—with mortal pangs / — страданиями смертных

Примерно на четвёртом году своей карьеры фамильяра Гильермо официально теряет девственность. Это происходит само собой, правда. На одной из вечеринок для фамильяров он знакомится с новенькой – воинственной на вид девушкой с яркими желтыми и красными брейдами, собранными на затылке в хвост. У черного входа бара она прижимает его к стене, крепко целует и заверяет, что это в его же интересах, если он не хочет, чтобы его повелитель в один прекрасный день набросился на него как дикий зверь. Что же, это имеет смысл. Несомненно. Так уж случается, что его не нужно особенно убеждать, когда ее ловкие руки уже пробираются к нему под рубашку. Гильермо садится в ее изящный черный форд (вполне в стиле Теда Банди) и позволяет отвезти себя к ней домой. И все что потом случилось было неплохо, скажем так. Более чем неплохо, правда. Секс был неловким, торопливым и подпорченным изрядным количеством выпитой за вечер водки. Он помнил сладкий привкус ее губ, целовавших его, как он продержался пару минут (что было нормально, по ее словам), и как бормотал «спасибо» и «извини», натягивая рубашку. Такая себе традиционная потеря девственности, ничего примечательного. Гильермо возвращается домой в четыре утра, ночной холод сковывает тело, словно саван, до ломоты в костях. Действие алкоголя почти выветрилось, и каждым шаг сопровождается диким головокружением. Хочется вымыться даже глубоко внутри груди, где нарастает неприятное чувство тошноты. Что-то спутало его волосы, прилипло к коже головы и засохло, и Гильермо совершенно точно не хочется выяснять, что это за хрень. Рассвет уже близко, мягкие клочья светлых облаков на горизонте окрашиваются теплыми фиолетовыми оттенками, расплываясь пастелью по ночному небу. Еще час или два, и он сможет беспрепятственно набрать себе ванну и хорошенько отмыться. Вот и его комната. Возможно, ему удастся немного поспать, прежде чем придется приступать к работе. Но удача не на стороне Гильермо. Нандор окликает его, когда он толкает дверь в свою комнату. Гильермо успевает бросить тоскливый взгляд на свою гостеприимно расстеленную кровать, прежде чем повернуться к нему. Нандор в вечернем одеянии: бархатный халат накинут на плечи, не завязанный пояс стелется по полу. Нандор ему улыбается так, что от уголков глаз расходятся лучики морщинок. Резко обессилев, Гильермо беспомощно улыбается в ответ. В улыбке Надьи всегда было дикое проявление силы, демонстрация клыков. Ласло улыбкой предупреждал, демонстрировал предвкушение удовольствия. Но улыбка Нандора сияла как маяк, его глаза зажигались теплом, и в них искрилась такая неудержимая энергия, которую Гильермо еще не встречал ни у одного живого человека. – Я ждал тебя! – объявляет Нандор, стремительно шагая к нему. – Знаешь, я нашел… – он резко останавливается в двух шагах от Гильермо, впервые не нарушая его личное пространство, которое до сих пор не считалось личным. Жизнерадостное выражение как ветром сдувает с его лица, взгляд становится пустым. – Я, хм… ты… – дыхание Гильермо сбивается, когда он видит, как раздуваются ноздри Нандора, и он высовывает кончик языка, пробуя воздух на вкус. Глаза Нандора становятся круглыми от удивления, а брови приподнимаются. Он не говорит ни слова. Просто смотрит. «Запах секса, – догадывается Гильермо, – и вид у меня что надо. Я же должен сиять?» Он отчетливо помнит, как где-то читал, что после потери девственности начинаешь сиять. Гильермо осторожно разглядывает тыльную сторону руки и немного разочаровывается, не увидев ничего необычного. Он едва сдерживается, чтобы стоять прямо и не кутаться в свитер. «Да что такое!» – хочет крикнуть Гильермо, чувствуя себя ужасно неловко. Половица под его ногой скрипит, будто выдавая его внутренний вопль. Никогда раньше он не испытывал такого пристального внимания к своему телу. Взгляд господина будто препарирует его на месте. Нандор, которому всегда есть что сказать, смотрит на него в полном молчании. Черные глаза беспорядочно скользят по нему, и все эмоции, которые они могут выдать, скрываются от Гильермо за полуопущенными длинными ресницами. Невыносимо. – Вы разрешили мне пойти, – напоминает Гильермо, просто для того, чтобы нарушить мучительную тишину. – Да! – рявкает Нандор, и его голос эхом разносится по коридорам. Он вздрагивает и прикусывает губу с такой силой, что Гильермо сочувствующе кривится. – Я разрешил. Ты можешь уходить, когда тебе нужно. Без проблем. Все нормально. Нандор совсем не похож на того, кому «все нормально». – Вы уверены, господин? – осторожно спрашивает Гильермо. – Все нормально, – повторяет Нандор, уставившись куда-то в даль, за плечо Гильермо, – мне пора уже, ты знаешь… ложиться, – он взмахивает рукой в направлении, которое определенно противоположное его спальне. – Доброй ночи, Гильермо, – говорит он, разворачиваясь на каблуках и направляясь туда, откуда пришел. Пояс халата торжественно и печально волочится за ним по полу. Гильермо чувствует явную тошноту. В горле будто застрял какой-то твердый камень, и глотать его больно; голова уже начала пульсировать от целого роя мыслей, каждая из которых срочно требует внимания. Вместо того чтобы заняться ими, он резко поворачивается и уходит в свою комнату. Кажется, он впервые за вечер выдыхает, когда закрывает за собой дверь. Гильермо бросается на постель с такой силой, что кровать скрипит и качается под ним. Оставаясь лицом вниз, он слепо тянется за подушкой и вцепляется в нее, не в состоянии поднять голову. У него нет сил даже проораться в подушку.

***

Последующие месяцы службы Гильермо проходят почти без происшествий. Три года совершенно незаметно превращаются в семь, он отмечает прошедшие годы по количеству новых седых волосков. Ужасно, до чего быстро летит время. Гильермо старается поддерживать себя в хорошей форме, принимает витамин С каждое утро, тщательно придерживается распорядка приема пищи. Однажды утром, добавляя горсть шпината в свой ягодный смузи, он осознает, что ведет образ жизни, о котором проповедуют все те блогеры из соцсетей. На какое-то мгновение ему приходит мысль сменить род деятельности. Мари Кондо обзавидовалась бы его навыкам планирования домашней рутины; а управление аккаунтом в Instagram и его продвижение кажутся гораздо проще, чем бесконечный список ежедневных обязанностей. Гильермо уверен, что к концу десятилетия службы фамильяром у него больше шансов получить главную роль в сериале на Netflix, чем стать вампиром. Наверное, было бы неплохо стать блогером: никакой тебе кровищи, зато много красивых фотографий эстетически оформленной еды. Очень заманчиво, на его взгляд. Несмотря на все его старания вести здоровый образ жизни, их оказывается недостаточно, никакая тщательная подготовка не в силах предотвратить неизбежное: даже самый здоровый смертный, питающийся протеиновыми боулами и пьющий витаминизированную воду, бессилен перед суровостью зимы на Стайтен-Айленде. Так что в конце декабря Гильермо заболевает. Первые два дня он пытается бороться с головной болью, закидываясь пригоршней таблеток, на третий день все становится только хуже, нос отекает и краснеет. – Как себя чувствуешь, Рудольф? – спрашивает у него Колин, ухмыляясь, и Гильермо собирается его удушить, но отвлекается, пытаясь подавить очередной приступ чихания. За его спиной слышится возглас раздражения. – Его зовут Гильермо, ты прекрасно знаешь! – возмущается Нандор так, будто ему нанесли личное оскорбление. Гильермо хочет удушить и его тоже. На какое-то мгновение. Но затем он чихает так, что все мысли вылетают из его головы, остается только: «Твою ж мать».