Образы разбитого света

Это было бы смешно, если бы не было так грустно. То, как Сэм пытается притвориться, что то, что он сказал под влиянием сирены, было неправдой. Как будто это возникло из ниоткуда. Вот только Дин знает лучше. Он знает, что всё, что он сказал, было правдой. Сэм тоже должен это понимать, по крайней мере, на каком-то уровне. И, вероятно, именно поэтому он так настойчиво пытается убедить Дина, что не имел в виду того, что сказал. И тогда они могли бы и дальше притворяться, что ничего не изменилось. Как же. Это так типично для Сэма, и в этом вся трагедия. Это напоминает ему случай в психиатрической лечебнице много лет назад. Сэм тогда многое наговорил, а после списал всё на влияние сверхъестественных сил. Дин не мог не задуматься, не вызывает ли у Сэма головную боль такое лицемерие или до него просто не доходит. Мистер «Давай-поговорим-о-наших-чувства» отказывается признать свои. Как бы то ни было, что сделано, то сделано. По крайней мере, теперь Дин знает, что на самом деле думает Сэм. Лучше бы он этого не знал, потому что всё оказалось гораздо хуже, чем он себе представлял. Одно дело — думать, что Сэм просто ни черта не понимает. Что у него нет ни малейшего понятия о том, что происходило в Аду. Но совсем другое — осознавать, что Сэм считает его слабым. Слабым за то, что он сдался. Слабым за то, что сломался. Слабым за то, что всё ещё чувствует боль от того, что сделал в Аду. Каждая причина, по которой он не рассказывал Сэму об Аде, оказалась верной, и Дин не уверен, как с этим справиться. Он так устал. Устал от попыток быть тем Дином, которым был до Ада, потому что это явно не работает. Устал терпеть дерьмо от Сэма и притворяться, будто он не злится на него. Потому что он очень даже злится. Его бесит, что Сэм думает, будто сорок лет в Аду — это то, что можно просто пережить. Пара разговоров на обочине дороги и всё будет хорошо. Никаких больше кошмаров, чувства вины или душевной боли. Просто всё вдруг наладится, и он снова станет прежним Дином. Только вот Дин так и не научился злиться на Сэма. По-настоящему злиться. За все эти годы у них было много ссор, но Дин никогда не мог долго сердиться на Сэма. Даже когда знал, что должен. Так что теперь он оказался в ситуации, когда злость на Сэма могла бы принести облегчение, а вместо этого он чувствует лишь оцепенение. Оцепенение, усталость и полное недоумение, как с этим справиться. Вероятно, это к лучшему, что Бобби подкинул им новое дело. Дин задаётся вопросом, когда он стал оптимистом, а Сэм — циником. Ещё два года назад именно он утверждал, что в Грейбулле, штате Вайоминг, ничего хорошего не может происходить. Дин задумывается, замечает ли Сэм изменения в их позициях? И всё же приятно снова сосредоточиться на деле. Даже если оно в итоге оказывается очередной блядской Печатью. Несмотря ни на что, затаивание на кладбище почти напоминает старые добрые времена. Братский спор, который на самом деле ничего не значит, греет душу. По крайней мере, до тех пор, пока Сэм не начинает говорить о том, что они никогда не будут нормальными. И тогда Дин с трудом удерживается от смеха, потому что они в очередной раз полностью поменялись ролями. Это старый спор, но обычно Дин находится на противоположной стороне, и сейчас он не знает, что сказать, каковы его реплики в этом сценарии. И Сэм кажется таким же потерянным. Впервые за целую вечность они находятся на одной странице. Когда их прерывают, это почти приносит облегчение. Если бы кто-то спросил Дина, какими были его первые мысли при виде Аластара, он бы не смог ответить. Не потому, что не знает, о чём подумал. А потому что никогда и никому бы не признался, что это было «О слава Богу». Если бы его спросили, что он первым почувствовал, он бы честно не смог ответить. Это была путаница ужаса, стыда, радости, облегчения, опасения и ещё кучи чувств, о которых он не хочет думать. Поэтому с эмоциями, с которыми не хочет иметь дело, он поступает, как всегда — просто комкает их и запихивает как можно глубже внутрь себя. И тут он понимает, что ему тяжело дышать, и кажется, что этот комок эмоций застрял где-то в его лёгких. Зная, что ему нужно что-то сказать, что и Сэм и Аластар ждут этого, даже если Сэм просто уставился на Аластара, Дин с трудом выдавливает: — Аластар, — пытаясь звучать презрительно и безразлично. Но судя по тому, как срывается его голос, он уверен, что ему это не удалось, а ухмылка Аластара только подтверждает это. И что тот хотя бы частично понимает, что чувствует Дин. Его следующая попытка оказывается удачнее. — Я думал, тебя поджарили до хрустящей корочки, — на этот раз его голос звучит ровно. И ему удаётся передать тот самый саркастический тон, к которому он стремился изначально. Но по взгляду Сэма он понимает, что что-то не так. Именно тогда он осознаёт, что слегка склоняется в сторону Аластара. Улыбаясь, Аластар делает шаг ближе и вдаётся в объяснение. — Не я, а всего лишь педиатр, в которого я вселился, — затем он смеётся, немного, ровно настолько, чтобы Дин понял, что включён в шутку. — Его жена всё ещё ищет его. Это уморительно, — потом он отворачивается и смотрит на Сэма, и Дину приходится сжать кулаки, чтобы не потребовать внимание Аластара только для себя. Потому что это чертовски несправедливо, что тот был жив весь последний месяц, но так и не сообщил об этом Дину. — Жаль, нет времени поболтать с вами. У меня свидание со смертью. Дину почти счастлив быть отброшенным в могильную плиту. Вот только Сэм остаётся наедине с Аластаром. Очнувшись, Дин испытывает сильную головную боль и, в конце концов, просто рад, что с Сэмом всё в порядке. Тот откладывает проверку на сотрясение мозга до возвращения в мотель, что даёт Дину время не думать о том, что Аластар всё ещё жив, и вместо этого расспрашивать Сэма о произошедшем. Позже, когда Сэм возвращается на кладбище, Дин лежит в кровати и позволяет мыслям свободно течь. Аластар был жив и не сообщил ему. Не послал ни записку, ни даже изуродованный труп. Ему стыдно за то, что он чувствует облегчение. А ещё ему стыдно из-за причины, по которой Аластар не сообщил ему о своём выживании. Очевидно, что он разочаровал его тогда, в сарае. Дин отвернулся от него. И в таком случае, почему Аластар должен был уделять ему хоть какое-то внимание? Я так разочарован в тебе, Дин. Именно это Аластар сказал после того, как Дин ударил его ломом. Он до сих пор не уверен, почему так поступил. Конечно, Кас был не самым плохим ангелом на свете, и иногда Дин думал, что в нём действительно может быть что-то, что может ему понравиться, но не настолько, чтобы напасть на Аластара. В Дине был целый клубок эмоций, о которых он не хотел думать, потому что в какой-то степени боялся признать, что злиться на Аластара за то, что тот позволил Кастиэлю забрать его. И если это не самая поганая мысль на свете, то Дин не знает, какая будет. Поэтому он не докапывается до причины, побудившей его, ударить Аластара. Дину так тошно от осознания того, насколько сильно его беспокоило разочарование Аластара. Возвращение Сэма — это почти облегчение, и у Дина появляется хорошая возможность потыкать пальцем в дыры в рассказе Сэма. Потому что в рассказе Сэма действительно были дыры. К тому же он всегда был паршивым лжецом. По крайней мере, когда речь шла о лжи ему. Теперь же у него появился дурацкая, едва заметная ухмылка при лжи о своих способностях и Руби. Казалось, Сэм верит в то, что Дин не способен его понять. И недоумевает, почему они снова говорят об этом. Это было жалко. И то, что Сэм думал, что может обмануть его, и то, что он позволяет Сэму выйти сухим из воды. Впрочем, учитывая мнение Сэма о нём, это, наверное, не должно так удивлять. И поэтому было даже немного приятно — оказаться тем, кто нашёл решение их проблемы. Памела называет их сумасшедшими, но соглашается помочь. Дин удивляется, почему она вообще ещё отвечает на их звонки. Стать призраками оказывается проще, чем Дин думал. Да и найти ребёнка тоже не составляет труда. Так что для него не становиться большим сюрпризом, когда он встречает Тессу. В конце концом карма должна была настигнуть его. Приятно иметь возможность поговорить с ней. Поговорить с кем угодно. Но Тесса, пожалуй, одна из немногих, с кем он всё ещё может свободно говорить. Это дерьмовая жизнь, когда общаться со сверхъестественными существами проще, чем с человеком. С Тессой всегда было легко. Так что Дин даже не удивляется, когда свет начинают мигать. Такой уж у него день. — Это твоих рук дело? — спрашивает Дин. И в ответ Тесса отрицательно качает головой — не то, что он хочет услышать. Демонический дым, врывающийся в дверь — не то, что он хочет видеть. Пригибаться бесполезно, но они всё равно это делают. Как только дым рассеивается, он едва успевает осознать изменение своего местоположения, как чувствует, будто его разрывает на части. Всё вокруг меркнет, и Дин горит, словно его окунули в кислоту. Затем всё прекращается и раздаётся звон цепи. Ему требуется всего пара секунд, чтобы понять, что он ограждён цепью, пойман в ловушку в задней части помещения. Выглянув на пол того, что могло быть только похоронным бюро, он видит Тессу и ещё одного Жнеца, лежащих в каком-то магическом контуре. — Тесса! Тесса, очнись! — Не трудись, Дин, — за этим заявлением следует щелчок затвора ружья, и у Дина едва хватает времени увидеть, как нажимается курок, прежде чем его снова разрывает на части. Как только горение прекращается, он видит, что произошло. Аластар. Это может быть только Аластар, даже если он в другом мясном костюме, держит ружьё и выглядит довольным реакцией Дина: — Она останется без сознания в этом контуре, пока я не скажу иначе. — Блядь! — нечаянно вырывается у Дина, — Каменная соль? — Я должен был попробовать, — улыбается Аластар, подходя к цепи, — Кстати, рад видеть тебя снова, Дин. И вот оно. У него щемит в груди от счастья. Аластар рад видеть его. Дину приходится заставлять себя стоять на месте. Желание приблизиться к Аластару теперь сильнее, чем было на кладбище. — И поэтому ты поймал меня в ловушку? — Я подумал, что мы могли бы поговорить, — кивает Аластар, когда другой демон входит в комнату, неся стул, — Мне нужно убить несколько часов, прежде чем я смогу приступить к делу. — Убить смерть? — произнесённые вслух слова звучат абсурдней, чем в голове. — Нет. Убить смерть дважды. Чтобы сломать Печать, нужны двое, — говорит Аластар, садясь на стул и отмахиваясь от другого демона, — это не так уж невероятно, как тебе может показаться. Нужны лишь правильное место и ритуал. — Отлично. Просто замечательно, — оглядываясь вокруг, Дин не может удержаться и начинает расхаживать по огороженной цепью пространству. — Тесса, — это имя заставляет Дина замереть. Он оборачивается к Аластару. Тот же смотрит прямо на него с лёгкой улыбкой на губах, — Так ты назвал одного из Жнецов. Откуда ты её знаешь? — Она была моим Жнецом, — не задумываясь, отвечает он. Аластар поднимает бровь, и Дин поясняет: — После автокатастрофы, когда я был в больнице, а мой отец заключил сделку. — А, умный Жнец, пытающийся уговорить тебя спокойно уйти, — говорит Аластар вставая. Делает пару шагов к Тессе и приседает на корточки перед ней, — Тогда ты должен быть рад, что она умрёт. — Нет! — практически выкрикивает Дин, и Аластар поворачивается к нему, — Нет. Я не хочу, чтобы она умерла. Она была… — Понимаю, — говорит Аластар, садясь обратно на стул и кладя ружьё себе на колени, — Она тебе нравится. Наверное, она кто-то вроде друга, я правильно понимаю? «Друг» — не самое подходящее слово. Но даже если Дин собирался просто сидеть сложа руки и наблюдать, как ломается Печать, он был в долгу перед ней. Она была к нему добрее, чем требовалось. — Что-то вроде того. — Тогда как насчёт сделки? — смеётся Аластар и жестом приглашает Дина подойти поближе, — Ты же знаешь, я всегда соблюдаю свои сделки. Дин подходит и становится прямо перед Аластаром. Настолько близко к цепям, насколько это возможно. Это было правдой. Аластар всегда соблюдает свои сделки. Ему не нравится оставлять в них лазейки для себя. Не то чтобы он не мог, просто считает это жульничеством. Аластару нравилось побеждать по правилам. Зная, что наверняка пожалеет об этом, он задаёт вопрос: — Что ты предлагаешь? Откинувшись на спинку стула, Аластар умудряется выглядеть слегка обиженным из-за скептицизма в голосе Дина. — Ничего такого, что ты не мог бы дать. Своего рода обмен. Я отпущу Жнецов, если ты ответишь на несколько вопросов. — И только? — Дин даже не пытается скрыть, какой чушью ему кажется то, что несёт Аластар, — Ты оставишь Печать невредимой ради нескольких вопросов? — Я ожидаю полных и развёрнутых ответов. Без полуправды и умолчаний, — блеск в глазах Аластара хищный и такой знакомый, как в те времена, когда он пытал души в Аду, — Если ты не можешь ответить на вопрос, просто скажи об этом. — Сколько вопросов? — просто потому, что Аластар любит играть по правилам, не означает, что он не умалчивает некоторые из них. — По крайней мере, пять, — положив ружьё на пол рядом с собой, Аластар наклоняется вперёд. — Пять абсолютно честных ответов, и Жнецы будут свободны. Дин фыркает и снова принимается расхаживать. Он может подождать, пока Сэм не придёт на помощь. Или может сыграть в игру Аластара. Он не настолько наивен, чтобы думать, что это будет легко. Один из первых уроков Аластара в Аду был о том, что хотя ложь была хороша и могла ранить, но правда была гораздо хуже. От правды не спрячешься. Как только она выявлена, ты оказываешься с ней навсегда. Вот почему она так ужасна. Остановившись, он поворачивается и идёт обратно к Аластару. Дин не может ждать Сэма. Тот может и не успеть вовремя. — Ладно. — Разумеется, я буду иметь право задавать дополнительные и уточняющие вопросы, — Аластар ждёт кивка Дина, прежде чем продолжить, — Я сообщу тебе, когда мы закончим с одним вопросом и будем готовы перейти к следующему. — Договорились, — сказал он, делая глубокий вдох, который ему был на совершенно не нужен. Дин пытается подготовиться к предстоящему. Он знает, что это бесполезно. Любые вопросы, которые задаст Аластар, будут резать глубже, чем мог бы любой клинок. Но он всё же пытается подготовиться к этому. — Ну что ж, давай начнём. — Скажи мне, Дин, — говорит Аластар, наклоняясь вперёд и пристально вглядываясь в лицо Дина. — Как ты относишься к тому, что Сэм пьёт кровь демона? — Я… Подожди, что? — это просто мешанина слов, которые Дин едва ли осмысливает. Как он относится к тому, что Сэм пьёт кровь демонов? Это вообще не имеет никакого смысла. — Ты не знал, — в словах Аластара звучит весёлая нотка, и Дин заставляет себя сосредоточиться на Аластаре, — Как ты думаешь, почему его способности настолько возросли? Ты умнее этого, Дин. Сэм врал Дину об этом. Вообще, обо всём, что касалось его способностей, но особенно об их стремительно росте. Например, сегодня он спрашивал, как Сэму удалось справиться с Аластаром. — Пьёт кровь? — почти шепчет Дин, осознавая, что звучит как ребёнок, ищущий утешения. — Да, но тебе не обязательно верить мне на слово. Уверен, что ты найдёшь способ убедиться в этом, — глядя на Дина, Аластар, кажется, находит то, что искал, — Теперь перейдём ко второму вопросу. Дин хочет возразить, продолжить говорить обо всей этой истории с питьём крови демона, но он знает, что это игра так не работает. Эта игра в вопросы Аластара, а не Дина. И она уже задела так, как Дин даже не подозревал, что это возможно. Скрестив руки на груди, он кивает Аластару. — Второй вопрос будет лёгким, — не отрывая глаз от лица Дина, Аластар почти нежно говорит, — Ты сохранил мои записки? — Да, — слишком простой вопрос. Аластар не разочаровывает. — Почему? — Я не мог их выбросить, — Дин не хочет отвечать на следующий вопрос, не хочет слышать, как Аластар его задаёт, потому что тогда ему придётся об этом задуматься. Он спешит заполнить паузу, не дожидаясь следующего «почему», — Не знаю почему. Я просто не смог избавиться от них. Аластар прищуривается, словно зная, что делает Дин, но позволяет это. — Всё нормально. Я же говорил, что ты можешь не отвечать. — Я пе-перечитывал их, — слетают слова с уст Дина. Они повисают в воздухе, прежде чем он успеет хорошенько подумать, но, не желая, чтобы Аластар считал, что Дин пытается саботировать их сделку. Глаза Аластара расширяются от удивления, а затем щурятся от удовольствия. Дин старается игнорировать то, как его это затрагивает, радуясь, что одновременно удивил и порадовал Аластара. — Третий вопрос, — на этот раз никаких заверений в лёгкости. Вместо этого он чуть наклоняется вперёд и тщательно выговаривает каждое слово: — Почему ты ударил меня в сарае? Несмотря на то что Дин знал, что это последует, вопрос всё равно поражает его, как бритва по глазам. Он садится на землю, подтягивая колени к груди. — Я не… — Конечно, ты знаешь, Дин, — в голосе Аластара сквозило разочарование из-за того, что Дин, лукавя, пытается уйти от ответа. Однако в нём было и понимание, — Разберись в этом. Он прячет лицо в коленях. Он не сможет этого сделать, если будет смотреть на Аластара. — Я был зол. Очень, очень зол, — он проглатывает истерический смех, зная, что Аластар захочет узнать, почему он был зол. — Я был зол на тебя за то, что ты причинил боль Касу. Я был зол на Каса за то, что он мог быть ранен, — он останавливается. Следующие предложение слишком тяжело выдавить. — Кас, это тот ангел, который забрал тебя? — Дин кивает. Это всё, что он может сделать. И по-видимому, этого достаточно. — Значит, ты просто злился на меня за то, что я причинил боль твоему спасителю? — Нет, — вырывается едва слышный шёпот. И уже невозможно отменить сказанное, — Я был зол на тебя... — Конечно, ты был. После всего, что я сделал с тобой в Аду, — в голосе Аластара столько понимания, что становится больно, потому что это неправда. По крайней мере, не вся правда. — И да, и нет, — его голос набирает оборот. Если уж говорить об этом, то хотя бы на приличной громкости. — Я был зол на тебя за то, что ты позволил Касу забрать меня. Аластар резко втягивает воздух. Впервые он ошеломлённо молчит, и Дин удивляется тому, что Аластар не предвидел этого. — Ты думаешь, я не боролся за тебя? Именно так и думал Дин. И теперь, когда это сказано, ему так легко злиться на себя и на ситуацию в целом. Но речь идёт об истинах. — Ты боролся? Я точно не помню, — он действительно не помнит. Дин помнит всё остальное о своём прибывании в Аду. Но приход Каса — это просто свет. Всеохватывающий свет. Свет, который выжигал всё вокруг. А потом он очутился в гробу. — Я пытался добраться до тебя, — в голосе Аластара звучит искренность, настоящая искренность, которую Дин научился распознавать в Аду, — Меня задержали. Последнее слово звучит горько и зло. Подняв голову, он видит гнев на лице Аластара. Гнев из-за того, что его задержали, и он не успел добраться до Дина вовремя. От этого ему не должно становиться легче. Но уже получше. И Дин опускает голову обратно на колени. — Четвёртый вопрос, — рассеянно произносит Аластар, словно насильно возвращает себя к текущему разговору. — Что тебе больше всего понравилось в Аду? Дин втягивает воздух на этот вопрос. Он не ранит, как предыдущий, но всё равно задевает так, как он предпочёл бы не думать. Не то, чтобы у него был выбор в данной ситуации. На этот вопрос легко ответить и в это часть проблемы. — Свобода. Я мог делать всё, что хотел, — это было правдой. В Аду он мог делать абсолютно всё, кроме как покинуть его, до тех пор, пока делал то, о чём просил Аластар. У него никогда раньше не было такой свободы. Ожидания Аластара всегда были чётко сформулированы. Они никогда не были завуалированы и замаскированы двойными смыслами. В них не было скрытых ловушек. Только следовать тому, что говорит Аластар. Ему не нужно было гадать, правильно ли он поступает, правильно ли делает, потому что Аластар скажет, если это не так. Взамен у него была полная свобода действий. Не беспокоясь о том, что он каким-то образом всё испортит, делая что-то для себя. Не сомневаясь, что он каким-то образом нарушит приказы. Ничего подобного. Просто свобода. Глянув украдкой, Дин замечает, что улыбка вновь расцвела на губах Аластара. — Пятый вопрос, и мы закончим. — Стреляй, — Дин смотрит на Аластара, ожидая худшего. И Аластар не подводит. — Ты скучал по мне? — Да, — сдавленно произносит Дин, пытаясь вспомнить, как дышать. Конечно, он скучал по Аластару. Как он мог не скучать? Хотя эта мысль не доставляет ему радости, но она существует, глубоко в его сознании. И проявляется в его отчаянных попытках поиска признаков выживания Аластара после ухода Анны. И в той неутихающей тоске, которая тянула его к Аластару. Аластар в течение минуты вглядывается в его глаза, прежде чем встать. Подойдя к месту крепления цепи, он отсоединяет её, сдвигая так, чтобы Дин мог выйти из своего заточения. — Это пять вопросов, Дин. Дину с трудом удаётся подняться на ноги. Весь его мир вращается. Аластару удалось затронуть множество тем, о которых он не хотел думать. Темы, которые он так старался игнорировать. Но это была цена за жизнь Тессы. Он сможет с этим справиться. Как-нибудь. Он подходит к зазору между цепью и стеной и останавливается. Аластар блокирует ему дорогу. Вытянув руку, он проводит пальцем по лицу Дина, хотя и не может действительно прикоснуться к нему. Это похоже на электрические разряды. Палец скользит вниз по его шее и плечу. Пересекает отпечаток ладони Каса, прежде чем остановиться чуть выше локтя. Аластар усмехается, отступая, и жестом велит Дину идти. Дин следует за ним вглубь комнаты и спрашивает, смотря на Тессу и другого Жнеца: — Ты их разбудишь? — Конечно, это часть сделки, Дин, — Аластар подходит к магическому контуру, на секунду останавливаясь, чтобы поднять ружьё. Всё это происходит в одно мгновение. Приклад ружья ударяет об пол и пробивает его, образуя трещину на контуре. Жнецы тут же просыпаются и смущённо переводят взгляд с Аластара на Дина и обратно. Аластар просто отступает и жестикулирует им: — Лучше убирайтесь. Пока я не передумал. Тесса и другой Жнец глянули на него, прежде чем исчезнуть. Дин ещё секунду смотрит на место, где они только что были, прежде чем направляется к выходу, обняв себя за плечи. Всё это время он чувствует на себе взгляд Аластара. Он спас Печать и должен быть рад этому. Но вместо этого он чувствует себя так, будто его вскрыли и удалили все нервы на живую. Всё болит. Думать, двигаться. Он не уверен, что скажет Сэму. Это явно не будет правдой, но у него есть время, чтобы что-то придумать. Выбравшись из здания, он делает глубокий вдох и пытается понять, где именно он находится. Но его внимание отвлекает внешний вид здания. Оно освещено, как Вегасе. — Неужели никто этого не видит? — Нет, — раздаётся голос позади, и он быстро оборачивается и видит Тессу: — Только те, кто за завесой. — Что это такое? — Он не видит другого Жнеца, но это мало что значит. — Разве ты не должна была уйти? — Мой коллега покинул город. Я же решила сопроводить тебя до твоего тела, — Она чуть улыбается ему и направляется вниз по улице. — Это защита от ангелов. Он не сразу понимает, что она говорит о сигилах на здании. — Защита от ангелов? — Да, — на её губах снова появляется улыбка. Однако она быстро исчезает: — Спасибо. Она не уточняет, за что благодарит, и не спрашивает, что ему пришлось сделать, чтобы освободить их. Он бы поцеловал её за это, если бы мог сейчас к кому-нибудь прикоснуться. Они идут молча. Тесса впереди, а Дин следом. И он благодарен за это. Он не уверен почему, но её присутствие помогает ему взять себя в руки. К тому времени, как они доходят до мотеля, он успокаивается, убирает руки с плеч и опускает их. — Это моя остановка. — Можешь сделать мне одолжение? — говоря это, она выглядит такой же невозмутимой, как всегда, но Дин замечает беспокойство в её глазах. Он кивает, не представляя, какого рода одолжение может понадобиться Жнецу. — Перестань лгать себе, Дин. — Что? — весь вечер шёл кувырком. И, похоже, так будет и дальше. Она подходит к нему вплотную и говорит: — У ангелов припасено для тебя что-то хорошее? Второй шанс? Правда? Доверься своим инстинктам, Дин. И потом она исчезает. Нервы, которые только что начали успокаиваться, вновь расшатываются, и Дин на секундочку прислоняется к стене мотеля. Он точно знает, о чём она говорила. Ангелы нуждаются в нём по какой-то причине, и это, вероятно, не к добру. Он убеждал себя, что это не так. Но, похоже, сегодняшний вечер был полон откровений. Вздохнув, он идёт к номеру, в котором они с братом остановились. — Я не могу из-за сигил проникнуть в похоронное бюро, — слышит он голос Каса за дверью. Он звучит раздражённо. — Тогда какой прок от тебя?! — практически кричит Сэм. Похоже, кто-то уже вернулся в своё тело. Дин заходит в номер. Сцена перед его взором выглядит почти забавной. Памела сидит рядом с его телом с вытянутыми ногами и, кажется, просто довольствуется сидеть сложа руки и слушать разворачивающуюся склоку. Кас стоит у подножия кровати, а Сэм пытается вторгнуться в его личное пространство. Дин мог бы сказать ему, что это не сработает. Нужно иметь представление о личном пространстве, чтобы ощутить угрозу из-за его нарушения. Самое смешное в том, что Кас выглядит более доминирующим из них двоих, несмотря на то, что Сэм на голову выше его. У него было всего несколько секунд, чтобы оценить обстановку, прежде чем Кас замечает его и спокойно обходит Сэма, говорит: — Как тебе удалось сбежать? Сэм смотрит на Каса так, будто тот сошёл с ума. Но то, как Памела выпрямляется, говорит о том, что она, вероятно, всё поняла. — Магический контур, удерживающий Жнецов, был нарушен, — это правда. Просто не вся. — Теперь Памела может вернуть меня в моё тело? — Конечно, — Кас посторонился, давая ему пройти. — Что происходит? — у Сэма эпическое стервозное выражение лица, и это даже немного смешит Дина. — Твой брат вернулся. Вот что происходит. Дай мне секунду, Ворчун. И мы все сможем с ним поговорить, — Памела наклоняется и что-то шепчет ему на ухо. Он не успевает разобрать её слова, как вдруг оказывается лежащим на кровати, глядя ей в лицо. Она улыбается ему: — Рада видеть тебя снова. — Как был нарушен контур? — Кас выглядит озадаченным, и Сэм, кажется, наконец, догнал остальных. — Не знаю. Наверное, Аластар где-то напортачил, — это, конечно, откровенная ложь, но у него больше не было сил на правду. — Жнецы улизнули из города. — Значит, Печать в безопасности? — Кас едва дожидается его кивка, прежде чем исчезнуть. Очевидно, на сегодня он закончил общаться с людьми. — Ты в порядке, чувак? — Сэм смотрит на него с беспокойством, и Дин понимает, что, вероятно, выглядит подавленным после беседы с Аластаром. — Просто устал, — говорит он, даже не пытается сесть. — Тогда тебе лучше поспать, пока Сэм подбрасывает меня до дома, – говорит Памела поднимаясь. Как-то не удивляет, что потребовалось три дня, пока кто-то не удосуживается сообщить ему, что за их участием в событиях в Грейбулле стоял Кас. С тех пор ли он не заглядывал к ним. На Рождество они берутся за новое дело. Мерзкий полтергейст. И это почти как в старые добрые времена. Сэм не ведёт себя так, будто это дело отвлекает его от чего-то более важного. Дин заставляет себя не думать о словах Аластара про питьё крови и сосредоточивается на деле и Сэме, а не на Аде. Это длится всего два дня, прежде чем возобновляются тайные телефонные звонки. Дин догадывается, что на другом конце — Руби. Не то чтобы это было каким-то большим открытием. С кем ещё Сэм мог бы тайно обсуждать демонические предзнаменования? Было только справедливо, если бы Дин тоже начал делать свои тайные телефонные звонки. Это было единственное, что он мог сделать, как заботливый старший брат, когда Сэм оставляет свой телефон на столе. Определить нужный номер было несложно — единственный, который не принадлежал ему или Бобби. Их круг общения был отстойными. Руби отвечает почти сразу. — Привет, Сэм. — Попробуй ещё раз, — Дин улыбается, когда слышит, как она полностью замолкает. — Ты знала, что Сэм даже не сохранил твой номер в контактах? Раздаётся тихий фырк и вздох. — Дин. Зачем ты мне звонишь? С телефона Сэма. — Просто хотел убедиться, что ты единственная, с кем Сэмми ведёт тайные беседы, — странно, насколько легко ему говорить с Руби. — Ты в курсе, что его представление об укромном месте для звонков — это ванная? — Серьёзно? — они оба смеются над тем, насколько это типично для Сэма. — Сэм скоро вернётся? Он как раз пошёл за ужином в забегаловку неподалёку. — Скорее всего, да. — Ну, у тебя теперь есть мой номер, — и с этими словами она отключается. Он не знает, зачем ему это, но достаёт свой телефон и вводит в него номер Руби. А после кладёт телефон Сэма на место. Вскоре после этого Сэм возвращается, и они проводят довольно приятный вечер, ужиная и смотря дрянные фильмы по бесплатному кабельному телевидению. Всё было бы здорово, если бы Сэм не поглядывал на свой телефон каждые десять секунд. — Ждёшь звонка? — Что? — на лице Сэм выражение, которое, по его мнению, должно выглядеть как искреннее недоумение, но на самом деле это скорее смесь беспокойства и раздражения из-за, что его поймали, с небольшой долей паранойи. Дин отворачивается к телевизору. Если Сэм хочет играть именно так. — Ты всё время поглядываешь на телефон. — Ах да, — вот теперь наступает тот момент, когда Сэм пытается солгать. Было бы проще, если бы он продумал свою ложь заранее: — Я дал свой номер девушке. — Бдение над телефоном не заставит её позвонить быстрее, — он даже не пытается притвориться, что верит в то, что говорит Сэм. Вместо этого он встаёт и направляется в ванную. — Ладно, буду ложится спать. На следующее утро Сэм предлагает сделать перерыв. Отдохнуть немного. Идея кажется хорошей, пока он не замечает машину Руби на заправке, на углу. Наверное, она только что приехала в город. Когда предложенный Сэмом перерыв превращается в «Та девушка позвонила, и мы собираемся встретиться», Дин совершенно не удивляется. А только бросает Сэму ключи от Импалы со словами: — Не хочу видеть тебя до завтра. Дин ждёт до тех пор, пока не слышит, как Импала отъезжает и только потом идёт к своей сумке. В считаные секунды он достаёт баночку, спрятанную за журналом «Грудастые азиатские красавицы» в боковом кармане. Затем он прихватывает один из ведьмовских мешочков, оставленных Руби. Не хотелось бы, чтобы какое-то ангельское вмешательство помешало его планам. Оттуда он делает несколько шагов до ванной, где с утра оставил дерьмово работающий обогреватель. Ванная маленькая, едва хватает места, чтобы встать на колени между ванной и стеной. Обогреватель придаёт всему красноватый оттенок, который усиливается, когда он выключает свет. Дин осторожно открывает баночку, стараясь ничего не просыпать. Запах серы довольно едкий, но он всё равно подносит баночку к носу. Он глубоко вдыхает, практически вбирая серу в себя, для того чтобы запах задержался подольше в его лёгких. Следующий шаг — это причина, почему он не делал это раньше. Хотя и думал об этом с тех пор, как в последний раз видел Аластара. Сэм бы задал слишком много вопросов, но охота накануне закончилась тем, что оба они оказались избитыми и в синяках. Что ещё более важно, Дин получил длинный порез на предплечье, когда полтергейст швырнул его в комод. Рана была достаточно поверхностной, чтобы не нуждаться в швах, но достаточно глубокой, чтобы, если она заживёт не сразу, Сэм не стал задавать вопросы. Снять повязку и снова вскрыть рану дело секунд. Запах крови наполняет воздух, смешиваясь с серой. Это не совсем то. Обогреватель не достаточно горячий, а запах серы и крови не пропитывают воздух вокруг него. Но это близко. Очень близко. Особенно когда он закрывает глаза. Если приложить достаточно усилий, Дин почти может представить, что находится в одном из отдалённых уголков Ада. Возможно, в пещере, куда доносятся крики и плач. Если он постарается, то почти может почувствовать Аластара рядом. Дин вбирает воздух, в котором смешиваются кровь и сера. И почти верит, что снова в Аду. Звонок его телефона разрушает иллюзию. Разбивая её на миллион осколков, когда AC/DC раздаётся в замкнутом пространстве ванной. Доставая телефон из кармана, Дин ругается на собственную глупость, что не догадался поставить его на беззвучный режим, и на того, кто звонит. Он не узнает номер, но всё равно отвечает: — Что? — У меня мурашки бегут по коже, когда ты думаешь обо мне, — голос незнакомый, но говорящий — нет. Имя застревает у Дина в горле, прежде чем он умудряется его произнести. Оно прошёптано почти благоговейно, как прерванная молитва его бывшему богу: — Аластар. На мгновение воцаряется тишина, а затем раздаётся слабый смешок, и всё, что мог бы сказать Аластар после этого, прерывается, когда Дин практически с силой тыкает на красную кнопку телефона. И очень старательно не швырнуть его в стену, но только потому, что не хочет потом объяснять это Сэму. Вместо этого он бросает его в раковину и оглядывает ванную. Внезапно ему становится слишком жарко и тесно, и прежде чем Дин успевает толком сообразить, что делает, он оказывается за пределами ванной. За пределами номера, стоя на парковке и глядя на место, где должна быть Импала. Там, где она была бы, если бы Сэм не был занят тем, чем бы он, чёрт возьми, сейчас не занимался. Лёгкий зуд на руке приводит Дина в чувства. Опустив взгляд, он видит, как кровь медленно стекает по его руке и капает на асфальт парковки. Вздохнув, он поворачивается и возвращается в номер. Перевязать руку — не занимает много времени. А вот уборка в ванной занимает чуть больше, и в итоге, он обнаруживает себя смотрящим на баночку с серой, стоя у раковины. Размышляя, стоит ли смыть её в канализацию. В конце концов, он завинчивает крышку и забирает свой телефон из раковины, и уходит из ванной. Каким-то образом он оказывается сидящим на своей кровати, опираясь спиной на изголовье и уставившись на телефон. Вертит его в руке туда-сюда снова и снова, останавливаясь только для того, чтобы разблокировать его и посмотреть на номер последнего звонка, а затем снова заблокировать и продолжить вращать. Сейчас всё это кажется таким глупым. Он не уверен, о чём думал, погружаясь в воспоминание об Аде подобным образом. После последнего разговора с Аластаром он словно впал в транс. Два дня спустя он всё ещё не может перестать об этом думать. Когда он остаётся один, то всё время пялится на телефон. Сэм даже однажды поймал его за этим. Дин чуть не удаляет номер дюжину раз и почти столько же раз чуть не набирает. Что-то должно измениться, и Дин немного опасается, что уже знает что. Он чувствует себя разбитым, потому что не может решить, что делать с дурацким номером телефона. В конечном итоге это Сэм принимает решение. Не то, чтобы Сэм сказал ему позвонить или что-то в этом роде, нет, он говорит Дину очередную нелепо прозрачную ложь перед тем, как выйти за дверь на встречу с Руби. Что-то щёлкает, тихо и без лишнего шума, но едва Сэм переступает порог, как Дин уже нажимает зелёную кнопку вызова. Раздаётся всего один гудок, прежде чем Аластар отвечает: — Дин. Признаться, я не был уверен, что ты позвонишь. — Я тоже. Чуть не удалил твой номер, — говорит он. Это правда, и ему кажется странным, но знакомым вести беседу с Аластаром. Беседу без заранее установленных правил. — Итак, скажи мне, Дин, — он так и не понял, почему Аластару так нравится произносить его имя, — чем я могу тебе помочь? К этому вопросу он не был готов. Не то чтобы он был готов к чему-либо, но это всё равно застаёт его врасплох. Сэм ушёл, а ложь всё ещё тяжело весит в воздухе. И Дин не может удержать рвущуюся наружу мольбу. — Скажи мне что-нибудь правдивое, — ведь Аластар всегда давал ему это. Аластар смеётся тепло и приветливо, без тени насмешки. — Что-то правдивое? Я могу это сделать для тебя, Дин. Скажи мне, ангелы рассказали тебе о Первой Печати? Нет. Почему-то он предположил, что первой были Свидетели. — Нет. — Это хорошая история, и ты играешь в ней главную роль, — Дин чувствует, как у него перехватывает дыхание от этих слов. — Видишь ли, Первая Печать была очень важна. Без её разрушения мы не смогли бы сломать ни одну другую. Мы могли бы выполнять все необходимые ритуалы, призывать нужные сущности и принести нужные жертвы, но ни одна Печать бы не сломалась. Можешь ли ты догадаться, что было первой Печатью? — Нет, — теперь он учащённо дышит. То, что Аластар собирается сказать ему, не будет приятным и не будет красивым. Но он знает, что это будет правдой, поэтому прижимает телефон к уху.