Какого цвета небо?

​goated. - Solas (piano version) Это был обычный день. Такой же, как вчера или неделю назад. Для всех этим утром всё было обычно: выпитый кофе наспех; пробка по пути на работу; плачущий ребёнок, который не хотел идти в садик; прогулка с собакой в ближайшем парке; сплетни в обеденный перерыв и куча проблем, которые для всех имели разное значение. Люди, жившие в тысячах километрах друг от друга, занимались своими делами. Размеренное течение времени, а вокруг всё в рутине настолько, что больше не оставалось сил обращать внимания на детали. Для всех существование стало погоней за достижениями, стремлением к лучшему и идеальному. Они упускали всё остальное, что их окружало. Утопая в этой обыденности, для многих терялся вкус жизни. Возможно, это и привело к тому, что случилось, а может быть, это была случайность, но именно в тот день на земле пропали цвета. Люди, населявшие планету, перестали различать их, и мир погрузился в чёрно-белые оттенки. Всё, что не имело значение, вдруг обрело смысл, но, как оно часто бывает, мы начинаем ценить только тогда, когда потеряем. Всё случилось внезапно. Один взмах ресницами и ты больше «не видел», и что с этим делать никто не знал. Нарастающая паника перед неизвестным стирала границы, погружая весь в мир в хаос. Кто-то говорил, что это болезнь, а кто-то, что атака извне. Были и те, кто считал это концом света или карой небес за грехи человечества. Миллион вопросов и отсутствие ответов, то, что всегда обрастает загадками, приводит к огромному количеству слухов. Так что не было удивлением, что имелись и те, кто считал это проделками дьявола. Безумные сказки, ошеломляющие сплетни, захватывающие интриги, но людям свойственно приукрашивать. Жёлтая пресса, конспирологи, блогеры — все кому не лень выдвигали свои предположения и каждое было безумнее предыдущего. Центральные же телеканалы сохраняли спокойствие, сообщая лишь о том, что многие государства объединились, направляя все силы на поиск причин возникшего феномена и дальнейшего его решения. В разных концах земли талантливые учёные проводили исследования, жертвуя своим личным временем и здоровьем. Почти все они забыли, что такое сон и личная жизнь. Работа кипела сутки напролёт. Они искали ответы, разгадывали загадки и пытались понять, отчего мир в один миг потускнел. Искали варианты, как это исправить, и вернуть людям то, что они потеряли. Но сколько бы часов ни было потрачено, клубок этой тайны так и не был распутан. Яркие умы человечества разводили руками, не в силах дать никаких конкретных комментариев о происходящем. Триумфального научного открытия, которого все отчаянно ждали, не происходило. Они твердили о том, что наука не любит спешки, и ссылались на время, что могут быть потрачены годы, чтобы во всём разобраться. Время шло, и шумиха вокруг стихала. Недели, месяцы, годы, и не оставалось ничего другого, кроме как смириться с новой отталкивающей реальностью. Люди начали приспосабливаться. Человечество всегда было способно адаптироваться к изменениям, переживая разные эпохи и формируя новые устои и быт. Для всего мира постепенно всё перестало казаться таким уж трагичным, а мистика и разговоры о теории заговора сошли на нет. В исследовательских центрах всё так же кипела работа, а время продолжало идти, но приоритеты менялись. Изначальный запал интереса спадал, оставляя только тех, кто страстно грезил своей работой. Много лет прошло с того дня, когда катастрофа, а меньшим это событие не называли, обрушилась на всех, и вот новая сенсация поглотила внимание общественности. Те, кто встречал свою истинную любовь, вновь видел мир в красках. Цвета возвращались постепенно, но тысячи людей с разных континентов начинали «видеть». Им снова стало доступным наслаждаться: жёлтым солнцем, голубым небом и зелёной листвой. Оставались и те, кто всё ещё жил в палитре чёрно-белых оттенков, различая лишь градиент. Только придя в себя после первых событий, привыкнув к новой жизни, человечеству пришлось приспосабливаться вновь. Всё разделилось на две части. Всё подверглось изменениям. Но больше всего пострадало искусство. Художники, даже с выраженным талантом, были не востребованы только потому, что не видели цвета. Общество не воспринимало их всерьёз, и их работы чаще оставались без огласки, оставаясь на стенах малобюджетных выставок, но Сугуру Гето не был таким. Он родился спустя много лет после случившегося. Его семья не была богата, но и от бедности они не страдали. Отец Сугуру был инженером, почти всегда пропадал на работе, обеспечивая свою семью комфортной жизнью, а мама проводила время с сыном, воспитывая его и сохраняя домашний очаг. Они жили размеренно и счастливо. Каждый вечер они проводили в своём маленьком семейном кругу, делясь впечатлениями за день, а их маленькая квартира располагалась в живописном районе Эдогава. Их окна с седьмого этажа выходили на набережную. С балкона был виден двор, каждый день рассказывающий истории из жизни разных людей. Маленький Гето любил выходить на него и часами рассматривал улицу. Он не видел всё в ярких оттенках, но замечал нечто иное. Вот маленькая девочка спасла котёнка от дождя, вот мужчина помог пожилой женщине перейти дорогу, вот молодая пара шла за руки, весело улыбаясь. Вечерами в соседний дом, где был магазин, приезжала машина. Один и тот же мужчина выходил, закатывал рукава, показывая миру рисунки на руках, и таскал коробки по лестнице вверх, скрываясь за дверью. Он видел много таких историй, которые помогали ему создавать образы в своей голове. Именно тогда, выходя вновь на балкон, Сугуру захотел нарисовать одну из них. В дни, когда Гето-старший задерживался на работе, Сугуру прибегал на диван и ложился к маме на колени. Он смотрел в телевизор, а её тонкие пальцы нежно касались его волос, путаясь в чёрных прядях, уже отросших до плеч. Под звуки нового телешоу она рассказывала ему о том, как прекрасны цвета и как они ощущаются для неё. Голубой — это безмятежное небо после шторма. Красный — сочное сладкое яблоко, выращенное в саду. Зелёный — свежескошенная трава, которой пахнет каждое утро из окна. В каждый оттенок она вкладывала смысл, связывая их с чем-то важным, приятным и нужным. Когда Сугуру почти засыпал на её руках, она шёпотом повторяла ему, что настанет день, когда весь мир вокруг окрасится в насыщенные цвета, что он сможет увидеть их и ощутить, создавая свои личные ассоциации. Рассказывала, что чувство, которое пробуждает их, — это самое прекрасное чувство на свете и нужно просто подождать, а пока искать красоту вокруг себя, даже если всё чёрно-белое. Именно мама вдохновила его своими словами, именно с этого и началась его любовь к рисованию, именно тогда он начал выходить на балкон, а после взял в руки кисти. Вначале кривые рисунки, больше похожие на кляксы, но Гето не сдавался, продолжая упорно двигаться к своей цели. Он продолжал наблюдать за всем вокруг, смотря на всё иначе. Просматривая сквозь серость, он наблюдал другой мир, наполненный красками в ином смысле. Ловил взглядом детали, пытался передать суть, даже имея в арсенале скудную палитру. Сугуру не имел возможности «видеть» цвета, но обрёл возможность смотреть сквозь предметы и людей, цепляясь взглядом за главное и перенося это на бумагу. Сквозь года Гето взращивал свой талант, формируя из себя художника. Добившись определённых успехов ещё в школе, он постоянно слышал о том, что он родился одарённым, и ему было суждено рисовать, но Сугуру не был с этим согласен даже тогда, когда был ребёнком, а когда вырос, то полностью понял, что это полнейший бред и оправдание для многих. Чтобы создавать шедевры, необходимо потратить много часов, проводя тысячу раз по холсту только одну линию, пока с одного штриха не будет получаться ровная. Гето потратил ещё больше часов на то, чтобы научиться пропорциям, теням, акцентам, разбирался, как создавать композицию и не просто смешивать цвета, а понимать, сколько надо взять той или иной краски, чтобы добиться нужного оттенка. Он взрослел и совершенствовал свой талант, но единственное, что не менялось, — это цвет его картин. Все они продолжали оставаться чёрно-белыми. Поступив на художественный факультет института искусств, он постоянно слышал о том, что его максимум — это выставки с вместимостью на тридцать человек и что пока он «не видит» цвета, то путь в профессию закрыт. Его раздражали эти доводы, что только возможность различать цвета делает из тебя более востребованного, чем если ты достиг определённого совершенства в своём деле. Если твои картины в монохромной палитре, то твой талант никому не интересен. Сугуру продолжал рисовать, действуя наперекор общественному мнению. Он не хотел принимать устои, принятые обществом. Именно поэтому в один из дней его настигла сумасшедшая идея. Долгие месяцы, наполненные неудачами, ушли на то, чтобы понять, как ему, не видя истинных цветов, нарисовать их самостоятельно, передавая через свою картину, что-то большое. Это был новый вызов себе, который перерос в нездоровый интерес и слишком навязчивую идею. Гето не сдавался, и его стремление привело его к результату. Он понял, что при использовании нужных пигментов сможет нарисовать то, что задумал и картина будет в цвете, даже если её художник до сих пор не прозрел. Это был эксперимент, который стал успешным. Сугуру стоял перед своей новой картиной, но не знал, что испытывает. Работа была закончена. Хайбара, его помощник, с которым он был очень близок, восторженно смотрел на полотно. Гето же неожиданно для себя осознал, что относился к этому равнодушно. Оставив последний мазок на холсте, его страсть поутихла, больше не бушуя, как ураган, а становилась тихим штилем. Но мог ли он оценить свои работы по достоинству — сам? Увы, нет. Он не возвышал себя, но и бездарностью назвать не мог. Сугуру знал, что талантлив и гордился тем, чего смог достичь, но внутри себя он понимал, что ему этого мало. Он чувствовал, что сможет раскрыться ещё больше в своём искусстве, когда «прозреет». Но на свой двадцать пятый год жизни Сугуру Гето так и не встретил свою любовь. В его жизни так и не появился человек, способный пробудить в нём то пылкое, искреннее и особое чувство. Каждый его день был похож на предыдущий. Сугуру свыкся с тем, что вся его жизнь состояла из нескольких действий: безвылазно проведённые дни в мастерской, когда он рисовал без перерывов на еду и нормальный сон; большое количество выкуренных сигарет; мимолётные связи, способные удовлетворить только часть его потребностей, без обещаний о чём-то большем; депрессивные дни, проведённые дома в обнимку с котом и постоянная маска другого человека на лице, когда он выходил в общество. Всё его визуальное восприятие цветов сводилось к воспоминанию ощущений, которые со своими словами передавала ему мама и его развитая способность видеть чуть больше, чем остальные. Сугуру было тяжело признать то, что в новой реальности те, кто видят цвета, получают то, чего не всегда заслуживали, но, пряча свою гордость под семью замками, он всё же соглашался, сам для себя признавая потребность «видеть». Но безумная идея не давала Гето покоя, постоянно будоража создание. В глубине души он продолжал верить в то, что, даже если художник видит всё в градиенте чёрно-белых оттенков — он всё равно имеет право быть признанным. Именно так он и начал свой долгий путь до конечной точки, напротив которой сейчас стоял. Протерев руки влажным полотенцем, а после сухим, Гето отошёл дальше, вставая рядом с Юу. Сугуру вытащил сигарету из новой пачки и закурил, вновь вглядываясь в полотно. — Хайбара, что думаешь? Как назвать мне её? — стряхнув пепел в пепельницу, спросил Гето. — Это напоминает мне о безмерных водах или умиротворённом небе в летний день. Однако Ваше видение как художника имеет большую значимость, чем моё и чужое мнение, — тихонько проговорил помощник, убирая краски в стеллаж. Гето промолчал, но задумался. Этот мир не принадлежал ему, так как он может оценить то, что не видит по-настоящему. «Какого цвета небо? Какого цвета океан? Как я вижу его?» — бесконечные вопросы проносились как титры в его голове, оставаясь без ответа. Сугуру нарисовал впервые такую картину, но внутри была пустота. Он так хотел узнать, почувствовать что-то кроме вечного одиночества, но всё, что он мог, это смотреть на картину и видеть серый цвет там, где должен быть голубой.