More than enough (2 be loved)

— Как так получилось, что ты первый меня поцеловал, и теперь я не могу поцеловать тебя тоже? Что за ошибка в матрице? — ноет Чонгук, пока они бредут по парку и пытаются хотя бы приступить к обсуждению их авантюры, но неизменно скатываясь не туда, куда нужно, а куда получается. — Ты сказал, что без спора не будет сделки. Считай, что я заранее выполнил твое условие и… — Так ненавязчиво пригласил меня на свидание, вау. В целом, мне как будто не на что жаловаться, тут я не спорю, ты хорош. — Чонгук… — тяжело вздыхает Юнги. Ему то жарко, то мурашки, и дышать получается с перебоями и неравномерно. Он то волнуется, то смущен, то снова винит себя в глупости и наивности, а потом Чонгук начинает вот так флиртовать, будто они за школой на трибунах футбольного поля, и Юнги тает. Хотя в его закостеневшем случае — скорее откалывается небольшими кусочками робкого скупого умиления. — А ты можешь мне в принципе объяснить, зачем тебе понадобилось платить кому-то за такое? Неужели никто бы не согласился сделать это для тебя забесплатно? — И тогда я бы не встретил тебя, хён? Бум, приземляется на землю под истертыми кедами очередной осколок брони. — Для меня это не ответ. Тебе некуда девать деньги, или что? Какая изначально была цель этой затеи? Чонгук задумывается и вместе с тем машинально тянет Юнги на себя, когда за спиной раздается велосипедный колокольчик. Юнги сыпется уже немилосердно, но позволяет этому быть. И в конце концов Чонгук произносит: — Я отвечу, если ты тоже скажешь. Зачем тебе деньги? — А у тебя все отношения построены на схеме «ты мне — я тебе»? — По крайней мере, я не прошу у тебя ничего дорогостоящего и, уж тем более, невозможного. Так ты ответишь? — Я м… — Юнги жует губы и щурится на солнце, которое бликует в окнах высоток над их головами. Признаваться страшно, но не страшнее, чем оказаться на улице. Пусть сейчас и лето… Даже мысли об этом кажутся Юнги дикими. — Нас с другом выселяют из квартиры, которую мы снимали, и у нас нет денег на залог новой… А на нормальную работу ни его, ни меня не берут, потому что мы не закончили универ. Мои родители были не рады моему увлечению музыкой, и в одиночку я… не справился. А друг — ушел из-за меня. Я не могу подвести его на этот раз. Какое-то время они идут молча. Пока Чонгук не забирает у Юнги опустевший стаканчик, выкидывая вместе со своим в мусорку. — Ты пиздец заботливый для мажора, — замечает Юнги. — Это я скорее освобождаю руки на случай, если ты захочешь мне врезать или сбежать. — Все… так плохо? — Я не знаю. Насколько плохо то, что я никогда не нуждался в деньгах. Я тоже, вроде как, пытаюсь отстоять свою точку зрения, но на фоне твоих… мотивов она какая-то глупая и инфантильная. — Да? А какая именно? Чонгук стряхивает несуществующую мошку с плеча Юнги, и на таких случайно проскальзывающих жестах Юнги наконец осознает, о чем тот говорил, называя себя тактильным. Юнги с легкостью может представить, как это движение могло превратиться в объятие, что, если б было можно, Чонгук бы взял Юнги за руку, и, не исключено, даже не замечал, что продолжает касаться без спроса, плечом или тыльной стороной ладони… — Двое из партнеров на ужине — мои близкие друзья. Они мне как старшие братья. Намджун и Сокджин. Они очень давно в отношениях и ровно столько же скрывают это от родных, на работе и по эту сторону океана в принципе. Мы недавно повздорили с ними, они против моей открытой симпатии к кому-либо — человеку не нашего класса и уж тем более парню, считают, что я погублю себя так. А я будто хочу этого. Как будто это единственное мое личное решение, которое может показать мне самому, кто я на самом деле, кроме того, что сын своих родителей и возможный наследник семейного дела. Я хочу иметь еще какие-то черты, кроме тех, что мне вручили вместе с золотой ложечкой при рождении. — Куки, ты, м-м, дурак? Ты мог стать спортсменом или айдолом, заняться благотворительностью, кормить детишек в Африке, не знаю, начать выращивать клубнику или завести жемчужную ферму, выучиться на коуча или психолога, да что, блин, угодно еще, с твоими-то деньгами, а решил выставить себя… геем? Ты… — Ну, во-первых, я би и не делаю для себя чего-то противоестественного. Во-вторых, все, что ты перечислил, сопряжено с участием других людей, а значит, мои родители могут это проконтролировать и откорректировать на свое усмотрение, мы это уже проходили. Они не делают ничего в открытой конфронтации и поступают с самыми, как им кажется, лучшими намерениями, но вот мы здесь: я понятия не имею, что из происходящего со мной действительно мое… Все еще думаешь, что это глупо? — А… — Юнги колеблется, прежде чем продолжить, — откуда ты знаешь, что я тоже не подосланный? — О, мне трудно вообразить, что им пришло бы в голову подсунуть кого-то, вроде тебя. Как ты узнал о моих поисках? — Хоби, вернее, Чон Хосок — он мой друг и предложил мне, как крайнюю меру. — О… Это он друг, с которым вы живете? — Ага… — Мне нравится Хоби-хён, он веселый, хотя у нас с ним ничего такого не… А у вас? Вы… — Чонгук, я бы не стал ввязываться в подобное, если бы у меня кто-то был, поимей совесть. — Ладно, — смущенно улыбается Чонгук и все-таки обнимает Юнги рукой за плечи, легонько сжимая и тут же отстраняясь. — Ты прав, прости меня. Для меня это было важно. Спросить, почему, Юнги не успевает, потому что Чонгук уже добавляет новый вопрос. Он такой любопытный и непосредственный, как ребенок, что это сбивает с толку. — А почему я никогда не видел тебя с ним? В клубах. — Потому что я много работаю, — ворчит Юнги. — И мне не интересны тусовки, я не любитель пить за чужой счет. — Ты когда ворчишь, прям один в один — котик, — сообщает ему Чонгук на ухо. — Не обижайся, если у меня вдруг вырвется такое, хорошо? — Только если будешь за это доплачивать, — огрызается Юнги, скорее в шутку, только вот Чонгук вместо того, чтобы смеяться, с легкостью соглашается: — Буду. Ради такого дела — вообще без проблем. А еще мне очень понравилось, как ты меня назвал. Куки… Можешь так и дальше меня называть, если захочешь. Или за твою ласку мне тоже следует доплачивать? — О, ну прекрати! — не выдерживает Юнги. — Это звучит ужасно. Я просто пошутил. Шут-ка. Мне будет достаточно того, что ты обозначил с самого начала. И я не пытаюсь тебя как-то… Я не… — Стоп-стоп, — ловит его лицо в ладони Чонгук, и Юнги задерживает дыхание от неожиданности и шока. — Прости, ладно? Я тоже просто шучу, и не пытаюсь тебя этим задеть или унизить. Я, как и ты, делаю такое впервые — плачу кому-то за обман. Поверь, мне тоже не по себе. Но ты такой… мягонький, что я теряюсь и творю дичь. Вот, — наклоняется Чонгук и мягко прижимается к губам Юнги, — теперь я должен тебе вдвое больше, и мне не жаль. — А как же спортивный интерес? — сипит Юнги. Чонгук улыбается и отступает, распахивая руки: — По-хер. Все эти условности и правила — пле-вать. Я хочу и буду делать то, что я хочу. Но если перегну палку, обязательно скажи мне об этом. Обещаешь? Юнги кивает. Он все еще в шоке, однако и не думает останавливаться. — Чонгук, — зовет он. — Но почему фейковый бойфренд, а не настоящий? Разве такой поступок не заслуживает правильной кандидатуры? — Я думаю, ты и сам догадываешься. — Я не хочу гадать, скажи сам. — Потому что я не знаю последствий. И мне не хотелось бы рисковать чем-то… Я не говорю сейчас, что ты не важен, окей? Скорее, это не так уж важно ДЛЯ тебя, и ты без последствий можешь в любой момент уйти, если вдруг запахнет жареным. Мне не хотелось бы рисковать чем-то глубоким и общим с кем-то другим, только лишь из-за желания проверить собственные границы. Кто знает, может, после этого ужина мои родители предложат тебе в десять раз больше, только чтобы ты отказался от меня. Разве не здорово? — По-моему, не особо. — В любом случае это будет не так обидно, как могло бы. Ведь сначала ты согласился помочь мне. И я рад, хён. Мне кажется, с тобой будет весело. И не так нервно. Ну как, ты в деле? — По-твоему, я еще не дал согласия? — Нет, — мотает головой Чонгук и смотрит на Юнги из-под вьющейся челки. — Напрямую — нет. Так как? Будешь со мной заодно против всего мира? Пусть всего на вечер. — На два, — поправляет Юнги. — Я же должен тебе свидание, разве нет? — Если пожелаешь, — шепчет Чонгук, улыбаясь. — И если все пройдет хорошо. Тут я не настаиваю. — Я согласен, — протягивает руку Юнги. Чонгук берется за нее, а потом за нее же притягивает Юнги к себе, крепко обнимая и прижимаясь губами к макушке. — Ой, а это считается за поцелуй? — спрашивает он спустя несколько секунд тишины. — Мне стоит учитывать это в финальном чеке? В целом, я как бы не против… — Куки, блядь, — шипит Юнги, пытаясь вывернуться из его объятий. Но Чонгук не пускает его, трясется от смеха, нелепо взвизгивает на прилетевший в бок щипок и с полной самоотдачей бросается мстить. Когда Юнги возвращается домой, Хосок вылетает к нему в коридор с таким видом, словно за ним гнались черти. Или те гнались за Юнги, и Хосок выскочил помогать, потому что вот уж он-то точно готов был за Юнги голыми руками против всего мира, если потребуется, и безо всяких условий. И сам уже десять раз пожалел, что отправил друга на какую-то неведомую херню. — Хэй, все хорошо, — толкает его в плечо Юнги, и Хосок устало приваливается к стене, прикрывая глаза. — Чонгук нормальный. У нас будут деньги, никакого криминала, расслабься. — Я не хочу ни-ко-гда больше сталкиваться с подобным дерьмом, — выдыхает Хосок. — Пошли меня в следующий раз нахрен с такими предложениями. Пообещай. — Я вообще-то очень рассчитываю, что следующего раза не будет, — возвращает ему Юнги. — Пора уже нам поднапрячься и получить хоть какую корочку, чтобы вытащить себя из того, во что мы вляпались. Но сначала сядь и расскажи мне все, что знаешь, про Чонов и их сына. А еще про Кимов… Намджуна и Сокджина, кажется, они друзья Чонгука. Знаешь таких? — Разумеется. Факты или домыслы? Плохое, хорошее? — Все. Оставшееся до ужина время они с Чонгуком не встречаются, но переписываются. Чонгук заваливает Юнги фото с котами, хотя еще ни разу не написал того же обращения в тексте, и все же оно незримо присутствует между строк. В какой-то момент Юнги даже ловит себя на том, что замечает за собой эти пресловутые кошачьи привычки: медленно с ворчанием и закрытыми глазами тянуться по утрам, подаваться навстречу руке Хосока в волосах, засыпать, свернувшись в тепле у него под боком, ворчать на прокисшее молоко и чихать на резкие запахи… Как-то Чонгук находит в закромах сети старое фото Юнги и накладывает на него маску с маленьким треугольником розового носа и росчерком мультяшных усов. «Не вижу никакой разницы», — присылает он его Юнги. Юнги в отместку находит в сети его самую шикарную фотку, в официальном костюме и с бокалом шампанского на фоне банкетного зала, и накладывает на нее маску с выдающимися передними зубами и белым пухом торчащих ушей. «Аналогично». «Сражен в самое сердце», — отвечает Чонгук, но вместо сердца на фото в приложении его губы, собранные в шутливую уточку для поцелуя. Юнги без задней мысли щелкает ему размашистый фак в ответ. А получает на это: «Хён, твои голые колени тоже делают мне больно», — и в этот вечер больше ничего так и не отвечает. За пару дней до ужина с курьером приезжает аутфит вплоть до белья и носков, обувь, аксессуары, включая дорогие часы и новенький телефон. «Все в подарок его кошачьему величеству», значится на сопроводительной записке, «никаких вычетов из гонорара», и смешной зайчик вместо подписи. В день самого ужина, когда Юнги уже почти трясет от беспокойства и ожидания, заглядывает милый парень Чимин. С порога накапывает им с Хоби каких-то успокоительных капель, флиртует с Хосоком как бы между делом, рисует Юнги нейтральный маникюр, легкий макияж, укладывает волосы, завязывает на шее платок каким-то хитрым цветочным узлом. На прощание оставляет Хосоку телефончик, клюет обоих в щеки и уезжает. А Юнги назло успокоительным каплям и настойчивым уговорам разума все еще так страшно, что слезятся глаза. «Я внизу», — высвечивается на новеньком, глянцевом без трещин экране. Юнги кидает взгляд на вздрогнувшего от вибрации Хосока и поднимается. — Если вдруг захочешь переночевать не дома, дай знать, — глухо мычит Хосок. — Ага, — на автомате соглашается Юнги. Ему кажется глупым разоряться сейчас на ненастоящее возмущение и отговорки. Потому что он бы переночевал, да. Пусть даже всего один раз или два. Юнги бы не стал отказываться, если бы Чонгук ему предложил.