Темнота

      Марат не сразу его заметил. Сели ужинать всей компанией: Роза и Серега с Любой. Во время завтрака в этом же ресторане не было никакой живой музыки, диджей просто гонял старые песни. И сейчас играло что-то ненавязчиво-знакомое. Оказалось музыканты: молодой парень с гитарой и хаером, собранным в хвост, и Андрей.       Марат нет-нет, да встречал бывших соратников до сих пор. Конечно, куда они денутся, когда в стране такой пиздец? Еще похлеще стали вести себя. Но и Марат не потерялся, хоть и не было больше никаких комсомольцев и ОКОДа, но братство осталось. Многие уже на высоких должностях, как Коневич, например, а какие и в полезных местах, вроде Сереги Скользкого. Марат с той еще истории понял, что важнее кто твой друг, чем с какой ты улицы.       Андрей на пацана больше не походил. Он и тогда не походил нихуя, несмотря на все старания Маратки, но тогда хоть постригся. А сейчас пшеничные волосы снова отросли и неаккуратно торчали во все стороны. Марату больше нравилось, когда он зачесывал набок, как в школе, или даже с бритой башкой. Марат старался не коситься на него явно, но Серега все равно заметил. Узнал.       Андрейка, кажется, Марата тоже узнал. Снова ебало сделал такое. Как когда увидел его в кабинете Флюры. Не рад.       Сильно не вырос, только в плечах раздался, отмечал про себя Марат. Ебало такое же детское. И бегает как девчонка до сих пор. Как только музыканты закончили, Андрей сбежал прям, выкидывая длинные ноги. Тоже захотелось покурить. Вышел на солнечную палубу да и пошел гулять по теплоходу. Специально не искал, просто погулял по палубам и спустился на нижнюю. Встретил Пашку из бывших комсомольцев, поздоровались. Краем глаза увидел, что Андрей заходит в какую-то каюту. Пашка тоже отдохнуть решил, тоже с девушкой, поболтали ниочем, договорились за ужином вместе сесть, своих познакомить. Но только он ушел, Маратка подошел к той каюте. Что сказать хотел, не придумал, зачем вообще пошел — тоже не знал. Постучал. Дверь сразу открылась. Андрей стоял в тесной каюте не отпуская ручку двери, но и не бросился сразу в драку.       — Ну че, пустишь?       — Зачем? — Андрей уже переоделся и стоял то ли в трусах, то ли в шортах. Футболка была какой-то смутно знакомой.       — Поговорить надо.       Андрей молча отошел от двери, пропуская. Сел на кровать. Кроме нее и двери, видимо в туалет, в каюте не было ничего. Марат даже не знал, что на этом теплоходе есть одноместки. Они с Розкой отхватили двуспальный полулюкс с холодильником, люксы уже выкупили на этот отрезок Казань-Нижний-Казань.       — Работаешь здесь? — сказал он очевидное, чтобы хоть как-то начать разговор, непонятно зачем понадобившийся Марату.       — А ты небось со своими все? — Андрей улыбнулся своим сланцам.       — Да, — Марат все еще смотрел исподлобья и, немного подумав, тоже сел на кровать, — эти не подведут.       Андрей все еще хранил подобие улыбки, но смотрел уже на кроссовки Маратки. Крутые кроссы, за баксы купил, сам. Почему-то хотелось, чтобы Андрей перестал разглядывать обувь, а наконец посмотрел на Маратку. Хоть и зло посмотрел, просто в глаза.       — Как взяли-то после отсидки?       — Да так и взяли, пошел к Новотатарским, они там побазарили и взяли без справки, — Андрей все-таки посмотрел в глаза. Без злобы, просто посмотрел. — Рафка Белый тут иногда бывает.       — Не знаю Рафку. Помню Сипка убили свои же, когда он к Жилке ушел.       — Ага, сейчас Ромашка у них старший.       — Пока не убьют.       — Пока не убьют, — согласился Андрей безучастно.       Марат смотрел на Андрея вблизи. Под глазами у него пролегли тени, какие-то тонкие шрамики появились на бровях, подбородке, блядские родинки все еще виднелись на загорелой коже. Захотелось потрогать их, и Марат уселся на свои руки. Зачем он приперся? Сам себе не мог объяснить. О чем разговоры разговаривать? Не о пацанах и конторах же.       — Ну ладно, пошел я, — Марат встал и сделал шаг к двери. Андрей тоже поднялся.       — Ты ж совратил меня тогда.       — Я не… — Марат аж чуть не задохнулся. Отчего-то в груди появилось чувство, как будто там внутри проворачивали металлическую ложку.       — Ну чего ты кулаки сжимаешь. Не так что ли?       — Ты ж кончил, — примороженно ответил Марат после паузы, поворачиваясь.       — Слова мне всякие шептал, готовился может? Правда все бы сделал, чтобы я стонал от удовольствия? — процитировал Андрей не своим голосом, подходя ближе.       — Ты ж шею мне всю облизал. Терся губками своими, пока дрочил мне. Это я тебя точно не заставлял, — Марат наконец взглянул Андрею прямо в глаза.       — Это — нет. А тебе понравилось, раз запомнил, — Андрей сказал без вопросительной интонации.       — Заткнись, Пальто.       — А целоваться понравилось? Хотелось еще? — Андрей подошел ближе. Слишком близко.       — Че ты делаешь? — голос подводил Маратку.       — Так понравилось? — глаза Андрея с едва заметными радужками казались почти черными. Марат оттолкнул Андрея. Надо было сильнее. Андрей облизнулся. Медленно, не отпуская взгляда. — Да ты не бойся, я не говорил никому. А ты?       Марат отвел взгляд и уставился на иллюминатор.       — Ну вот и хорошо. Только наше с тобой это. Не забывай, хорошо? — Андрей протянул руку, положил на шею, погладил большим пальцем со щеки до уха. Марат не хотел закрывать глаза. Сами закрылись. Въебать ему хотелось. За все. За то, что избил тогда и оставил в снегу лежать. За то, что пацанов выбрал, а не его. За то, что поцеловал тогда. За то, как Марат таскался за ним, с шапкой этой, когда он руку не подал. За то, как Марату хотелось опять хватать его, играя в жмурки, а не реально бить его красивое лицо, выбивая его тупое желание стать пацаном. За то, что назвал совратителем и в глубине души Маратка боялся, что так оно и было. За все. За то, как хотелось чтобы рука продолжила ласкать его.       Марат сбросил руку и сразу же без замаха въебал правой. Голова Андрея дернулась, но он устоял. Губа его опять треснула. Всегда всем хотелось разбить именно эти красивые губы, которые словно напрашивались. Андрей машинально слизнул выступившую кровь. И Марат тоже прильнул к этой разбитой губе.       Слизывал медный вкус и зализывал ранку. Надо было осторожнее, больно наверное. Но Андрей сразу же открыл рот и обрушился горячим языком на губы Маратки. Совсем не так они целовались в прошлый, первый раз, шесть лет назад. Андрей обхватил Марата одной рукой, а второй взял за лицо. Нежно гладил по щеке пальцами, а сам вылизывал его рот как голодный. Марат и сам не ожидал от себя, как сильно он хотел этого. Как тело с жаром откликнулось на ласки. Как хотелось гладить и трогать мускулистое тело перед собой. Марат гладил спину Андрея, словно бы извиняясь за удар. Кожа под тонкой тканью чувствовалась горячей и желанной. Ниже руки опускать Марат не смел. Но Андрей уже облапал его, прижимая к двери, как будто везде: плечи, руки, спину, ниже — как будто сам хотел заласкать Маратку не только языком. Даже как-то потирался об него, пока Марат едва стоял на ногах, пытаясь понять, что сейчас происходит. Андрей оторвался ото рта Маратки и сразу же прильнул к шее:       — Вот здесь? — горячо зашептал, касаясь губами кожи, — здесь я тебя целовал тогда? — и лизнул, оставляя влажный след почти до уха. Марат не знал, что ответить. Молчи, Андрей, ничего не говори, пока мы не говорим, ничего нет. И Андрей словно понял. Продолжал целовать и ласкать губами нежную кожи шеи, пока разрешали. Прижался всем телом и Марат ощутил твердое в районе живота. Только сейчас Марат ощутил чувство опасности от того, что они делали. У него встал! На меня! И он трется им об меня! — все мысли были какими то восклицательными, но вместо возмущения Марат чувствовал ответное возбуждение. Хотелось снова этот влажный язык во рту. Он услышал низкий звук на уровне вибрации в районе уха. Он стонет что ли?! И на пробу спустил ладонь ниже, оглаживая ягодицу в тонких шортах. Андрей низко выдохнул в шею и снова принялся ласкать ее ртом, спускаясь все ниже к ключицам. Марат сжал упругую мышцу в ладони довольно крепко, и Андрей снова выдал какой-то томный звук. Нет. Все. Надо прекращать, думал Марат, млея от натяжения нежной кожи шеи и движений влажного языка. Оторвал от себя Андрея и увидел, что у того лицо все в каких то темных полосках. Блять! Марат наверное тоже весь в его крови. Осторожно потрогал большим пальцем ранку. Андрей взял ртом этот палец и мучительно медленно облизнул его, влажно прикасаясь языком и дразнясь. Глаза у него были словно пьяные, совершенно поплывшие и почти черные. Он закрыл их и начал этот палец посасывать, прям как… прямо как будто это совсем не палец был. Это было слишком уже, так нельзя. Марат взял Андрея за подбородок:       — Иди умойся, — твердо сказал, хорошо получилось. Отодвигаться назад было некуда. Андрей часто дышал и смотрел голодным взглядом, — давай! — Марат протянул руку и дернул ручку уборной, такая тесная каютка была, что можно было от двери дотянуться до гальюна. Удивительно, но Андрей послушался. Открыл дверь и вошел, Марат вошел следом. Там места было еще меньше, но Марат увидел себя в зеркале. Тонкие полоски крови можно было стереть, хуйня, но сбоку виднелся наливающийся засос.       — Да бляяя! — Марат рассматривал розово-фиолетовое пятно, все еще влажное от слюны. — Розка заметит. Ну-ка въеби-ка мне для виду.       — Не буду, — Андрей умыл лицо и встал с Маратом перед зеркалом, глядя на него через отражение.       — Ну врежь, вот здесь. Ну давай, кому говорю! Запалят.       — Кто?       — Роза — невеста моя.       Андрей молчал, слегка дрогнув ноздрями.       — Я в армейку уходил, предложение сделал, чтоб ждала. А сейчас залетела, жениться надо.       — Ты служил? — спросил Андрей вообще не про то, что думал Марат.       — Как восемнадцать исполнилось, так и пришла повестка… — не договорил Марат, как ему прилетело. Чуть не выпал из уборной от удара, попрыгал, потряс руками, разгоняя кровь. Еще раз взглянул в зеркало. Аккуратно так в скулу, кожу не содрал, но синяк начал наливаться мгновенно. Дернул воротник, отлетела пуговица. — во. Терь нормально. — еще раз оглядел Андрея, — ну бывай! — и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.