Я помню этот миг... Сейчас начнётся небольшой шторм — даже не торнадо, что обычно формируются на Западном побережье. Но, похоже, это не совсем те воспоминания... Какого хуя? Перед нами — гигантский вихрь. Он разрывает воздух, безжалостными хлопками оглушая хрупких людей, нас с Хлоей... Направляясь прямиком на такой опостылевший, но кровно родной городок, он формирует огромные волны, бьющие тяжёлым прибоем об скалы под нами. Мне холодно — тут точно ниже нуля, и солнце не светит, закрытое от нас тёмными тучами. Справа Хлоя, и это придаёт уверенности; беру её за руку, но не чувствую тепла. С усилием вращаю головой в её сторону... Ужасное зрелище врезается в память как бы не навсегда — голова её свёрнута под неестественным углом, а изо рта идёт кровавая пена. Кричу от паники и боли — это и вправду страшные, поражающие реализмом видения... Но быстро прихожу в себя — подо мной всё то же уличное покрытие. Действительно, странные воспоминания в странный момент времени, к тому же жутко искажённые. Это какой-то сон наяву, или что-то, имеющее больший смысл? — Э-эй... Я понимаю, ты меня спасла, но... Какого такого хуя, Колфилд? Слышишь меня? Что ты там бормочешь? Хватит орать, блять! Господи, как надоел этот мудак. Нехотя разлепляю глаза, очищая их от корки засохшей крови на ресницах. Приподнимаюсь на локтях — голова до сих пор страдает, в ушах звенит эхом те самые лязг автобуса и шум прибоя. — Ай-й... Чего тебе надо, Прескотт? Голова раскалывается... Я не вижу его лица, но готова поклясться, что его исказила гримаса отвращения, смешанного с яростью. — Чего надо мне? Ты совсем ёбнулась? Ты, вся в крови, вытаскиваешь меня из машины... С какого-то хуя! Потом ты тащишь меня через дорогу, просто от нечего делать... И тут реально прилетает бешеный автобус, прям в мою тачку! Что всё это значит? Ты хотела меня убить?! Ты меня бесишь, Хуескотт, вот, что это значит. А меня сложно выбесить. — Слезай со своих колёс, полудурок. Хотела бы я тебя убить, то нихера не делала бы... И успокойся уже, в самом деле. Чего разнылся? Все живы, здоровы... — Моя тачка не здорова... — говорит он с претензией, но уже не так громко и возбуждённо, — Но это не объясняет, почему ты вся в крови, и... Как ты узнала про автобус? Если я расскажу ему как было, то он мне нихера не поверит... А хотя... Какая мне разница, во что он там поверит? Скажу ему чистую правду, и будь что будет. — Я уже видела это всё. Пережила это. В меня прилетел осколок. Но, почему-то... Всё вернулось ровно к тому моменту, чтобы я успела вытащить тебя. Верь или нет, мне плевать... — слова давались всё сложнее и тяжелее, язык словно был сделан из прочного промышленного сплава и отказывался слушаться. Общее состояние вообще оставляло желать лучшего — отход после нервотрёпки всегда сопровождается слабостью и ознобом. Тем более, я лежу на холодном асфальте... Да всё просто замечательно! Я хотя бы не мертва. Со стороны парня послышалось недовольное сопение. Да, богатенький мажор, страшно встретиться со смертью лицом к лицу? Конечно страшно, сама проверила. И тут, вопреки любому здравому смыслу, я почувствовала, что он приподнял меня за моё пальто и положил спиной на холодный бетонный блок. Я разлепила в глаза. Он смотрел с неким страхом и... Волнением? — Может, тебе в больницу?.. Просто не хочу, чтобы ты померла у меня на руках, я же крайним буду... — Да-да, я тебе верю. Нет. Сама дойду, мне недалеко. Внутри появились силы на последний рывок. Главное — дойти до отеля, а там уже есть собственный медпункт. Думаю, они не откажут постояльцу в простейшем лечении. Мне просто надо отдохнуть от всего произошедшего, осмыслить всё, разложить информацию по полочкам. Как и делают настоящие детективы. Правда, Хлоя?