Яд к твоим губам

Скорбей моих не вылечит твой стыд. Ты каешься, но горько мне теперь: Несущему тяжелый крест обид Твоя печаль не возместит потерь. У. Шекспир. Сонет 34

      В баре было шумно и тесно. Оглядываясь по сторонам, Боромир невольно спрашивал себя, кто все эти гуляки, способные напиваться и танцевать во вторник вечером. Впрочем, толпа народа в «Мордоре» в ночь на понедельник объяснялась тем же — в Арноре никто не работает шесть дней в неделю по шестнадцать часов. Здесь вообще мало кто работает в привычном для цивилизованного гражданина смысле, от низов до сильных мира. И время ещё детское, начало девятого, а многие гости уже были пьяны.       Самый большой зал «Амон Хена» был отдан под ресторан и сцену, из него через высокие арки, завешанные портьерами, можно было попасть в залы с тихим баром, отдельные кабинеты, бильярдную. Боромир привычно оценивал обстановку как поле битвы. Он приметил нескольких мордоворотов у барной стойки, занятых вялой беседой, лёд в их стаканах уже практически растаял, значит, занимала их не выпивка. Первый и второй стол у сцены пустовали, за четвёртым собралась компания смуглых людей, чересчур громко смеющихся и много пьющих, разговаривали они на грубом диалекте южных районов. И, как показалось Боромиру, проводили его внимательными взглядами.       А за третьим столом сидел Лурц. Огромный орк, гораздо выше привычного для этой расы роста, с серовато-синей кожей, с угольно-чёрными волосами, частью свалявшимися в длинные спутанные пряди, частью заплетёнными в косички. Его жёлтые глаза напоминали звериные, узкий вытянутый зрачок пересекал радужку, то расширялся, то превращался в нитку, реагируя на каждую смену настроения владельца. При приближении лейтенанта Боромира к столику эти зрачки на мгновение сделались широкими как блюдца. Словно у кошки, заприметившей добычу.       На Лурце был белый костюм. Белая рубашка, с расстёгнутым на пару пуговиц воротником — он просто не сходился на широченной шее орка — белые брюки, зрительно делающие его коротконогую тумбообразную фигуру ещё шире. В коротких толстых пальцах лежала тлеющая сигара, на узких фиолетовых губах играла ухмылка.       — Я уж думал вы не придёте, — сказал Лурц, разглядывая Боромира. — Но вы и правда не трус, лейтенант.       — Я обещал, — коротко ответил Боромир.       — Присядете? — предложил Лурц, затягиваясь сигарой.       Боромир оглянулся. У стола стоял только один стул, занимаемый широкой задницей Лурца. Чтобы исполнить любезное приглашение, пришлось отойти к соседнему столику и взять стул оттуда. Начальник третьего участка просто излучал гостеприимство.       Боромир расстегнул пальто, но снимать не стал, всем своим видом давая понять, что задерживаться не собирается. Он снял перчатки и бросил их в шляпу, положил ту на стол рядом с собой, сел, сцепил пальцы в замок и внимательно посмотрел на Лурца.       — Я слушаю, — сказал он. — О чём вы хотели побеседовать?       — О взаимовыгодном сотрудничестве, — ответил Лурц, протянул лапищу, стряхнул пепел в пустую чашку.       — Я не ищу выгоды. Мне от вас ничего не нужно.       — Много ли вы знаете о своих желаниях, — усмехнулся Лурц. Он залез во внутренний карман пиджака и вытащил узкую металлическую коробочку. Раскрыл и положил на стол перед Боромиром.       В коробке лежал шприц, точь-в-точь как тот, что Боромир нашёл в «Мордоре» на утро после облавы. Только целый, наполненный золотистой жидкостью, мерцающей завораживающим перламутром. Крошечная капля раствора поблёскивала на острие иглы, шприц был наполнен несколько минут назад. Ещё тёплый после стерилизации, он обещал безболезненный укол и наслаждение.       Боромир отдёрнул руку, протянутую было к коробке, едва коснулся гладкой стали и тут же очнулся. Он поднял взгляд на Лурца, увидел пляшущее пламя в глубине его потемневших глаз. Чудовищное объяснение произошедшему в «Мордоре» и позже обрушилось на Боромира и расставило всë по местам.       — Вы сошли с ума, — прошипел он, резко понижая голос и оглядываясь по сторонам. — Вы… зачем?!       — Чтобы мы могли стать друзьями, лейтенант, — тихо ответил Лурц. — Я скуп в цене на нематериальное, но за ваше дружелюбие готов платить, сколько скажете.       — С чего вы решили, что меня можно купить? — прорычал Боромир в негодовании. — Да как вы…       — Всем неподкупным просто ещё не предложили хорошей цены, — оскалился Лурц. Зубы у него были жёлтые, кривые, очень длинные. — Деньги вам не нужны, положение наверняка предлагал папаня. Но что, если вам нужно иное? — Лурц бросил взгляд на коробку со шприцем, лежащую на белой скатерти ровно посередине стола. — Окрыляющее чувство, правда? Всё возможно, всё подвластно, и всё, что вы делаете, правильно.       — Похмелье только штука неприятная, — зло поморщился Боромир. — Когда понимаешь, сколько ошибок наделал.       — Есть выход — принять ещё дозу, — Лурц наклонился вперёд и пододвинул коробку ближе к Боромиру. — Лекарство от сомнений. Берите. Эта штука так опасна, как говорят, только в больших дозах, если же использовать как лекарство, она упрощает жизнь. Это не деньги и не должность, я предлагаю куда больше — чистую совесть и уверенность.       — Точнее, отсутствие совести, она отваливается как гнилью поражённый орган, — ответил Боромир.       Он внимательно смотрел на шприц, глубоко и медленно дышал, чтобы справиться с волнением и гневом. В спокойном мерцании наркотика ему виделись картины позапрошлой ночи, мёртвый эльф, орк с развороченным черепом — выстрел в упор раскрошил ему череп. Тупая боль под лопаткой всё ещё давала о себе знать, именно туда пришёлся удар, игла на шприце была другая, для вены, толстая и длинная, как шило. Значит вот как всё было. Лурц, решив, что не может купить назойливого лейтенанта по известным ему расценкам, решил создать новые. Помолчав минуту, Боромир решил сыграть в эту игру до конца. Он поднял взгляд на Лурца.        — А что взамен?       — А взамен, — Лурц вальяжно откинулся на спинку стула, снова закурил, растянул губы в пугающей кривой улыбке. Кажется, он решил, что дело готово. — Вы не пытаетесь отбирать мою работу.       — Хм, — Боромир сделал вид, что задумался. — Если память мне не изменяет, четыре года, что я служу на нынешнем месте, после перевода из первого участка, я только и делаю, что вашу работу. Начиная с дела Таклина, если помните.       — Так вот, ты больше не делаешь мою работу, — с нажимом повторил Лурц, показывая зубы. — Сначала я думал, что пацан в штанах на подтяжках хочет просто выслужиться за мой счёт, — зло сказал он, раздавливая сигару об пепельницу, — а потом оказалось, что у тебя привычка такая — переходить дорогу кому не следует. Я по-хорошему прошу.       По-хорошему, усмехнулся про себя Боромир. По-хорошему на языке Лурца означало подослать к мешающей фигуре бандита, всадить в него иглу, подсадить на дрянь и снабжать потом зависимого всё возрастающими дозами до состояния овоща или каторжника. Кто в своём уме согласится на такое?! Глядя в жёлтые глаза с играющими подвижными зрачками, Боромир вдруг понял, что согласие Лурцу и не нужно. Если лейтенант сейчас откажется, каким-то чудом найдя в себе силы противостоять всё растущей тяге к «Кольцу», ему силой загонят вторую дозу. А потом или вызовут сюда патруль, все слова лейтенанта против капитана третьего участка называя помутнением на фоне отравления, или… Вряд ли к утру у измученного ядом сознания останется хоть один весомый аргумент против третьей дозы.       Боромир не ощущал страха, только отчаяние. Он будто сражался с полчищем врагов, которым не видно конца и края. Безнадёжная схватка, накатывающее бессилие, и кто-то стреляет в него, стоя чуть в стороне. Пуля проходит через плечо, дробит лопатку, отзывается болью до самых кончиков пальцев — как в баре «Мордор». Но это не смертельно. Больно, но не мешает. А теперь «Амон Хен», как насмешка над всем, чему Боромир пытается служить. Слова Лурца, его взгляд и ухмылка — вторая пуля, вошедшая на дюйм в сторону от сердца. Внутри становится горячо и больно, потому что Лурц прав. Все покупаются в этом городе, все. Боромиру некого здесь защищать.       Светлая скатерть, серая сталь шприца, золото его содержимого, тёмно-красное дерево дорогого паркета, слепяще-белый костюм Лурца — всё плыло у Боромира перед глазами. Испытав на себе власть «Кольца», он вдруг отчётливо понял, что Гондор от этой отравы ему не спасти. В мгновение слабости Боромир опустил голову и коснулся лица рукой, ему действительно сделалось дурно. Лурц с ухмылкой во второй раз придвинул ближе шприц. Боромир вцепился взглядом в это серое пятно, отметая золотые переливы. Серые, как сталь, глаза смотрели на него через тошнотворную круговерть. Смотрели с отрезвляющим холодом.       Качнувшись, будто действительно подстреленный, Боромир поднялся. Злость и долг в нём взяли верх. Он достал перчатки, натянул одну и этой рукой осторожно поднял коробку со шприцем. Лурц широко улыбнулся. Боромир захлопнул коробку и опустил её в карман. Улыбка на лице капитана третьего участка погасла также резко.       — Что ты задумал, куколка? — издевательски спросил он.       — Вы наполняли шприц? — спросил Боромир в ответ. — Впрочем, даже если нет, не важно. На футляре остались ваши отпечатки. Управлению это понравится, — он взял вторую перчатку и шляпу. — Я вас выслушал, мой ответ «нет».       — Ты никуда не пойдёшь, — прорычал Лурц. Он вынул откуда-то из-за пояса штанов револьвер, сжал в ладони, снял оружие с предохранителя. — И я не спрашивал согласия.       — Устроите стрельбу в баре? — спросил Боромир, оглядываясь по сторонам. За соседним столом, где сидела пьяная шумная компания, сделалось совсем тихо, все присутствующие смотрели на третий столик. Громилы у бара слезли с высоких стульчиков и вразвалку двинулись в большой зал, не выпуская стаканов из рук.       — Это мой бар, — усмехнулся Лурц. — Как и «Мордор», тебя же не смутило пристрелить там моего друга. Я не побрезгую и твои мозги размазать по паркету. Нет лейтенанта, нет и проблемы. — Он поднял пистолет и словно в шутку прицелился Боромиру в голову. — Кто отдал приказ об облаве в «Мордоре»?       — Никто, — покачал головой Боромир. Он невзначай положил руку на спинку своего стула.       — Да брось, ты дурак, но не до такой же степени, — рыкнул Лурц.       — До такой, — кивнул Боромир.       И швырнул стул в сторону, в стол смуглорожей компании, уже вытягивающей револьверы из карманов. Потом пригнулся и поднырнул под стол, за которым они с Лурцем сидели, поднял и опрокинул его на орка. Прозвучал выстрел, пуля, предназначавшаяся лейтенанту, ушла куда-то в потолок, срикошетила и разбила лампу.       В зале началась суматоха, крики, беспорядочная пальба. Часть пьяной публики решила, что это очередная забава вечера, другая в панике бросилась к выходам с уверенностью, что их грабят. Лурц ревел от гнева как раненый вепрь, велел отыскать лейтенанта и выпустить ему кишки. Боромир прятался за стойкой официантов, стараясь держать в поле зрения и Лурца, и всех его бандитов. Зал быстро пустел, смешаться с толпой не получилось, подставлять гражданских под пули — Боромир был уверен, что в него будут ещё стрелять — он не хотел. Оставшись в одиночестве против дюжины крепких ребят с оружием, Боромир мучительно пытался найти выход из ситуации, но идей, кроме как выходить на дула, не появлялось.       — Выходи, парень, — почти ласково сказал Лурц, медленно поворачиваясь в центре зала и указывая пистолетом то на стол, то на упавшую гардину. — Ну порезвился, поиграл в героя и хватит. Ты же понимаешь, что я теперь твой единственный друг. Управление тебя по головке не погладит за «Мордор», если ты мне не солгал. Кто ж суётся в такие места без приказа.       — А ты, стало быть, словечко замолвить можешь? — крикнул Боромир из своего укрытия.       Лурц тут же развернулся и махнул рукой парочке своих ребят.       — Могу и сделаю, парень, — ответил он, медленно подходя ближе. — Уж поверь. Я всё улажу с твоими выходками, никто ни в чём тебя не обвинит.       — А взамен я должен стать вашим другом.       — Ну хотя бы не врагом.       Боромир наблюдал, как Лурц и его подручные подходят ближе. Одновременно он быстро как мог откручивал кончиком ножа, вынутым из кобуры, шурупы, которыми тяжеленная стойка с резными деревянными колоннами и громоздкой конструкцией для подвешивания бокалов крепилась к полу.       — А если я всё-таки скажу нет? — спросил Боромир, надеясь потянуть время.       — Я пристрелю тебя, — ответил Лурц с такой серьёзностью, что сомнений не оставалось — пристрелит. — Кому ты сказал, где и с кем встречаешься сегодня? Такие, как ты, — не говорят. Никто не знает, где ты. Я скажу полиции и взволнованному папане твоему, что прождал весь вечер в другом месте. А тебя к концу недели выловят из Андуина, зелёного, распухшего и насмерть обколотого наркотой. Бесславный конец Белого Офицера. Но сначала, — Лурц был уже совсем близко, он наклонился, приближая морду к краю стойки и заговорил едва слышным шёпотом, — сначала ты у меня пулю попросишь. Я долго смотрел на твои выкрутасы, станцевал ты мне на нервах знатно.       — Переговоры зашли в тупик, — резюмировал Боромир с мрачным весельем. — Но кое в чём мы достигли согласия. Пристрелить вас я хочу не меньше.       — Нечем тебе, — расхохотался Лурц. — Пистолет ты сдал.       Смех его резко оборвался, перешёл в злой вой, когда на голову посыпалось стекло, фарфор и бутылки. Стойка накренилась, но не упала, Боромир навалился всем весом, толкнул, но почувствовал на горле широкую лапу, пережимающую дыхание. То ли Лурц, то ли его друзья — кто-то из них всё-таки добрался до Боромира. Перед глазами заплясали звёздочки. И в первое мгновение Боромир решил, что возникший как из-под земли человек ему привиделся. Из дверей кухни, откуда, казалось, уже сбежали все работники, метнулась тень, через секунду превратившаяся в Эстеля.       Раздался звук удара, чей-то вскрик, выстрелы. Боромир почувствовал, что снова может дышать. Он оглянулся, увидел на полу тело кого-то из орков, услышал возню и требовательный крик бродяги «опрокинь стойку!». Боромир снова навалился на колонны и наконец сдвинул их, вся конструкция накренилась и с оглушительным грохотом рухнула на пол, осыпая всё вокруг стеклом и щепками. Кого-то из орков придавило, слышались хрипы и стоны. Боромир выскочил из-за обломков и бросился к дверям, но путь ему преградил один из уцелевших охранников. Тут же рядом снова появился Эстель, он схватил Боромира за плечо и дёрнул в сторону.       — Через кухню, — крикнул он. В руке у его был пистолет одного из поверженных противников. — Бегом!       Петляя между столиками, Боромир бросился к дверям в кухню. Вслед слышались вопли Лурца и выстрелы. Яркая тупая боль снова обожгла лопатку, потом что-то ударило в плечо, кожу будто калёное железо коснулось. Боромир упал, перевернулся через голову, не останавливаясь снова вскочил на ноги. Выстрелы остались позади, они с Эстелем бежали через кухню, по пути сваливая на пол кастрюли и чаны, чтобы замедлить ход преследователям, если таковые будут. Наконец впереди замаячили двери чёрного хода, и оба беглеца выскочили на крыльцо во двор, захлопнули за собой дверь, одновременно навалившись на створку плечом. Эстель поискал взглядом в валявшемся вокруг мусоре что-то, пригодное для засова, подобрал несколько палок, бросил их Боромиру, тот застопорил дверь.       — Уходим, — скомандовал Эстель, будто всю жизнь это делал. Он толкнул Боромира в спину, увлекая в тёмные подворотни, прочь от бара и центральной улицы, где слышался всё нарастающий гомон толпы и вой полицейских сирен.       — Отдайте мне то, что дал вам Лурц, — сказал он, останавливаясь в тени, куда не доставал свет окон, фонарей и ярких вывесок.       — Что? — Боромир даже не понял сначала, о чём идёт речь, потом вспомнил о коробке со шприцем в кармане. — Нет.       — Отдай, — на тон суровее велел Эстель. Потом одним движением прижал Боромира к стене, снова схватил под горло, навалился всем телом, не давая пошевелиться. Боромир почувствовал чужую руку, забравшуюся в карман пальто.       — Нет, — прохрипел он, пытаясь выкрутиться из захвата, но во внешне сухом и поджаром теле оказалась невероятная сила, хватка бродяги была воистину стальной. Второй раз за четверть часа Боромир хватал ртом воздух и думал только о новом вдохе. Казалось невероятным, что этот человек, способный держать лейтенанта едва ли не на весу как котёнка, терпел от него унижение и насилие.       — Вы ещё достанете, — бросил Эстель, пряча в карман добытую коробку и отпуская Боромира. Тот закашлялся и съехал по стене. — А мне нужно чем-то рассчитываться. По вашей вине я потерял крупную партию и отвечаю за неё головой.       — Я тоже, — хриплым голосом ответил Боромир. — Это улика. Против Лурца. Она нужна… — он осёкся и зашёлся кашлем. — Как вы вообще… вы следили за мной? Или за Лурцем? — спросил он, сидя на земле и глядя на Эстеля сверху вниз. Тот пожал плечами, этот жест можно было расценивать как «думай, что хочешь». — Война группировок, значит, — вздохнул Боромир.       Эстель ничего не ответил. Он стоял перед Боромиром, разглядывал его, потом достал из кармана брюк портсигар, вынул сигареты, предложил, усмехнулся, когда Боромир отрицательно покачал головой. Сигареты, на сколько Боромир мог судить, были дорогими, марочными, не самокрутка из пыли и плесени. Кто же всё-таки этот человек?       — У вас кровь, — Эстель кивнул на плечо. Боромир повернул голову, коснулся дырки на рукаве пальто, ощутил на пальцах влагу. Разведя края порванной ткани, присмотрелся к ране.       — Просто ссадина, — сказал он морщась. — Кожу рассекло.       — Больше ничего?       Терзаемый сомнениями, Боромир снял пальто и провёл рукой спине, Эстель велел повернуться и сам окинул взглядом тыл лейтенанта. Рубашка была чистой и сухой, никаких следов крови. Вероятно, саднило старый синяк, боль уже почти прошла.       — А вас не задело? — спросил Боромир, застёгивая снова жилет и накидывая пальто.       — По мне тяжело стрелять, — ответил Эстель. — Я умею быть незаметным.       — И тем не менее я с вами сталкиваюсь второй раз, — напомнил Боромир. — За два дня. Что вам мешало стать незаметным тогда?       — Любопытство, — медленно сказал Эстель, наклонив голову набок, внимательно глядя Боромиру в лицо.       — Полагаю, оно было удовлетворено, — жёстко сказал Боромир. В нём снова проснулись злость на самого себя, раздражение и страх. Эстель же будто видел его насквозь.       — Вы всегда в страхе прячетесь за жестокостью, лейтенант? — спросил он.       — Мне нечего бояться, — ответил Боромир. Голос у него звучал предательски хрипло, в горле пересохло.       — Но плечи у вас не от смеха дрожат, — сказал Эстель, возвращая Боромиру его же фразу, сказанную в маленькой чёрной комнате почти двое суток назад. — Вы боитесь. Но мало боитесь. Я ведь могу превратить вашу жизнь в пытку.       — Какое удивительное сходство между дунэдайн — вы же из этого рода, верно? — и орком, — процедил Боромир. — Лурц пригласил меня сюда с той же целью,       — Что он вам предложил?       — А этого я не скажу. Тайна следствия.       — Я ведь тоже владею одной вашей тайной. — Эстель достал коробок спичек, раскурил сигарету, которую всё это время вертел в пальцах, затянулся. Крохотный красный огонёк у лица делал его глаза светлее и ярче, они будто светились в темноте. Боромиру казалось, что он стоит в свете прожекторов, но теперь они не за спиной, а бьют в лицо.       — Вы снова это упомянули… — сказал он, поднимаясь на ноги. Кирпичная стена услужливо предоставила опору. — Стало быть, ждёте извинений? То, что я сделал, извинить нельзя, и ваше прощение мне не нужно. Я вас попрошу о другом.       — Попросите? Я слушаю, — Эстель изобразил заинтересованность.       — Прошу вас повременить с отмщением, пока Лурц и его подручные не окажутся за решёткой. То, что случилось между нами, что я сделал… Троих других свидетелей я и пальцем не тронул, они говорили добровольно, но адвокаты развалят дело, если станет известно, что к четвёртому свидетелю было применено насилие. Скажут, что я и их… Мне нужны эти свидетельства. — Боромир говорил быстро, сбивчиво, он не смотрел в глаза Эстелю, но время от времени цеплялся взглядом за его руки, сигарету, кривящиеся в недоверчивой ухмылке губы.       — А у меня тем временем сойдут синяки, и ничего я уже вам предъявить не сумею. Тонкий расчёт, лейтенант, — ответил Эстель, выслушав просьбу.       — Я дам вам денег на врача. — Боромир залез во внутренний карман пальто, вынул несколько мятых бумажек, не глядя на номинал, протянул Эстелю. — Вот. Берите. Пусть врач засвидетельствует травмы сейчас и выпишет лекарства, если нужно.       — Мне не нужны ваши подачки, — Эстель презрительно поморщился и отмахнулся от предложенных денег, чуть ударив лейтенанта по руке. Должно быть, подумал, что от него хотят просто откупиться. — И ваши условия. Предположим, выгораживать Лурца причин у меня нет, но какое мне дело до ваших амбиций?       — Это не амбиции, это нужно Гондору! — воскликнул Боромир, забыв об осторожности, шагнул к Эстелю, внимательно глядя на него. Тот даже не отшатнулся, спокойно курил и разглядывал лейтенанта, смотрел свысока, хотя они были почти одного роста. — Я ведь поклялся… — голос у Боромира оборвался, последняя фраза вышла совсем жалкой.       Эстель ему не верил, но куда важнее, что Боромир не верил себе. Он смотрел в лицо бродяги, имевшего сейчас над ним чудовищную власть, возможность и безусловное право уничтожить его. Этот странный человек пугал спокойствием, вопросами и взглядом, холодным и строгим. Люди, не способные править даже своей жизнью и которым в руки достаётся власть над чужой судьбой, так не смотрят. Боромир ощутил себя как никогда жалким в потоке оправданий. Он не хотел уже славы спасителя Гондора, он надеялся спасти собственную шкуру, и это желание, как чужая кровь на коже, оставляло ощущение грязи.       — Вы правы. Ни себя, ни вас, ни Гондор мне уже не спасти, — тихо сказал Боромир, разом растратив весь запал. Злость, дававшая силы, ушла, осталась пустота и холод. — Продайте подороже наркотик, что у меня отобрали, напейтесь, проклиная меня… И распорядитесь правом на возмездие, как сочтёте нужным.       Не глядя больше на бродягу, всё ещё молча курившего, лейтенант шагнул мимо и медленно побрёл в тёмный переулок. Он шёл опустив голову, глядя себе под ноги, ветер поднимал его светло-каштановые вихры, руки — одна в перчатке, другая без — были сжаты в кулаки. Арагорн, глядя ему вслед, порадовался, что револьвер всё ещё лежит вместе со значком в четвёртом участке. Неизвестно, что ещё может выкинуть этот взбалмошный мальчишка в таком состоянии. Вспомнив о пистолете, Арагорн окликнул Боромира.       — Лейтенант, подумайте кое о чём на досуге, — повысив голос сказал он. Боромир замер и чуть повернул голову. — Как Лурц узнал, что вы сдали пистолет?       Боромир повернулся всем корпусом, в изумлении уставился на Арагорна, раскрыл рот в немом вопросе. Можно было представить, какой рой новых мыслей завертелся у него в голове. Арагорн молча бросил окурок под ноги и растёр носком сапога в пыль, смешивая бумагу и табак с мелким гравием. И повернулся в сторону центральной улицы. Боромир не стал его догонять, но взгляд, прожигающий спину, Арагорн чувствовал до самого поворота.       На площади у фонтана выли клаксоны полицейских машин, в ярком свете фонарей на брусчатке лицом вниз лежали повязанные охранники бара, среди них, как последний нерастаявший сугроб в апреле, выделялась грузная туша Лурца в изрядно испачканном белом костюме. Площадь уже оцепили, зевак, любопытных и нечаянно пострадавших оттеснили на другую сторону улицы. Арагорн заприметил Хальбарада, с выражением вселенской муки на лице выслушивающего визгливые жалобы какой-то дамочки на испорченный вечер и залитое вином платье. Её кавалер настойчиво пытался оттащить в сторону, сквозь зубы напоминая, что вино они не заказывали, сухой закон никто не отменял. За лентами, ограничивающими проход, среди капотов и крыш служебных автомобилей едва ли не на одной ножке подпрыгивая метался Леголас, глядя на ситуацию через объектив фотокамеры. От этого проныры ничего не скроется.       — Добрый вечер, — сказал Арагорн, подходя к Хальбараду, тот с ходу повернулся спиной к жалобщикам, схватил Арагорна под локоть и потащил прочь, счастливый предлогу сбежать от дамочки, переходящей уже на ультразвук. — Как ты тут оказался?       — Ну я ж знал, где, когда и кто, — проворчал Хальбарад. — Скажи спасибо, что от идеи пригнать катафалк отказался. Я был уверен, что кого-то из вас — тебя или этого лейтенанта, или обоих — придётся паковать в брезент. Ты же за этой жопкой в штанах на подтяжках под пули кинешься.       — Полосатых штанах, — едва слышно добавил Арагорн.       — A?       — Полосатых штанах. На нём сегодня были штаны в тонкую серую полоску, что-то очень модное.       — Ты серьёзно? — Хальбарад посмотрел на Арагорна, будто впервые его видел. — Я мордой в землю бросил начальника третьего полицейского участка за стрельбу в баре среди светла вечера, надеюсь от тебя услышать какое-то объяснение произошедшему, а ты рассказываешь, что лейтенант сегодня щеголял в полосатых штанах. Мне страсть как необходима была эта информация!       — Ему эти штаны безумно идут, — усмехнулся Арагорн, глядя на возмущённого товарища. — А мой мундир ты, случайно, не прихватил?       — Покрасоваться хочешь? — хмыкнул Хальбарад. — В моей машине на заднем диване. А лейтенант-то где? Может, он тебе поможет гульфик застёгивать?       — Я его отпустил. Пока отпустил.       — Ну конечно, полосатые штанишки, — ехидным тоном заметил Хальбарад, Арагорн глубоко вздохнул. — Как же можно арестовать лейтенанта Полосатые Штанишки за наркотики, сговор с преступными группировками и нарушение субординации, это просто немыслимо.       — Хватит ёрничать, — оборвал его Арагорн. — Подготовь для него вызов в управление завтра на, скажем, час дня. Думаю, анализ к тому времени будет готов.       — Мне предупредить его, чтоб непременно приходил в полосатых штанишках? — голос Хальбарада сочился сарказмом. Арагорн предпочёл не отвечать. — А наши подозрения? — спросил Хальбарад, возвращаясь к деловому тону. — Подтвердились?       — Не похоже, — задумчиво ответил Арагорн, обращаясь мысленно к разговору, который наблюдал из кухни. — Я не слышал, о чём они говорили, но у лейтенанта всё на лице написано. Весь спектр изумления, возмущение и гнева. Не так выглядит встреча наркомана и дилера. Кстати, — он вынул из кармана коробку со шприцем, которую отобрал у Боромира. — Это улика, — предупредил Арагорн, подождал, пока Хальбарад натянет перчатку и вручил ему коробку. — Там должны быть отпечатки Лурца, судя по тому, как тот взбеленился, когда лейтенант сунул презент в карман и упомянул управление, не только на коробке, но и на шприце.       — Итак, что нам известно, — Хальбарад принялся загибать пальцы. — Лейтенант ни с того ни с сего приходит с облавой в притон на чужом участке. В этом притоне в него всаживают дозу наркотика. Напуганный до усрачки гоблин сдаёт капитана третьего полицейского участка с потрохами. Этот самый капитан приглашает лейтенанта в ресторан, предлагает вторую дозу, потом пытается вышибить ему мозги. А лейтенант даёт дёру с дозой, собираясь сделать из неё улику. Что всё это значит?       — Это значит, что «Кольцо» способно вскружить голову даже тем, кто его никогда не принимал. Основной доход картеля не с тех, кто «Кольцом» колется: они зависимы, да, но наркотик даёт лишь иллюзию власти, пока бежит по венам. Настоящая власть в руках того, что протягивает несчастному фантик или шприц. И это затягивает. Лурцу нужна была лёгкая власть, способ контроля зарвавшегося лейтенанта.       — И почему ничего не вышло?       — А вот это я выясню завтра. Насколько сильно лейтенант обжёгся и какие выводы сделал.       Хальбарад недоверчиво хмыкнул, удержавшись от комментариев, и пошёл разбираться с Лурцем, кроющим констеблей такими словами, что у портовых грузчиков уши бы в трубочку свернулись. Арагорн забрался в салон служебной машины, опустил шторки и вытащил из чехла на плечиках свой мундир. Свернул в пакет одежду Эстеля, натянул форменные брюки, повёл плечами, на которые легла тяжесть погон. В салон автомобиля садился взлохмаченный бродяга, а вышел на тротуар уже глава полицейского управления.       — Да я вас всех… да знаете, кто я… да вы у меня… — гулким эхом разносилось по площади. Лурца подняли с земли, надели на него наручники, посадили на колени у чаши фонтана, Хальбарад обещал его там искупать, если не успокоится. — Я на вас найду управу! — грозил Лурц, но мгновенно заткнулся, увидев человека перед собой. — Господин начальник…       — Здравствуйте, Лурц, — сказал Арагорн, останавливаясь напротив орка. По тону его можно было понять, что ни здравствовать Лурцу не светит, ни доброго вечера не намечается. — Мы с вами уже виделись сегодня, вы изволили в меня палить.       — Но я же не… — Тон Лурца сделался дрожащим, голос из низкого хрипяще-рычащего сделался визгливым, как плохо смазанные петли.       — Меня не. А лейтенант ранен, — хмуро ответил Арагорн.       — Серьёзно? — встревоженно спросил Хальбарад, мгновенно меняясь в лице. Кажется, даже Лурц побледнел, хотя по его сине-серой роже и не скажешь.       — В какой-то момент мне показалось, что да, — ответил Арагорн. — Но только показалось. Оцарапало плечо, просто ссадина. Тем не менее, — сказал он, обращаясь снова к Лурцу, — вам вменяется покушение на убийство.       — Я не хотел, — затараторил Лурц. — Я не знал, что это лейтенант, я не узнал. Просто воришка, он стащил, то есть я думал, что стащил…       — Вот это? — спросил Хальбарад, многозначительно поднимая брови и демонстрируя Лурцу содержимое пергаментного конверта. — Странные безделушки вы носите с собой, капитан.       Лурц замолчал, поняв всю бесперспективность дальнейших отговорок. За спинами у полицейских раздался оглушительный щелчок фотоаппарата, похожий на выстрел. Презрев запреты, Леголас перемахнул через ленточки как легкоатлет на дистанции и воцарился посреди впечатляющей сцены.       — Рано, — предупредил его Арагорн, прежде чем эльф открыл рот, чтобы задавать тысячу и один вопрос.       — Нельзя медлить, — торопливо заявил Леголас.       Его ярко-голубые глаза светились от азарта, на белых щеках горел румянец, в волосах запутались какие-то ветки, листья и рыбьи кости. Похоже, он сидел в засаде у помойки. Арагорн в который раз удивился любознательности и упрямству эльфа, а также его способности пахнуть фиалками, даже просидев весь вечер среди бродячих котов и объедков.       — Хорошо, статья о стрельбе в баре и аресте Лурца, — кивнул Арагорн. — Это пойдёт нам на пользу, верхушка расслабится, если подумает, что копали мы под третий участок и на этом остановимся. Успеешь к утру?       — Ха, — Леголас картинно выгнул тонкую тёмную бровь, резко контрастирующую с волосами цвета слоновой кости. — У меня всё готово. В четыре утра на вёрстку. И к утреннему кофе у города будет занимательная история.       — Не переборщи, — покачал головой Арагорн.       Леголас сделал ещё несколько снимков процесса запихивания Лурца в фургон и ускакал ланью к себе, строчить горячий материал. Хальбарад стоял за плечом Арагорна, оба наблюдали, как задержанных грузят в машины. Дюжина головорезов, к ним ещё трое, упакованных на носилки — этих с сотрясением и переломами извлекли из-под упавшей в баре стойки — все с оружием, готовые к схватке. И они обеспечивали безопасность встречи своего командира с безоружным лейтенантом.       — А Лурц-то трус, оказывается, — резюмировал Хальбарад. Арагорн кивнул. — Может, стоило всё-таки арестовать парня и посадить под замок? А то как этот ублюдок ещё кого-то к нему пришлёт.       — Не из камеры же, — ответил Арагорн. — Но ты всё-таки отправь кого-нибудь присмотреть за квартирой лейтенанта. Если выйдет куда-нибудь до утра, дай знать.       — Уверен, что он сейчас домой поехал, а не на поиски приключений?       — Думаю, да. Он ранен, несерьёзно, но всё же. И, что куда важнее, очень напуган.       — Да ты что, — протянул Хальбарад. — Кто-то посмел прицелиться в задницу святого лейтенанта. Ах, да, в задницу, обтянутую полосатыми брюками.       — Брось, вот уж чего он не боится, как это пуль. В него уже не раз стреляли и дырок наделать успели, — напомнил Арагорн. — Его напугал Эстель и, даже в большей степени, он сам. — Арагорн обнял себя за плечи, ёжась от опускающегося на землю ночного холода. — Я хочу, чтобы он успокоился и начал думать головой. Сейчас он надеется, что всё разрешится само собой, к добру или худу, чтобы он смог считать себя жертвой обстоятельств. Но я хочу, чтобы он сделал выбор и сам отвечал за свою судьбу.       — Я вот сейчас ни хрена не понял, о чём ты, — сказал Хальбарад и добавил, понизив голос: — Но понял, что ты влюблён в этого мальчишку по уши.       — Нет, Хальбарад, — со тяжёлым вздохом ответил Арагорн. — Уже нет.       — Ну-ну, — Хальбарад усмехнулся и пошёл к машинам отдавать шофёрам распоряжения об отъезде.