Desert rain | Дождь в пустыне

      Элайджа сидит на диване, положив голову Елены на колени, одной рукой лениво поглаживая ее каштановые локоны, а другой держа бутылку виски. Он думает позвонить Дэймону, чтобы тот пришел и забрал Елену, но передумывает, решив, что она может разозлиться на него за такое. Лучше подождать, пока она проснется, и поговорить с ней, если она сможет это сделать. Слезы, которые она успела до того, как он оглушил ее, засохли на щеках.       Он размышляет о своих собственных сложных чувствах. Нет сомнений, что он злится на Елену, но сожалеет о своем чувстве убийственной ярости, потере контроля. Он веками работал над тем, чтобы умерить свои эмоции, и каждая неудача кажется шагом назад в его прогрессе. Но он помнит ее объяснение; Елена пыталась защитить своего брата, а Колу просто не повезло сразиться с единственным противником, вооруженным оружием, достаточно мощным, чтобы уничтожить его навсегда. Кроме того, Елена потеряла еще и брата, теперь она обречена на ту же боль, что и он. По крайней мере, это у них общее.       Элайджа допивает последний глоток, оставшийся в бутылке, и берет на руки безвольное тело Елены. Он осторожно несет ее вверх по лестнице и укладывает обратно в кровать, усаживаясь рядом с ней на одеяло. В бессознательном состоянии она выглядит мирной, темные ресницы мягко прилегают к глазам, как будто она могла бы проснуться и стать той милой, самоотверженной девушкой, которую он когда-то знал. Он подавляет эту мысль. Елена не Катерина и не Татия.       Проходит некоторое время, прежде чем она шевелится, но он не отходит от нее. Наконец она дергается и тяжело дышит, как будто задыхается. Она поворачивает голову, и он слышит отвратительный звук , когда кости ее шеи срастаются сами собой. — Элайджа, — хрипит она.       Он рад, что его имя первое, что слетает с ее губ. — Я здесь, Елена.       Слезы уже рекой текут по ее щекам, когда она осторожно перекатывается на бок, чтобы посмотреть на него. — Мне очень жаль, мне очень жаль Кола, — говорит она ему. Его сердце разрывается. Это та Елена, которую он помнит. Ее брат мертв, он, Элайджа, сломал ей шею всего несколько часов назад, и первое, что она делает, — это извиняется.       Он нежно шикает на нее. — Все в порядке. Мне жаль, что я причинил тебе боль. Я был зол.       — Я знаю, — говорит она ему. — Я это заслужила.       — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он ее, хотя ответ очевиден.       —Мне больно. Больно, всё болит, — задыхается она. — Джереми мертв. Я сожгла свой дом. Я убила официантку. Ты и я… — она перечисляет свои грехи.       Сердце Элайджи замирает. Конечно, теперь, когда ее эмоции вернулись, ей захочется бежать обратно в объятия своего возлюбленного. — Хочешь, чтобы я позвонил Дэймону? — тяжело спрашивает он.       — Дэймон? — спрашивает Елена, как будто она и не думала о нет. — Нет, нет, я не могу сейчас встретиться с ним.       Он вздыхает. — Я могу что-нибудь для тебя сделать?       — Нет, — фыркает она и переворачивается к нему спиной. — Пожалуйста, просто уйди. Мне нужно побыть одной. Никому не говори, что я здесь.       Он не смеет поцеловать слезы на ее щеке, хотя и хочет. — Со временем все будет хорошо, Елена, - мягко говорит он ей.       Вампир медленно спускается по лестнице, ее рыдания громко отдаются в его голове.       Как только он уходит, Елена не выдерживает и зарывается лицом в подушку Клауса. Она чувствует себя так, будто ее ударила молния, через ее тело течет больший ток, чем оно может выдержать. Все чувства, которые она когда-либо испытывала, она чувствует одновременно. Елена бы смеялась, если бы не плакала так сильно. Любовь, экстаз, нежность. Ярость, горе, страх и ненависть: последняя группа чувств находится на переднем плане. Но наряду со всем этим, происходит катарсическое освобождение, разрушительное наводнение. Ее голова безжалостно трясется, как будто в ней мстительный бог играет на литаврах. Она хочет умереть, чтобы погрузиться в забытье и никогда больше не чувствовать. Она хочет выбежать из дома в ночь и покорить мир. Она хочет загладить каждую причиненную ею боль, она хочет убить всех, кто когда-либо причинял ей вред, и еще больше невинных людей. Внезапно она чувствует себя физически плохо, наклоняется через край кровати, ее рвет кровью на пол, а затем падает с края на четвереньки и направляется в ванную, оставляя за собой кровавый след.       Ее ноги слишком трясутся, чтобы встать, поэтому она ползет к ванне, все еще полной теплой воды, которую они не слили, и опускает в нее окровавленные руки, прежде чем поднести их к лицу, вода благословенно охлаждает жар, которым сейчас является ее кожа. Вода становится розовой, когда она снова опускает в нее руки. Этого недостаточно, поэтому она наклоняется над ванной, погружает лицо в воду и позволяет легким наполниться, чтобы успокоить рыдания. Ее запах исходит от воды, но в основном это успокаивающий запах Элайджи, окружающий ее, без сопутствующего беспокойства и жалостливого взгляда. Она не знает, как долго она пробыла там. Может быть, минуты, может быть, часы. Она не способна к связному мышлению; позже у нее будет достаточно времени, чтобы презирать себя.       Через некоторое время ее кожу начинает неприятно покалывать, но она не двигается. Кровать так далеко, она так устала, а вода такая прохладная…       Она вспоминает о своем детстве, когда босиком бегает за Джереми во дворе, играя в салки. Она мечтает о веселых ночевках, проведенных с Бонни и Кэролайн. Она мечтает попасть в команду поддержки, мечтает о Стефане и своей первой настоящей, чистой любви. Она мечтает потанцевать с Дэймоном. Она мечтает о нежной ласке Дженны. Воспоминания хорошие, но ностальгия ранит как нож. Затем ей снится каждый человек, которого она когда-либо теряла: ее родители, тетя Дженна, Аларик, Джереми. Каждый по очереди говорит ей, что она их подвела, что она недостаточно хороша, чтобы спасти их, что теперь она монстр.       Вот какой ее находит Элайджа: она лежит над ванной, как тряпичная кукла, темные волосы невесомо развеваются вокруг ее лица. — Господи, Елена, — слышит она его бормотание, прежде чем вытащить ее из воды и немного встряхнуть. Вода выходит из ее легких, и она кашляет большими кровавыми глотками. Он промокает ее лицо полотенцем, прежде чем взять на руки, как будто она ничего не весит. Он укладывает ее на другую чистую кровать, возможно, в комнате Ребекки, и на мгновение отсутствует, пока роется в шкафу и возвращается с комплектом сухой одежды. Она не протестует, когда он снимает с нее мокрую одежду и помогает ей надеть пижаму.       Целую неделю Елена неподвижно лежит в постели, почти не двигается, не ест и лишь тупо смотрит в окно. Эти семь дней Элайджа заботится о ней, спит по ночам рядом, но не прикасается к ней. Он боится за неё. Элайджа спорит сам с собой, допустимо ли с моральной точки зрения заставлять ее есть или нет. Сальваторе скоро обязательно придут и выломают его дверь, когда узнают, что Елена здесь. Он думает нал возможностью позвонить им, сделать что-нибудь, что могло бы вывести Елену из ступора.       Наконец, на восьмой день Елена просыпается с восходом солнца и потягивается.       — Элайджа, — хрипит она. Я голодна. — Елена поворачивается к нему, глядя прямо в его большие карие глаза. Он испытывает такое облегчение, что смеется от восторга, и этот громкий звук пугает Елену. — Что смешного? — она спрашивает.       — Ничего, — говорит он ей. — Я схожу за пакетами с кровью.       Она уничтожает четыре пакета, а затем ложится на спину, довольная, изящно вытирая каплю крови в уголке рта. — Лучше? —спрашивает Элайджа.       Она кивает и протягивает ему последний пустой пакет. — Спасибо, что позаботился обо мне, — говорит она ему.       — Я был тебе нужен, - просто говорит он.       — Ты мог бы позвонить Деймону, чтобы тот пришел за мной?       — Сначала ты этого не хотела.       — Нет, — соглашается она.       Он опускается вниз, так что теперь его глаза находятся на одном уровне с ее глазами. После паузы он с любопытством спрашивает: — Почему?       — Дэймон подумает, что раз моя человечность вернулась, все снова будет как прежде. Но это не так, - мрачно говорит она. — Может быть, я снова Елена с эмоциями, но я уже не та Елена.       — Хотела бы снова отключить человечность? — он спрашивает.       — Нет. Это отстой, я вышла из-под контроля. — Он чувствует, что ей есть что сказать, поэтому не перебивает.       — Когда я потеряла человечность, ты сказал мне, что я все еще была собой, что я не делала бы то и не думала о том, чего не хотела бы раньше, и ты был прав. Кэролайн иногда меня раздражает, а иногда мне просто хочется дать ей пощечину. Идеальная. У меня были и есть сомнения относительно Дэймона и меня. Я думаю о тебе так, как мне не следует о тебе думать. Каждый раз, когда я пью из кого-то, мне хочется разорвать ему глотку и пить, пока он не умрет. Кто же скрывается за нашими человеческими лицами, Элайджа? Монстры? Убийцы? Лжецы?       Она смотрит на него, не мигая, молча умоляя дать ответ на ее вопрос. Он не может не протянуть руку и убрать волосы ей за ухо.       — Мы все это, Елена, - мягко говорит он ей. — Но может быть — мы — ещё и люди. Как-то мне кто-то сказал — мы не можем перестать верить в любовь.       Уголки ее рта приподнимаются в улыбку. Ее пальцы обхватывают его. Элайджу охватывает волна нежности, которая заставляет его поднести ее костяшки пальцев к своим губам и нежно поцеловать их.       Проходит еще несколько дней. Елена ест, когда Элайджа просит её, но в основном просто спит или сидит и смотрит в стену, погруженная в свои мысли.       Сегодня прекрасный июньский день, и он решает, что хватит, и они собираются выйти на улицу и воссоединиться с миром.       — Что скажешь, если мы проведем сегодня немного времени на свежем воздухе? ​​Где-нибудь в уединенном, тихом месте. Ничего слишком трудного, — предлагает он. Елена апатично пожимает плечами. Стук в ее голове сменился глухим ревом. Она не в порядке, ни на милю, но отвлечение, возможно, именно то, что ей нужно. — Если ты хочешь.       Это все, что нужно Элайдже. — Могу ли я выбрать для тебя что-нибудь из гардероба Ребекки?       Елена садится и свешивает ноги с края кровати. — Я сама себе что-нибудь найду.       Двадцать минут спустя она впервые за несколько дней почистила зубы и расчесала волосы от этого чувствует себя намного лучше. Элайджа ведет ее вниз по лестнице, положив руку ей на спину. Они проезжают молча добрых пятьдесят миль, Елена смотрит в окно остекленевшими глазами. Каждая миля дальше от Мистик Фоллс приносит облегчение. Для нее существует целый мир без смерти и воспоминаний.       Элайджа съезжает с шоссе на гравийную дорожку, ведущую к лесу, листва становится все гуще по мере удаления от главной дороги. Наконец он останавливается, и они выходят. Елена глубоко вдыхает теплый воздух, пока Элайджа достает из багажника одеяло.       Он протягивает ей руку, и она берет ее. Некоторое время они идут по зарослям, пока не выходят на поляну с небольшим озером с сине-зеленой водой, прозрачной и неподвижной, как полированное стекло. Это место напоминает ей дом у озера, и ее глаза наполняются слезами.       Он замечает это. — Мне очень жаль. Если это место вызывает неприятные личные ассоциации, мы можем уйти.       Она торопливо вытирает глаза. — Нет. Я уже устала плакать, — решительно говорит она. — Давай останемся. Я хочу плавать.       Он поднимает бровь. — Ты не взяла с собой купальник.       Она пожимает плечами, слегка улыбаясь. — Мы что-нибудь придумаем.       Пляж пустынный. Элайджа расстилает одеяло и садится, снимая пиджак и закатывая рукава рубашки. Елена сбрасывает туфли и идет на берег, погружая пальцы ног в воду. Для человека это было бы холодно, но для нее это в самый раз.       — Что теперь, прекрасная Елена? — он зовет ее, и она улыбается ему через плечо, прежде чем сбросить рубашку и шорты. Она заходит в воду по колено, в лифчике и трусиках. Она не выглядит смущенной, и Элайджа не пытается скрыть взгляд, глядя на нее с берега. Когда вода достигает ее шеи, она изящно отталкивается и скользит в центр озера, где какое-то время плывет и думает о жизни, которую могла бы вести вдали от Мистик Фоллс. Она могла бы какое-то время пожить человеком или найти мирное сообщество вампиров. Она могла бы поступить в колледж, устроиться на работу, увидеть мир. Возможно, если она будет работать достаточно усердно, ей удастся совсем позабыть обо всех проблемах.       Она думает об Элайдже, и слова, сказанные Дэймоном, эхом звучат в ее голове. Это правильно, просто не сейчас. Хотя она знает, что Элайджа ей небезразличен, мысль о том, что она может быть с кем-то, даже с ним, заставляет ее чувствовать, будто что-то сжимается у нее в груди. В ней сильно бьется воля к свободе. Возможно, она потеряла невинность, но ей необязательно терять молодость.       Она ныряет под воду, решив отбросить тяжелые мысли о далеком будущем. Когда она всплывает на поверхность, Элайджа все еще наблюдает за ней, откинувшись на локтях. — Ты не собираешься присоединиться? — она зовет.       — Нет, — говорит он ей.       — Почему? — обиженно говорит Елена.       — Я не люблю воду, — честно отвечает он.       — Давай, просто намочи пальцы ног.       Элайджа вздыхает и неохотно расстегивает рубашку. — Клаус был прав; я влюбленный дурак, — говорит он ей, а Елена только понимающе улыбается. Между ними нет никаких правил, но и никаких секретов.       Осторожно он идет к ней в воду, приостанавливаясь на мгновение на каждом шагу.       Елена поднимает бровь. — Какая-то детская травма, о которой ты не хочешь мне рассказать?       — Что-то в этом роде, — рычит он.       — Это не так уж и ужасно, — говорит она ему и обхватывает его за шею, застенчиво глядя на него из-под своих длинных ресниц.       — Нет, — соглашается он, нежно скользя руками по ее спине. Ему хочется ее поцеловать, но вампир не хочет позволять себе вольности в таком состоянии.       Она щурится на него, словно слыша его мысли. — Это не злоупотребление преимуществом, Элайджа. Ты заставляешь меня чувствовать себя хорошо. Я хочу этого, - просто говорит она.       Сначала он целует ее нежно, на случай, если она передумает, но когда она прижимает свое едва одетое, загорелое тело к нему, он безнадежно теряется. Ее руки скользят к его брюкам и расстегивают ремень, свидетельствуя о непреодолимом желании. — Мы не делаем этого в воде, — рычит он ей в шею.       — Хорошо, — она пожимает плечами, высвобождается из его объятий и отходит на два шага, улыбаясь. — Думаю, я просто пойду одеваться.       — Наоборот, — говорит он ей, и она вскрикивает, когда он поднимается и перебрасывает ее через плечо, унося ее обратно к одеялу на песке. Элайджа кладет ее туда и принимается за работу, снимая с ее ног промокшие трусики, пока она расстегивает лифчик. Он целует внутреннюю часть ее колена, а затем начинает подниматься вверх, ее ноги раздвинуты для него. С первым прикосновением его языка все остальное в ее памяти стирается, и она погружается в блаженное забытье.       Елена засыпает в машине по дороге домой, приоткрыв рот, влажные волосы взъерошены. К тому времени, как они вернулись в поместье, солнце уже село. Она просыпается, когда он открывает дверь машины, чтобы забрать ее, и смотрит на него подозрительным, затуманенным взглядом. — Знаешь, я могу сама дойти до кровати.        — Правда? Я рад это слышать, потому что я очень старый человек, и у меня начала болеть спина от того, что мне пришлось носить тебя.       Она только улыбается и следует за ним в дом и вверх по лестнице, где выпивает пару пакетов с кровью, прежде чем почистить зубы и лечь с ним в постель. Он обнимает ее сзади, одной рукой нежно вырисовывая узоры на ее предплечье.       — Знаешь, мне пора уходить, — наконец говорит она ему.       — Я знаю, - мягко отвечает он.       — Я имею в виду, что мне не просто придется снова встретиться с Сальваторе. Я должна покинуть Мистик Фоллс.       — Понимаю, — соглашается он. — Это самое лучшее для тебя решение.       — Что ты будешь делать? — спрашивает она, и он знает, что идти с ней — не вариант.       Он пожимает плечами позади нее. — Я пока не знаю точно. Возможно, я поеду в Новый Орлеан и посмотрю, как продвигаются дела Клауса в его попытке заполучить главенство над тамошними вампирами.        — Звучит забавно, — саркастически говорит она.        — Новый Орлеан — прекрасный город. Тебе стоит как-нибудь его посетить.        — Обязательно, — отвечает она искренне.       Утром Элайджа позволяет ей забрать машину из гаража и упаковывает ей сумку с одеждой и несколькими закусками в дорогу. Ей нужно извиниться и попрощаться со всеми попрощаться, прежде чем она покинет город, и как бы она не волновалась, она знает, что это необходимо. Она обещает Элайдже, что снова заглянет к нему по пути из города, это ее последнее прощание.       Елена видит, как он сидит на ступеньке, когда она подъезжает, подперев подбородок рукой и выглядит нетипично удрученным. Она плачет, а он гладит ее по спине, шепча ей на ухо успокаивающие слова. — Все в порядке, Елена, с тобой все будет в порядке.        — Мне страшно, - она ​​смотрит на него со слезами на глазах.       Он смеется. — Это мир должен бояться тебя.        — Я буду скучать по тебе, - говорит она ему. Выражение его лица становится снова серьезным.       — И я по тебяе Но ты увидишь меня снова, когда придет время.       Она кивает и встает на цыпочки, чтобы нежно поцеловать его. — До свидания, Элайджа. Спасибо за все.       Он тоже кивает. — Прощай, прекрасная Елена. До новых встреч.       Он наблюдает, как она садится в машину и уезжает. Элайджа заходит в особняк и берет трубку.       — Никлаус, — объявляет он, — я приеду в гости. — Затем он наливает виски и идет собирать вещи.