the kid laroi ft. justin bieber — stay
— Сосредоточься! Чонгук пытается, правда пытается: в конце концов, это его первый старт спустя достаточно долгое время, так что нужно быть крайне внимательным и не допустить дурацких ошибок. Намджун, стоящий на трибунах разминочного манежа, как всегда прав: прямо сейчас Чонгуку нельзя облажаться особенно с учётом того, что Чимин и Хосок проехали свой Средний Приз потрясающе с разницей в пять сотых процента. Хосок, кстати, занял первое место, ведь у Вестона всё, как всегда: снова, как говорится, впал в коматоз от перспективы где-нибудь выступить. Как ни старался Чимин на разминке привести его в чувства, здесь всегда лотерея — либо его «Ламборгини» включает «свою тупую башку» и бежит идеально, либо всё-таки остаётся в неком подобии комы и бежит просто отлично. Проблема Вестона кроется в том, что его хозяин — уже давно человек не той категории, когда простое «отлично» его может устроить. Чимин потрясающий тренер, отличный берейтор, однако при этом великолепный спортсмен с кучей амбиций — и лошадь его должна быть соответствующей. Вернее, здесь, скорее, проблема не Вестона, а конкретно Чимина и всех окружающих — и у Чонгука за все дни сложилось конкретное чувство, что один из тех молодых, как раз тот ганновер, на котором Пак чуть позже поедет первую в жизни того коника схему, был приобретён Намджуном как раз для того, чтобы его ведущий спортсмен вырастил себе нового спортивного партнёра самостоятельно. У Хосока такой проблемы нет вовсе — с характером малыша Гидеона ему повезло ровно настолько же, насколько его крашу повезло с его Марселин. Жеребец двойняшки Чонгука невозмутим, лёгок на любую движуху и действительно всегда, как говорится, честно работает. Как часы, одним словом. И по езде очень кайфовый — одна из тех золотых лошадей, что стерпят ошибку и покажут, как надо ездить. А есть... — Лютик, блять, — цитирует Чон, толкая воодушевившуюся животинку вперёд. Лопух с гордым именем сегодня достаточно взвинчен — перемещается в пространстве и времени буквально пассажем что в седле, что в руках, однако это в случае его небезызвестного всадника больше плюс, нежели минус. Чонгук принадлежит к той категории всадников, которым пытаться жать на тормоза куда легче и проще, нежели постоянно заставлять лошадь идти вперёд и держать себя самостоятельно. Так что сейчас Лютик, даже не ведая, облегчает ему задачу в тысячу раз. — Мы должны победить! — И победите, если ты включишь голову, — сообщает закреплённая на поясе рация голосом тренера, — я же вижу, что ты в облаках и делаешь всё на автомате. Сосредоточься! То правда. С момента конкурных турниров прошла аж неделя, распорядители выразили свои соболезнования и согласились проспонсировать лечение Геральта, который получил сильное растяжение связок и выпал из работы месяца на три при лучших раскладах. Аж неделя, что Тэхён валяется в больнице с неприятными трещинами обеих малоберцовых костей, а также с сотрясением мозга, вроде как, второй степени. По словам одного Мин Юнги, ему загипсовали обе ноги и будут держать в больнице ещё неделю так точно. Не потому, что за этим парнем некому дома следить (что тоже верно), но тут дело в том, что он слегка всё-таки ёбнутый: все почему-то уверены, что с Тэхёна станется приехать работать даже в инвалидной коляске. — Ты не хочешь его навестить? — к исходу недели интересуется тот Ким, что Сокджин, когда они снова курят, и Чонгуку хочется взвыть на этот вопрос вместо ответа, потому что он... не знает. Ни в чём не уверен — уместно ли это, нужен ли он действительно там, и будет ли это тактичным. Тогда, в манеже, он был в моменте, в порыве, в эмоциях, однако после того, как всё кончилось, слегка поостыл и понял разумность решений его сокомандников: Ким не один. Геральтом занимается его коновод, а Юнги и Сокджин, по их же словам, торчат у друга достаточно часто — настолько, что на днях тот попросил их перестать приезжать. Но есть и ещё один фактор. На месте Тэхёна он бы пиздец, как не хотел, чтобы тот, перед кем он так часто красуется, видел его в положении столь уязвимом. О чём он Сокджину, в общем-то, и сообщает. — Мы всегда хотим быть клёвыми и идеальными, когда дело касается тех, кто нам нравится, — со знанием дела говорит ему друг, — однако, как мне всё-таки кажется, тебе нужно его навестить, если он тебе действительно нравится. Потому что ты ему действительно нравишься, и невзирая на все заёбы о том, что ему перед тобой всегда нужно быть очень крутым, ему... будет приятно. Это ведь своего рода забота. Ты дашь понять ему, что тебе не плевать. Ну, а пока ты даёшь ему понять, что он важен! — сообщает неожиданно громко и бодро. — Я дам тебе его номер, чтобы ты ему впоследствии дал! Чонгук без лишних слов кидает в него потухшим бычком. Сокджин на это смеётся, а потом диктует нужные цифры. И вот уже третий день Чонгук на них смотрит, а написать не решается, списывая свою неуверенность на подготовку к грядущим стартам и на клиентский поток. Игнорируя то, что выходит у него так и так охуенно: в субботу Намджун даже даёт им двоим выходной, чтобы Лютик набрался сил, а Чонгук всё-таки выспался, но легче не делает, потому что сидеть дома и смотреть на новый контакт в своём телефоне оказывается куда тяжелее, нежели когда ты прикрываешься чем-то весомым по типу упорной работы. Но по итогу всё равно он не пишет, потому что знает наверняка: если сейчас они начнут переписываться, то на стартах он точно будет в полнейшем раздрае, а мыслями будет отнюдь не в манеже. Однако теперь проблема кроется в том, что он всё ещё совершенно не здесь — и Намджун это видит. Чонгуку собраться бы — у него одна из клиенток сегодня тоже здесь выступает по юношам, а прямо сейчас пришла посмотреть, как разминается тренер. И — объективно — тренер делает это просто прекрасно, потому что иначе и быть не могло после того, как Лютик вчера весь день пинал хуй, а сегодня вдруг оказался при полном параде в манеже. Чонгук едет в зачёте последним. Отлично справляется с этой ездой — как и всегда. И забирает своё первое место — весьма ожидаемо, потому что у него совершенно нет проблем ни с менками ног, ни с боковыми движениями. Если бы Ким Тэхён ехал с ним в зачёте сегодня, он явно не проехал бы лучше, потому что проехать схему езды так хорошо, как сегодня это сделал Чонгук, никто не сумеет. Однако: — Это было отлично, — сообщает Намджун, скрестив на груди сильные руки. — Я даже не могу прикопаться, потому что это и правда был уровень. — Знаю, — спокойно отвечает Чонгук, отдавая коня коноводу, слыша свои щедрые проценты от судей и оставаясь довольным. — Я был чертовски хорош. — Я бы хотел, чтобы ты начал такое регулярно показывать вне домашних турниров. — Я не против, и ты это знаешь. — Но было бы славно, чтобы ты уже решил все вопросы со своим конкуристом, — хмурится тренер. — Меня раздражает, когда вместо того, чтобы думать о старте, ты думаешь только о нём. — Ни хрена нет! — Чонгук ощущает, как краснеет мгновенно, наглядно показывая, как же Намджун всё-таки прав. И они оба это знают отлично: покачав головой, тренер дарит ему одну из тех самых высокомерных ухмылок, которыми взрослые так любят пичкать детей — мол, давай-давай, отрицай очевидное. И тогда Чон, воровато оглядевшись по сторонам, переходит в контратаку: — Знаешь, меня тоже много что в тебе раздражает, но я же не в своё дело не лезу! — Ой ли? — вскинув бровь, хмыкает коуч. — Чем же я тебя раздражаю? Удиви меня. — Тем, что пудришь Чимину мозги уже сколько времени, — Намджун давится воздухом, а Чонгук разводит руками: мол, сам просил тебя удивить, я всего лишь выполняю твоё пожелание. — Все вокруг видят, что вы влюблены, но ты тормозишь. В чём проблема твоя? Как мужика, я имею в виду, неужели так сложно взять яйца в кулак и признаться ему? — Послушай, Чонгук, — вздохнув, Намджун крупно вздрагивает, когда пара идущих по проходу конюшни спортсменов с ними здороваются, а затем, переведя взгляд на него, понижает голос: — Давай хотя бы не здесь. — Не вопрос, — пожимает плечами один из двух блистательных двойняшек. — Я ради такого не пойду на награждение. Хочу видеть твоё лицо, когда ты начнёшь мне объяснять, какого же чёрта ты столько времени так откровенно тупишь. Вздохнув, тренер только и может, что головой покачать. А затем, взяв его за рукав чёрного фрака, тащит в сторону лестницы, ведущей наверх. В курилке, на удивление, никого не находится — тренер закуривает, а потом садится на один из диванчиков и тяжело выдыхает дым через рот. Чонгук не закуривает — остаётся стоять, повторяя позу тренера там, в предманежнике: скрестил руки, готов слушать и, возможно, отчитывать. И вообще — во фраке он чувствует себя неуютно. Было бы славно принять душ и переодеться во что-нибудь, а потом написать сообщение на конкретные цифры. Сделав серию вдохов и выдохов, ну, разумеется, и потея ладонями, как девственный школьник, потому что Чонгук и сам ни хрена не может понять, когда лёгкий флёр его краша вдруг приобрёл не просто аромат пиздеца, а вполне себе смрад. — Я много думаю по этому поводу, — наконец, начинает Намджун свою исповедь. — Не сомневаюсь, — продолжает быть Чонгук с ним говнюком. Тренер коротко цыкает, покачав головой, но не обижается. Только вздыхает и продолжает немного понуро: — Ну вот просто представь: мы с ним попробуем. — Мне нет нужды представлять, мне эти картинки проецируют почти ежедневно против моей собственной воли. От вас двоих исходит некая аура, — и Чонгук щёлкает пальцами в белых перчатках, делая вид, что силится найти нужное слово, — двух долбоёбов, которые не могут подобрать нужных слов и перестать мучить и себя, и окружающих. — А если у нас всё кончится плохо?! Мы же команда! Мы на одной конюшне стоим! — восклицает Намджун, в принципе, выдавая на этом некую базу, потому что Чонгук сильно соврёт, если скажет, что совершенно не думал о тех же вещах в контексте Тэхёна. Однако он всё ещё мальчик довольно большой, опытом весьма (нет, совсем нет!) умудрённый, и в своих этих думах пришёл к определённому выводу, который в данный момент и озвучивает: — Все взрослые люди и все всё понимают. Тот факт, что ты не держишь контакт с собственной бывшей из-за того, что она себя чувствует сильно поюзанной, вина только твоя: изначально не нужно было ей пудрить мозги, делая вид, что ты гетеро, хотя ты, блять, гомо. Вы расстались с ней плохо, потому что ты её обманул. Не делай так больше и будь честным с тем, кого любишь, и тогда мало того, что едва ли с кем-то расстанешься, так ещё и разойдёшься нормально, если это всё же случится, — покачав головой, Чонгук выдыхает, а затем садится на диванчик напротив и всё же закуривает: — Это не говоря уж о том, что проще попробовать и проебаться, чем вообще не попробовать, а потом об этом жалеть. — Когда ты так вырос? — вскинув бровь, с улыбкой тянет Намджун. — Помню вас двоих ещё совсем-совсем маленькими. Глаза огромные, при виде лошади мелко трясётесь. Глаза боятся, а руки делают. А сейчас, вон, сидишь такой весь из себя в чёрном фраке, выиграл по Малому и учишь меня, взрослого дядьку в разводе, как жить. — Кто как не я, коуч, если сам ты не научился? — с ответной улыбкой интересуется Чон, склонив к плечу голову, а потом выдыхает дым между ними, чтоб, повертев сигарету меж пальцев, посмеяться негромко: — Помню я, как ты нас всех втроём впервые застукал на куреве. — Говнюки, вам было четырнадцать! — восклицает Намджун, покачав головой. — Я до сих пор хочу знать, что было у вас в головах, когда вы сказали: «Это всё сигареты Чимина, он просто нас попросил подержать!». — Он тогда нам сказал, что мы охуели, — смеётся Чонгук уже в голос. — Просто кинули его в жерло вулкана в два голоса, отдали в жертву! Но он был самым старшим из нас, и ты знал, что он курит, так что в ту секунду казалось, будто ты нам поверишь. Хотя ситуация, конечно, была несколько спорной. Они громко ржут после этого какое-то время, а затем Намджун, вздохнув, смотрит в манеж — там, внизу, за стеклом уже начался зачёт по молодым, однако до Чимина с Хосоком ещё время есть, так что тренер ещё успеет зайти в кафетерий и взять себе кофе и что-нибудь на перекус. — Я с ним поговорю, обещаю. Просто... чуть позже, — произносит негромко, а Чонгук улыбается: то ли из-за прилива самых светлейших чувств в мире, то ли из-за того, что одна из самых многострадальных драм в его жизни рискует всё же наконец-то закончиться. Однако улыбка меркнет достаточно быстро, ведь встречный вопрос, который коуч задаёт, звучит как: — Так что у тебя с тем конкуристом? — У меня с ним — ничего. Ни хрена. Нихуяшеньки, — с нечитаемой рожей отвечает Чонгук, чувствуя неловкую боль между бёдер: всё же от стресса он перенапрягся на старте, и вот теперь будет нужен массаж и горячая ванная. — Потому что ему не хочется или потому что ты очкожим? — с пониманием дела уточняет Намджун. Чонгук вздыхает. И затем сознаётся: — Второе. Я как раз хочу ему написать чуточку позже, после того, как мы с тобой договорим. Сокджин дал мне номер, но я... не знаю, мне настойчиво кажется, что он бы не очень хотел, чтобы я его навещал... прямо сейчас. Он же весь из себя такой очень крутой, а сейчас уязвимый и слабый. Ему даже коляску взяли в аренду, потому что у него две ноги загипсованы. — И когда его выпишут? — склонив к плечу голову, тянет Намджун. — Вроде, через неделю. — Возьмёшь себе парочку выходных и проведёшь с ним немного времени, если он вдруг захочет, — со знанием дела кивает коуч сам себе, пока Чонгук, подавившийся воздухом от таких перспектив, смотрит на него, как испуганный слон — на мышонка. — В такие минуты поддержка очень важна. Вздохнув, Чонгук снова смотрит на экран своего телефона. В конце концов, Намджун прав, и стоит перестать ощущать неуверенность: как говорится, за спрос денег никто никогда не берёт, так что ему стоит взять себя в руки и хотя бы просто спросить у Тэхёна, как его самочувствие неделю спустя. Наверное, окажись сам Чонгук на его месте, ему бы было как минимум немного обидно за то, что парень, с которым у них, как они уже выяснили, симпатия довольно взаимная, не написал ему ни одного сообщения. И в эту секунду мобильник решает ожить сообщением. А потом ещё одним. И ещё. tae: о, чонгук, большое спасибо, что написал! мне уже лучше, через неделю выписывают! tae: так было волнительно получить от тебя сообщение! tae: ничего страшного, что неделю спустя! я понимаю, что у тебя много работы и ты так и не смог выделить трёх секунд на то, чтобы спросить, как я! лучше поздно, чем никогда! tae: как сам? что говоришь? первое место занял на стартах? я тебя поздравляю! чем занимаюсь? да так: целыми днями втыкаю в шоу для старух по местному телеку и хочу удавиться от скуки — Не говори мне, что это он всё же не выдержал и написал тебе первым, — уточняет Намджун, очевидно, верно считав выражение рожи своего подопечного. — Боже, ты такой жалкий, он за тобой даже на сломанных ногах бежать умудряется, пока ты мнёшь сиськи и думаешь, будет ли уместным твоё сообщение. — Кто бы, блять, говорил, — округлив глаза в возмущении, парирует Чон. — Мистер «Я охуеть, как люблю Пак Чимина уже столько времени, но боюсь начинать с ним отношения, потому что а вдруг мы расстанемся, и что тогда будет»! — Один-один, — поднимает тренер руки в примирительном жесте, а потом предсказуемо переводит стрелу: — Что он тебе пишет? — Имитирует то, что я первым ему написал и спросил, как дела. От этих сообщений стойкий флёр сарказма. Думаю, он немного обижен. — Но он написал, так что обижен не насмерть. Давай, отвечай. Только что-то не жалкое, я умоляю тебя! you: блять you: если честно, я так очковал тебе написать всё это время прости — Я же попросил не быть жалким, — напоминает Намджун, зашедший к Чонгуку прямо за спину и внимательно читающий его сообщения. — Я не жалкий, я искренний, — фыркает его спортсмен. — Жалкий тут только ты. — Два-два, — кивает тренер со знанием дела. tae: ... tae: почему очковал? you: побоялся, что тебе это может быть неприятно — У тебя с головой всё в порядке? — продолжает Намджун комментирование. — Почему ему должно было быть неприятно? — Блять, ну он же весь такой крутой из себя, а тут я стал свидетелем его поражения, так он ещё и в больнице! — Это профспорт. Здесь такое случается на каждом шагу — тебе ли не знать. — Я знаю, но... — и, поморщившись, Чонгук только отмахивается: — Голове моей это скажи. tae: я аж растерялся tae: почему мне должно быть неприятно? tae: типа потому что я всегда много выебываюсь, а тут облажался? tae: боялся зацепить мою гордыню? you: ну, типа того tae: не переживай, я и с гипсом на обеих ногах неплохо выебываюсь tae: заедь ко мне вечером? you: это свидание? tae: разумеется, это оно tae: ты, я, храпящий дедуля на соседней от меня койке, медсестра, которая раз в три часа заходит сделать ему в жопу укол, и всратые ток-шоу по телеку tae: разве может быть что-то лучше? Запрокинув голову, Чонгук было громко смеётся, однако быстро тушуется под внимательным взглядом Намджуна: тренер смотрит достаточно пристально, но при этом как-то очень по-доброму, так, будто им... почему-то гордится? Вроде того, хотя утверждать достаточно сложно, пусть и смущает. — Да ты влюбился, — наконец, замечает коуч, кивнув для убедительности. — Я рад. — Рад? — Ага, — и Ким широко улыбается, — всегда было приятно смотреть за тем, как вы, дурни, взрослеете. Ты же раньше никогда не влюблялся, ведь так? Да и Хосок тоже ведь? Закусив губу, Чонгук думает: не о себе, про себя-то он наверняка знает всё, а о брате — и понимает, что да, Намджун прав по всем, сука, фронтам. Ни он, ни Хосок никогда не влюблялись — для обоих два конкуриста из команды Наён стали первыми в романтическом смысле, и именно это причина того, что они, чёрт возьми, такие незрелые в том, что касается всех видов романтики и её проявлений. — Помню, как ты первый раз поцеловался с девчонкой в пятнадцать, а потом пришёл ко мне и спросил: «Тренер, это всегда плохо настолько?», — и Намджун смеётся в кулак. — А в шестнадцать поцеловался уже с пацаном, и пришёл сообщить, что понял, где тебе хорошо. Мы ни разу не говорили об этом, но сейчас, пока есть возможность, хочу сказать тебе простое спасибо. — Это за что? — удивлённо захлопав глазами, уточняет Чонгук. — За то, что ты посчитал, что я заслуживаю твоего доверия, Чон. Твои родители же до сих пор об этом не знают, ведь так? Так. И про Хосока не знают — рановато им всё же, пусть Чонгук и уверен, что предки воспримут это нормально. Просто мама порой... слишком навязчива в том, что есть забота, и это всенепременно будет целый цирк на тему того, что её мальчикам нужны только лучшие мальчики. — Так, — вздохнув, кивает Чонгук, а потом обращает взгляд на свой сотовый. you: хорошо, я приеду. посмотрю только, как проедут по молодым Хосок и Чимин скинь локацию, чтобы я знал, куда ехать tae: [геопозиция] you: напишу тебе, как буду выезжать с базы, идёт? tae: договорились***
Чонгуку нравится манера Чимина ездить верхом: нравится то, как уверенно и даже самоуверенно лучший друг себя держит в седле, как точно и мелко он отрабатывает железо во рту и то, как недвижимо у него прижата нога к боку лошади. По скромному чонгукову мнению, если бы кто-то сейчас решился снимать видеоролик об идеальной посадке на лошади, то Чимина стоило бы задействовать для демонстрации оной. У лошадей прямо под ним словно нет даже шанса, чтобы не выполнить то, что им предлагают: так чётко и слаженно идут нужные действия. Однако и двойняшка Чонгука ничем не хуже, просто едет слегка по-другому: если езду Чимина можно назвать во многом манерной, пусть и остро отточенной, то езда Хосока более... эстетически прямолинейна. Она не груба, невзирая на то, что у брата рука тяжелее, однако при этом сам факт расслабления для ближайших Чонгуку людей будто полярен. Чимин — это струна и дисциплина, Хосок — расслабление с сосредоточенностью. Когда эти двое едут в одном зачёте и соревнуются, предугадать, кто лучше проедет, всегда тяжело. Особенно прямо сейчас, когда Чимин и Хосок едут на тех новых коняшках, которых им всем дал в работу Намджун. Наверное, прямо сейчас что-то проходит сродни экзамена: тренер очень внимательно смотрит на то, как бежит под Чимином вороной тонкий Сёгун, а под Хосоком — гнедая и мощная Рин. Оба действительно идут хорошо: Чонгук подмечает, как грамотно и как хорошо Хосок и Чимин научили этих двоих уже держать себя и их вес, но больше всего обращает внимание на движения Сёгуна. Природно этот молоденький мерин слажен отлично, а по работе сразу видно, что лёгкий и вдумчивый — такой при должной работе вырастет сначала в отличного партнёра по спорту, а позже, когда стукнет годков шестнадцать-семнадцать, станет прекрасным учителем для начинающих. С кобылицей потяжелее: пару раз Чонгук видит, как Хосок возвращает контроль, заставляя ту себя слушать, и тоже прекрасно справляется. — Выиграет Сёгун, потому что у него природные движения лучше. Процент будет чуть выше, потому что у Хосока управляемость лучше, более отлажена, видишь? Сёгун ещё плоховато идёт в «коридоре», но именно за счёт движений он выиграет с минимальной разницей, — ставит точку Намджун тихо-тихо, стоя с ним на трибуне. — Отличный конёк, мне сразу понравился. И Чимину подходит, не так ли? — Согласен, — бывает такое, когда всадник и лошадь действительно хорошо гармонируют, и это тот случай. Чимин явно кайфует на старте, а Сёгун явно не против того, чтобы отдаться всей обстановке, что для него, вообще-то, в новинку, однако ему будто плевать. Чимин и Хосок занимают первое и второе места с разницей всего в полпроцента. Хосок дуется, однако же в шутку — хохочет, что ему первого места по Среднему Призу на сегодня достаточно, а потом предлагает всем завалиться куда-нибудь и отметить их призовые места: — Я хочу выпить. Виски? Да, думаю, да. Или ром. Что скажешь, Чонгук? Давай выпьем ром? Чонгук коротко кашляет, а потом отводит глаза, почесав неловко затылок и стараясь не видеть, каким хитрым становится лицо у Намджуна. А потом, набравшись смелости, всё-таки мямлит: — Я еду к Тэхёну в больницу. — Забыть виски и ром, — выпучив глаза, бесцветно произносит Хосок. — Я буду водку. — Абсент, — с видом, будто узрел привидение, вторит другу Чимин. — А потом я запью его пивом, чтобы у меня память нахуй отбило и я смог вторично прожить этот момент. — Идиоты, — смущённо бормочет Чонгук под всеобщий смех, отчётливо чувствуя, как снова краснеет. Особенно после того, как Чимин, широко улыбаясь, кладёт ему руки на плечи и тянет: — Ой, да брось, бро! Всегда так очаровательно видеть, как что-то у кого-то происходит впервые, вот мы и не можем сдержаться! — Хосок тоже влюблён, — в крысу напоминает Чонгук, тыкая пальцем в сторону брата, — но почему-то никто не буллит его. — Вы слышали? — щёлкнув пальцами, тянет тот незнакомец, что ещё вчера был двойняшкой Чонгука: — Тоже. Он сказал тоже. — Он перестал отрицать! — захлопав Чонгука по уставшим и напряжённым плечам, восклицает Чимин. Чон, в свою очередь, морщится — ему действительно больно, блять, и отходит на два шага назад. — И через сколько ты там должен быть? — мягко вставляет Намджун. — Не знаю, — вздыхает Чонгук. — Мы не обсуждали конкретное время. Сейчас сяду в машину и напишу ему, что выезжаю. — Они переписываются! — фальцетом верещат Хосок и Чимин, начиная демонстративно рыдать и обниматься друг с другом. — Они пишут друг другу «спокойной ночи, мой краш»! — И «ты смущаешь меня, ты сам мой краш»! — И смущённо дышат друг другу в трубку! — И говорят это ужасное: «Ты клади», «Нет, ты клади»! — Мы не делаем так! — повышает голос Чонгук, ощущая, что лицо уже в прямом смысле горит. — Что здесь за хуйня происходит? — по всем законам Вселенной Юнги был просто обязан здесь появиться. Чонгук так привык к тому, что Мин всегда появляется в его (и не только) минуты позора со своим слегка равнодушным лицом, что скорее бы удивился отсутствию этого парня. — У нас свежие новости! — сообщает Хосок, хватая своего краша за плечи и начиная того экспрессивно трясти. — Это какие?.. — покорно трясётся Юнги. — Тэхён и Чонгук влюблены, — сияя, словно медяк, сообщает Чимин конкуристу не без родительской гордости. — Ага, — кивает тот, переводя взгляд на Чонгука. — А где свежие новости? — Ну вас всех к чёрту, — бормочет он, капитулируя под всеобщий гогот. Смеётся даже Юнги, и Чонгук внезапно находит его весьма привлекательным — не в том смысле, что он ловит краш на возлюбленного своего родного брата, нет. Но просто в момент, когда лицо конкуриста вдруг оживает, а тот широко улыбается дёснами, Чонгуку вдруг предельно становится ясно, почему у Хосока даже не было шансов. Совсем, как не остаётся их у Чонгука, когда он, прерывисто выдохнув, отбивает своё: «Я выезжаю» и включает навигатор на телефоне, фиксируя его на приборной панели машины. До больницы ехать всего ничего — очевидно, положили в ближайшую, и мысль о том, что Тэхён всё это время был так рядом с ним, предсказуемо очень волнует. А потом вдруг мысль шальная проскакивает. И Чонгук жмёт на кнопку вызова, переключая звук на колонки в машине. Тэхён отвечает спустя три гудка и звучит... как обычно: с ноткой бахвальства, но при этом словно слегка разморённо. — Я тебя разбудил? — выезжая из ворот базы и кивая охраннику, задаёт Чонгук логичный вопрос. — Тебе можно, — низкий бас с хрипотцой после сна, на скромный чонгуков взгляд, можно смело отнести к чему-то из категории уголовной ответственности. Ещё хуже становится, когда низкий бас с хрипотцой после сна пронзают нотки довольства сродни кошачьему: — А что такое? Заботишься? Видимо. — Я просто еду к тебе. Буду через двадцать минут, — выезжая на дорогу и «моргая» пропустившему его водителю отвечает Чонгук. — Но сейчас что-то задумался по одному поводу. — И по какому же? — Там есть, где паркануться? — В душе не ебу. Знаю только, что окна моей палаты выходят на паркинг, но свободно ли там, не имею понятия. — Можешь дойти посмотреть? — без задней мысли просит Чонгук. Ответом служит молчание — и только спустя пару секунд до него, сука, доходит, и он, не сдержавшись, хлопает себя громко по лбу. — Это фейспалм был такой смачный? — ржёт Тэхён в трубку. — Ебать ты там себя приложил! Давай ещё раз на бис! — Я кладу трубку. — А если я не хочу, чтобы ты её клал? Как там пишут во всех манхвах, когда сердце героя пропускает удар? «Тудум», верно ведь? Вот у Чонгука прямо сейчас случился такой нехилый «тудум», что ещё пара таких, и можно смело ложиться на соседнюю больничную койку с инфарктом. — Тогда клади ты, — вздыхает Чонгук. — Я за рулём, мне нужно сосредоточиться, а не отвлекаться на твой неприкрытый, мать твою, флирт. — Он тебе нравится? — Кто? Флирт? — Да. Ну, с богом, пожалуй. — Очень, — негромко произносит Чонгук, ощущая, что снова горит лицом, хотя в салоне нет никого, кроме него. — Поэтому мне необходимо, чтобы ты отключился. Я не хочу попасть в аварию. — Хорошо, — голос Тэхёна звучит очень довольно. — Тогда я тебя жду, Чон Чонгук. И он вешает трубку. Чонгук же не может отделаться от дурацкой мысли о том, что они двое действительно только что почти спародировали то дурацкое: «Ты клади», «Нет, ты клади», которым его застебали Чимин и Хосок. ...— Приношу извинения, что не встречаю прям на пороге! — раздаётся позитивное из-за угла, а Чонгук, закатив глаза, заходит в небольшой коридорчик больничной палаты. Лакшерной, как пить дать: здесь даже своя ванная есть и он видит на стене хорошую плазму. Стоило заподозрить неладное, когда Тэхён сказал про храпящего деда и медсестру, которая делает тому уколы раз в три часа — едва ли Наён положила его куда-нибудь в общую. Для блага других, не ради Тэхёна — Чонгук уверен почти на сотню процентов, что простой обыватель едва ли может выдержать такой яростный натиск молодого парнишки, которому скучно лежать целый день. — Пиздабол, — это то, что заявляет Чонгук вместо приветствия, заходя уже в само помещения и увидев Тэхёна на роскошной больничной койке, которая даже, мать её, регулирует высоту спинки посредством пульта. — Я ждал храпящего деда, а тут только ты. — Разочарован? — вскинув брови, конкурист веселится. — Не то слово, блять. Я к нему, так-то, ехал, а не к тебе. Сдался ты мне! — фыркает Чон, садясь в мягкое кресло рядом с этим ложем царя, а не койкой. Тэхён на это заливисто ржёт, и сегодня, наверное, день подмечания мелких деталей, однако Чонгук... залипает на эту улыбку. Не так, как на улыбку Юнги чуточку ранее, а совсем по-особенному: в голове, когда он смотрит на то, как Тэхён улыбается, неожиданно повисает тотальный штиль, а вот внизу живота все до этого спящие бабочки взрываются разом. Чонгуку вдруг предельно становится ясен уже второй факт за день. Как и у брата, когда речь идёт о Юнги, у него здесь тоже нет шансов, если в дело вступает Тэхён. И как так сложилось, Чон объяснить толком не может: может быть, всё окончательно встало на место, когда он увидел, как этот придурочный перевернулся с конём, и едва не прыгнул в манеж с трибун, чтобы... что? — Всё хорошо? — этот вопрос Тэхён задаёт с удивлением, склонив к плечу голову, словно щенок. — А?.. Нет, всё в порядке, просто я... — и Чонгук неловко отмахивается с виноватой улыбкой, — ...немного задумался. — А я уже думал, что ты залип на моём прекраснейшем образе! — надув в шутку губы, Ким на груди руки скрещивает, а потом вдруг улыбается. Нежно так, без понтов или привычного гонора, а по-человечески, очень лучисто и невероятно тепло: — Спасибо большое за то, что всё же приехал. Для меня это важно. — Для меня... тоже, оказывается, — звуки из горла выходят аляповатыми, в чём-то даже несколько каркающими. А ещё слышатся глухо, потому что Чонгук это бубнит, словно дед. — Поздравляю с победой, — и, протянув к нему руку, Тэхён без зазрения совести ерошит чужие чёрные волосы. — Ты был очень крутым. — Ты не видел, ты не можешь так говорить. — Нет, я видел. Хосок и Чимин одновременно прислали мне видео со всратыми подписями. — Я хочу знать?.. — стонет Чонгук, а Тэхён, снова начиная смеяться, берёт телефон с больничной тумбочки, копошится в нём с пару секунд, а потом, откашлявшись, начинает свой цирк: — «Со всем уважением, Ким-ним, отсылаю Вам видео выступления Вашего краша. Показалось, что Вам это будет весьма интересно». Это Хосок. — Я надеюсь, ты его заблокировал. — Я ответил ему, что в следующий раз всенепременно отправлю Юнги нечто такое же с такой же припиской. Он мне позвонил и полчаса в трубку орал и молил о пощаде. — Туда его, — смеётся Чонгук. Тэхён что-то листает в своём телефоне, а после говорит тонким голосом, явно изображая Чимина: — «Я просто прошу тебя его уже трахнуть, посмотри, как он старается, его надо поощрить». Вот его я заблокировал, но после этого он позвонил мне с телефона Хосока и полчаса в трубку орал и молил о пощаде. — Мой друг и мой брат — это квинтэссенция кринжа. Приношу свои извинения, — хнычет Чонгук, утыкаясь лбом в чужое бедро в приступе испанского стыда. Точнее, технически — в тонкое больничное одеяло, потому что Тэхён лежит, до пояса укрытый кем-то заботливым. — Ты здесь уже аж три минуты, но всё ещё не попросил меня дать порисовать на своём гипсе, — раздаётся сверху насмешливое. — Я почти разочаровался в тебе. — Насколько я знаю, Сокджин и Юнги здесь прописались, а зная Сокджина, едва ли у тебя на гипсе осталось свободное место, — бубнит Чонгук, не распрямляясь. — И ты чертовски прав, — вздыхает Тэхён. — У меня на пятках сердца нарисованы. Два больших розовых сердца. Сокджин сказал, что это символ моей любви к седым волосам всех окружающих. — Это действительно выглядело... стрёмно пиздец, — признаётся Чонгук, подняв лицо и сталкиваясь глазами с Тэхёном. Тот не выглядит удивлённым или взволнованным их такой близостью — скорее, очень задумчивый, он чешет подбородок в раздумьях, а потом пожимает плечами: — Обычный рабочий момент. — У тебя малые берцовые кости поломаны! — Не драматизируй, а? Там только трещины. — И сотрясение! — А у кого в нашем спорте его не бывало? И все продолжают с ним ездить. Мне просто не повезло оказаться в больничной палате, где мне его всё же поставили. — Тебя выносили! — Ну а как бы я сам пошёл с трещинами? — постучав по виску указательным пальцем, глубокомысленно изрекает Тэхён. — Конечно же, меня выносили. — Ты был без сознания, — постно отбивает Чонгук. — Устал. Лёг отдохнуть. — Под коня. — Под коня. Он тоже устал. И тоже прилёг! — смеётся Тэхён, а затем выставляет руки вперёд ладонями и говорит виновато: — Хорошо-хорошо, я услышал тебя. Но ведь ты понимаешь, что я не могу обещать, что такого не случится в дальнейшем? Я даже тебя застраховать не могу от такого, а ты барьеры только объезжать и умеешь! Чонгук вздыхает. — Я знаю. Просто дай мне слегка побубнить. — Ты волновался? — склонив к плечу голову, Ким улыбается остро. И сердце опять удар пропускает — как же оно надоело, в самом-то деле... — Конечно, я волновался, — спокойно парирует выездюк этот выпад. — Любой живой человек бы заволновался, когда у него на глазах лошадь падает на человека! — Ты понимаешь, о чём я. И что-то во взгляде Тэхёна в этот момент неуклонно меняется: Чонгуку сложно понять, что конкретно, но блеск карей радужки вдруг неожиданно становится гораздо теплее, это то, за что он точно может ручаться. Мимика этого парня тоже сильно смягчается: из улыбки уходят острота и привычное ёрничество, остаётся только тепло и отголоски того щемящего чувства, на которое Чонгук не был уверен, что Тэхён и правда способен. Всё это чертовски смущает, но отвести взгляд очень сложно. — Да, — говорит он негромко, — я волновался. Ты смог меня удивить. Он специально делает этот акцент, и с первые пару секунд Тэхён не совсем понимает, с какой целью эти слова были произнесены с определённым нажимом. Но только первые пару — сразу после он широко улыбается, и в этой улыбке нет похоти, лишь озарение и какая-то тихая, светлая радость. Словно в противовес смыслу их дурацкого челленджа. — Я хочу поцеловать тебя, Чон, — признаётся, слегка краснея высокими скулами. — Прямо сейчас я этого очень хочу. — Так целуй, Ким, — спокойно отвечает Чонгук, хотя у самого тахикардия такая, что сердце вот-вот грудную клетку проломит. А в момент, когда он всё же подаётся вперёд и позволяет губам Тэхёна прижаться к своим, кажется, оно так и вообще останавливается. Отчасти от факта, что они это делают в принципе, а отчасти — из-за того, что этот говнюк в поцелуй улыбается. И руками к себе прижимает так нежно и сильно. Вау. Просто вау — целоваться с Тэхёном.***
jimin: они точно как минимум поцеловались в больничной палате как минимум я говорю, потому что трахать кого-то, когда у тебя загипсованы ноги — это проблематично НО мы говорим о ким тэхёне он всегда любил сложности hobi: я поспорил с юнги на сто тысяч вон, что они друг другу хотя бы подрочат hobi: я надеюсь, тэхен не подведет меня ＼(º □ º l|l)/ jimin: на что ты ставил? hobi: что подрочат, конечно! jimin: сначала я написал «гони юнги деньги», а потом вспомнил, что мы говорим о тэхене с него станется подрочить в больничной палате в чонгука я, если честно, не верю hobi: я тоже you: мудаки, я тоже есть в этом чате you: я буквально блять его СОЗДАЛ (￢_￢) hobi: ОН ТЕБЕ ПОДРОЧИЛ? you: мы знакомы? (￢_￢) hobi: ПОДРОЧИЛ ИЛИ НЕТ. hobi: ГОВОРИ. hobi: АТВИЧАЙ ＼(º □ º l|l)/ jimin: меня пугает твой пыл (￣ ￣|||) hobi: меня пугает перспектива лишиться ста тысяч вон jimin: да кому нужны твои деньги... hobi: ( ╯°□°)╯ ┻━━┻ jimin: поставь стол на место. hobi: ┬─┬ノ( º _ ºノ) jimin: молодец. jimin: чонгук, так ЧТО ТАМ ( ╯°□°)╯ ┻━━┻ hobi: поставь стол на место. jimin: ┬─┬ノ( º _ ºノ) hobi: молодец. you: вы такие придурки jimin: почему он игнорирует все наши вопросы это не по-пацански you: потому что ваши вопросы тупые hobi: они не тупые hobi: они закономерные hobi: я хочу знать, душил ли он твоего ужа hobi: гонял ли твоего лысого jimin: хосок hobi: что jimin: заткнись jimin: чонгук, ЧТО БЫЛО В БОЛЬНИЦЕ? you: ДА НИЧЕГО you: он просто поздравил меня с победой на стартах you: показал ваш кринж you: мы поцеловались you: договорились, что я погуляю с ним, когда его выпишут you: и буквально через пять минут зашла медсестра и сказала, что его решили послезавтра все же выписывать под честное слово jimin: ОНИ ЦЕЛОВАЛИСЬ hobi: Я ПРОЕБАЛ СТО ТЫСЯЧ ВОН ( ╯°□°)╯ ┻━━┻ jimin: ПОСТАВЬ СТОЛ НАЗАД hobi: НЕТ, Я НЕ БУДУ ( ╯°□°)╯ ┻━━┻ Отложив телефон, Чонгук только вздыхает, глядя на то, как красные цифры на светофоре идут на убыль. Его окружение порой чрезмерно дотошное, но от этого любимо не меньше: в конце концов, Намджун сказал верно — у Чонгука с Хосоком такое впервые. Понятное дело, что тот же Чимин, у которого на личном фронте полный пиздец, будет, мягко говоря, вовлечён в оба процесса влюблённости своих лучших друзей — хоть бы и затем, чтобы ни Хосок, ни Чонгук его оплошностей не повторили. У Чимина есть эта черта, которая порой очень громко кричит: «Я старше, а значит — мудрей!», но, к его чести, он действительно ей соответствует, как бы Чонгуку ни не хотелось признавать данный факт. Чимин — тот самый друг, который раздаёт лучшие советы по взаимоотношениям с родом людским, однако сам ни хрена им не следует, видимо, чисто из принципа. Такого только понять и простить. А что насчёт Хосока, так если Чонгуку нужно быть поводом, чтобы двойняшка сблизился со своим крашем не только в физической, но и эмоциональной палитре, то да и бог с ним. Юнги кажется парнем толковым — ровно настолько, что с ним Хосока Чонгук бы отпустил хоть в Австралию и её стрёмной фауне с уверенностью, что Мин привезёт брата целым назад. От мыслей его отвлекает трель телефона: на экране всё предсказуемо, но не может не вызвать улыбку и дурацких бабочек где-то под сердцем. — Ещё не доехал домой? — Тэхён ему в трубку сладко потягивается, и этот звук действительно имеет все шансы на то, чтобы Чонгук его запретил... или внёс в Красную книгу как одно из самых редких явлений, когда человек смог возбудить человека одним только звуком. — Нет, не доехал, — спокойно, впрочем, отвечает Чонгук — и ему нравится то, что когда речь идёт о Тэхёне, то он может сдержать себя в девяносто девяти процентах из ста — хороший звоночек, который сигнализирует, что Чонгук не рухнет в чувство первой влюблённости, как сумасшедший. — Но скоро буду. Что-то случилось? — Нет, ничего, — помолчав, отвечает Тэхён. — Просто... — и замолкает, явно стараясь подобрать нужное слово. И выездюк, к своему ужасу или же счастью, хорошо понимает, что именно сейчас так активно замалчивается. — ...заботишься? Выдох по ту сторону трубки. — Да. Тебе не нравится? Выдох — по эту. — Нравится. Очень. — Прямо-таки и очень? — Куда больше, чем ты можешь подумать, — губы сами собой разъезжаются в тупую улыбку, — но знаешь, что мне особенно нравится? — Что же? — Что не такой уж ты и говнюк, каким хочешь казаться. — Конечно. Я ещё хуже. — Жду не дождусь того дня, когда увижу пруфы этой угрозы. Тэхён на это негромко смеётся, и смех этот такой нежный и лёгкий, что сердце щемит. И Чонгуку даже как-то грустно становится парковаться возле своего дома, а потом говорить своё: «Я доехал. В лифте связь пропадёт». — До встречи, Чон Чонгук. Буду надеяться, что ты приедешь забрать меня. — Ты хочешь, чтобы это был не Юнги? Или, например, Джин? — У них скоро турнир, а я пролетаю. Не хочу их отвлекать. Ты в деле? Конечно же, Чон Чонгук в деле. У него послезавтра как раз, на секундочку так, единственный выходной на неделе, и он вовсе не против потратить его на Ким Тэхёна, если быть откровенным.