цзян чэн готов крушить и ломать, когда видит этого наглого мальчишку. и как только его угораздило быть его наречённым? куда смотрел юэлао, когда связывал их души? «чушь! это всё чушь!» — взрывается цзян чэн, кидая на пол очередную бесполезную дощечку. перерыв всю библиотеку вдоль и поперёк, он ищет любой способ разорвать эту связь. никакая родственная душа ему не нужна, если ею будет этот наглец! откуда столько прыти в обыкновенном воре? в тот вечер этот вэй ин украл не только его ужин, но и внимание отца. цзян чэну не жалко булки, но родительским вниманием он делиться не собирается!
и ведь не только отец, сестрица тоже вокруг этого вэй ина крутится, словно он — наследный принц, а не оборванец, взятый с улицы из жалости. из-за него цзян чэну запретили держать собак, его верных подруг отправили в помощь патрулирующим, лишь изредка разрешая играть с хозяином. из-за него цзян чэну приходится делиться комнатой, учебниками. отец так уверен, что у вэй ина хватит сил стать заклинателем, что подарил ему меч и отправил учиться с другими.
очередная бамбуковая дощечка не содержит желаемой информации. цзян чэн обессилено падает на мягкий табурет. в пристани лотоса не такая большая библиотека как в гусу лань, может быть, там он сможет найти хоть что-то? ведь там огромная древнейшая библиотека, такую не найти ни в одном ордене. там содержатся разные древние тексты, уж какой-то должен раскрыть способ разорвать нить, верно? цзян чэн хочет избавиться от вэй ина в своей жизни и одновременно боится, что может в результате вообще остаться проклятым, в наказание за разрушение связи.
но пока что вэй ин раздражает его больше, чем призрачный страх остаться на всю жизнь в одиночестве. он помнит слова матери, что для него, как наследника, нить не должна иметь значения. всё предопределено не только небесным решением. но от этого почему-то не легче. ему всего лишь двенадцать, а на шею уже свалилось бремя, которое он не просил.
цзян чэну то ли плакать хочется, то ли смеяться. на его дне рождении, когда ему исполнялось двенадцать, кто-то из адептов бросил фразу, что каждый двенадцатый год жизни приносит хаос в его жизнь и завершает цикл, чтобы следующий год был безмятежен и полон новых стремлений. тогда цзян чэну это казалось лишь глупостью, не связанной с реальностью, ведь в его жизнь уже ворвался вэй ин, принося с собой волнения юному сердцу.
после неудачной попытки найти что-либо в текстах в библиотеке наведении там беспорядка, в попытках справиться с гневом, цзян чэн идет в любимое тайное место за пределами стен ордена. он пролезает через дыру в заборе и по тоненькой незаметной тропинке движется в сторону лунного озера. купаться в нём сейчас опасно, вода слишком обильно цветет нежно-розовыми бутонами лотосов, в их корнях можно легко запутаться и утонуть. но так хочется хотя бы ноги в приятную прохладу окунуть.
путь к тайному месту лежит через заросли шиповника колючего, который так и норовит глаза выцарапать. цзян чэн нашел это место год назад, когда сбежал от злющей, чуть ли не молнии пускающей матери. тогда он бежал со всех ног, не разбирая дороги, упал в шиповник, кое-как выбрался, да вот только не с той стороны шипастой преграды. и даже иголки, что тогда расцарапали ему всё лицо и одежду, были намного ласковее материнских слов.
для цзян чэна это место — отрада, крепость спокойствия и умиротворения, дающая наедине с собой побыть. заброшенная беседка с мостком, уходящем в воду цветущего озера, когда-то здесь проводили праздники жители пристани и заклинатели ордена, но потом построили новое место, ближе к пристани. из-за заполонивших озеро лотосов, лодки перестали ходить, и до этого места можно добраться только пешком, победив коварный шиповник и пройдя пяток ли.
цзян чэн быстро спускается с небольшой возвышенности в низину и, уже почти дойдя до беседки, слышит всплеск воды. он напрягается рефлекторно, руку на меч кладет сразу. подходит к беседке медленно, прячась за облезлой деревянной колонной. по воде круги бегут, и чэн в нетерпении ожидает незваного гостя. может быть, просто дикое животное? или адепт, попавший сюда по ошибке? со зверем проще, они все оружия боятся, а если заклинатель, то объясняться придется. и пока цзян чэн формирует в голове это объяснение, из воды с шумом появляется худенькое тело.
вэй ин. он старается безрезультатно отдышаться, весь мокрый, но очень счастливый, в руке сжимает бутон лотоса. что он здесь забыл? почему из всех людей в юньмэне тут находится этот проклятый вэй ин?! цзян чэн выходит из своего укрытия, убирать руку с меча не собирается, хочет со злости этот меч в вэй ина воткнуть, а потом родителям сказать, что он сам на него случайно упал.
— что ты здесь забыл? — рычит а-чэн, держась на небольшом расстоянии, чтобы действительно не пустить в ход меч.
— хотел сорвать лотосы, у них такие вкусные семена! ты пробовал? у меня получилось сорвать только один, но держи, — вэй ин лотос протягивает, улыбаясь во все тридцать два. — а себе я ещё сорву. я упал в воду, поэтому уже не страшно намокнуть, сейчас сплаваю.
— стой! т-ты хоть знаешь, как опасно плавать в лотосах? умереть же можешь, идиот!
— как будто ты не будешь рад, если я умру, а-чэн.
вэй ин лишь улыбается задорно, а цзян чэн хмурится, не зная, что ответить. в итоге кричит:
— ты подумал о яньли? что она будет чувствовать?
— ну что ты переживаешь, — хохотнул вэй ин, садясь на мосток и погружая ноги в холодную воду. — я и ей лотос принесу, а-чэн!
мальчишка снова погружается в воду, цзян чэн не успевает и слова сказать, лишь рассержено руки в кулаки сжимает. ну и пожалуйста! пусть хоть потонет, хоть шуйгуй его на дно к себе утащит, цзян чэн с места не сдвинется, чтобы помочь! на самом деле, шуйгую бы а-чэн помог с радостью. стоит вэй ину вылезти, и тут-то ему объяснят популярно, куда нос совать стоит, а куда нет.
— цзян чэн! — вэй ин всплывает, но его будто что-то тянет ко дну! — я запутался! помоги!
это кажется хорошим случаем сделать вид, будто совершенно ничего не происходит. будто он криков не слышит, и просьб о помощи. цзян чэн сжимает в руке меч, видит, как вэй ин уже долго не всплывает, и все же бросает оружие наземь, бежит к воде и прыгает в её холодные объятия. вода кажется черной, видно лишь слегка, фигуру вэй ина рассмотреть невозможно. он всплывает на поверхность, отдышаться пытается, снова задерживает дыхание и ныряет.
никаких следов вэй ина. и правда шуйгуй утащил? чтобы шуййгуй живой рядом с орденом…цзян чэна бросает в холод.
что делать? как вернуть вэй ина? что он скажет отцу?а если шуйгуй тут не один?
но вдруг его хватают за сапог, чуть ли не снимая обувь, а-чэн вскрикивает, из-за чего озерной воды хлебает. из-под воды появляется вэй ин, хохочет громко так, что птицы разлетаются в разные стороны.
— ну и видел бы ты свою рожу!
и снова смехом озаряет озеро. цзян чэну обидно до слёз. он-то — дурак! и в самом деле решает, что с вэй ином беда случилась, помочь хочет, переживает —
но себе в этом никогда не признается — а в итоге что? глупая шуточка? были бы они на суше, этот вэй точно бы по своей смазливой роже получил!
— ты… ты… да иди ты!
цзян чэн плывёт к мостку, желая, чтобы этого гадкого мальчишку демоны ночью сожрали за него в отместку. как можно было так поступить? учитель всегда говорит, что никогда нельзя просто так шутить по поводу смерти или болезни, мало того, что беду накликаешь, так ещё и в следующий раз тебе никто не поверит. не то, чтобы цзян чэн всегда слушается своего учителя, но в таких ситуациях врать отказывается. вэй ин же всегда правила нарушает, и не важно какие.
— эй, а-чэн, я же пошутил! — вэй ин нагоняет его уже у беседки, хватает за плечо, к себе разворачивает, но цзян чэн его руку отбрасывает быстро и раздражительно.
— не называй меня так! — рявкает он, но вэй ин его вовсе не боится, лишь смотрит виновато, выбирая, с какого боку подойти лучше, так, чтобы не укусил больно. а цзян чэну больно душевно. подумать только, позволил себе за какую-то бродяжку переживать! — и не трогай меня, иначе…
— иначе что? — вэй ин любознательно интересуется, улыбается во все тридцать два. — укусишь меня? как твои собаки?
цзян чэн готов зарычать. он пытается схватить вэй ина за грудки, но тот уворачивается и умело подножку подставляет. цзян чэн его за собой наземь тащит. вэй ин снова хохочет, когда видит противника распластавшимся на земле. цзян чэна снова жжет обида. но любые попытки ударить, укусить, поцарапать остаются заблокированными.
ещё четыре года назад вэй ин был маленьким хрупким мальчишкой, на голову ниже цзян чэна. сейчас же живущий в тепле и уюте, потребляющий вкусную и полезную еду, он по росту давно перегнал цзян чэна, заставляя последнего локти кусать. худоба, к сожалению, никуда не делась, и только поэтому цзян чэн всегда выигрывает в боях, пользуясь своим преимуществом.
вот и сейчас он ловко перекатывается, прижимая его к земле, и складывает руки на шее, но не сжимает.
— держи, — вэй ин вытаскивает из кармана одежд несколько плодов лотоса, словно его не собираются придушить прямо здесь и сейчас. — прости, я правда не хотел тебя обижать. просто пошутить, не более.
— лучше бы тебя шуйгуй съел.
— не хочешь лотосы? ну, держи это, — с этими словами вэй ин поднимает руку, и цзян чэн сразу кусает мёртвой хваткой. потом все же челюсти разжимает, скрепя зубами, убирает руки с шеи чужой и встает с земли холодной. на руке вэй ина след свежий остается, но он знает прекрасно, что цзян чэну станет легче.
тот, как и полагается молодому господину, отряхается, забирает меч, вешает его на место и уходит в сторону ограды из шиповника, будто совершенно ничего не происходит, только сбивчивое дыхание выдает недавнюю драку. вэй ин для себя отмечает, что метод работает, и выводы он делает правильные. цзян чэн очень много времени проводил в детстве с собаками, и в моменты, когда себя не контролирует, поддается их же повадкам.
цзян чэн вообще непонятный. на людях ходит с каменной рожей, потому что негоже наследнику вести себя неподобающе. но если его слегка раззадорить, то покажет он весь спектр эмоций, на которые способен. что важно, неподдельных. цзян чэн со своей лживой маской для поддержания статуса поразительно честен, когда её снимает. и вэй ину доставляет отдельное удовольствие срывать её. пусть он даже и ходит потом несколько дней с синяками и укусами.
их отношения трудно назвать дружескими. они часто дерутся, шумно выясняют отношения, а потом, словно ничего не бывало, идут вместе запускать змеев или убегают от учителя, смеясь и подшучивая над мужчиной. а потом снова дерутся. и разнять их может только цзян яньли. она, словно тихая гавань, унять способна любой шторм. из любви и уважении к молодой госпоже, мальчишки зарывают топор войны… до тех пор, пока яньли их не покинет.
сначала вэй ин решает, что молодой господин цзян просто горделивый сноб. всю жизнь проживает в тепле, уюте, пользуется всеобщей любовью, ест её досыта. с золотой ложкой во рту рожден, с ней и умрет. вэй ину такие люди не нравятся очень. а от пристального взгляда цзян чэна спрятаться хочется. понять, что цзян чэн вовсе не такой уж воображала, а за грубостью скрывается очень неуверенный в себе мальчишка, выращенный в постоянных сравнениях и упреках родителей, кажется задачкой не из лёгкий. вэй ин его не оправдывает, и отношения к себе не понимает, но замечать начинает куда больше.
например, что цзян чэн забавно глаза закатывает, когда злится, громко смеется, если не сдерживается, а ещё ворчит, как старый дед, когда устает.
они — не друзья. и цзян чэн проводит эту границу жестко. соседи по комнате, товарищи по обучению в одном ордене, соперники за внимание и любовь главы ордена, никак не друзья. но вэй ин так любит переступать эту границу, на пробу в разных местах, то с одного бока, то с другого. сначала это было просто весельем, развлечением после уроков. теперь же интересом, с какой стороны цзян чэн раскроется в этот раз.
и пусть вэй ин по шее за это получает регулярно и больно, остановиться никак не может. ему не знакомо понятие дружбы. его родители были ему друзьями, самыми близкими, за которых умереть не жалко, отдать всё, даже себя самого. после вступления в ряды заклинателей юньмэн цзян, другом он может назвать только цзян яньли. тем самым другом, ради которого пойдешь без оглядки на край света. а цзян чэн ему не друг. но почему-то ради того, чтобы вызвать у него улыбку, вэй ин делает всякие глупости.
как сейчас. только вот шутка цзян чэну не нравится, на руке вэй ина красуется свежий укус, в некоторых местах даже кровоточит немного. шутить о смерти разве можно? или нельзя? и почему молодой господин так разозлился, вэй ин не понимает. он пытается прикинуть, что могло послужить очередным рычагом, но ничего путного в голову не приходит.
по дороге обратно в орден, а-ин пытается выжать из цзян чэна ответ, тот показательно игнорирует, нахмурившись, едкие слова наверняка проглатывает. одно слово, и перепалка начнется снова. но при этом постоянно оборачивается, если не слышит голоса вэй ина и звука его шагов.
они — не друзья. но цзян чэн смотрит за тем, чтобы этот приставучий воришка не выцарапал себе глаза, пролезая через шиповник, показывает на своем примере, как лучше.
цзян чэн думает, что ему по голове от отца прилетит, если с вэй ином что-то случится. именно поэтому он ждет, помогает,
переживает. но показывать из эмоций он умеет только обиду и злость. а вот облегчение и радость, даже если чувствует в сердце, показывать не получается.
— это кто тут от занятий отлынивает? — слышится крик учителя чжао, от которого волосы на затылке встают дыбом. спрятаться уже не получится? цзян чэн осматривается суматошно, глазами ищет ближайшее укрытие. но учитель хватает их за уши, больно оттягивая. — совсем распоясались! думаете, если не в гусу лань, можно и на занятия совсем не приходить, да? и кто из вас, бездельников, устроил бардак в библиотеке?
— это я, — тут же отвечает вэй ин, виновато улыбаясь. — я хотел найти что-нибудь интересное, но кто ж знал, что в библиотеке одно старьё?
— ты мне тут словами не бросайся! эти писания пережили три поколения цзян!
— а меня не пережили, да?
цзян чэн хватает его за руку, больно сдавив. одним взглядом приказывает заткнуться. злить учителя чжао лучше не стоит, особенно, когда он без того готов рвать и метать.
— вэй ин, ты видимо, мою доброту принимаешь, как должное? думаешь, если тебя глава ордена целует в!..
— учитель, — перебивает цзян чэн, пока ситуация не накалилась ещё больше, — вэй ин больше так не будет, я прослежу.
— а за тобой кто проследит? — сузив глаза, цедит учитель чжао. — прогуливаешь занятия, хотя мог бы чему-нибудь научиться. будущий глава ордена, а спустя рукава относишься к своим обязанностям. пока ты ребёнок — ходи на занятия, иначе мертвецы тебя сожрут, а демоны закусят костями.
— я понял, — цзян чэн сжимает руку вэй ина снова, начиная злиться.
— я вас учу не для того, чтобы в битве вы пали первыми, — мужчина сменяет гнев на милость, а голос на спокойный и тихий, отпуская их уши, — я учу вас, чтобы вы могли защитить себя и близких. люди юньмэна безгранично доверяют заклинателям этого ордена. и если сын главы может спокойно пропустить урок один, другой, то и доверия к ордену поубавится. сегодня я хотел вам предложить охоту на лисиц в качестве альтернативы уроку в классе, но вы на него даже не пришли!
учитель тяжело вздыхает, растирая висок пальцами.
— идите в библиотеку и наведите там порядок. мне нет дела до того, кто именно из вас там всё разбросал, в качестве наказания за пропуск занятий сегодня. и завтра не опаздывайте.
учитель уходит, видимо, ловить остальных учеников, сбежавших с занятий сегодня. в юньмэн цзян две беды: нестрогая дисциплина и ученики-лоботрясы. и обе беды, потому что многие понимают принцип вольности по-своему. для кого-то это свобода мысли, для кого-то поблажка в обучении. попробовали ученики юньмэн цзян поучиться в гусу лань с их строгой дисциплиной или в ланьлин цзинь, где за лидерство приходится бороться со своими родственниками, ввиду очень большой любвеобильности главы ордена, то точно бы взвыли.
цзян чэну иногда кажется, что он тоже в постоянной борьбе. с вэй ином. но это скорее холодная, долгоиграющая война без прямой конфронтации и с постоянным подстрекательством заинтересованных сторон. и хоть теперь цзян чэн больше понимает цзинь цзысюаня, нравиться от этого последний больше не стал.
они заходят в небольшое помещение библиотеки, совмещенное с комнатой для занятий. мягкий тёплый свет закатного солнца лениво проникает в окна, играет солнечными зайчиками на стеллажах с литературой и нетронутых сегодня столах письменных. судя по всему, другие ученики на занятия сегодня тоже не явились, отсюда и обида такая в словах и действиях учителя чжао.
цзян чэну становится слегка стыдно. он и правда нехорошо поступает, прогуливая занятия, так ещё и разбрасывает литературу в библиотеке, словно она ничего не стоит. а ведь эти дощечки, шелковые свитки и бумажные книги так бережно собирают уже несколько поколений цзян. и пусть заклинатели в юньмэне получают большинство знаний от практических занятий, книги по теории, философские произведения и даже собрания преданий и сказок такого отношения к себе никак не заслуживают.
вэй ина не нужно просить или говорить, с чего начать, он просто молча принимается за работу. учитель чжао, конечно, преувеличивает масштаб трагедии вечно, но ничего непоправимого в библиотеке не случилось. разбросанными оказываются только книги из секции с преданиями. любопытство мальчишку съедает, но он прикусывает щеку, чтобы не спросить, зачем юному господину какие-то там сказки.
— зачем ты соврал учителю? — тихо первым спрашивает цзян чэн, раскладывая дощечки по полкам. на вэй ина не смотрит, делает безуспешно вид, будто это его на самом-то деле не очень волнует. а в голове вопрос по кругу крутится предательски.
может быть, он говорит сейчас лишнего? в их холодной войне иногда лучше промолчать, вот только вопрос сам слетает с губ, удержать не получается. — ты бы просто библиотекой мог не отделаться.
вэй ин лишь пожимает плечами.
— подумал, что тебе может достаться по первое число, если я не возьму вину на себя. учитель чжао к тебе относится строже, чем ко мне.
— с чего ты решил, что беспорядок в библиотеке навел я? — цзян чэн развернулся, чтобы посмотреть на выражение лица вэй ина. тот безмятежен, словно и не было никакого неудобного вопроса. он что, следил? зачем это ему?
— проходил мимо и услышал, как ты ругаешься.
«а ещё, как на тебя ругаюсь, верно?» — думает цзян чэн и чуть ли на месте не подскакивает. неужели, он слышал, как цзян чэн говорил о красной нити?
— поэтому решил, что ты пойдешь в-то-место-куда-никому-кроме-тебя-нельзя. и поэтому решил пошутить, чтобы тебе настроение приподнять.
— с чего такая щедрость? — цзян чэн глаза сужает, ощущает, будто на его территорию снова посягнули. он чувствует подвох буквально во всем, что вэй ин делает. — и откуда ты вообще про то место узнал?
— я как-то гулял, решил поплавать, а ты потом туда пришел злющий, стал тренироваться. так и понял, куда ты всё время бегаешь пар выпустить.
вэй ин предельно честен, а цзян чэн не верит ушам своим. то есть, он хочет сказать, что уже давно знает о его тайном месте? и более того — туда сам приходит? цзян чэн чувствует, что вот-вот начнет закипать. когда всё это закончится? семья, потом заклинатели ордена, учитель, комната, собаки,
что ещё вэй ин хочет у него забрать? любимое место? нет уж, за последнее, что у него осталось, цзян чэн готов драться до последнего.
— предупреждаю раз и навсегда, больше не ходи туда.
— почему? — вэй ин удивленно приподнимает бровь. — там тихо и красиво, и можно поплавать и поесть сладких лотосов.
— это моё место. найди себе другое.
— но я не хочу.
просто ребячество? или новый способ довести цзян чэна до каления? если это так, то у него очень хорошо получается. почему вэй ин такой жадный? он хочет себе всё, что есть в жизни цзян чэна. когда же последнему пришлось со скрипом зубов учиться делиться. это такой результат сиротства или жизни впроголодь с воровством вперемешку? сжимая руки в кулаки, цзян чэн не знает, что думать. он хочет снова подраться. он хочет вдолбить в ему в голову мысль, что у каждого должно быть что-то своё, а не украденное у другого.
— да ладно тебе, а-чэн, — вэй ин подходит ближе, закидывает руку на плечо молодого господина, и тот сразу руку с себя сбрасывает. — это будет нашим тайным местом.
— мы — не друзья. и не называй меня так.
— я — единственный, кто может тебя терпеть, — произносит вэй ин и от кулака уклоняется искусно. — кто с тобой будет дружить, если ты так вспыльчив, сразу в драку лезешь?
— я не вспыльчивый, просто ты меня бесишь.
— что поделать, — вэй ин наполняет библиотеку мелодичным смехом. — работа у меня такая, а то надеваешь свою маску противную. «посмотрите на меня, я будущий глава ордена, мне не по чину с вами общаться», а чуть что — взрываешься. вот поэтому к тебе никто не подходит.
— я никогда такого не говорил!
— тебе и говорить не нужно, на лице все написано.
дощечка с текстом летит прямо в голову вэй ина, но он уклоняется. а потом быстро подбегает к ней, поднимает с пола и слегка отряхивает. если бы учитель чжао был бы здесь или увидел подобное, он бы из них души вытряс. благо, в библиотеке они одни. цзян чэн берет ещё одну дощечку, но вэй ин ловко ловит его руку, подходя слишком близко.
— прекрати, — шипит подлый воришка, — если учитель увидит, глава ордена тебя не спасет.
— конечно, не спасет, ведь он пойдет спасать в первую очередь тебя!
с этими словами, цзян чэн толкает вэй ина в стеллаж и быстро уходит из библиотеки. «а ведь должны были здесь всё убрать,» — чешет затылок а-ин, собирая в одиночку рассыпавшиеся писания со стеллажей. выходит не очень красиво. он лишь хотел подразнить, а позже и вовсе успокоить, откуда же знал, что цзян чэн так остро отреагирует? хотя стоило бы догадаться, с его-то взрывным характером.
и что за слова в конце он сказал? «пойдет спасать в первую очередь тебя» — что за чушь? цзян чэн — законный сын, какой прок главе ордена бежать и спасать сына слуги? он и так сделал слишком много для маленького сироты, забрав его с улицы, предоставил крышу над головой, еду горячую и сытную, возможность учиться.
глава цзян в глазах вэй ина — благодетель, которого он почитает сердечно, предан ему всей душой. но вэй ин всё ещё остается сыном слуги, с какой стороны не посмотри. другие заклинатели когда-то давно рассказывали, что цзян фэнмянь и вэй чанцзэ были друг другу названными братьями, поэтому вэй ин никогда не сомневался, почему его забрали с улиц небольшого городка в илине.
но любовь к сыну названного брата и к родному сыну отличается же, верно? к последнему она намного сильнее, больше. но что-то вэй ин явно упускает, потому что реакция цзян чэна, слова, которые он произносит, отличаются очень.
не успев положить последний свиток на полку, вэй ин слышит тихие разговоры со стороны улицы. и поэтому прячется. привычка постоянно искать укрытие, даже если он не делает ничего плохого, вырабатывается у него ещё в период сиротства. когда прогоняют отовсюду, даже от куста ягод в лесу, как какого-то заблудившегося призрака. не нужно быть гением, чтобы понять: чем меньше ты заметен, тем больше ты сможешь унести.
но по приезде в пристань лотоса, несмотря на все комфортные условия, что ему создают цзянь фэнмянь и адепты, привычки, выученные с помощью синяков и ссадин, искоренить в себе слишком тяжело. для маленького ребенка с поврежденной психикой ещё тяжелее.
вэй ин аккуратно выглядывает за стеллаж, видя на пороге растерявшихся служанок.
— и зачем юный господин цзян сказал здесь убраться, если и так чисто? — ворчит одна из девушек. — здесь даже пыли нет, полы чистые. ему не нравится, как бамбуковые дощечки сложены?
— очередная каприза.
— в детстве он таким не был, удивительно, что делают годы с человеком. чем старше, тем невыносимее.
— да уж, — ворчит вторая служанка, начиная протирать столы и стулья. — все главы ордена отличались всегда терпеливым, добрым и спокойным характером. не представляю, что станет с юньмэн цзян, если следующий глава будет таким вспыльчивым.
— было бы хорошо, стань наследником молодой господин вэй. у него характер мягче, нос не задирает, всегда помогает, талантливый заклинатель, за два года освоил то, на что молодому господину цзян потребовалось четыре года! его глава лично в орден привел за руку, все уже давно говорят о том, что он его родной сын. и то, что глава цзян и та бродячая заклинательница, ученица небожительницы, были связаны…
— вы тут убираетесь или языками треплете? — не сдерживает холода в голосе вэй ин, выходя из укрытия. служанки тут же замолкают, смотря на мальчика ошарашено.
слуги часто сплетничают о своих господах, но чтобы распускать слухи ядовитые, грязные об умерших людях? мать никогда бы не стала изменять отцу, вэй ин уверен. как уверен в том, что такой правильный человек, как цзян фэнмянь, какой бы тяжелой по характеру его жена ни была, никогда не станет так позорить свой брак и свою семью. тем более, ставить под угрозу статус и авторитет родного сына.
— молодой господин вэй, простите, пожалуйста! — трясясь, как осенние листочки на ветру, служанки на коленки падают, лбы к полу прижимают.
но вэй ин на них смотрит равнодушно. он себя успокаивает, сдерживает, понимает прекрасно, что этих сплетниц в лучшем случае выдерут и взашей из ордена прогонят. в худшем, ещё и отрежут языки, чтобы болтать всякую мерзость было не повадно. дурёхи ведь, пропадут с такими длинными языками, как сейчас! делать вид, что он ничего не слышал, не хочет и не станет. и за слова обидные в сторону матери и благодетеля проучить хочется страсть как. что же делать?
взгляд цепляется за старую вазу, которую мадам юй привезла с собой в качестве приданного из родного ордена. улыбаясь мягко, мальчишка дает надежду слепую служанкам, что сейчас просто спокойно уйдет. но он подходит к вазе и с рукой сталкивает её на пол.
— что же вы наделали? — театрально вздыхает вэй ин. — это же любимая ваза мадам юй, а вы так неаккуратно смахивали с неё пыль! теперь она разбита, как и сердце мадам. уберите вазу и расскажите ей, что наделали.
всё же быть выговор за вазу и минимальное наказание лучше, чем ходить всю оставшуюся жизнь без языков. девушки молодые, незамужние, такие увечья могут лишить их не только жизни от болезненности наказания, но и возможности выйти замуж в дальнейшем.
— молодой господин вэй, простите нас! мы так и сделаем!
но вэй ин уже выходит из библиотеки и слышит лишь мельком. никакой он не «молодой господин вэй», а просто «вэй ин». он был, есть и будет сыном телохранителя цзян фэнмяня и странствующей заклинательницы, будет некогда воришкой, скитающейся по илину. ему противно от титулов и от мысли, что у кого-то язык поворачивается нести чушь про его происхождение. и большее отвращение вызывает то, что цзян чэн эти слухи явно слышит уже давно. поэтому так реагирует.
вэй ин впервые задумывается, почему цзян чэн вспыльчив или прячется за масками. просто воспринимает это, как будто так и должно быть. у его матери характер вспыльчивый, что может передаться в наследство, да и после знакомства с цзинь цзысюанем, в голове а-ина оседает наивная установка, что все наследники орденов, особенно великих, именно такие: горделивые, несносные, не ценящие, эгоцентричные. и сейчас вэй ин не знает, что думать.
должно быть, тяжело всегда держать лицо, трудиться больше всех, постоянно слышать от родителей, что ты наследник, взрослеть на несколько лет раньше, чем положено. и при этом всём, замечать, что окружающим ты не нравишься. а нравится кто-то другой, и он способнее, сильнее, покладистее характером. это подчеркивают даже самые близкие люди — родители, и с их авторитетом не поспоришь. мама и папа вэй ина всегда говорили ему, что он самый лучший. но он никогда не слышал, чтобы такое говорили цзян чэну.
два года назад вэй ин решает, что это не его дело. и что такой противный мальчишка, как цзян чэн, заслуживает такого к себе отношения. вот только проблема в том, что молодой господин цзян под своей маской вовсе не такой плохой, как о нём говорят, о чём вэй ин ловит себя на мысли перманентно. и вообще, только вэй ин может считать его плохим. а остальным не полагается, будто не видят его усилий и стараний, будто не видят, что эту маску создают они.
и пусть они не друзья, вэй ин считает, что такого к себе отношения никто не заслуживает.
***
ночная прохлада лёгким ветром пробирается в одежды, и цзян чэн ёжится, но упрямо сидит в беседке за столом, пытаясь понять, что чувствует. это уже обычай, после каждой драки, пытаться в своих чувствах разобраться и понять, откуда ноги растут. идти обратно в библиотеку он не хочет, поэтому служанок посылает, зная, что от вэй ина в библиотеке тоже уже остывает след. если завтра учитель придет в библиотеку на урок и увидит беспорядок, они оба сидеть не смогут дня два.
он кладет подбородок на кулачок, на стол облокачивается. в своих думах погруженный, сестру, подходящую к беседке, не замечает. цзян яньли как раз брата ищет, но, завидев его именно в этом месте, не может сдержать улыбку. пусть все вокруг говорят, как сильно брат похож на юй цзыюань своим пылким характером, есть в нём всё же что-то и от отца. то, что не каждый заметит. только тот, кто обоих знает слишком хорошо. и больше всего нежность привносит то, что цзян чэн делает это несознательно, но постоянно берет пример с отца. девушка набрасывает на плечи брата покрывало из шерсти, чем его слегка пугает. растерянный цзян чэн даже не сразу понимает, кто стоит за спиной и испытывает огромное облегчение, что это а-ли.
— дай угадаю, — цзян яньли делает вид, что задумывается, а потом обрушивает на брата пытку щекоткой, садясь за стол рядышком. — ты опять поругался с а-ином, верно?
меньше всего ему хочется слушать упрёки сестры сейчас, но он послушно терпит. сестра частенько на стороне вэй ина. и всегда поучает, как себя вести нужно. но в её любви цзян чэн никогда не сомневается. яньли — единственный человек в юньмэне, во всем мире, что любит его любым, даже ворчливым, даже заносчивым, даже слабым и роняющим слёзы. они вместе с самого детства, защищают друг друга, как могут. и на правах старшей, яньли проводит воспитательные беседы. прямо как сейчас.
цзян чэн роняет голову на предплечья, закрывая глаза. злость и обида притупляются, никто перед глазами не маячит, и можно вздохнуть спокойно, расслабившись. чем старше цзян чэн, тем больше он восприимчив к словам и действиям вэй ина. и он уже не понимает, что нормально, а что нет. его многое гложет, и вэй ин становится объектом, который поджигает фитиль его внутреннего фейерверка. из-за связи или нет, цзян чэну не удается перестать обращать внимание. вэй ин словно навязчивая мысль, идея, юлит в голове постоянно.
поэтому мальчишка и решает, что если избавиться от проблемы не получается, он должен бороться с первопричиной. и этой первопричиной по его мнению является эта красная линяя бесящая, на его щиколотке.
— чэн-эр, почему ты с ним так жесток, а? он же твой нареченный. сам юэлао вас связал, не думаешь, что бессмертному небожителю виднее?
— юэлао у меня как-то не спрашивал, хочу ли я этого, — бубнит а-чэн себе под нос, но сестра всё же слышит, по голове нежно гладит успокаивающе. — он меня раздражает. он забирает у меня всё. а ещё он, демон его дери, мужчина! понимаешь? как я могу быть с ним связанным?
яньли поджимает губы. сначала её это смутило тоже. двух мужчин связывает красная нить судьбы, это же… странно? цзян чэн, наверное, думает так же, поэтому злится больше. если бы на месте вэй ина была бы симпатичная девочка, он бы противился этой связи? судьба — часто несправедливая, злобная шутка. яньли кажется это всё же не очень обычным, но если её братец и дорогой сяо ин будут счастливы в конце концов, разве игра свеч не стоит?
— нам всем в жизни даются испытания. без трудностей нет счастья. помнишь, что учитель говорил? гармония в том, что без зла не существует добра. и наоборот.
— я даже не смогу на нём жениться в будущем, понимаешь? у нас не будет детей, а я будущий глава ордена, и в первую очередь должен укрепить свое положение наследниками.
— чэн-эр, я… я не знаю, правда. я очень хочу, чтобы ты был счастлив. и вэй ин тоже.
— ему лучше об этом не знать, только голову себе забьет всякой дурью, — цзян чэн переходит на шепот, голос не слушается. — а я буду делать то, что должен.
— но ведь есть история о императоре аи, у которого возлюбленным был мужчина! — яньли светится от счастья, вспомнив про этот случай. — он даже рукав отрезал, чтобы его не разбудить. наверняка, они тоже были связаны юэлао. да и встречается часто, если люди небесами связаны. никто осуждать не будет, если узнают о красной нити.
радость сестры цзян чэн не разделяет. ему вдалбливают нормы и обязанности, где мужчина во главе семьи, и у него может быть только жена и даже наложницы. и в чем счастье для вэй ина? быть «сводным братом» и знать, что любимый человек на людях даже за руку тебя взять не может, не говоря уже о том, чтобы знать, что он там делает со своей женой в брачную ночь? или же провести двадцать лет «брака» вместе, но потом все равно жениться на женщинах для продолжения родов?
лучше вэй ину и не знать. поэтому цзян чэн никогда босым при нём не ходит, остерегается любого шанса, что вэй ин его щиколотку увидит. он и сам знать не хочет. забыть об этом, не обращать внимания, но каждый раз, когда на вэй ина смотрит, выбросить из головы не получается.
да и раздражает этот вэй ин, как его вообще полюбить можно?!
***
учитель всегда говорит, что если испытываешь терзания душевные, не можешь уснуть или чего-то очень ждёшь, то нужно занять себя делом. например, учёбой. у него всё к учебе сводится, но конкретно этот совет мальчик избирает для себя, постоянно им пользуется. обычно он тренируется в тайном месте за зарослью шиповника, но идти в темноту леса хочется едва ли. поэтому оттачивает новые приемы с мечом на тренировочной площадке в ордене.
он быстро рубит сенное чучело, представляя его страшным демоном, отскакивает, потом снова нападает, подпрыгивая к «демону» с правого бока, саньду держит крепко. он перемещается быстро, нанося удары с разных сторон по голове, туловищу и рукам воображаемого врага. скорости все ещё недостаточно. и это может стоить на ночной охоте ему жизни. чем меньше отдыха, тем меньше ненужных мыслей, сбивающих с толку. в попытке отвлечься, цзян чэн полностью погружается в процесс, не замечая, как от усталости взмахи не так легко даются. меч с каждой минутой становится сложнее. и чем быстрее тренировка близится к концу, тем тяжелеет сердце.
бурная фантазия сама рисует в голове пугающие образы, а темнота ночи им способствует. холода цзян чэн почти не чувствует, поглощённый тренировкой. мышцы разгоряченные уже ныть начинают, но мальчишка на ногах стоит уверено. он сможет сделать ещё несколько подходов, прежде чем уйдет спать. делая небольшую передышку, он вытирает пот с виска плечом и пытается отдышаться. учитель чжао вечно его ругает за дыхание. и мысленно цзян чэн вторит в мыслях его голосом.
в случае любого другого заклинателя, совершать ошибки — нормально. в случае же цзян чэна, любая ошибка недопустима.
все вокруг, кроме сестры и вэй ина, слишком многого от него ждут, хотят видеть его идеальным главой ордена, идеальным сыном, идеальным заклинателем. список может продолжаться до бесконечности. в нём воспитывают мысль, что ошибаться — непозволительная роскошь, которую цзян чэн не может себе позволить. и если другим, например, лань сиченю, идеальным удается быть без особых усилий, благодаря спокойному характеру, воспитанию и интеллекту, цзян чэн старается угнаться безрезультатно за мифическим образом. чтобы похвалили, чтобы сказали, как любят сильно, чтобы гордились, чтобы не подводить тех, кто на него возложил надежды.
и по иронии, от которой уже смеяться грешно, к этому идеалу пока что приблизился только вэй ин. цзян чэн ощущает зависть острую, ранящую не хуже лезвия меча в руках.
он всегда хорош недостаточно. вэй ину быть достаточно хорошим даже не нужно стараться.
свет фонаря мигает несколько раз, и цзян чэн прислушивается к звуку шагов. он полагает, что это кто-то из адептов, чтобы сказать что-то про режим дня, который нужно соблюдать, и что молодого господина ждет бочка с горячей водой и кровать с теплыми одеялами давно. поэтому просто внимания не обращает, он поднимает меч, собираясь нанести остаткам чучела новые удары, но вдруг слышит свист воздуха и рефлекторно нагибается.
вэй ин держит в руках суйбянь, лукаво улыбаясь. теперь они на равных: у вэй ина оружие, а цзян чэн спокоен.
— реальный противник лучше куклы.
— хочешь снова подраться?
— и бить себя я больше не дам.
— не зарекайся.
есть три вещи, что происходят постоянно: день сменяется ночью, рождение ходит в паре со смертью, вэй ин и цзян чэн набивают друг другу шишки. приглашать к драке дважды а-чэна не нужно. он сжимает рукоять саньду и с прыжка быстро движется в сторону противника. первый удар приходится в правое плечо, но вэй ин отражает ловко, отпрыгивая. он парирует ещё несколько ударов: в голову, левую ногу, между лопаток. цзян чэн похож на молнию, не бьющую дважды в одно место, быструю, пронзающую. вэй ин держится смело, сохраняя дыхание, отбивает последнюю атаку и под звон мечей быстро переходит в наступление.
его движения легкие, проворные, он словно плывет в воздухе, при этом особо не напрягаясь. подмечает мельчайшие детали: цзян чэн в атаке с левой стороны значительно медленнее, не всегда за дыханием следит, заметно устал до приходя вэй ина. победить изнеможённого противника много ума не надо, противник и сам с этим прекрасно справится, тогда зачем же напрягаться? но цзян чэн так сосредоточен, так старается, чем вызывает у вэй ина уважение.
из всего юньмэн цзян сравниться в силе среди сверстников могут только они. и тот факт, что вэй ину потребовалось на два года меньше, чтобы достичь такого уровня владения техниками, жалит, ядом отравляет кровь. неужели, если так пойдёт дальше, вэй ин станет намного сильнее и искуснее? поэтому цзян чэну нужно тренироваться вдвое больше. но обидно слишком, что вэй ину всё удается без лишнего напряжения.
цзян чэн отражает очередной выпад, слышит, как суйбянь разрезает воздух где-то у левого уха. ещё бы чуть-чуть. но вэй ин смотрит уверено. он замечает прекрасно, что бой слишком выматывает противника, поэтому не использует полную силу. не потому что хочет лишний раз поругаться, потому что боится, что из-за усталости цзян чэн попросту не сможет отбить новую атаку. нападать нужно уметь, наносить удары нужно уметь. чаще всего, для этого даже меч не нужен. но если свой рот контролировать вэй ин не умеет совершенно, то с мечом сладить ему куда проще.
— если мы так продолжим, то завтра ты от боли встать с постели не сможешь.
— если я тебе проиграю, то встать с постели от стыда не смогу.
честность ударяет под дых, и вэй ина выбивает из колеи. он пытается найти слова, понимая, что просчитывается — сам же думает секунду, что слова опасны не меньше оружия, и эту атаку пропускает определенно.
— я не стану тебе поддаваться, — предупреждает вэй ин, но цзян чэн будто не слушает.
— если бы ты мне поддавался, это всё не имело бы смысла.
но после этих слов вдруг падает на одно колено. тело юное хоть и привыкает к таким нагрузкам рано или поздно, в конце тяжелого дня работать отказывается. тяжесть меча кажется грузом неподъёмным, руки не слушаются. цзян чэн с трудом поднимает глаза, видя перед лицом лезвие суйбянь.
— ты проиграл, а-чэн!
и он проглатывает «не зови меня так», проглатывает комок, вставший в горле, проглатывает даже всхлип, который хочет издать.
проиграл. звучит как приговор. и пока цзян чэн пытается разобраться со своими чувствами, вэй ин убирает меч в ножны и садится рядышком, подняв голову к небу.
— завтра я возьму реванш!
— если встанешь с кровати.
цзян чэн воет, садится на землю и убирает саньду. он полностью истощен, и мышцы ноют. но тренировка выходит хорошей, нечасто им удается потренироваться вместе без надзора учителя, который командует и контролирует каждый взмах оружием. чувство благодарности покалывает язык, а слова застревают на подходе. если бы он выиграл, то обязательно бы сказал, как рад, что вэй ин не поддавался.
— а-чэн, я тренируюсь, не потому что хочу быть сильнее тебя. по правде, я хочу быть сильнее всех, — довольный, словно толстый кот, идущий с плотного обеда, вэй ин сладко зевает, — не для того, чтобы занять твоё место. мне оно не нужно. у меня есть своё. и у меня есть свои родители, вэй чанцзэ и цаньсэ саньжень. я хочу быть таким заклинателем, который прославит юньмэн цзян, в благодарность, что дядя цзян меня приютил. и мне нет дела до того, что там говорят крысы за спиной.
— ты чего тут щебечешь? — переводит тему а-чэн, заметно смутившись. они, вообще-то, по душам не разговаривают, правило такое вне гласное.
но вэй ин всегда правила нарушает, и не важно какие. цзян чэн к такому не готов, поэтому тактично увильнуть пытается, а ещё глаза закрыть на то, что от слов приятно становится. ему не должно быть приятно. этот воришка опять что-то задумал! он говорит это, чтобы в очередной раз сделать больно! но улыбка трогает губы, и цзян чэн отворачивается. — и с чего ты взял, воришка, что у тебя что-то получится? пока я в юньмэн цзян, самым сильным тебе не быть.
— ты мне уже проиграл.
— битву, а не войну.
заливистый смех освещает темноту ночи лучше фонаря любого. вэй ин падает на спину, пытаясь отсмеяться, из-за чего цзян чэн смущается и бьет его в плечо.
«у него красивый смех,» — проносится мимолетно в сознании. завтра они опять будут драться, шумно выяснять кто неправ, делить и предъявлять права, а пока что слишком уставшие, чтобы даже двинуться в сторону общей комнаты.
— а-ли говорит, что надо делиться. поэтому, если захочешь, можешь приходить в моё-место-куда -никому-кроме-меня-нельзя.
