Какого цвета небо?

All we need — loner deer С телевизора доносились: звук торможения шин и перестрелки. Они включили первый попавшийся фильм на стриминге, не сильно вдаваясь в подробности, о чём он, а сами, разобрав диван, легли, после того как сходили в душ — вместе, смывая с себя остатки возбуждения. Они быстро поели лапши быстрого приготовления, не заморачиваясь с чем-то более существенным и не забыв про Мартина, покормили его паштетом из утки, хотя серый демон продолжал обижаться, отворачивая мордочку, но всё же улёгся в их ногах. Годжо лежал на спине, а Сугуру рядом, облокотив свою голову ему на плечо. — Что с твоими руками? — взяв в свою руку ладонь Сатору, спросил Гето. Разглядывая ссадины, он понимал, что это не царапины Мартина, а что-то новое. — Долгая история. — нахмурился Годжо, но руку не отнял, переплетая их пальцы. — Что случилось? Выглядит так, будто ты с кем-то подрался. — уточнил Сугуру, внимательно разглядывая ранки, которые вроде и выглядели безобидно, но таили в себе, что-то более серьёзное. — Мой отец. — выдохнул Сатору. — Он вновь лезет в мою жизнь, и я немного вышел из себя. В порыве бешенства избил руль, бывает. — Годжо улыбнулся, но эта улыбка не выглядела весёлой и счастливой, она была наполнена переживаниями. — Расскажешь? — притянув к себе ладонь, Сугуру прикоснулся губами к каждой царапине. Приподняв взгляд, он обратил внимание, как нахмурились брови Сатору, а улыбка пропала, сменившись чёткой линией. Его глаза прикрылись на секунду, а другой рукой он коснулся переносицы. Гето часто замечал за ним этот жест, обозначающий по итогу, что Годжо о чём-то размышляет. Спустя минуту молчания, Сугуру не хотел нарушать его, боясь сбить Сатору, тот наконец-то отнял пальцы от лица и повернулся к нему. — Я уезжаю в Нью-Йорк через два с половиной дня, мини-командировка. — на одном дыхании проговорил Годжо, а потом продолжил: — Но дело не в этом. Мой отец недоволен тем, что я с тобой. — повернувшись к Сугуру полностью, а Гето убрав свою голову с плеча, смотрел на него, не понимая, что испытывает в этот момент, приоткрыв рот, он хотел, что-то сказать, но его прерывал Сатору, прижав палец к губам. Потом двумя руками он взял лицо Сугуру и придвинулся, смотря ему в глаза. — Ничего не говори сейчас, просто послушай меня, хорошо? — прошептал, прося Сатору. — Хорошо. — выдохнул свой ответ Сугуру, а внутри шок от услышанного, сменился паникой. В голове проносились мысли, но единственная, пожирала его сильнее остальных. Гето не был готов так рано расплачиваться болью за своё мимолётное счастье. — Я не знал говорить с тобой об этом или решать всё самому. — голос Сатору был сбитым и Сугуру чувствовал, как задрожали его руки. — Мой отец. — Годжо остановился, вдохнув воздуха. — Он очень суровый человек, заложник своих принципов, поэтому с ним сложно, но, Сугуру, мне всё равно, я так чертовски боюсь всё потерять, но больше всего боюсь потерять тебя. — снова тихий выдох коснулся кожи лица Гето, а он продолжал смотреть, проживая бурю, которая норовила вырваться наружу. — Не знаю, возможно, будет звучать очень глупо, мы знакомы всего ничего, но когда думаю, что больше не смогу прикоснуться к тебе или просто поговорить, то умираю, где-то тут. — Сатору убрал одну руку, приложив её к своему сердцу. — Я обещаю тебе, что сам решу вопросы с отцом, но будь осторожен, Мицуо коварен. Я буду защищать тебя, но всегда говори мне, что происходит. Мы справимся, верно? — на последнем слове, Годжо улыбнулся, продолжая держать свою руку у рёбер. — Верно. — ответил Гето, накрывая своей ладонью, ладонь Сатору. — Мы справимся. — добавил он улыбнувшись. — Я влюблён в тебя, ты знал? — одними губами произнёс Годжо, но Сугуру всё понял. Страх отступил, сменившись облегчением. Он чувствовал себя уязвимым, но верил Сатору, а от этого был счастлив. — Я тоже. — вернул Сугуру ему его же ответ из машины и улыбнулся. Сатору притянул его ближе и поцеловал, без натиска, легонько касаясь губ и поглаживая щеку. Больше они не говорили, просто обнимаясь, каждый молчал о своём, но ощущение дома, не покидало их. Усталость Сатору взяла вверх и когда он уснул у Гето на коленях, он гладил его волосы, а потом, чтобы не разбудить, аккуратно приподнял и уложил на подушку, укрыв пледом из комнаты. На часах было всего пять часов, и Сугуру хотел бы поваляться рядом, но его охватило вдохновение. Оно заструилось по венам, как лава, обжигая все участки кожи, требуя выхода, отдаваясь покалыванием в подушечках пальцев. Поднявшись, Гето оставил записку на холодильнике, насыпал корм Мартину и ушёл, тихо закрывая за собой дверь.

***

Echo Sax End — caleb arredondo Добравшись до мастерской, он зашёл в лофт, зажигая свет. Снова чувствовалась рука Хайбары, ведь всё было убрано на свои места, хотя он прекрасно помнил, что последний раз, когда он здесь был, то оставил беспорядок. Сняв куртку, он переоделся в фартук, включил динамики, подключая айпод, а потом подошёл к стойке с красками. Два стеллажа двух палитр. Одна чёрно-белая, а вторая цветная. Приблизившись ближе к флаконам, он начал проводить по ним пальцами, читая этикетки. Из основных оттенков, из которых формируются остальные цвета, он видел: красный, жёлтый, зелёный и фиолетовый. Вытащив их, он отнёс флаконы к холсту, а потом вернулся обратно, выискивая ещё несколько цветов, которые хотел использовать — белый и голубой. Цвет небосвода оставался для него неизведанным, но его постоянно к нему тянуло. С момента, как он начал различать, как ощущается окружающий его мир в новой палитре, всё начало приобретать новый смысл. Его взгляд художника, каждый день цеплялся за всё, что он видел по-новому. Деревья на улице, здания, люди, элементы декора, абсолютно всё теперь имело акценты на фоне чёрно-белых переливов. Сугуру расстраивало, что он не видел всё полностью, надеясь, что скоро это изменится, но уже этой крупицы было достаточно, чтобы фантазировать о новых сюжетах для своих картин. Ещё раз пройдясь глазами по полкам, Гето удивился. То, что изначально было чёрным, серым и белым, слабо, но приобретало новый оттенок, он ещё не мог различить полностью, как выглядят коричневый, оранжевый и малиновые цвета, понимая их названия только по надписям на наклейках, но обрадовался, как ребёнок. Каждый день он был благодарен, что становился полноценным. Сев напротив пустого полотна, он вытащил палитру для смешивания и маленькую кисть. Плавными штрихами Гето делал набросок своей спальни и очертания двух фигур, которые пока не имели ничего общего с образами, всплывающими в голове. Сугуру улыбнулся своим воспоминаниям, чувствуя предвкушение. Запомнив достаточно, он начал прорисовывать торс Сатору. Уделяя внимание кубикам пресса, которые напрягались, когда он проводил по ним языком. Четыре из них имели более чёткий рельеф, чем два последних, которые только начинали формироваться под бледной кожей. Переходя к упругим мышцам груди, которая двигалась в такт его сбитому дыханию, Сугуру отмечал для себя россыпь маленьких родинок, раскиданных в разных местах, формируя созвездия. Многие считают родинки чем-то непривлекательным, но для Гето они были особенными, дополняющими тело человека, который занимал особое место в его сердце. Несколько движений рукой и острые ключицы появились ниже объёмной шеи, дополненной едва выпирающими сухожилиями и венами. Вытянутые косточки привлекали взгляд Гето с самой первой встречи, а странное желание, коснуться их зубами, были воплощено сегодня. Параллельно им из-под руки Сугуру начали появляться широкие плечи с округлыми бицепсами. И хотя Годжо пожаловался тогда на берегу на то, что он менее спортивный, чем он, Гето считал иначе. Мышцы плеч, как вал морских волн, перекатывались под касаниями его ладоней и пальцев. Сугуру обращал внимание на еле заметные растяжки кожи, хотелось проложить дорожку из поцелуев по каждой из них, почувствовать шероховатость языком, запоминая каждую выемку не только визуально, но и осязать. Вниз тянулись предплечья с выступающими от напряжения венами, кожа Сатору была прозрачной, что позволяло разглядеть переливы фиолетового, уходящего в новый, пока неизвестный для Гето цвет. Он до сих пор помнил капли воды, стекающие по ним, когда Годжо зашёл в мастерскую после душа. Тщательно проводя кистью, Сугуру прорисовывал линии пальцев, не забывая о каждом сгибе фаланг и не забыв про маленький пластырь, проигнорировав новые раны на костяшках рук. Вернув кисть чуть ниже, Сугуру закусил губу, приступая к более интересной части тела Сатору. Он и до этого рисовал обнажённых людей, но никогда тех, с кем спал или имел хоть какой-то сексуальный опыт. Косые мышцы уходили вниз после движений кистью, а полоска из волос, почти была не видна, из-за светлых, почти прозрачных волосков. Гето пришлось еле касаться полотна, чтобы соблюсти натуральность. Несколькими неровными линиями он нарисовал возбуждённый член, сохраняя естественные пропорции. Прикрыв глаза, Гето вспоминал, как погрузил его в рот наполовину, но головка коснулась нёба, вызывая лёгкое чувство тошноты, быстрые толчки погружали его глубже, доходя до гланд, теперь уже вызывая дискомфорт, но ему не хотелось это заканчивать. Гладкая, без лишней кожи головка, была чуть шире основной плоти, с выступающей каплей смазки. Сугуру тяжело задышал, вспоминая о том, как проводил по ней языком, слизывая сладко-солёный привкус. Сглатывая слюну, Гето показалось, что он вновь его ощущает. Сейчас он переносил на холст всё, что запомнил и что никогда больше не забудет. Гето давно не отключался от реальности, когда рисовал, но сегодня он был поглощен своей жаждой ещё больше, чем в день, когда пытался нарисовать маму. Тогда у него ничего не получалось, но сейчас, смотря на то, что он видел, он улыбался. Это было превосходное полотно, даже пока будучи наброском, оно выглядело идеально.

***

Empire State Of Mind Jay-Z, Alicia Keys Сегодня настал день вылета в Нью-Йорк. Надев на лицо маску отстранённости и равнодушия, Сатору внутри себя погибал. Все эти дни до, он провёл с Сугуру, периодически выполняя рабочие задачи с ноутбука, лёжа на диване в уютной гостиной. Все эти дни он больше не вспоминал о предстоящей поездке, а они с Гето больше не говорили об этом. Тот неожиданный разговор прибавил уверенности, но как только Годжо прибыл в аэропорт, его вновь охватила паника. За все годы он выучил отца достаточно, чтобы понимать, что легко ничего не закончится. Поднимаясь по трапу в частный самолёт, его встретила милая стюардесса, с голливудской улыбкой она поприветствовала Сатору, провожая к креслу. Мицуо сидел на другой стороне, на столе перед ним были разложены бумаги, а напротив него сидела его ассистентка, кажется, её звали Изуми, но Годжо плохо помнил. Странно было увидеть её, ведь в основном она отвечала за вопросы искусства. — Здравствуй, отец. — поздоровался Сатору, беря в руки меню на одну страницу и начиная разглядывать. Стюардесса закрыла дверь самолёта, садясь на своё место. — А где господин Ватанабэ, разве он не должен был полететь с нами? — нахмурившись, уточнил Сатору. — Здравствуй, Сатору. — безэмоционально бросил мужчина, продолжая изучать документы. — Господин Ватанабэ полетит отдельно от нас и прилетит чуть позже, а это Изуми. — показав рукой в сторону девушки, Мицуо продолжил: — моя ассистентка, вы уже виделись. Она летит с нами, в Нью-Йорке проходит выставка Кристофера Вула. — ответил Мицуо на его немой вопрос. — Меня особо не касаются вопросы искусства, так что мне неинтересно. — ответил Сатору, подзывая рукой стюардессу. Она, быстро среагировав, подошла к нему. На бейджике виднелось имя «Айя». — Айя, принесите мне, пожалуйста, двойной скотч и дольки лимона. — вежливо обратившись к девушке, Сатору улыбнулся, сохраняя непринуждённость. — Конечно, Годжо-сан, что-нибудь ещё? — уточнила девушка. — Нет, благодарю. — Айя кивнула, вновь улыбнувшись и озвучив, что сейчас всё принесёт, как только она скрылась за шторкой, закрывающей основной салон, от рабочей зоны экипажа, Годжо-старший оторвал свой взгляд от документов и повернулся к Сатору. — Не особо касаются вопросы искусства и тебе неинтересно? Звучит неубедительно, Сатору. — в голосе Мицуо слышалась насмешка, а его брови поползли вверх. — Что тебя так удивило? Ты прекрасно знаешь моё отношение к твоей страсти, так что не вижу ничего странного. — пожав плечами, ответил Годжо, чувствуя нарастающее напряжение между ними, которое в принципе никогда не спадало. — То есть твой художник больше не входит в список твоих интересов? — выжидающе бросил мужчина, смотря Сатору прямо в глаза. Годжо не отводил взгляда, замечая, как Изуми вжалась в кресло, пытаясь себя чем-то занять, она явно чувствовала себя лишней, при личном разговоре начальника и его сына. — Ошибаешься отец, он занимает лидирующую позицию моих интересов, а что касается нашего разговора в офисе, то я больше не боюсь тебя. — спокойно проговорил каждое слово, Годжо сделал глоток из бокала, который принесла стюардесса. — Интересно. — усмехаясь протянул Мицуо. — Хорошо, пусть будет так, посмотрим, что выйдет по итогу твоего сопротивления. — в глазах мужчины загорелся огонь, а его голос не выражал ничего хорошего. Сатору ощущал, что отец на грани взрыва, ведь вёл себя слишком спокойно. Сжимая под столом кулаки, Годжо незаметно вдыхал и выпускал воздух, стараясь не выдавать себя. Бросив вызов Мицуо, он понимал, что теперь всё будет по-другому, но ему было тяжело предугадать действия отца. — Оставь это между нами. — попросил Сатору, надеясь на остатки благоразумия Годжо-старшего. — Ты же знаешь, что он талантлив, не закрывай ему дорогу к его мечте, не будь таким жестоким, ты ведь не такой. — он старался достучаться от Мицуо, как это делала мама, она всегда имела какое-то волшебное влияние на нрав отца. — Я сам решу, что мне делать, Сатору, а если ты объявил мне так называемую войну, то будь готов к разным последствиям. Пока мне нет надобности трогать его, но будь уверен, что это только пока. — мужчина закончил свою мысль, вернувшись глазами к документам, а Сатору развернул голову к иллюминатору. Самолёт уже поднялся над Токио, скрывая город под толщей облаков, а лучи солнца пробивались через пушистые белые края. Годжо достал телефон и, открыв камеру, сделал несколько снимков, решая отправить их Сугуру, когда коснётся земли на другом континенте.

***

Двенадцатичасовой перелёт давал о себе знать, и хоть кресла их самолёта были достаточно удобные, чтобы на них поспать, Сатору не мог сомкнуть глаз. Спускаясь по трапу, он чувствовал усталость. В Нью-Йорке было восемь утра, когда в Токио было уже начало десятого вечера. Неудачный выбор времени вылета прибавил проблем. Встреча с Ватанабэ и его дочерью должна пройти сегодня вечером, к которой он был абсолютно не готов. Разговор в самолёте с отцом не добавлял спокойствия, но Годжо решил следовать своему плану. Его действия ему казались логичными. Изначально он познакомится ближе с дочкой Ватанабэ, а потом постарается выяснить, каких она взглядов, таких же консервативных или же нет и какой у неё отец. Сатору, казалось, это важным, ведь, возможно, появится возможность надавить на отца со стороны партнёра. Он знал, как дорожит своим бизнесом Мицуо, так что решил действовать изнутри. Годжо волновался за Сугуру, но уже связался с общим другом семьи, Нанами, прося помощи. Кенто, как и всегда, выражал своё недовольство, что его беспокоили, но зато Сатору выяснил, что отец тоже к нему обращался. Годжо был рад, что Нанами отказал Мицуо, ведь тот требовал убрать имя Сугуру из списка начинающих популярных художников, который составила редакция Кенто. Нанами был журналистом, но всегда действовал по совести. Больше Сатору не разговаривал с отцом, а тот не обращался к нему, постоянно беседуя с Изуми, которая тряслась как осиновый лист, чувствуя настроения Мицуо. Погрузив свой багаж в такси, они выехали в сторону отеля, который располагался в Верхнем Ист-Сайде. Сатору уже бывал в Нью-Йорке, но каждый раз приезжая, наслаждался. Удивительная особенность совместить в себе каменные сооружения, с периодически всплывающими зелёными скверами. Сейчас, когда он видит большую часть цветов, этот город предстал перед ним в новом амплуа. Жёлтые такси, которых было больше, чем обычных машин, проезжали рядом с ними в потоке, а уже вышедшее из-за горизонта солнце, пускало блики на стёкла высотных зданий, создавая чудные переливы. Годжо засматривался на проносящиеся мимо кварталы, отмечая, что каждый из них отличался своим бытом и культурой. Нью-Йорк был большим городом из множества маленьких кварталов — именно это и привлекало Годжо. Стоя на светофоре, он обратил внимание, что они проезжали мимо тайм сквера, на котором даже с утра были толпы народу, а на экранах всплывали постоянно сменяющие друг друга баннеры, именно эта улица напоминала Сатору о Токио, и он был уверен, что Сугуру Нью-Йорк пришёлся бы по вкусу. Годжо решил, что обязательно должен свозить его сюда. Уже поднявшись в номер, он завалился на кровать, доставая телефон и открывая нужный диалог мессенджера.

Сатору Годжо: «Привет, я уже в номере, долетел и всё хорошо)» 09:10 АМ Сатору Годжо: «Я, конечно, слаб в эстетике, но думаю, что это прибавит тебе вдохновения ;)» 09:11 АМ

Следующим сообщением Сатору прикрепил файлы с фотографиями из окошка самолёта и такси. То, что ему показалось красивым, он решил фотографировать всё, чтобы отправлять Гето. Телефон недолго пребывал в молчании, оповещая громким звуком, что пришёл ответ.

Сугуру Гето: «Привет, я рад! Ты лгун, всё очень красиво ;) ” 09:12 АМ (23:12 РМ Токио) Сатору Годжо: «Ты бывал в Нью-Йорке?;)» 09:14 АМ Сугуру Гето: «Пока не было такой возможности ;)» 09:15 АМ Сатору Годжо: «Съездим вместе ;)» 09:15 АМ Сугуру Гето: «Я был бы рад, какие планы на сегодня? ;)» 09:16 АМ Сатору Годжо: «Вечером встреча, а сейчас думаю поспать. Не спал в самолёте)» 09:17 АМ

Сатору так и не сказал несколько дней назад Сугуру, что поездка в Штаты не только деловая, но и сводническая, а сейчас понимал, что глупо было это скрывать, теперь размышляя, как рассказать об этом.

Сугуру Гето: «Отдыхай, не буду тебя мучать, мы с Мартином уже скучаем ;)» 09:18 АМ Сатору Годжо: «И я по вам, напишу вечером, когда ты уже проснёшься ;)» 09:19 АМ Сугуру Гето: «Буду ждать ;)» 09:20 АМ

Сатору отложил телефон и улыбнулся. Переписки с Сугуру приносили ему приятное тепло и с мыслями о лучшем, он уснул, поставив будильник, чтобы он прозвенел через пять часов, вполне достаточно, чтобы хоть немного чувствовать себя лучше.